Часть 1. Возрождение.
Люди - как звери…
Звери - как люди…
Все так сложно в этом мире – и в то же время очень просто.
Справедливо.
...- Да как ты посмела, дрянь! Выпустить зверей из клеток и лишить нас прибыли на весь год… ты совсем рехнулась?!
С тихим шипением разворачивается перед её лицом плеть.
Удар – и боль огнем обжигает тело.
Девушка закрывается руками, волосы занавешивают лицо, на котором сверкают яркие светло-карие глаза.
Глаза, блестящие от слез.
Слез боли, стекающих по щекам.
Но она ни в чем, абсолютно ни в чем не раскаивается.
… Клетки, в которых измученные за день животные укоряюще смотрят сквозь прутья.
Измученные пытками. Пытками дрессировщиков…
Палачей.
Желание выпустить их было импульсивным и безрассудным.
И очень глупым, наверное…
Но только в тот момент девушка не раздумывала. Иногда просто нужно поступать правильно.
… Она не знала, что за ней проследят – и обо всем доложат.
И что люди, когда-то подобравшие её совсем ребенком, вдруг станут врагами. Жестокими монстрами.
И один из них стоял сейчас перед ней с плетью в руке…
Новый удар – и новая боль. Сознание начинает меркнуть, и девушка отчаянно ищет глазами что-то или кого-то, кто поможет ей удержаться. Кто поможет ей выдержать все это.
Взгляд мечется… пока не наталкивается на стоящего чуть поодаль человека.
И тут же вспыхивает надеждой.
Её лучший друг, самый надежный и верный.
Тот, кому доверяла, как самой себе.
Вот сейчас он вырвет плеть из рук дрессировщика, мощным ударом собьет того с ног и поможет ей подняться.
Он же не раз говорил, что всегда прикроет.
Парень делает шаг вперед, и дрессировщик оглядывается назад.
- А ты куда?! Неужели решил помочь этой твари?! Стой, где стоишь!
Девушка смотрит другу в глаза, а по щекам продолжают течь слезы.
- Пожалуйста… помоги.
Тихий шепот, такая глупая вера…
Парень замирает на месте, опускает голову… затем снова, с усилием, поднимает на неё взгляд.
- Прости… я не могу.
А затем он просто разворачивается спиной, не желая смотреть на её страдания.
Ведь собственные безопасность и благополучие дороже чьей-то жизни.
Дрессировщик усмехается, и снова поднимает плеть.
Новый удар отбрасывает девушку назад, и она замирает лицом вниз.
И тогда из леса на холме вдруг доносится звук далекого воя…
Мужчины оборачиваются на звук и какое-то время смотрят в ту сторону. И пропускают очень важное.
Рождение. Или возрождение…
Рождение - Зверя. Возрождение - Феникса.
Дикой, настоящей природы, у которой сотни имен.
Природы Жизни.
Глухое, но леденящее от своей неожиданности рычание заставляет их обернуться.
Девушка поднимает голову и отбрасывает волосы с лица. На бледном лице ярко горят желтые глаза.
Глаза, в которых больше нет слез.
Нет покорности. Нет слабости.
Нет страха. Нет боли.
Нет жалости.
Только холодная сталь клинка. И спокойная, уверенная Сила.
Больше - не жертва.
Наоборот… Хищник.
Мягкое, плавное движение, затем размытый скоростью прыжок – и на землю приземляется уже что-то совершенно иное.
Черный мех, острые когти – и знакомый взгляд желтых глаз.
Ярость, огнем полыхающая в них.
Клыки, сомкнувшиеся на руке дрессировщика, кровь и крики боли.
Но уже не её боли - а боли её врага.
Возмездие, справедливое и неизбежное.
… Парень смотрит, как она медленно подходит к нему, не отрывая взгляда от его глаз.
Останавливается в паре шагов… и он почти перестает дышать.
Что она сделает? Отомстит? Располосует когтями, нанеся рану, подобную тем, что испещрили ее шкуру?
