- Рассказать тебе свой сон?
- Не надо. Зачем?
ЛЮДИ
Сначала идея создания этой пристройки возникла в голове какого-то студента. Потом она сделала попытку родиться в форме дипломного проекта. Когда до сдачи дипломного проекта оставались считанные дни, когда стало ясно, что если сегодня не начать, то завтра начинать уже не будет никакого смысла, роды, наконец, состоялись и будущий архитектор эту пристройку перенес из головы на бумагу. Следом начались чудеса. В комиссии, которая должна была, как минимум, завернуть этот проект, а, как максимум, выгнать студента из института произошли изменения. Все, кто способен был решить судьбу, рождённого на бумаге дитя больного воображения студента заболели или просто не смогли прийти. И в комиссию попали такие же бывшие «будущие архитекторы», как любитель нестандартных пристроек.
И идея, наконец, увидела жизнь.
Через несколько месяцев у одного из новых жилых домов, жителям которого даже в кошмарном сне не мог присниться такой «тюнинг», появилась пристройка. Пока вокруг не было других домов, пока оригинальная пристройка венчала собой край района, местные жители старались не обращать внимания на это произведение архитектурного искусства. Но как только дом вместе с пристройкой очутились в центре жилого района, как только вокруг аккуратно столпились прямоугольные многоэтажки, абсурдность этого строения стала очевидна.
Но… не ломать же. Тем более что чудеса, сопровождавшие пристройку, еще не кончились.
Последнее чудо, по крайней мере, на данный момент, решил совершить сам Мэр. Своим указом он разместил в этой пристройке Управление архитектуры города, таким образом, завершив первый виток истории жизни пристройки.
Скорей всего, шутка Мэра была ловко продуманным ходом с целью заставить работников Управления взяться за ум и включить воображение каждого в отдельности и всех сразу.
Что сыграло основную роль и стало главным неизвестно. Но работа учреждения изменилась в лучшую сторону. Город стал оживать, превращаясь из скопища разбросанных по равнине кубиков в нечто похожее на законченное произведение какого-нибудь искусства.
И вот, в одном из трех кривых коридоров этой самой пристройки идет обыкновенная, в таких заведениях, утренняя оперативка, небольшое регулярное собрание местных работников, с целью обсудить возникшие проблемы, наметить какие-то мероприятия, планы.
- То, что этот дом не будет достраивать СУ это точно. Они там сейчас тянут кота за это место, пытаясь оформить необходимые документы, но, однозначно, дом достраивать не будут. Тогда у нас варианты следующие. Либо дом достраивает другая контора, либо сносят, что скорей всего и произойдет. Вряд ли кто-то возьмет на себя ответственность за будущее дома, построенного на долгострое. Но, в любом случае, это не наше дело. Нам надо решить какой вариант застройки этого района принимаем. Большого отличия в них нет, основная линия уже утверждена, но вопрос мелочей, таких как этот дом, пока открыт - главный архитектор задумчиво поглядел на большую стену, где висели эскизные варианты каких-то домов и улиц, и продолжил - Дальше… пару недель назад я попросил Семена Ивановича попробовать провентилировать вопрос с этим домом. Давай Семен Иванович, дорогой, рассказывай, что узнал.
- Понятно, что вопрос не наш, это вы и сами знаете. Но кое-что я узнал. Нам, думаю, этого хватит. В нашем случае ничего непонятно, и не будет понятно до следующего года. Потому, что год уже начался, заявки поданы, тендеры проведены, деньги раскиданы, люди расставлены. Так, что нашим домом заниматься в Мэрии никто не будет. Они с ремонтами дорог разобраться не могут.
- И что?
- Что, что… Думаю надо ломать.- докладчик произнес эту фразу медленно, растягивая слова, как будто выводы из сказанного самим собой сделал только сейчас. – Давайте предоставим наверх тот проект, где нашего дома нет. Предоставляем и говорим, что по-другому никак. А вот ПОЧЕМУ никак - надо придумать. И пусть сносят его. Кстати, я уверен, найти подрядчика для такой работы легче, чем подрядчика на достройку.
- Что скажете, коллеги? – было понятно, что главный архитектор уже принял решение. – Сможем доказать, что с таким домом красивой картины не получиться? – и быстро, не дожидаясь ответа, обратился к одному из присутствующих – Витя, займись, пожалуйста, этим… - Так, что у нас дальше?
Через неделю, на подобной оперативке, но уже в Мэрии, начальнику управления городского благоустройства было дано задание - найти подрядчика для сноса дома.
ДОМ
В этом месте, новая, совсем недавно построенная улица имела плавный красивый поворот. Каких-то более или менее серьезных перекрестков на ней еще не было, кроме выездов из дворов, а те, что имелись, совсем не были загружены. Бордюрный камень еще не пытался разбежаться от края дороги в разные стороны, не пытался скрыться под землей или наоборот целиком вылезти наружу, а плавным изгибом подчеркивал ровное полотно проезжей части. Дорога не была отягощена светофорами, не была перечеркнута пешеходными переходами, и, даже своим чистым воздухом больше напоминала автомагистраль из фантастического фильма, а не рядовую городскую, даже не проспект - улицу.
Поэтому и ездили по ней, как по магистрали, по крайне мере, старались ездить так. Конечно совсем как за городом не получалось, все-таки правила и все такое, но скоростной режим разительно отличался от более загруженных улиц. Соответственно те, кто хотел разогнаться, делали это, те, кто не хотел - имели прекрасную возможность глазеть по сторонам, представляя себе возможные варианты будущего строительства. Такие водители не только смотрели по сторонам, но и видели гораздо больше.
Итак.
В этом месте, новая, совсем недавно построенная улица имела плавный красивый поворот. Как только водитель поворачивал, направляясь в сторону новостроек, перед его взором и взором его автомобиля ровным ковром цвета нового асфальта внезапно расстилалась широкополосная городская автострада. Ехать по такой дороге было одно удовольствие. Машина, казалось, летит навстречу повороту, войдя в который уже не хотелось его покидать, таким он был плавным и грациозным.
Особенно завораживала утренняя езда. После первой трети поворота машина чуть не въезжала в восходящее солнце. Но тому всегда удавалось ловко уйти от этого столкновения, подставляя вместо себя недостроенный дом. Но это только утром и в солнечную погоду. В любую другую погоду, в любую другую часть суток этот дом все равно появлялся неожиданно. Поворот всегда так захватывал водителей, что появление очень близко построенного к проезжей части дома, казалось чем-то невероятным и фантастическим. На фоне лужаек и трех-четырех метровых деревьев, на фоне естественной природной зелени, недостроенный дом из красного и светло коричневого кирпича, виделся исполином из другого мира.
Так, сначала для всех, а потом и для себя самого он стал Домом.
Дом был совсем не достроен. Совсем, потому, что, судя по всему, достраивать его никто не собирался. Его бросили в недостроенном виде.
