Патриарх Никон – фигура мощная, волевая, темпераментная, типично русская, а потому, наверное, трагическая. Он был из породы Разина и Пугачева: несгибаемый борец, идущий до конца, вплоть до смерти.
Таким же был и его противник – идеологический лидер старообрядцев Аввакум, тоже трагическая фигура. Оба делали ставку на силу, шли напролом и оба погибли: один в борьбе с государством, другой – в борьбе с церковью.
Никона – заживо сгноили в монастырской келье, Аввакума – сожгли. И того, и другого церковь предала анафеме. Правда, после смерти, Никона признали патриархом и в церкви его поминают.
Однако поле битвы у Никона и Аввакума было разное. Никон боролся за государство во главе с патриархом, ставя священство выше царства. Фактически он хотел стать Папой Московским, в чьих руках была бы сосредоточена и священническая власть, и государственная. Вопрос стоял так "Каким будет государство Российское: светским или теократическим?"
Аввакум боролся на церковном поле, отстаивая сохранение внешней обрядовой стороны в неизменном виде, как той единственной скрепы, которая могла бы сохранить уже фактически утраченную в ходе смуты внутреннюю силу и веру. Отстаивал, когда возврат к старине уже был невозможен.
Это было то состояние, в котором Россия пребывает последние двадцать лет и сегодня, выйдя из смуты девяностых духовно опустошенной, ослабленной и потерянной. Не зря риторика Аввакума и главы сегодняшней государства так похожи. Реанимация прошлого, скрепы и т.д.: бандаж требуется больному, здоровый организм во внешних скрепах не нуждается.
Ни тот, ни другой не были чутки к веяниям времени. Никон не видел, что секуляризация государственной власти неизбежна, более того, она уже наступила: Алексей Михайлович мягко, но верно шел вслед за западом. Наступала новая эпоха - абсолютизма и секулярности.
Аввакум был на шестнадцать лет младше Никона, и это, казалось бы, должно было делать его более современным и гибким, но односторонность и фанатичность в вопросах веры стали шорами, мешавшими смотреть на церковь как на растущий и живой организм, где главное не обряды и старина, а духовность и вера.
Никон прямолинейностью, напористостью, силой и властностью породил раскол, который увел из церкви наиболее стойких и сильных, значительно ослабив ее духовный потенциал. Аввакум преданностью старым обрядам и чинопоследованиям, непреклонностью и резкостью увел лучших и сильных на костры и в леса.
Оба они, не чувствуя времени, работали против церкви, подтачивая ее с обеих сторон: Никоновские реформы, жестокостью и силой, навсегда отбили желание что-либо менять в церковной жизни.
Аввакумовское бегство старообрядцев в Сибирь и далее везде, изуверства и костры с заживо сжигаемыми людьми, законсервировали старые формы, все дальше и дальше отдаляя их от современности. И сегодня старообрядцы также боятся реформ, как и РПЦ.
С того времени живая церковная жизнь стала постепенно затухать, не говоря уже о том, чтобы церковь выступала на равных с государством. После смерти Алексея Михайловича наступила эпоха Петр I, уничтожившей патриаршество вообще, памятуя никоновскую историю.
До сих пор появляются книги, анализирующие церковную реформу XVII века, оценивая ее как разорительную для русской нации, церкви и даже как победу запада и католицизма. И в этом есть много правды.
Но вернемся к патриарху Никону, которого считают виновником всего случившегося. Никон вошел в русскую историю как крупная историческая личность, хотя великим человеком он не был. Не был он чуток и к веяниям времени и не обладал исторической прозорливостью.
Был властным, но ни перед кем не заискивал, был скор на расправу, но защищал бунтовщиков, кормил бедных и открывал богадельни. Но все это было до того, как Никон стал входить во властные структуры.
С этого момента у него появилась идея-фикс и цель собственного служения, даже скорее миссия, как он это видел: победа над боярами и государством, которых считал нечестивыми. Свою миссию он видел в том, чтобы не только добиться независимости церкви от государства, но и поставить ее выше государства и царя.
Никон вырос из смутного времени, и смута вошла в него как червоточина. Родился он в 1605 году, в бедной мордовской семье (по другим источникам в Нижнем Новгороде). Крещен был с именем Никита. Рано лишился матери, мачеха его ненавидела, била, морила голодом, бросала в холодный подвал, а однажды, когда мальчик залез в печь погреться, наложила дров и подожгла. Хорошо бабушка заметила и вытащила.