Бросится вперед, вцепится в горло - в сознании мелькают картины одна страшнее другой…
… Зверь все также молча смотрит ему в глаза.
А затем просто разворачивается и длинными прыжками уносится прочь.
Благородство не лечится.
- Чего ты ждешь?! Стреляй! – хрипит дрессировщик, зажимая рану.
Парень только сейчас вспоминает о пистолете в кобуре…
- Скорее, не медли! Это приказ!
… Ей почти удается скрыться в густых зарослях, когда настигает выстрел.
А за ним следует еще один…
И с каждым выстрелом умирают ее глупые, наивные идеалы.
О том, что он никогда не причинит боли, какие бы ни были причины… и никогда не оставит в беде.
И что всегда придет на помощь - если она попросит.
Зверь падает на землю, но не останавливается, продолжает ползти.
Зная, что в движении сейчас – жизнь.
Ведь если остановится – они смогут её обнаружить.
И она ползет вперед, сантиметр за сантиметром, обессилев от ран – но не сдаваясь.
Зная, что Бог не оставит в борьбе – и обязательно поможет, приведет кого-то на помощь.
Зная, что все равно, вопреки всему и всем, все будет хорошо.
Обязательно…
… В глубине леса, в одиноко стоящей хижине, мужчина, сидящий у камина, внезапно встает, накидывает плащ, берет ружье и выходит за дверь…
Часть 2. Исцеление.
…Темный лес, одинокие шорохи в тишине, шуршание в кустах…
Привычные, ставшие уже родными звуки.
Высокий мужчина, одетый в серый потертый плащ, пробирается сквозь густую чащобу леса.
Легкий полустон-полувсхлип разрывает тишину, и мужчина останавливается.
А затем резко разворачивается и идет совсем в другую сторону.
Внимательно всматриваясь в черные пятна на траве…
Черные только сейчас, ночью.
Ведь при свете дня они бы казались алыми.
… Зверь так ослаб, что совсем не может двигаться – иначе мужчине бы не поздоровилось.
Яркие желтые глаза с бесполезной, но все равно немного пугающей угрозой смотрят на приближающего человека.
Из глотки вырывается тихое рычание, лапы судорожно подергиваются в отчаянной попытке встать.
Мужчина останавливается, не дойдя всего пары шагов. Приседает на корточки, так, что его глаза оказываются на уровне морды зверя.
Морды, покрытой царапинами, словно от когтей более крупного хищника.
Или от ударов – например, плетью.
Все тело изломанными линиями перечеркнуто рваными, совсем свежими ранами, из которых все еще течет кровь.
Непонятно, как зверь еще может дышать – вопреки всем законам логики.
И только в желтых глазах – отчаянная, безрассудная жажда жизни.
И надежда.
…Бесполезно. Зверь слишком крупный, он не сможет донести его до хижины.
Да и зачем стараться? Все равно уже ничем не помочь. Еще пара часов, и…
Вздохнув, мужчина поворачивается спиной, собираясь уйти.
И вдруг застывает на месте, почему-то не решаясь сделать шаг.
Затем резко разворачивается, снова встречает взгляд желтых глаз… и решительно подходит к зверю, на ходу снимая с себя плащ.
Тот дергается и пытается отстраниться.
- Тихо, все будет хорошо, я помогу тебе… - успокаивающий голос заставляет его замереть.
Заставив поверить, что теперь он действительно не один в темном холодном лесу.
… Быстрыми движениями разжечь камин, поставить на огонь воду… Разорвать простыни на такие необходимые сейчас бинты, отыскать спирт, собрать все это и подойти к постели.
На которой, мелко дрожа, лежит тело зверя, покрытое блестящим черным мехом.
Мехом, насквозь промокшим от крови.
- Все хорошо, - снова повторяет мужчина, и зверь поворачивает голову на звук его голоса.
Мужчина протягивает руку… медленно, по сантиметру, все ближе и ближе. Не отрывая взгляда от желтых глаз.