Зима еще не началась, а последний рабочий уже покинул стройку, и самую хмурую и угрюмую часть осени, грязное начало чистой зимы Дом встретил один. Также один и перезимовал, продолжая, вне зависимости от стоящей погоды изумлять водителей своим неожиданным появлением.
Зима со своими сугробами не позволила оккупировать Дом различного рода игровым клубам и стрелковым организациям. Шарики с разноцветными красками не рассекали зимнего уюта комнат, не взрывались праздничными фонтанами на месте будущих обоев, и подошвы грубых армейских ботинок не топали по лестничным пролетам. Ветры и пыль с ближайших строек не успели состарить пока еще новый фасад, и, казалось, вот-вот в одном из оконных проемов мелькнет цветная каска какого-нибудь рабочего. Но бурная строительная деятельность кипела далеко вокруг. Около дома прижились тишина и покой.
По ночам в пустые глазницы его окон заглядывали звезды и развлекались тем, что раскрашивали грубые кирпичные стены своим яркими холодными красками. По мере того, как Земля поворачивалась к наступающему утру, звезды покидали уже всесторонне изученные ими комнаты и приступали к другим.
Зимними ночами в комнатах дома было гораздо холодней, чем на улице. Вне помещений Зиме всегда что-то мешало или кто-то мешал. Днем это было яркое солнце, люди со своими горячими сердцами, птицы, перемешивающие крыльями теплый и холодный воздух. Вечером включался свет в окнах, и Зима старалась не подходить к этому свету, чтоб не обжечься. Даже фары, снующих по городу автомобилей пытались хоть немного, но нагреть холодное пространство. Зато ночью приходило её время. Как только в квартирах жители выключали свет, она с жадностью накидывалась на остывающие окна и те моментально покрывались следами холодного дыхания. Через несколько часов, когда преимущество холода становилось неоспоримым, Зима позволяла себе порисовать на стеклах домов, заунывно попеть вьюгой. Позволяла себе расслабиться.
Но в пустом доме у неё и днем было ещё больше власти. Здесь даже днем можно было спрятаться от солнца и живого тепла. В пустом доме она крепко цеплялась за стены, и победить её здесь могла только Весна.
Весна приходила, постепенно Зиме оставалось только прятаться по темным комнатам и глухим углам. Но и там ей медленно приходил конец.
А Дом был выше всего этого. Он постепенно начал ощущать себя живым.
В том виде, в котором этот дом остался после завершения строительства, у людей, обладающих хоть маленькой толикой воображения, недостроенное строение могло вызвать настороженную улыбку. Внешний вид его со стороны фасада был, по меньшей мере, необычен. Какая сила заставила каменщика остановиться именно на этом кирпиче? Почему эта же самая сила дала поработать другому каменщику еще несколько минут, а потом остановила и его? А сколько таких каменщиков было? Местные жители, новоселы из соседних, ранее построенных домов, помнят, как в любую погоду, не имея понятия ни о какой технике безопасности, словно муравьи ползали по строящимся стенам эти самые каменщики, перекрикиваясь на восточных языках. Какая сила, злая или добрая воля остановила жизнедеятельность этого муравейника в тот самый момент, когда остатки строительства начали походить на фантастическое, нелепое, но точно живое существо? Существо, имеющее лицо. Лицо, имеющее выражение. Выражение, имеющее возможность поражать собой.
И, именно это существо встречало равнодушные или удивленные взоры, проезжающих плавный поворот водителей.
ЛЮДИ
У малыша третий день держалась высокая температура. Накануне приезжала «скорая», сделали укол, посоветовали сильно температуру не сбивать, делать прохладные компрессы и уехали на следующий вызов. Мать, совершенно измотанная болезнью ребенка, постоянно ворчала на мужа, обвиняя его во всех грехах. Мужчину спасала необходимость ходить на работу, но спокойней там не было. Наоборот, по натуре ответственный, он все время испытывал какое-то неудобство – у него тут все, более или менее, спокойно, а дома жена совсем измаялась с сынишкой. Стараясь без задержки прийти домой, тут же чем-нибудь старался помочь уставшей супруге, но, по её словам, делал всё не вовремя, неправильно или очень медленно.
Этим днем женщине удалось немного отдохнуть, температура у мальчика чуть спала. Маме удалось покормить сына молочным супом, и он тут же уснул. У неё самой сон был неспокойный и, проснувшись, женщина поняла, что очень боится наступления вечера. У сына опять будет жар, он снова будет капризничать и просить маму сделать ему «хорошо».
Необходимо взять себя в руки, с минуты на минуту муж придет с работы, голодный и виноватый. Надо будет сегодня перед ним извиниться, совсем замордовала мужика.
За домашними заботами думы о вечере отошли на последний план, но чувство тревоги не покидало. Скоро пришел муж, и, через некоторое время, сели ужинать. И только тут, с ложкой у рта, женщина обратила внимание на время. Чтобы доказать себе, что всё хорошо, встала и пошла в детскую. Сын спал. Спал спокойным детским сном.
Если, конечно, детский сон может быть спокойным. Под закрытыми веками бегали глаза. Кажется, что прямо сейчас, во сне, перед ним открывается весь мир, и мальчишка старается увидеть его весь и сразу. маленькие пальчики на руках иногда шевелились, стараясь что-то схватить. Мать протянула сыну свою руку, и он тут же схватил её за указательный палец. Но схватил мирно, как любимую игрушку. Крошечный кулачок тянул палец то вправо, то влево, а глаза продолжали путешествие по миру сна. Потом мальчик улыбнулся.
Болезнь уходила.
И женщина поняла, это не могло случиться само собой, кто-то или что-то помогло сыну.
Что-то…!
Откуда к людям приходят сны?
Посылает ли их, уставший от дневных забот или возбужденный от переизбытка чувств, не успевший уснуть, мозг. Или это послания Вселенского Разума, понять которые хотят все, говорят, что понимают многие, а, на самом деле, понимают единицы. А может это те самые тайные мысли, которые люди так тщательно скрывают друг от друга и от себя, что потом забывают. А когда видят что-то давно забытое во сне - ахают, охают и видят в этом магические сигналы свыше.
Но что бы люди ни думали о снах, как бы ни старались их трактовать, они любят сны. И любят их видеть. Даже страшные сны.
Каждые сны по-своему особенно действуют на человека.
Одни делают людей добрыми, другие задумчивыми и загадочными. Непонятные и фантастические сны делают людей тайными героями, наследниками фантастических богатств, посланцами иных цивилизаций. Человек просыпается с полным убеждением, что он избранный, но время его ещё пока не пришло. И придет, может, не скоро. Но он дождется. Такие люди ходят по тротуарам гордо и надменно, прекрасно сознавая чувство собственной важности. Правда, не долго. Пока проезжающий мимо автомобиль, не окатит их из придорожной лужи. Вместе с грязной водой с несостоявшегося героя стекают остатки его сна. Но особенно хороши кошмарные сны. В первую очередь, тем, ЧТО кончаются, а во вторую тем, КАК кончаются. Несмотря на неприятный сюжет всего сна, последние его мгновения переживаются потом смотрителем кошмара несколько раз, и в каждом случае он смакует ощущения упущенной катастрофы за долю мгновения до того, как она наступит.