В двенадцать лет мальчик убежал в монастырь и жил там почти до двадцати лет, собираясь принять монашеский постриг. Отец уговаривал его вернуться домой, но Никита вернулся, только когда отец сильно заболел. Похоронив отца, поддался на уговоры родных, женился и стал священником.
Священником он был хорошим, о нем ходили легенды. Однажды московские купцы, приехавшие на нижегородскую ярмарку, уговорили о.Никиту переехать в Москву. В Москве он тихо-мирно служит десять лет. Пока не случилось горе: все трое детей его один за другим умирают. Никита считает это Божьей карой за свой отказ от монашеского служения и как призыв уйти из мира.
Он уговаривает жену принять постриг в Московском Алексеевском монастыре, сам постригается в Соловецком с именем Никон. Он возлагает на себя богатырские подвиги, поскольку был богатырского здоровья и силы, высокого роста и крепкого телосложения.
Потом, став патриархом, носил облачения тоже богатырские: с богатыми украшениями, которые он любил, они весили около ста килограмм. Саккос - четыре пуда (это около 67 кг), омофор (головной убор патриарха) - полтора пуда (около 25 кг).
Никон положил себе каждый день, кроме обычного монашеского келейного правила, вычитывать ежедневно всю Псалтырь и делать по тысячу земных поклонов. Кроме того, он много читал святоотеческих творений и других церковных книг. Словом, был граммотным и начитанным.
И был настоящим подвижником, строгим аскетом, жил в полном одиночестве только по субботам и воскресеньям монахи сходились для служения в церкви и совместной трапезы. В результате такой жизни он сподобился дара видений, которые его не оставляли до конца дней.
Но по натуре Никон был все-таки деятель, а не отшельник. Его энергия требовала другого подвига, не затворнического, а практического. Настоятель монастыря Елеазар берет Никона с собой в Москву, где они хотели просить у царя материальной помощи на постройку каменного храма. Так состоялась встреча с царем Михаилом Федоровичем, который еще был жив.
Вернувшись в Соловки, Никон хотел поскорее реализовать задуманное строительство, но настоятель не спешил. На этой почве между ними произошла ссора и Никон из монастыря сбежал. Вместе с одним из поморов он сел в лодку и хотел перебраться на берег, но их застала буря и они еле спаслись.
В честь своего чудесного спасения Никон устроит около города Онеги Крестный монастырь. Отсюда он прошел 120 верст в Кожеезерский монастырь, где и остался. Еще три года Никон провел в аскетических трудах и подвигах, заслужив уважение у братии, которая и избрала его, по смерти настоятеля, своим игуменом.
Через пять лет он прибыл по делам монастыря в Москву и встретился уже с Алексеем Михайловичем, молодым, шестнадцатилетним царем, полным веры и надежд. Он с юношеским восторгом слушал сорокатрехлетнего умудренного жизненным опытом и аскетическими подвигами монаха. Никон покорил и очаровал царя, Алексей Михайлович пожелал постоянно видеть его рядом.
Он поставляет его архимандритом Ново-Спасского монастыря, в котором была усыпальница дома Романовых, и постоянно ездил к Никону. Никон тоже стал часто бывать у царя: каждую пятницу царь пвелел ему быть на заутренней службе в дворцовой церкви. Здесь Никон докладывал о просьбах, с которыми к нему обращался народ, а потом и бояре. Новопоставленный архимандрит начинал набирать вес.
Через некоторое время царь ставит Никона митрополитом на самой престижной кафедре – в Великом Новгороде и получает от царя особые полномочия. В этом же 1649 году выходит «Уложение» царя, согласно которому начинается постепенная секуляризация церковного имущества и ограничение автономии церкви, например, ограничивается ее судебная власть над живущими на монастырски землях.
Церковь была недовольна ограничением своих привилегий, но только Никон попытался сначала испробовать новую модель отношений церковь-государство в Великом Новгороде, а потом распространить ее и на всю Россию. Он не обиделся на царя, но стал постепенно выстраивать сво практику, а потом и богословие по возвышению церкви над государством, сделав попытку теократического переворота.
Это стоило ему не только патриаршего кресла, но и жизни.
(Продолжение следует)
Автор публикуется в блоге
http://sotvori-sebia-sam.ru/patriarx-nikon-chast-1/