Боясь спугнуть и невольно причинить боль – что несложно, когда тело так сильно изранено.
Касается морды, задерживает руку и несколько секунд наблюдает за реакцией.
Зверь не шевелится, только тихо стонет от боли.
Тогда, решившись, мужчина начинает промывать раны, уже ничего не боясь – ведь возможностей, чтобы его укусить, у хищника было предостаточно.
Зверь судорожно дергается, и, не выдержав боли, наконец теряет сознание.
… Перевязанный и укрытый одеялом, зверь кажется совсем беззащитным и нестрашным.
Мужчина ложится рядом, прислушиваясь к прерывистому дыханию.
И в душе вдруг появляется злость – кто же посмел сделать такое с этим свободным созданием?
Кто посчитал себя настолько безнаказанным, что опустился до такого зла?
Как вообще можно было причинить столько боли живому существу… а в том, что это были люди, он не сомневался.
Ни один хищник не бывает настолько жестоким, как человек.
Настолько бесчеловечным и грубым.
Настолько низким.
Мужчина протягивает руку и снова касается черной шелковистой шерсти, искренне желая помочь.
А затем засыпает…
Так и не убрав руки.
… Лай собак где-то вдалеке заставляет его проснуться, резко вскочить с кровати и подбежать к окну – в которое уже пробиваются первые лучи солнца.
Охота, несомненно, но на кого?
- И что им здесь нужно… - озвучивает он собственные мысли.
- Им нужна я.
Хриплый шепот сзади, рука рефлективно тянется к ножнам на поясе, а тело уже само разворачивается на голос.
Знакомые желтые глаза…
Сверкающие искрами из-под густой завесы спадающих на лицо темных пушистых волос, так напоминающих прежний мех.
Белоснежная кожа, повязки на теле со вновь проступившими на них пятнами.
Оборотень?
Чудовище?
Монстр из жуткой сказки?
Вторая рука сама собой берется за стоящее в углу ружье.
То, что он всегда держит заряженным.
Затем он встречается с ней взглядом и тонет в желтых глазах, в той боли, что так и светится в них.
… Не монстр и не чудовище, конечно, нет.
Просто девушка – раненая и нуждающаяся в защите.
Она дрожит всем телом – то ли от холода, то ли от страха.
А может, от всего вместе.
Обхватив себя руками, кутается в одеяло и все никак не может согреться.
Так сильно замерзла, долгими часами зализывая раны на остывшей земле, что холод подобрался к самому сердцу…
Так долго была там одна, что почти потеряла надежду.
Но не потеряла веру – в Бога, и Он, конечно, помог – приведя ей надежного и сильного защитника.
Он опускает ружье, вытаскивает из сундука еще одно одеяло и протягивает ей.
Она недоуменно смотрит на его руку, затем поднимает взгляд…
И у него вдруг перехватывает дыхание, а сердце пропускает удар.
И почему-то хочется снова прикоснуться к ней – но уже совсем иначе.
С нежностью и лаской, чтобы прогнать эту боль и тоску из её глаз.
Такое абсурдное и непонятное желание… и непреодолимое.
… Она почему-то не отшатывается – хотя видно, что ей теперь очень трудно доверять кому-то.
Почему-то не огрызается и не пытается укусить.
Застыв, молча смотрит ему в глаза, чувствуя прикосновения крепких рук, укрывающих её одеялом… и чуть дольше необходимого задержавшихся на её плечах.
А в его голове проносится мысль-вспышка: «Ничего у вас не выйдет, сволочи. Вы больше никогда не причините ей боль, я не позволю»
- Оставайся здесь.
Он надевает куртку, берет коробку с патронами и идет к двери.
На пороге, чуть повернув голову, бросает:
- Не волнуйся. Я собью их со следа. Они тебя не получат.
Дверь за мужчиной закрывается, а девушка тихо переводит дыхание.
Поднимает руку и проводит пальцами по предплечью – в том самом месте, где еще секунду назад прикасались его руки.
С такой непривычной, но такой спасительной заботой.