Но знают ли люди, откуда к ним приходят сны? Они считают это несомненным.
А на самом деле сны им дарят вещи. Вещи, которые они любят сейчас или о которых сейчас мечтают. Иногда эти мечты столь часты и постоянны, что становятся частью сознания. Тогда их перестают замечать и вновь обретают только тогда, когда мечты рушатся.
То, о чём мечтает мальчишка, слишком фантастично и невероятно, чтобы сбыться, тем более, существовать. Поэтому сны малышу дарила его любимая комната. Комната, уставленная кубиками и машинками. Комната, хранившая невероятные клады всевозможных вещей, найденных на улице и искусно спрятанных от всевидящего ока родителей. Комната, которая была частью огромного каменного организма. Была частью Дома.
Здоровые и красивые сны мальчику дарил Дом.
ЛЮДИ
Наташа и Роман были женаты уже полтора года, но только сейчас у них появилась возможность приобрести свое жилье. Правда, пришлось залезать в кредит по ипотеке, собирать большую сумму на первый взнос.
Но вздыхать по этому поводу они будут только через несколько месяцев после того, как въедут в новую квартиру. Сейчас защитную реакцию организма на стресс от необходимости вносить ежемесячный взнос заменяла мечта. Эта одна большая мечта состояла из огромного множества маленьких, но от этого не менее важных.
Сначала они мечтали и спорили о том, где будет стоять диван. Потом когда выяснялось, что фантазируя о месте расположения дивана, они представляют его по-разному, спор перерастал в обсуждение самого дивана, его формы, цвета и размера. Дальше с дивана переходили на люстру, с люстры на ковры, с ковров опять на диван. Планировали походы в магазины, чтобы уже начать что-нибудь покупать на кухню, ванную, туалет. А вечером, сидя перед телевизором, мечтали каждый о своем.
Молодой человек мечтал о большой кладовке, где будет храниться много всякого инструмента, где никто кроме него не будет убираться. Роман вспоминал своего отца, у которого была такая кладовка, вспоминал себя, когда, пользуясь отсутствием строгого родителя, залезал в этот музей удивительных вещей, как подолгу разглядывал их, перекладывал с места на место и получал от отца, непонятно как узнавшего о незаконном вторжении, подзатыльники.
А Наташа, лежа на стареньком, еще родительском, диване уже в тысячный раз перевешивала десятки своих, пока еще не существующих, нарядов, раскладывала глаженное постельное белье, поправляя, одергивала дорогие шторы и любовалась обилием разнообразной, но так необходимой в хозяйстве, посуды.
Посредине ночи Роман проснулся. Что его разбудило так неожиданно, но осторожно? Он не вскочил в холодной испарине и не вынырнул из сна за глотком спасительного воздуха. Роман просто проснулся. Сознание включилось, как свет в комнате. Секунду полежав, он открыл глаза и сел, осторожно скинув с себя одеяло. Спины коснулась рука жены.
- Рома, ты что не спишь?
- Не знаю,… просто проснулся.
- Я сама только что проснулась. Знаешь, мне сон какой-то странный снился. С одной стороны, вроде обыкновенный сон, про нашу будущую квартиру, но с другой… он, как настоящий. Как будто более взрослые мы, сын родился. – Наташа немного помолчала - Я проснулась и поняла, что во сне этом нет ничего неправильного. Даже ползунки у Витальки были с дыркой. Самой обыкновенной дыркой.
Роман повернулся к жене.
- Чьи ты сказала, ползунки?
- Витальки… это сын наш.
- Я знаю,…и дырка на правой штанине… Я всё знаю!
Чем ближе был день переезда, тем медленней текло время и тем богаче фантазии приходили в молодые головы. Вещи, которых было совсем немного, уже собраны и переложены не один раз.
Даже родители Наташи, у которых молодые прожили все полтора года, стали какими-то другими. Но только они сами знали, почему это происходило. У единственного ребенка в семье всегда было много разных игрушек, а последняя из них оказалась, всего лишь, чуть больше самостоятельной, чем предыдущие. А сейчас все изменилось, они как-то разом осознали, что их маленькая девочка им уже не принадлежит, что вместе с дочкой из дома уйдет молодость. И тут же, не успевшая закрыться дверь впустит в опустевшую и притихшую квартиру старость, которую будет уже не выгнать.
ЛЮДИ
Людмила Ивановна и Алексей Петрович тоже были родителями, точно такими же, любящими своих детей, родителями. Их единственный сын привел домой невесту, потом она стала женой ему и очень хотела стать дочерью его родителям. Хотела стать потому, что мечтала иметь таких родителей, которые жили в рассказах ее любимого. Петя с таким восторгом, с таким детским хвастовством рассказывал Ире о них, что не мечтать быть ребенком таких мамы с папой, было невозможно.
Но стоило пройти первой неделе после свадьбы, как все изменилось. Петя со своими родителями стал груб. Еще до конца не привыкнув к девушке, семья старалась поддерживать то мнение о себе, которое нарисовал сын своей невесте, но постепенно проходило и это. Не было скандалов, криков и ругани, не было постоянных споров и придирок друг к другу. Как оказалось, молодого человека раздражало, что родители не могут решиться на размен своей большой квартиры.
В свое время отцу семейства удалось попасть в хороший кооператив, а позже получить новую трехкомнатную квартиру. Сейчас, находясь в центре города, квартира стала стоить хороших денег и могла быть разменяна на двушку и однокомнатную ближе к окраине, практически без всяких доплат. И, не то чтобы Алексей Петрович и Людмила Ивановна не хотели помочь молодым с жильем, хотели, очень даже хотели, но они считали, что Петя торопится. Они были уверены, что можно подождать и, не торопясь, подобрать неплохой вариант. Жить рядом друг с другом, ходить в гости, нянчиться с внуками, которые наверняка появятся.
А сын, как будто не слышит. Он уже подобрал варианты, причем однокомнатную для родителей нашел на самой окраине города, хоть и в новом доме.
А Ира вообще не участвовала в этом. Она знала от мужа, что такой вопрос прорабатывается с родителями, но что он способен внести раздор в семью мужа, даже, не подозревала. Она считала, что Петр раздражен из-за нее. Скорей всего, он считает ее застенчивость определенным страхом перед свекровью, который мать должна была рассеивать каждую минуту. Ира не раз пыталась как-то поговорить с мужем, но Петя только отмахивался или переводил разговор на другое.
Родители так и не смогли убедить сына не торопиться. В конечном счете, началась процедура продажи, перепродажи, оформления и переоформления. Настроение молодого человека моментально изменилось, он опять стал ласковым и любящим всех вокруг. Для этого была причина – совсем скоро у него и у его Иры будет своя квартира, где он будет хозяином. И все будет так, как скажет он.
