Пучина.
Осенние волны с шумом накатывались на отлогий берег Волги, выбрасывая на песок мелкий ракушечник, речные водоросли, и с шипением откатывались назад, за новой порцией мусора. Почему-то вода в реке, летом, такая тёплая, ласковая, осенью становилась злой, хмурой и жестокой. На берегу, на большом валуне, отполированного ветром и водой, сидел Санька, потягивая из бутылки пиво. Его взгляд был устремлён к горизонту, где зарождалась очередная волна. Вот она, тёмной полосой оторвалась от противоположного берега, превращаясь в белые ласковые барашки, а надвигалась на него уже огромным чёрным зверем. Такие же тёмные мысли бродили у него в голове. Какая-то раздирающая душу тоска, и не желание жить, постоянно преследуют его. Вроде бы всё хорошо, сын Коленька подрастает, забавный такой. Люба помощница, в школу пошла. Ну что, что не так. Почему дома он себя не чувствует тепло и уютно? Всё чужое. Нехватка денег, и нищета, как родимое пятно, не смоешь, не сдерёшь. За корову, что ноги переломала, присудили платить восемь тысяч, всё лето горбатился бесплатно. Ладно, Нинка нашла работу у фермера, дояркой, хоть дети с молоком. Он взмахнул рукой, отгоняя с лица, то ли комара, то ли мысли, допил пиво, бросил бутылку в кусты, поднялся, и пошёл к воде.
-- Ты чё, топиться задумал, так не советую, опоздал, вода уже холодная,-- раздался голос сзади. Санька повернулся, к нему подходил Генка Мазуров, бездельник и балагур. Они когда-то работали на одном заводе, пока тот завод не разорился. Теперь, чем он промышлял, никто не знал. На его широком, красном лице светилась белозубая улыбка. Он был похож на артиста Аверина, из сериала «Глухарь».
-- Ты чё скалишься бездельник, тебе чё так весело? – с нескрываемым раздражением пробурчал Санька.
-- Можно подумать, что ты тут потеешь от работы. К стати, ты чем сейчас занимаешься, где работаешь?
-- А тебе зачем? Видишь, отдыхаю, «на берегу пустынных волн», -- вспомнил он строки стихотворения, заученные в детстве.
-- Ладно, не кипятись, разговор есть.
-- Чё за разговор? -- Он вернулся и снова сел на валун. Генка присел рядом.
-- Деньги тебе нужны?
-- Что за глупый вопрос? Ты что благотворительный фонд, или как там, спонсор, что ли?
-- Нет, я хочу тебе предложить работу. Напарник мне нужен.
-- И чё делать?
-- Рыбу ловить.
-- Как это рыбу ловить, ты же никогда рыбаком не был. Ты, чё темнишь? Давай выкладывай, чё хочешь?
-- Понимаешь, -- Генка перешёл на шепот, как будь-то на берегу, его кто-то мог подслушать, -- у меня есть лодка, старенькая «Казанка» и сети, от дядьки наследство. Вот, а одному ставить сети неудобно, не с руки. Рыба, точняк будет, осенью она хорошо в сети идёт. И на базаре спрос есть. Санька мысленно представил гору рыбы, как он её продаёт, и приходит домой с деньгами. Нинка довольна, дети рады сладостям, что он принёс, и он пьёт настоящий коньяк. Он в своих мечтах улетел так далек, что уже и не слышал, что говорит ему Генка.
-- Ладно, уговорил, а как рыбнадзор, мы же браконьерить будем.
-- Какой рыбнадзор, это Рыжий-то, который раз в год появляется, не смеши меня. Да и сети у меня уже стоят, нужно бы проверить, да трудно одному. Был у меня помощник, да смотался куда-то.
-- А в каком месте они стоят?
-- Ниже старой пристани, километра два. Там такой овраг в Волгу сходит, удобное место. И землянка есть, в стене оврага вырыта, да ты сам увидишь.
Еле приметная в траве тропинка, под не большим уклоном, пролегала по дну оврага. Видно было, что по ней редко ходили, и она почти заросла. У самого берега, под старой грушей, в стене оврага, и была вырыта землянка. Она была сделана добротно, и, по-видимому, давно служит укрытием от посторонних глаз. Генка случайно её нашёл. Как-то во время рыбалки поднялся сильный ветер, он, с трудом справляясь с волной, поспешил к берегу. Тогда он в ней спокойно переждал непогоду. Землянка была не большая, так, двое нар, вдоль стен и столик посредине. В углу валялись два лодочных якоря, под нарами куча старых сетей. На столике стояла закопченная керосиновая лампа.
-- Ну вот, здесь мы будем жить, Александр, устраивайся. Генка бросил в угол свой рюкзак, сел на нары и закурил. – Как стемнеет, пойдём проверять сети, а сейчас надо подготовить лодку. Она лежала на берегу в кустах ивняка. Её внешний вид говорил, что она на своём веку повидала не мало штормов, и береговых отмелей.
-- Вот она кормилица, -- с гордостью заметил Генка, -- старенькая, но ещё послужит.
-- Она чё без мотора, это сколько же грести нужно? Санька, только теперь понял, на что он подрядился.
-- Не переживай, всё будет хорошо, мы же не на ту сторону Волги поплывём, а только до фарватера.
-- А до фарватера сколько?
-- Да метров пятьсот, я так думаю. Они столкнули лодку на воду, положили в неё вёсла, и вернулись в землянку.
Стемнело. Лодка медленно отчаливает от берега. На вёслах сидит Генка. Он рывками кидает вёсла в воду, направляя лодку перпендикулярно дереву, которое виднелось на берегу, в светлой полоске горизонта. Санька дремал под ласковое журчание воды о борт лодки, и мерный скрип уключин.
-- Бросай «кошку», -- крикнул ему Генка, -- сетка должна быть тут. Санька нащупал в носовке лодки, какую-то изогнутую проволоку с концом верёвки, и выбросил её за борт. Генка продолжал грести вёслами. Через какое-то время верёвка натянулась.
-- Есть. Зацепил. Генка сложил вёсла в лодку, и потянул за верёвку. Из воды медленно появился верхний урез сети. Сеть была рассчитана на крупную рыбу, и лёгкое подергивание её в воде, говорило, что в ней есть рыба. Теперь Санька, медленно грёб вёслами, держа лодку поперёк Волги, а Генка вытаскивал рыбу из сети, и бросал её в лодку. В темноте послышался какой-то шум и плеск воды. Санька оглянулся, и о ужас, на них надвигалась громада самоходной наливной баржи.
-- Генка, -- крикнул он, -- бросай сеть, рвём от сюда. Он резко развернул лодку, и налёг на вёсла. Лодка дёрнулась и осталась на месте. Генка понял, в чём дело. Лодка зацепилась за сеть. В панике он бросился искать место зацепа. В это время, баржа наплыла на сеть, и потянула лодку ко дну. Она наклонилась и начала погружаться. Мужики бросились в воду, и усиленно замахали руками, стараясь отплыть от баржи. Генка, родился и вырос на Волге, и хорошо держался на воде. А Санька, большую часть жизни, прожил в степи, и больших водных преград не преодолевал. Проплыв не большое расстояние, он опустил руки, бороться за жизнь больше не было ни сил, ни желания.