Бережно и осторожно – словно боясь спугнуть.
И ей не верится, что все это происходит с ней, наяву.
Что она больше не одна.
Что теперь она действительно под защитой.
И на лице впервые за много дней появляется искренняя улыбка.
Искренняя – и очень светлая.
Часть 3. Открывая клетки
...- Не знаю… не думаю, что ты сможешь, - в голосе директора явно звучит сомнение, - слишком она не похожа на остальных.
Дрессировщик цинично усмехается:
- Это всего лишь зверь… пусть и неизвестной пока породы – но как раз это и будет привлекать зрителей. Экзотика всегда стоила дорого.
Директор задумчиво оборачивается к клетке.
Черный блестящий мех, мускулы, перекатывающиеся под кожей, напряженная поза…
И светящийся взгляд желтых глаз со вспыхивающими в них яркими искрами.
Пронзительный.
Слишком пронзительный…
Слишком умный.
… Ну же, давай, девочка… Ты ведь хочешь жить? Я же знаю, ты все прекрасно понимаешь… Выполни этот номер – и получишь ужин. И все будут довольны. Это же проще простого.
Зверь не отрывает от него глаз, дольше всего взгляд задерживается на трости.
Трости, покрытой позолотой, вполне безобидной на вид. Толпа видит лишь ее легкие прикосновения к шерсти – не зная, что в рукояти скрыта кнопка.
Одно нажатие – и разряд тока заставляет жертв выполнять все трюки… А со стороны кажется, что они повинуются каждому движению руки.
Покорно и безропотно.
Зверь не отрывает от него глаз… продолжая молча стоять на месте.
И расплата приходит тут же.
Разряд тока, она вздрагивает и дрессировщик явственно слышит глухое рычание.
Он показывает ей на кольцо и делает условный знак:
- Прыгай.
Зверь продолжает стоять на месте… Новый разряд заставляет потерять равновесие и упасть.
- Прыгай!
Трость угрожающе зависает перед мордой.
Смазанное скоростью движение, росчерк красивого прыжка…
Боль в желтых глазах.
И предвкушение.
… Окно над самым потолком…
Небо, закрытое тучами…
Здание цирка, погруженное в сон…
Животные, дремлющие в клетках. Сторож, мирно прикорнувший на посту. Работники, устало упавшие на постели – и так и заснувшие в одежде.
Взгляд желтых глаз на небо в проеме окна.
Скоро.
Совсем скоро.
Ждать осталось уже недолго.
Тучка медленно отползает в сторону… и в просвет наконец проникает лунный свет.
Долгожданным гостем спускается по лунной дорожке к клетке – и искрами отражается в глазах зверя.
И они ярко вспыхивают.
Время пришло.
Время наивысшей силы.
… Толпа в нетерпении подается вперед, в ожидании обещанного потрясающего номера. Номера, приуроченного специально к сегодняшнему полнолунию.
- Сегодня вас ждет кое-что особенное… Вы увидите… настоящего оборотня! – дрессировщик выдерживает театральную паузу, наслаждаясь испуганно-восхищенными вздохами зрителей.
Затем продолжает:
- Мы поймали его в диких джунглях на краю света… Это было очень опасно, многие из охотников не выжили… Но мы были готовы на все! Покорить его было непросто. Но теперь он полностью в моей власти – и вы сейчас в этом убедитесь! Он послушно исполнит все, что я прикажу!
Несколько прыжков и кульбитов, изящные движения… а затем зверь вдруг застывает.
Поворачивается к окну…
И лунный свет вновь отражается в его глазах.
И в них вдруг появляется что-то новое.
Вернее, возвращается то, что всегда пряталось глубоко внутри.
То, что наконец вышло наружу – сорвав все такие бесполезные перед такой силой оковы.
Ярость и бешенство.
Непокорность.
…Никто.
Никогда.
Не имеет права.
Причинять мне боль.
Никто.
Никогда.
Не смеет заставлять меня делать что-либо.