У родителей тоже всё нормально будет. Квартира пусть и далеко, но зато в новом доме. Да и доплата получается совсем маленькая.
ЛЮДИ
Ни Капитолине Антоновне ни Анатолию Сергеевичу не могло прийти в голову, что под старость придется куда-нибудь переезжать.
Так уж получилось, что их маленькая однокомнатная квартирка, на первом этаже далеко не нового дома, к тому же, окнами прямо у тротуара одной из центральных улиц, может кому-то приглянуться. Но именно это и случилось. Их квартира не просто приглянулась, а понадобилась одному деловому под магазин. Центральная улица, рядом автобусная остановка, мимо ходит уйма народа … в общем, самое место под магазин.
Однажды к пожилым людям позвонил этот самый деловой молодой человек, напрямую рассказал старикам, что ему нужно, и, долго не торгуясь, предложил свои условия, которые сводились к тому, что они ему продают свою квартиру, он им покупает другую, может даже новую, и помогает с оформлением всего этого хозяйства. Капитолина Антоновна тут же стала сомневаться, все время повторяла, что им все это не надо, тем более, на старую голову, а вот Анатолия Сергеевича в бок ущипнул какой-то бес. Всё тщательно записав, он обещал скоро перезвонить. И ничего ни у кого так и не спросил.
Прожив, около сорока лет, с мужем, Капитолина Антоновна вдруг выяснила, что совсем его не знает. Он совершенно не слушал, как ей казалось веские доводы жены, для него это были не доводы, а так, одно ворчание. Женщина, умудренная опытом огромной армии обманутых мошенниками различных мастей героев теленовостей, просто боялась.
Так и не спросив совета жены, Анатолий Сергеевич однажды просто поставил её в известность о принятом им решении. Они скоро переедут, причем, в новый дом. А потом, когда они вместе пили чай на маленькой кухне, он рассказал о том, что молодой человек ему понравился, что дом в который «они с бабкой» скоро переедут новый, что он на окраине и что там очень мало машин и свежий воздух. В конце буднично и просто добавил, что Капа будет полной дурой, если не согласится с мужем.
Не обратив, внимания на «дуру» и не поняв, зачем ей свежий воздух, Капитолина Антоновна думала о машинах, которые с шумом проезжали мимо сидящих на кухне и пьющих чай стариков. Ей было чуть-чуть грустно, они так долго прожили в этой квартире, что мысль о том, что можно жить где-то в другом месте была чужой и нереальной. Она сидела с чашкой в руках и думала, что там, на новом месте все будет чужое – дома вокруг, люди, кусты. Все, что их будет окружать, будет чужим. И даже машины.
Бизнесмен не обманул. Все было сделано честно и быстро. Более того, узнав, что дочь у стариков живет в другом городе и, вряд ли, сможет приехать в данный момент, молодой человек обещал помочь с переездом. И теперь уже в его порядочности не сомневалась даже «вечно ворчащая Капа».
А потом, как и у всех переезжающих, у стариков начались хлопоты. Причем самым первым и, чуть ли, не самым главным делом было позвонить дочери, что и сделала Капитолина Антоновна, проговорив приличную часть пенсии.
ДОМ
Наступала лето.
Для кого-то это происходило медленно, для кого-то, наоборот, быстро. Все люди видят наступление лета по-разному. Одни его видят из окон домов, машин, офисов. Другие видят через разные, иногда большие, промежутки времени. Но все вместе, или почти все вместе, они видят лето только днем.
Один встает в пять утра на работу, добирается до машины или автобуса, потом вместе с машиной или автобусом добирается до завода, и на двенадцать часов пропадает в бездонной утробе огромного цеха. А вечером, смыв в душевой с себя и грязь, и усталость, выходит на улицу и… вдруг, видит лето. Другой целый день мотается по городу на машине, кого-то подвозит, что-то развозит, и лето замечает только тогда, когда открыв окно в машине, чтобы закурить, вместе с первой затяжкой вдыхает запах молодой листвы. А третий, возвращаясь домой из офиса, смог разглядеть лето, когда, стоя перед светофором, увидел переходящую дорогу девушку. Длинные красивые ноги, короткая юбочка, яркая цветная блузка. Казалось, лету не хватает места на это блузке, и оно рвется наружу, струится вниз по юбочке, ногам, рассыпается по асфальту, и внезапно взрывается цветами и запахами от первого же порыва теплого ветра.
Для жителей города лето наступает как-то сразу.
То, что происходит неожиданно, всегда удивляет. И проезжающие машины иногда останавливались, из них выходили люди, переходили дорогу и срывали либо бледно-зеленую веточку, либо ярко-желтый цветок первого одуванчика. Но даже при всем этом прозрении, они не замечали и половины красок жизни, которая кипела вокруг.
Дом приход лета видел по-своему. За то же самое время, что и у людей, у него было больше времени. Каждое его мгновение могло длиться на сотню лет дольше. Значит, и видел он не так.
Он мог видеть, как медленно в рыхлой земле возникала крохотная трещинка, а потом из трещины появлялся хрупкий зеленый росток, желтый цветок, которому совсем скоро предстояло стать первым робким шагом теплого солнечного лета. Дом наблюдал за все увеличивающимся с каждым днем дрожанием веток куста на поляне прямо за дорогой - внутри тонкой веточки рождалась пахнущая наступившей весной зеленая жизнь. Потом эта самая жизнь появлялась снаружи и превращалась в почку, набухающую все больше и больше.
Для жителей города день сменялся ночью, и все вокруг менялось вместе с красками.
Для тех, кто любит жить нет ничего прекрасней ночи. Слепые и глухие к жизни спят и не засоряют окружающее пространство своими глупыми мыслями. Ночью сам воздух, кажется, становится чище. Если хочется о чем-то думать, то делать это надо ночью, и, только ночью. Ночь поможет, она многое может рассказать, и, если правильно прислушиваться к ее историям, можно узнать много интересного.
Дому не надо было переживать по этому поводу. Ночью он тоже видел лето. Люди дали ему жизнь, сделали частью окружающего мира, а этот мир дал ему все остальное. Поэтому он очень хорошо видел, каких усилий стоило проснуться где-то в глубине высохшего пня маленькому жуку, и еще больших усилий, чтоб выбраться наверх, к теплому воздуху.
Лето для дома приходило вместе с появлением первых бабочек, с появлением мух, пролетающих с разведкой по его пустым внутренностям, в надежде поживиться чем-то сладким. И продолжалось тополиным пухом, мягким пушистым ковром, устилающим бетонные полы комнат и коридоров.
ЛЮДИ
- Ромка, у нас что, кто-то умер в подъезде?
- С чего ты взяла?
- У соседки, Гальки, муж приезжал на обед. Вроде видел, как гроб грузили в «Газель». Правда, народу что-то было немного.
- Не знаю, я на обеды домой не езжу… Кто у нас может умереть? Разве что кто-то из стариков со второго этажа.
