- Егор, тебе уже сорок четыре, а ты всё, как ребенок обижаешься.
Кочергин поднял глаза на стоявшую перед ним жену. Он лежал на кровати, жена стояла одетая, видимо, собравшись куда-то.
- Я еду в яхт-клуб, ты помнишь?
- Да – отчего-то подтвердил Кочергин, хотя и не помнил, - а что там будет?
- Ну, прекрати! Там жена Антона устраивает фуршет, мы же приглашены. Но ты сказал, что не сможешь, и я еду одна.
- А Антон давно женился?
- Ты не только ребенок, но еще и склеротик. Мы же были у них на свадьбе, вместе с Гребневыми сидели за одним столиком. Неужели не помнишь? – у Виталия жена эффектная блондинка-стриптизерша тогда запала на тебя.
- На меня?
- Ну, не мне же она строила глазки. Насколько я знаю, она не лесбиянка. Ты будешь лежать или встанешь?
«Мне уже сорок четыре? – подумал он, испытывая смутное чувство удивления, смешанное с отчаянием, – еще один такой сон и можно умирать. Опять непонятное пробуждение и опять она, как тогда, когда я проснулся прошлый раз. Дежа вю! Почему я не на работе?»
- Так что, встанешь или всю субботу будешь валяться до вечера?
- Встану. Но в яхт-клуб все равно не поеду.
- Как знаешь! – жена резко повернулась, не скрывая раздражение, и уже на ходу к двери сказала - посмотри, когда Алина со школы вернется. Я волнуюсь за неё – сейчас столько извращенцев на улицах…
- Не волнуйся, я прослежу!
Жена вышла из квартиры.
«Мне уже сорок четыре – зашибись! Куда делась моя жизнь? Как во всем разобраться?»
Он задавал себе снова те же вопросы, которые мучали его и раньше. И, как и прежде, ответов не находил.
Умывшись и одевшись, Егор пошел на кухню. Ему не хотелось обедать, но по привычке он полез в холодильник и обнаружил, что питьевой йогурт закончился. Егор любил малиновый и сейчас, когда его не было, как назло, захотелось выпить именно малиновый йогурт.
«Пойду в магазин, куплю!» - решил он.
Его взгляд случайно упал на дверцу холодильника. На ней, прижатая магнитом, висела фотография маленькой Алины, когда ей было лет пять или шесть. У него вдруг воз-никли воспоминания, пришли неизвестно откуда, ведь он же не проживал ту жизнь, откуда они появились. Это его удивило в который раз.
Егору вспомнилось, как Алина спрашивала его о смерти.
- Папа, а я умру? – спросила его маленькая дочь.
- Почему умрешь? Тебе еще жить да жить.
- Но ведь люди умирают?
- Конечно, но тебе пока рано думать об этом. Ложись-ка лучше спать. Я тебе расскажу сказку на ночь.
Дочь смотрела на него своими большими детскими глазами, и он читал в них вопрос, по существу которого ничего не мог ответить. Сложно рассказать ребенку о жизни и смерти. Ребенок понимает только сказку про живую и мертвую воду, а в ней всё более или менее просто – полей мертвой водой на раны и они затянуться. Полей живой воды и покойник откроет глаза.
- Я хотела бы стать сумочкой с глазами – сказала дочь.
- Сумочкой? – удивился Егор.
- С сумочками ничего не бывает, они не умирают.
- Ладно, ладно, хочешь быть сумочкой, значит, так тому и быть. Иди, умывайся и ложись. Я приду к тебе, почитаем сказки.
Он тогда сразу не понял свою дочь, но потом до него дошло. Все знали, что люди умирают, а их вещи остаются и могут существовать бесконечно долго. Они, эти вещи, покрываются паутиной времени, стареют, но не исчезают даже тогда, когда память об их владельцах давно уже канула в реке забвения. Такова природа вещей и с этим, кажется, трудно поспорить.