Никто.
Никогда.
Не заставит меня жить по чуждым мне правилам.
Никто.
Никогда.
Не будет властвовать над моей волей!
Никто.
Никогда.
Не подчинит меня себе!
…Рычание, и она молнией бросается вперед… Толпа отшатывается от загороди, люди в панике срываются с мест.
Наблюдать, как на их глазах будет растерзан хищником человек, не хочет никто.
Зверь опрокидывает дрессировщика на землю и упирается лапами ему в грудь.
Мощные лапы с острыми когтями оставляют кровавые царапины – но не причиняют, тем не менее, серьезного вреда.
Пока не причиняют… словно в ожидании чего-то.
Затем вес сильного тела вдруг ослабевает… и когти сменяются пальцами.
На плечи падают длинные волосы, занавешивая женское лицо. Видимыми остаются лишь глаза – с уже знакомыми желтыми искрами.
Она наклоняется к его лицу, проводит по щеке кончиками пальцев – без когтей, но дрессировщик все равно вздрагивает, чувствуя, как в сердце заползает леденящий, иррациональный страх.
- В чем дело? Ты ведь обещал публике оборотня! Так я здесь, что же ты?!
Девушка улыбается – и от этой улыбки он в ужасе закрывает глаза… несколько мгновений проводит, почти не дыша, а когда открывает…
…Ветер шелестит залетевшими в окно листьями, поднимая их в воздух и кружа по опустевшему залу…
Двое работников у сцены по-прежнему не двигаются с места… Их остекленевший взгляд мог бы даже испугать – если бы не все произошедшее ранее.
И только сломанная трость ясным знаком лежит рядом с его рукой.
Знаком его поражения.
Знаком ее победы.
И свободы.
Свободы духа – от боли, покорности обстоятельствам, попыткам заставить её подчиняться, заключить неукротимый характер в жесткие рамки чужих правил, вырвать клыки, подрезать когти и превратить в послушного домашнего пса, виляющего хвостом по прихоти хозяина.
Свободы воли дикого зверя – воли, для которой нет ничего невозможного.
… Вид на город с вершины холма.
На здание цирка и людей, в суматохе бегающих вокруг…
Высокая фигура, закутанная в плащ, те же искры в глазах, знакомая улыбка:
- Там хоть кто-то уцелел?
- Ну что ты, - она улыбается в ответ, - я никого и пальцем не тронула… и, заметь, когтем тоже!
- А что так? Настроения не было? – смеется он.
- Да ну их, - девушка машет рукой, - пусть живут. Вот еще, силы и время тратить… зачем? Они сами себя наказали.
- А как же животные? Не хочешь освободить их?
Она бросает задумчивый взгляд назад…
- Я открыла все клетки. Выходить из них или оставаться в неволе – их выбор. Я не Бог… и не имею права решать за других.
- Куда теперь? – мужчина берет её за руку и прикасается к шрамам, оставленным тростью – и под его прикосновениями боль наконец начинает стихать.
- Знаешь… мне рассказывали об одном цирке, недалеко отсюда. Пытки и мучения животных там – норма.
- Все ясно, - он снова не может сдержать улыбки, - тогда вперед? Только давай теперь ты прикрываешь. И не вмешиваешься без необходимости!
- Договорились, - она вдруг пожимает плечами, и бросает обманчиво кроткий взгляд из-под ресниц, - хотя… ничего не обещаю!
Две тени тихо исчезают в лесу... и одна из них мягко переступает на четырех лапах.
А в воздухе все сильнее ощущается запах грозы…
Напряжение нарастает, звучат раскаты грома, на горизонте победно сверкают всполохи молний.
Молний – спутниц огня, карающего - или наоборот, согревающего и сохраняющего жизнь.
Молний – спутниц дождя, лишающего крова наводнением - или утоляющего жажду и спасающего от засухи.
Молний – предвестниц.
Предвестниц новой борьбы - и победы в ней.
Предвестниц награды за победу.
Предвестниц счастья.