Наташа остановилась у окна и задумчиво стала смотреть на окна дома напротив.
- Ром, слушай, а ведь мы даже не знаем как их звали. Десять лет прожили в одном доме. А здоровались с ними только тогда, когда они это делали первые. Я только сейчас обратила внимание, что этого дедушку наверно уже несколько месяцев не встречала. Да и бабулька-то, дойдет до магазина и сразу домой.
Спокойный и монотонный голос Наташи заставил Романа задуматься. А потом он стал пытаться как можно больше вспомнить об этих стариках. Казалось, что сейчас не может быть ничего важней. Важней для них с Наташей, важней для того, кто сегодня потерял близкого человека.
Наташа продолжала стоять у окна. От близкого дыхания стекло запотело, и девушка почему-то подумала, что дыхание это несомненный признак жизни. и, где-то совсем недалеко от них, в одной из квартир, этих признаков стало гораздо меньше. Она повернулась от окна и посмотрела в пол.
- Ромка… если б мы могли видеть сквозь пол, видно было бы, как бабушка там сидит одна и, наверно, плачет.
Роман встал, подошел сзади к жене и, одновременно, крепко и нежно обнял её за плечи.
- Ты знаешь, я тоже почему-то подумал, что умер дед. Его и правда что-то давно не было видно. Я вспомнил, что поначалу, возвращаясь с работы, часто видел их гуляющими. Помнишь, когда мы сюда въехали, наш дом был самим крайним, и прямо за дорогой, вон там, где стоит дом с голубыми балконами, начинался лес… И, однажды, выгуливая Твое Пузатое В То Время Величество, мы видели этих дедулей. - на последнем предложении молодой человек ещё крепче сжал объятия и наклонился к уху жены – Все, Наташка, хватит, а то я сейчас заплачу. В мире нет ни кого страшней, чем плачущий мужчина.
- Правильно, давай одевайся и дуй в магазин. Вчера мы не все купили, а завтра уже будет некогда, потому что весь день будешь помогать мне. Не одна же я буду готовить ужин к нашему новосельному юбилею. Звони ребятам, решайте, что пить будете. Мы с девчонками вино. И давай-давай шустрей, скоро Виталька придет с улицы, будем ужинать.
ЛЮДИ
- Леша, наши соседи, похоже, сегодня гулять будут.
- Пусть погуляют, ребята они вроде нормальные, проблем от них никогда не было. Кстати – хитрый голос мужа заставил Людмилу Ивановну насторожиться – у тебя есть версии, по какой причине может быть вечеринка?
- Откуда я могу знать эту самую причину – жена удивилась вопросу – Мало ли может быть поводов.
- Ну, подумай, мне кажется, мы тоже можем в этом поучаствовать.
Последняя фраза заставила Людмилу очень сильно изумиться. - Каким это образом ты намереваешься в этом поучаствовать?
- Не Я, а МЫ можем присоединиться к этому празднику. Это один большой праздник для всех, кто однажды десять лет назад в один и тот же день таскал мебель, каждый на свой этаж. - Алексей Петрович вдруг решил не мучать больше жену и закончил уже обыденным голосом – у нас может быть тот же самый повод.
- Они, что, годовщину новоселья празднуют? Ну и ну. Никогда о таких юбилеях не слышала. Ты уверен?
- В лифте слышал их разговор. Сам безумно удивился.
Женщина присела на диван. Следом за пониманием того, что сказал муж, пришло понимание неожиданной смены собственного настроения. Она уже почти собралась сказать, что новоселье это неплохой повод пригласить детей, внуков. Повод сделать праздник. Но не сказала. Сказала про другое.
- Знаешь на втором этаже, в однокомнатной, живут бабушка с дедушкой?
- Я знаю в нашем подъезде не только этих бабушку с дедушкой. В нашей квартире еще одна парочка работающих пенсионеров живет – муж продолжал шутить.
- У них кто-то умер.
- Черт!.. Ведь, на самом деле… Я только сейчас подумал, что давно уже не встречал дедульку – и добавил уже гораздо тише – Дедульку… сам недалеко отстал.
- Да. – Алексей Петрович почему-то подумал, что жена услышала последнюю его фразу и совершенно буднично согласилась с этим.
Глупость какая.
Дальше в голову полезла еще большая глупость.
Почему-то вспомнилась картина одного советского художника. На холсте было нарисовано лицо старой женщины. И именно сейчас он вдруг увидел эту картину очень близко. Увидел и сумел рассмотреть каждую морщинку на лице. Внимательно рассмотрел плотно сжатые тонкие губы, глаза… Мимоходом, но отчетливо понял, что глаза это единственная часть человека, которая никогда не стареет. Стареет и морщится кожа вокруг глаз, седеют и выпадают ресницы и брови, но глаза не меняются. С возрастом глаза становятся красивей, мудрей, ироничней, но никогда не становятся старше. А еще они всегда блестят, радуясь жизни. Потом мужчина зачем-то стал сравнивать лицо бабушки со второго этажа и бабушки с портрета. Очень хотелось понять: кто из них на кого похож. Бабушка на портрет или портрет на бабушку.
Зачем?
А у бабушки, которую рисовал художник, тоже кто-то умер?
Нет, не мог художник видеть плачущую бабушку.
Тогда зачем он её придумал?
Алексей Петрович так явно представил сейчас плачущую на втором этаже старую женщину, что с уверенность понял, и он смог бы так нарисовать.
Глупость какая!
ДОМ
Неожиданно стало тяжело. Он вдруг, как-то сразу, почувствовал внутри себя холод. Причем холод этот был сосредоточен в одном, относительно небольшом, месте. Он не рос, не уменьшался, не растекался и не стремился вверх. Этот адский холод появился из ничего, и, казалось, не собирается никуда уходить.
Невыносимо хотелось, чтобы он исчез, растворился в летнем тепле.
То, что происходило, нельзя было объяснить. Во дворе играли дети, весело прыгая со скакалками, гоняясь за мячиком. По дороге, то догоняя, то отставая друг от друга, проезжали машины, разбрасывая своими стеклами и зеркалами в разные стороны солнечных зайчиков, те, в свою очередь, накидывались на прохожих, от чего одни радовались, другие чуть злились. Но всем было хорошо.
А тут холод…
В лесу через дорогу вовсю балаболили птицы. Одни о чем-то серьезно спорили. Спорили солидно, монотонно, стараясь не мешать высказываться друг другу. Другие наоборот, участвуя в споре, даже не старались услышать собеседника. Третьи в одиночку и группами наслаждались собственным песнопением, радуясь теплому солнечному дню. Четвертые своим карканьем пытались внести в эту идиллию звуков что-то серое, но получалось наоборот - красота только подчеркивалась.
И не в одной песне не было холода.
Медленно прошла женщина, аккуратно катящая впереди себя детскую коляску. И сердце ее было полно тепла.