Но его дочь не знала того, что знал он. Если все устроено так, как он видел в том зале, в огромном шаре, то люди на самом деле не умирают – они умирают здесь, в сознании живущих, но там… Там их жизнь циклична и нескончаема и его дочери незачем превращаться в сумочку с глазами.
Магазин «Перекресток» находился недалеко от дома в паре кварталов через дорогу.
Купив любимый малиновый йогурт, Кочергин пошел назад к своему дому. Он подошел к перекрестку, тому самому, на котором когда-то его сбила Лиза Иконникова на своем джипе, и остановился у светофора. Вокруг него постепенно стал накапливаться народ, которого в Москве в любое время дня всегда много, и даже сегодня, в субботу, когда полгорода уехало на дачи.
Загорелся зеленый и Кочергин уже готовился пойти через дорогу, когда внезапно перед ним выскочил ребенок с рюкзачком за плечами, девочка, очень похожая на ту, которую он когда-то вытолкнул из-под колес Лизиного джипа. Горел зеленый свет и беспокойства, в общем-то, не было. Но… тогда тоже горел зеленый свет.
Чувствуя, что должен быть рядом, Егор быстро пошел следом за ней, почти не отставая. Вдруг, словно из ниоткуда, из пустого пространства, материализовалась машина – небольшой грузовичок, на котором развозят продукты. Она надвинулась на переход всей своей массой и через секунду отбросила девочку к обочине. Раздался резкий визг тормозов, фургончик завилял и метрах в пяти после пешеходного перехода остановился.
Бросившись к ребенку, Егор перевернул её на спину и увидел, что это была его дочь, Алина. Он не узнал её со спины, не узнал её рюкзачок, её куртку, её походку. Девочка не дышала.
За его спиной раздались крики, кто-то принялся вызывать скорую, кто-то полицию, но Кочергин знал, что всё напрасно, его дочь мертва. Он держал её на своих руках потрясенный и ничего не мог сказать, не мог сдвинуться с места. Все было, как в тумане.
Приехала машина медпомощи, забрали его дочь, а Егор все стоял у обочины дороги и чего-то ждал. Может он ждал, что дверь скорой откроется и медик в белом халате скажет ему, что все нормально, Алина спасена – ей сделали разряд или массаж сердца, искусственное дыхание, что-нибудь такое, что вернуло бы её к жизни.
Но скорая поехала – к нему никто не вышел.
«Боже мой, надо звонить Свете. Что я ей скажу? Боже мой!».
Он побрел домой, бросив пакет с йогуртом на обочине дороги, там, где стоял с Алиной на руках. Вместо пакета в руках у него теперь был ранец его ребенка.
Егор шел и мучительно вспоминал, как остановился возле светофора, как хотел пойти, как впереди него выскочила Алина.
«Почему она не заметила меня? Я же был перед ней. Почему? Куда она торопилась и зачем? Откуда взялся этот грузовик - он ведь словно из воздуха вылетел? Мне надо было остаться, послушать, как допрашивают водителя».
Кочергин нерешительно остановился и хотел повернуть назад.
«Какая теперь разница, откуда он выскочил и почему поехал на красный свет? Уже ничего не изменишь!».
Он снова направился в сторону дома. Если бы что-то можно было сделать! Если бы он мог вернуться назад в свой сон, найти файл с жизнью Алины и что-нибудь в нём изменить! Ему пришла в голову мысль, что достаточно задержать время при воспроизведении, буквально на пару секунд – Алина не успеет встать на зебру – грузовик проскочит мимо.
Это могло сработать.
Словно в лихорадке он почти добежал до квартиры, влетел в спальню и упал на кровать. Ему нужно было вернуться в сон, немедленно. Кочергин лег на спину, крепко зажмурил глаза и принялся ждать, когда сон овладеет им. Он лежал минуту, две, три, пять – сон не приходил.
«Что же это? Где он? Когда он не нужен, то сваливается на голову, а тут…»
Сон всё не приходил. Кочергин устал лежать на спине, повернулся на бок.
«Может напиться или принять снотворное – подумал он, - как-то же надо его вызвать».