Райзеляйтеры (директора круизов) на пассажирских судах делятся на женщин и мужчин. Те, в свою очередь, тоже делятся на представителей сильного и слабого пола. То есть, увидев в списке имя нового ставленника фрахтующей фирмы, никогда нельзя быть до конца уверенным, с кем будешь иметь дело: с мужчиной мужского или женского пола, с женщиной женского или мужского рода. Причём представители нетрадиционной ориентации явно преобладают. Трудно сказать, связано ли это со спецификой работы («Такими их сделал флот!»), или специфическими критериями отбора и подбора кадров («Только таких и берут на флот!»). Но то, что только у ТАКИХ обычно лучше всего получается находить контакт и организовывать туристов (возможно, вследствие их экстравагантности, эпатажности и артистичности) – остаётся непреложным фактом.
Представителям секс-меньшинств, по-видимому, удаётся и легче справляться с нервными нагрузками и особенностями длительного проживания в тесном пространстве и замкнутом коллективе, часто приводящих к расстройствам психики и маниакально-депрессивным синдромам на флоте. Особенность их контактов с обществом выработала у них какой-то тип иммунитета к ограничениям и стрессовым ситуациям, связанным с индивидуальными отношениями или с нестандартными ситуациями. Этим, скорей всего, и пользуются крюинги, направляя голубков на суда.
Говорят, что после 4-месячного рейса морякам в США и Англии выдают «жёлтый» билет и лишают права голосовать на выборах. Как у французских легионеров в Африке было своё профессиональное заболевание – т.н. «болезнь легионеров» – разновидность воспаления лёгких; так и среди психических отклонений на флоте можно выделить лат. MARASMUS REISELEITUS - «болезнь кройцфартляйтеров»: тип маразма, не зависящего от возраста пациента, а наступающего вследствие длительного ответственного «ничегонеделания», сексуального воздержания, пребывания в замкнутом пространственном и коллективном континууме, и как результат чрезмерного общения с престарелым контингентом туристов. Симптоматика: ярко выраженная ксенофобия, переходящая в мизантропию; повышенная раздражительность и гиперчувствительность к факторам внешнего воздействия (таким, как: звуки, шумы, сквозняки, боязнь света или темноты и т.д.). Симптомы усугубляются вседозволенностью и попустительством, проявляемым к директорам круизов администрацией некоторых судов и компаний. Некоторыми психиатрами классифицируется, как «шизоидный маразм с манией величия и преследования» - вещь крайне опасная для окружающих, а порой и заразная для коллег.
От такой заразы есть только одно противоядие – работа, в которой и находят спасение ещё попадающиеся реликты – одиночные представители «нормальных» человеков. Только полностью погрузившись в пучину дел можно, наверное, месяцами обходиться без партнёра, без семьи (впрочем, её у большинства то и нет), не тосковать по родине и дому.
Никогда не забуду мою первую «наставницу»: трудоголик до мозга костей, «перфектционистка», как она сама себя величала – Сонька была неутомима и вездесуща. Временами создавалось впечатление, что она не одна на судне, а их, как минимум, трое (жаль, что тогда ещё не было рекламы, а то её так бы и назвали – «три в одном»). Сонькин прокуренный «голосок» мог доноситься одновременно и с бака и с кормы, в то время, как топот её башмаков 45го размера раздавался на лестнице в районе рецепции. Педантичная и пунктуальная, как все немцы, скрупулезная и въедливая – она могла по десять раз переделывать и перепечатывать какой-нибудь документ. И это всё ещё во времена печатных машинок!
И, в тоже время, женщина без комплексов: в пятьдесят «с гаком», она могла себе позволить и шорты, и декольтированные платья. Временами, она просто шокировала всех, например, когда приволокла в рецепцию из туалета рулон бумаги, (Слава Богу, что хоть не использованной!), начала жаловаться на её качество и демонстрировать, как она «разлазится».
Туристы, что интересно, души в ней не чаяли, хоть она их и муштровала весь рейс. Слушались её беспрекословно: под конец, заходили и выходили из экскурсионных автобусов уже строем, разве что без барабанной дроби, и так же шеренгами следовали в ресторан на приём пищи. Сонька называла это «мастерством райзеляйтера» – психологическим искусством манипулирования массой людей. Только много позже я узнал, что на иностранных круизных лайнерах экипаж проходит специальный курс по управлению толпой в экстремальных ситуациях. А тогда Сонька учила меня, новичка на флоте, секретам общения с туристами: «Не подпускай их слишком близко, а то сядут на голову. У тебя есть много работы и помимо общения с ними на вахте» - раздолбывала она меня за излишнюю болтовню со словоохотливыми старушками – искательницами «свободных ушей». «Турист должен подойти к рецепции, задать свой вопрос, получить ответ и … свалить! Он не должен стоять здесь часами и отвлекать от работы – здесь офис и люди работают!» - в справедливости этого замечания я воочию смог убедиться в дальнейшем неоднократно.