Почему-то размахивая руками, мимо, почти, пролетел молодой парень. Своим теплом он смог бы поделиться не с одним человеком.
И чуть не сбил с ног девушку. Она грустно смотрела куда-то далеко. А в глазах её резвилось так много маленьких солнечных зайчиков, что, казалось, они мешали ей смотреть. Девушке иногда приходилось смахивать их кончиком белого платка. Но даже такая, она светилась теплотой.
Тепло было везде. Тепло было во всем и во всех.
Вокруг не было холода.
Холод сейчас был внутри Дома.
Там, в одной из множества комнат, лежал мертвый человек.
И Дому было холодно.
ЛЮДИ
На стене висят фотографии, раскрашенные в пастельные тона простой беличьей кистью. Портреты еще молодых мужчины и женщины за стеклом в широкой деревянной раме на самом видном месте. Рядом висит целый фотопазл: в одну большую раму вставлено до полудюжины маленьких фотографий. Здесь эти же мужчина с женщиной в полный рост, потом они же, но уже с маленькими детьми, ну и дальше, дети становятся подростками.
Немного в прошлом, при отсутствии огромного числа фотографов и еще большего числа фотоаппаратов любая фотография приравнивалась к произведению искусства. По сути, она таковой и являлась.
К появлению себя на фотоснимке готовились за несколько часов. Стоя перед объективом фотокамеры, люди вспоминали самые счастливые моменты своей жизни. А потом, в этих же парадных одеждах садились за праздничный стол. Все это было маленьким праздником, дух которого еще долго витал в семье.
А фотограф! Это же художник, который не мог себе позволить ни толики фальши. В каждую фотографию он вкладывал часть своего сердца, своей души и абсолютно весь талант.
И поэтому фотографии жили. Они улыбались, когда в доме было весело и шумно и сердились, когда что-то было не так. Они вообще повторяли всю жизнь, запечатленных на них людей. И никогда не обманывали.
Не обманывали, пока вокруг была жизнь. И только после смерти человека делали его чуть моложе, чуть красивей, чуть солидней и намного родней.
Анатолий Сергеевич смотрел на портрет жены и не мог налюбоваться. Какая же она у него молодая и красивая.
Наверно сто лет уже не говорили они друг другу про любовь. Не принято было в то время, когда они были молодыми употреблять это слово по каждому удобному и неудобному случаю. От того и было оно также дорого, как и само чувство, которое обозначало.
А вот сейчас очень захотелось сказать своей Капке про любовь. Стало грустно от того, что не думал об этом раньше, упустил свой момент навсегда. Какое тяжелое для груди слово: НАВСЕГДА. Никогда он больше не услышит ворчания жены, никогда больше не проснется под осторожное бряканье посуды и никогда больше не выйдут они погулять во двор.
Уже целая неделя прошла, как не стало его родной Капитолины. Дочь еще с ним, но ей скоро придется уехать к себе. Работа, семья. Настойчиво зовет с собой, благо условия позволяют. Отец дочери пока ничего не ответил, но наверно согласится. Но это потом. А сейчас…
Анатолий Сергеевич встал, прижал к губам фото жены. Теплое дыхание окутало молодую женщину. А дыхание это несомненный признак жизни. Казалось, изображение потянулось навстречу.
Очень захотелось наверстать упущенное когда-то.
- ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
ЛЮДИ
Они так и не смогли пока отсюда никуда переехать. И варианты попадались и возможности с деньгами были, но переехать не получилось. Постоянно мешали какие-то мелкие житейские неурядицы и нестыковки. Иногда выстраивалась такая сложная цепочка совпадений, что Роману казалось, будто сам дом их никуда не хочет отпускать. А может не очень и хотелось?
Но как бы то ни было, скоро они Наташей все-таки уедут отсюда. А квартира останется Витальке. Получается, что все, что не делается – делается к лучшему. Сейчас появилась возможность не продавать эту квартиру, а оставить сыну. Виталий должен был скоро вернуться из армии. На работе обещали парня восстановить. А будет зарабатывать, наверняка и жить захочет самостоятельно. Вот здесь пусть и живет. Женится, потом наверняка ребятишки пойдут. Роман вспомнил себя молодого, вспомнил, с какой благодарностью они с Наташей всегда пользовались помощью родителей. Так что, далеко они не уедут и если что, всегда будут под рукой.
Виталька. Парню уже двадцать, а они всё его Виталькой зовут.
Мысли как-то сами унесли Романа в прошлое. Он вспомнил эту историю со сном. Вспомнил, как еще задолго до своего рождения у них появился Виталий. Им с Наташей легко было воспитывать сына – они всегда знали, каким он будет. Конечно, они не знали всю его жизнь, они не знали, кем он будет, когда вырастет. Но родители абсолютно точно знали, что у сына всё всегда будет хорошо. Как будто были уверены в его таинственном ангеле хранителе.
ДОМ
Это была отдельная страница в его отношениях с жильцами. На протяжении очень долгого периода эта пара старалась уехать от него. Какие только ловкие и хитроумные варианты не выстраивали эти хитрецы, чтобы поменять одну из его квартир на квартиру в другом доме. А иногда и в другом районе. Они выстраивали замысловатые цепочки из покупателей и продавцов, но в ответ он выстраивал не менее длинные комбинации событий, которые всегда мешали сбыться планам этой семьи.
Но в итоге они его всё-таки перехитрили. Нет, не зря он гордился своими жильцами.
Дом давно почувствовал желание этой пары уехать от него. Он всегда знал, о чем думают и мечтают его любимцы. А эти, несомненно, всегда были его любимцами. И Дом позволял себе вмешиваться в их жизнь.
В случае с этой молодой парой приходилось все время корректировать какие-то события, подкидывать им во сне нужные мысли. Но особенно порадовало то, что идею оставить квартиру сыну, которого, к слову сказать, Дом любил особенно, не он им подкинул, до этого те додумались сами. Однажды, давно, когда юноша ещё был малышом, он помог ему избавиться от болезни, которую мальчик переживал так тяжело, что даже Дом почувствовал это. Потом выяснилось, что люди вообще много болеют. Но тогда это было в первый раз, и он вмешался.
Нет, Дом не будет больше мешать этой паре с их переездом, даже подумает как помочь, тем более, что ситуация его вполне устраивает. Он попробует поселить их совсем неподалеку, чтоб иметь возможность наблюдать за ними и дальше.
Скоро молодой мужчина приведет в дом молодую женщину, у них появятся дети, в его дворе появятся новые бабушки, а в доме появится новая жизнь. Значит и сам Дом сможет жить дальше.
ЧЕЛОВЕК
Савелий Ананьевич стоял на давно запущенной, стройке и смотрел на дом.
Завтра этого дома уже не будет. Рано утром тягач привезет сюда большой новый бульдозер. Отгонят его в самый дальний угол стройки, чтобы случайно не повредить. Появятся люди в ярких жилетах и чистых касках, поползают по дому и, о чём-то посовещавшись, выгонят всех подальше. Потом, рассекая воздух резким звуком, раздастся взрыв.
