Оппозиция. Мой перевод забытого рассказа Иван Франко.
P.S. Франко : (Лучше наверное почитать вначале)
Эта сказочка была написана в начале 1891 г. И не попала в книгу. Прочитав её теперь, я решил опубликовать её. Господи, как мало что-то изменилось, как мало научилась теперешняя «принципиальная» оппозиция ЗА ДЕСЯТЬ ЛЕТ…
***
Была себе оппозиция, да такая острая, что не дай бог. Но невозможно было к ней подойти. И не то, что она кусала или рычала, а мяукала, но так громко, что мяукнет в Кракове, то слышно во Львове. Но наша оппозиция в своем мяуканье была монотонна, потому-что имела только две модуляции: « Кдивда нам» и « Давнопдавие». И «большие шишки» искали способы чтобы успокоить ее и приручить, та где там. И с руки ест и погладить себя дает, но если что – орет так, что сквозь уши пролетает. Вот они послали к ней самого старшего министра. Взял он в мешок немного снеди. Подошел к Оппозиции и осторожно зовет: - Кис-Кис-Кис! А она стоит, нюхает, облизывается, одним словом – ориентируется. Осмелившийся этим министр подошел поближе, ткнул ей под нос хлеб – схрюмала; дал ей овса – зашипела, да как мявкнет: - Давнопдавие.
У министра аж уши заложило и ноги затряслись.
- Скажи, любимая, Оппозицушка, - сказал он, когда она замолчала. – Чего ты хочешь?
- Кдивда нам! – Крикнула, да так, что за сотни миль слышно было.
Видят «большие шишки», что конца этому не будет и послали к ней шефа секционного.
Но тот был человек мудрый, бывалый. Пятнадцать министров вытравил, прошел огонь абсолютизма, воду федерализма, медные трубы центризма и был остро подкован, на все четыре копыта. Поэтому, идя на разговор, поступил очень мудро, позатыкав уши ватой.
- Ну, ну, ну. – Мымрил он. – Успокойся, моя бедная. Я уже вижу, что у тебя животик болит. На, я тебе микстуры ложечку дам, потом тебе теплый компресс приложим, а затем хорошо тебя в постель положим, пеленочкой обмотаем, одеялком укроем и спи себе. Ведь ты у нас еще маленькая, не к лицу тебе свихнуться или глазки себе поцарапать.
- Кдивда нам! Кдивда нам! – мяукает она, аж задыхается.
- Та, какая же тебе, рыбонька, кривда? Кашки тебе не дали? Или может пипка грязная? Чего тебе нужно, скажи.
- Давнопдавие!
- Заладила ты, сердечная, одно и то же, так еще такое слово паскудное выучила, что я и слышать его не могу. Ты по человечески говори, или кашки хочешь, или молочка?
- Давнопдавие! – орет Оппозиция.
- Ну и дубовая у тебя голова, моё сердечко! Неужели не понимаешь, что никакого равноправия дать не могу? Что мог, то и дал, имеешь равноправие на бумаге, ну и что тебе до этого? Могу банки или пластыри приложить. Скажи только что тебе приложить?
- Горе нам! – Орет Оппозиция, словно не слышит. Плюнул он тогда и ушел.
А оппозиция стоит себе, нюхает, облизывается, одним словом ориентируется.
Но была еще у панов надежда, послали Наместника к ней, был он энергичный и круто на нрав.
Схватил он её за горло, так, что она уже не ориентировалась, а только ногами перебирала, словно та девка, что хочет танцевать и ждет, чтоб кто-то пригласил.
- Что, дорогая, дышишь ещё?
- Прав…прав..прав…- рычала она.
- Брось это! – Крикнул Наместник. – До этого были раны, а если не бросишь, то будут ещё скорпионы. Говори, что тебе нужно? Что хочешь?
- Должности! Авансы! – стыдливо сказала Оппозиция.
- Так нужно было давно сказать. А то заладила: равноправие да равноправие. Будто это моя сила была всех марципаном накормить. Запомни, никогда багатей не станет равноправным с бедняком, ученый с неучем, умный с дураком. Тут хоть мяукайте, ничего не вымяукаете. А должности, авансы – это другое дело. Это реальная политика, тут мы сможем понять друг друга. Только будьте умнее и берите то, что реально, то, что мы можем дать, а не требуйте горячего льда. Понятно?
- Понятно, отец родной! – поклонилась Оппозиция.
- Идите же и не грешите более! При выборах увидимся!
И она, смирно поцеловав руку наместнику, пошла прочь, а по дороге, раздумав всё хорошо, осчастливилась.