За навигацию судно перевозит две-три тысячи туристов. Большинство из них, промелькнув, навсегда растворяются в пелене времени. Некоторые же, чем-то обратив на себя внимание, могут надолго остаться в памяти. Так произошло и с двумя старушенциями, которых все считали сёстрами. На самом деле, как они рассказали позже, они просто соседствовали в одном доме престарелых. Круиз на теплоходе, оказывается, обходился им дешевле, чем то же время в приюте. К тому же, здесь к ним относились внимательнее, было интереснее – новые люди, новые города и страны, и, самое главное – здесь не было недостатка в «свободных ушах». Старушки, истосковавшиеся по благодарным слушателям, с жадностью набросились на тех членов экипажа, которые мало-мальски понимали по-немецки, и начали живописать им свою жизнь, переживания, болячки иже с ними. Через несколько дней рейса уже весь экипаж знал старушек и шарахался от них. Бедные рецепционисты, «прикованные» к рабочему месту и не ведавшие о «секретных инструкциях от Соньки», не знали что выдумать, лишь бы отделаться от надоедливых туристок под благовидным предлогом. Я лично, завидев бабулек на горизонте, бросался к телефону и начинал вести «оживлённый разговор», пока они не скрывались или не находили новую жертву.
Сонька учила нас не только работать, но и получать удовольствие от работы. Ведь от однообразия и рутины рейсов можно и свихнуться. А вот Соньке, казалось, всё давалось легко и просто. Ничто человеческое ей было не чуждо: она могла и накричать, и тут же похвалить, а порой – и пошутить. Когда боцман решил во время пересменки туристов поменять воду в плавательном бассейне, она чуть не довела его до инфаркта криком: «Что вы наделали – я купила и выпустила туда поплавать дорогущих золотых рыбок. Немедленно перекройте сток и ищите моих рыбок!» Бедные матросы, в чём были, попрыгали в уже полупустой бассейн и стали затыкать сливные отверстия, не теряя времени на поиски механиков и отключение насосов. А довольная Сонька надрывалась от смеха, наблюдая всю эту картину. Можно представить, что хотел сказать ей в ответ на эту шутку боцман – счастье Соньки, что она не знала русского. Но боцман придумал, как ей отомстить. Он ходил надутый несколько дней, а потом, как ни в чём не бывало, подошёл к рецепции и предложил Соньке угоститься шоколадом. Все знали её любовь к сладкому, она часто делилась с экипажем «вкусностями», а мы, в свою очередь, угощали её своими «вкусняшками». Ничего не подозревающая Сонька запихала в рот приличный ломтик шоколадной плитки – и у неё начали медленно наворачиваться слёзы на глазах. Шоколад оказался с подвохом – боцман купил его в «магазине приколов», это был шоколад … с перцем! Боцман мог быть доволен - акт мести состоялся!
Вообще, приколы и шутки на флоте – это тема для отдельного рассказа. «Незлостные» хохмачи, способные развеселить любую кампанию, всегда были любимцами экипажа, а их приколы и меткие словечки становились достоянием всего флота. Вот, например:
- Вы знаете, почему на флоте все капитаны – маленького роста? Ответ: Чтобы помещались, при проходе под низкими мостами.
Кстати, это, отнюдь, не значит, что «великанов» на флот не берут. У нас был одно время матрос более двух метров высотой. Он, бедный, всё время ходил, согнувшись в три погибели, боясь снести головой плафоны освещения на подволоке, а когда ложился спать (у него была верхняя койка), то ноги выставлял в открытое окно. Туристы ходили специально, как на шоу, заглядывали в зону экипажа, чтобы сфотографировать его «лапы 47 размера», торчащие на палубу из иллюминатора. Если бы нашёлся, какой-нибудь пройдоха, то мог бы сделать на этом неплохой бизнес. Ведь наши моряки, вопреки расхожему мнению о баснословных заработках, одни из самых низкооплачиваемых в мире. Наши согласны идти даже на работы, от которых отказываются филиппинцы.
Помимо экономической узды, наших, по вполне понятным причинам, держат ещё и «ежовые рукавицы» всё ещё живого социализма в виде системы увольнений. Слава Богу, канули в Лету «русские тройки», которые формировал и выпускал «на волю» первый помощник. Но разрешительная система, отданная «на откуп» капитанам, осталась: как и в славные времена недавнего прошлого, весь экипаж должен быть на борту не позднее 9 часов вечера, независимо от времени отхода судна. Лишь «лица особо приближённые», получившие личное благословение капитана, могут «урвать» себе ещё один лишний часок.
Ещё в начале нового века, помню, стояли мы лагом с румынским теплоходом. Оба судна работают с одной фирмой, по одному расписанию, стоят в порту с ночёвкой. У нас, как всегда, увольнение до 21.00. Улёгся, выспался, часа в три ночи проснулся и вышел на перекур. Смотрю – румыны «дружною толпой» возвращаются не то с дискотеки, не то из кафе. Спрашиваю у старпома, стоящего как раз на вахте: «Спросите, до скольки у них увольнение?» Тот непонимающе на меня уставился. «Ну, до какого времени им разрешён выход?» «Да ты что,- наконец дошло до чифа,- у них уже лет десять, как этого нет». «А почему же у нас ЭТО есть?» - ставлю офицера украинского флота в тупик и отправляюсь спать дальше.