Об этом знает или догадывается стоящий человек. Но будет ещё то, о чём он даже подозревать не может. Вместе с домом взорвется вся округа. Тысячи лесных птиц разом взмоют в небеса, разнося на своих крыльях страх перед невероятностью происходящего. Десятки домашних и бездомных собак подожмут хвосты, прижмут уши и заскулят, в этот раз, почему-то, очень жалобно. И бездушные автомобили, стройным хором, одновременно заработавших сигнализаций, проводят дом в его последний путь.
Вместе с домом погибнут все те, кто в нем жил. Жил в его снах и мечтах. Мелкими острыми кусочками разлетятся эти осколки по миру, и на мгновенье жизнь замрет. Через миг она сама себя вылечит, заполнив внезапно возникшую внутри пустоту. Но в этот миг главной будет смерть.
Никто не почувствует этот миг, так огромна и сильна жизнь. Немногие обратят внимание на пасмурное солнце ясным днем, на черноту пушистых белых облаков, на порыв ледяного ветра вовремя дневного бриза. И совсем никто не увидит единственную снежинку, которая плавно опустится на холодное железо, стоящего на стройке бульдозера.
И в те минуты, пока облако пыли ещё не осядет, пока не угомонится весь это шум и гам, всего одна мысль будет мешать сосредоточиться строителям – ВДРУГ УСТОИТ!
После обеда заработает на стройке разнообразная техника, сядет Савелий Ананьевич в свой бульдозер и сможет проехать по тому месту, где ещё недавно стоял дом, чтобы постепенно приготовить новую строительную площадку.
А сейчас он не знал, почему приехал сюда. Не часто в городе взрывают дома, и хотелось посмотреть как он выглядел. В остальном самая стандартная работа, ничем от других не отличающаяся. Но было ещё одно. То, чего человек понять не мог. Придя сегодня с работы, Савелий Ананьевич понял, что у себя дома не может найти себе места. Он чувствовал, что надо куда-то ехать.
Пытаясь разобраться в себе, Савелий оделся и вышел на улицу. Стояла, что называется, самая летняя погода, день перешёл в вечер, но, казалось, становилось только теплей. Побродив по улице, мужчина сел в автобус и через полчаса стоял напротив того самого Дома и смотрел в его темные пустые окна-глаза. Теперь он понял, что именно сюда должен был приехать, только знать бы, зачем? Ведь не дом же его звал весь вечер?...
Или всё-таки Дом?
Звал, чтобы тоже посмотреть в его глаза.
ДОМ
Дом любил своих жителей. Любыми своими действиями и бездействиями, поступками и проступками они наполняли его жизнью. И за это он рос с ними.
Дом рос вместе с малышами. Капризничал по ночам и учился ползать, делая первые шаги в познании мира. Лепить пирамидки из речного песка и делать до позднего вечера уроки, одновременно, под столом, от ноги к ноге гоняя старый футбольный мяч. Он умел строить из кубиков маленькие и неуклюжие подобия себя, играть в куклы и ловко ездить между ножек стола на блестящих гоночных машинках.
Как же огромен мир.
Но, несмотря на всю свою огромность, мир рос. И вместе с миром рос дом. И тут же задыхался от непонятных, но радостных чувств, к девчонке, которая жила в этом же подъезде. Жила давно, а увидел её только вчера. Хотелось бесконечное количество раз выносить мусор и стоять на лестничной площадке, прислушиваясь к любым шагам на этаже выше. Ведь именно сейчас она должна возвратиться из магазина, в который её попросила сходить мама. Вот-вот она войдет в подъезд и через минуту пройдет мимо.
Или самому - выйдя из подъезда, остановиться спиной к окнам и задумчиво стоять с уверенностью, что в этот момент она за тобой наблюдает. Нарочито медленно повернуться и не увидеть её – успела отпрянуть от окна.
Как же красив вокруг мир!
И снова рос. Рос, чтобы втайне от взрослых помогать хорошему мальчишке встречаться с красивой девчонкой. Заливался краской вместе с ними от малейшего взгляда любимого человека. Ему становилось душно от легкого прикосновения, не просто пальцев, одежды любимой и чуть не падал в обморок от запаха девичьих губ. А потом, зная, что по его лестницам уже поднимается кто-то из родителей этой парочки, включал в соседней квартире электрическую дрель, пытаясь вернуть резким громким звуком влюблённых голубков на землю.
А в одном, вскрытом и ненужном хозяевам, почтовом ящике был устроен тайник, в котором с внутренней стороны под магнитом был прижат маленький листок бумаги. Ромео и Джульетта обменивались записками. Этим тайником Дом очень сильно дорожил. В каждой такой записке энергии бы хватило, чтоб оживить целую улицу. И сколько рабочие из домоуправления ни старались отремонтировать все почтовые ящики, дверца именно этого на утро опять валялась на полу. Измятая и искореженная. Кто это делает для жителей оставалось загадкой.
Мир не просто огромен и красив, он – очарователен.
И продолжал расти дальше. Гладил свадебный костюм, красовался перед зеркалом в шикарном свадебном платье, помогал каждому из них в своих комнатах не спать всю ночь и смотрел глазами будущего молодожена на яркие звезды, переживая по поводу их, слишком уж медленного, передвижения по небосклону. В эту ночь очаровательный мир не был столь огромным, потому что молодой человек видел в себе силы обнять его весь и сразу. Он стоял на балконе и благодарил всё вокруг за… за ВСЁ!
А Дом рос дальше. Выращивал на своих подоконниках рассаду, гнал ночами самогон, готовился к дальним поездкам и радовался неожиданным приездам близких родственников.
Он любил своих жителей. Любыми своими действиями и бездействиями, поступками и проступками они наполняли его жизнью. И за это он жил с ними.
И, иногда, умирал. Когда кто-то из жителей уходил в последний путь, Дом чувствовал, как от него отрывалась часть его, часть, так любимой им, жизни.
Вечерами, когда жители были необычно спокойны, Дом позволял себе мечтать. Этому его тоже научили люди. Он смотрел на соседние дома, пытался представить, как в них живут местные обитатели. Он смотрел на входящих в подъезды и выходящих из них людей, на детей, допоздна играющих во дворе и, наблюдающих за детьми бабушек.
Ещё он знал, что Его девушки были красивей, Его мужчины были солидней и имели более дорогие машины, Его дети были веселей и озорней, а бабушки… бабушки просто были больше похожи на настоящих бабушек.
Было ещё кое-что, что Дом очень интересовало. Соседний лес. Изначально лес начинался, или кончался, можно сказать прямо под окнами. Но город постепенно наступал, а лес также постепенно сдавал свои территории. И только наиболее красивые его части могли остаться частью цивилизации. Они становились рощами и парками. Появлялись новые дома, дороги, детские площадки и много новых людей. Дом радовался этим победам, ему нравилось это наступление, но, похоже, не нравилось этим самым людям. Этого он понять не мог. Не мог понять, почему стремясь получить удобную комфортабельную квартиру в хорошем районе, они при каждом удобном случае стараются её покинуть, чтобы жариться на солнце, мокнуть под дождем или замерзать на морозе. Не мог понять, почему они уходят в этот самый лес. Морозными зимами, обмотав своих детей шарфами, нагрузившись кофе и бутербродами, словно муравьи, тонкими шеренгами уходили в лес, постепенно скрываясь между заснеженными деревьями и кустами. Это упорядоченное движение продолжалось целый день. Одни уходили, другие приходили. И, самое интересное было в том, что у тех, кто возвращался, лица были радостные и добрые. Дому очень хотелось знать, что же это за лес такой, который имеет такую власть над некоторыми людьми. В такие моменты он ревновал. Потом успокаивался, ведь обитатели города возвращались в свои дома. Его обитатели возвращались к нему. Это было главным.
Но сейчас ни о чём не хотелось думать. Дом просто смотрел по сторонам. Сегодня почему-то всего было мало. Мало машин, мало людей, мало жизни. Куда подевались все его обитатели? Где неугомонные дети, которых так трудно загнать домой с улицы? Почему по двору не ездят автомобили? А бабушки? Кошки, собаки? И внутри холодно! Никто не скрипит дверями, не гремит кастрюлями, не шаркает ногами. Внутри вообще никого и ничего нет кроме остывшего ветра и пыли. А откуда столько строительного мусора на улице? Дом только что заметил, как много его оставили после себя рабочие, построившие его. Почему-то совсем не было видно асфальта вокруг, но зато грязи было предостаточно. Грязи, которая никому не мешала, некому было мешать.
Дом почувствовал холод. А потом понял, что чувствовал этот холод всегда. Никакое солнце не сможет прогреть пустоту комнат. Комнат, которые никогда не знали жизни. Стены, которые никогда не слышали детский смех, не могут излучать тепло и уют. Никто внутри Дома не рождался, никто не умирал. Для него сейчас даже смерть была частью жизни, которую, как оказалось, он никогда не знал.
Он еще раз посмотрел вокруг. Запущенная стройка. Из хорошего и нового, только дорога, по которой, совершенно не обращая на его внимания, мчатся автомобили. Иногда по ней проезжала строительная техника. Большие грузовики везли плиты перекрытия, кирпичи, доски и другие строительные материалы. Но везли мимо, не для него.
По дороге медленно ехал большой красивый автобус. В широких зеркальных окнах мелькали соседние строения, деревья, редкие прохожие. Неожиданно автобус остановился прямо напротив Дома. И Дом увидел себя. В его фантазиях люди читали про какие-то руины, вот эти руины он и есть.
Он пустой! Он не достроен! В таком доме не могут жить люди. Не могут, а значит и не жили никогда. Он всегда верил в то, чего не было. И всё это придумал, придумал для своих будущих жильцов… и для себя!
Но верить в пустоту и ненужность не хотелось. К нему приедут, его достроят. В доме появятся жители, у них родятся дети и появятся бабушки. Однажды они все вместе выйдут на улицу и наведут вокруг порядок. На клумбах понасадят разноцветных цветов, на газонах деревьев, которые будут расти и умирать вместе с жителями.
А пока вокруг запустение и грязь. И ни кому она не мешала, людей вокруг не было.
Кроме одиноко стоящего человека.
Дом вдруг как-то ясно понял, что стоящий на строительной дороге мужчина, пристально смотрит на него. И два взгляда встретились.
И сразу внутри всё ожило. Громким хлопком разбилась в светильнике лампочка. В одной из квартир в кухонном смесителе вырвало кран-буксу, и струя горячей воды ошпарила, моющую посуду женщину. Сидевшая у подъезда на скамеечке старушка положила руку себе на сердце и попыталась распрямиться, сделав глубокий вдох. Заплакали дети, закашляли старики, стирающая бельё женщина замерла и медленно присела на край ванны. С какой-то гнетущей тоской она подумала о сыне, который вот-вот должен вернуться из армии. Тревожно заметались по квартирам домашние питомцы, мужчина, вешающий полку, ударил молотком себе по пальцу, а над Домом, разбавляя пятнами черноты красивое закатное небо, залетали, тревожно каркая, вороны.
Наверно это продолжалось долго.
А может очень долго.
Потом на глазах человека выступили слезы.
ЛЮДИ
Роман проснулся рано утром. Спать больше не хотелось, и спешить сегодня никуда не надо. Можно спать и спать. Но не хочется. И почему в груди такое странное волнение? Сон. Точно, это всё из-за этого странного сна. Таких ярких и точных в каждой мелочи снов он не видел никогда. В этом сне он прожил длинную жизнь. Уже чуть смутно он помнил собственную свадьбу, которой на самом деле никогда не было. Его, никогда не существовавшую, Наташу и шикарное свадебное платье на ней. Более ярко запомнилось рождение сына. Он отчетливо помнил те несколько ночей, когда совсем маленький Виталька болел, сам не спал и не давал спать родителям. Если б не помощь Наташиных родителей, было бы совсем плохо.
Роман вспомнил, какая у него во сне была теща и улыбнулся. Почему про мать жены говорят столько плохого? Вот, например, он бы даже хотел, чтоб у него была такая теща.
Были и другие красивые и не очень воспоминания, и чем они были ближе к сегодняшнему дню, тем ярче были. Как будто та жизнь была прожита им на самом деле.
Сон окончился, когда их с Наташей сын должен был вернуться из армии
Роман сегодня не стал брать машину. Снегопад продолжался третий день, и город был практически завален белыми, не успевающими пачкаться сугробами.
Народу в автобусе было много, но жаркая и пахнущая сыростью толчея сегодня не пугала и не раздражала. Молодой человек улыбнулся, когда-то давно он всегда ездил на автобусах. На конечной остановке всегда старался садиться на одно и то же место и смотрел по сторонам. Автобус двигался медленно, и при желании на улице много чего можно было увидеть.
В салоне возник какой-то шум, и Роман отвлекся от воспоминаний.
- Автобус сломался, пожалуйста, покиньте салон. При выходе обменяю билеты на деньги.- пожилой кондукторше, кажется, было неудобно, что приходиться выпроваживать пассажиров в снегопад.
Не без ворчания и ругани потихоньку люди выходили из автобуса. У Романа было ещё несколько минут, пока очередь дойдет до него и он с тоской посмотрел на летающие снежинки. Взглядом пробежался по грязным пятнам домов и замер…
На противоположной стороне улицы стояла девушка.
Какие деньги! За какой билет!
- Граждане, покорно требую прощения.- Роман даже не заметил, как оказался на улице.
Несколько минут молодые люди смотрели через пушистую пелену снегопада друг на друга. Потом Роман вынул из кармана куртки телефон и безошибочно набрал номер, который знал уже очень-очень давно.
- Здравствуй, Наташа.
- Привет…