Утром я всегда теряю одеяло, поэтому залажу под одеяло к Олегу. Если учесть, что мир я воспринимаю на ощупь, то ту начинается такая симфония чувств. Мы не признаем одежды, когда спим, в пижаме или ночнушке мы можем ходить по дому, спим же мы всегда голые.
Олег он горячий иногда мне кажется, что если его подключить к центральной отопительной системе, он сможет обогревать дом. Вверх садизма, это залезть к нему под одело с холодными ногами, и об него их греть, но это перед сном.
Утром, прикосновения к нему кажется необыкновенно фантастическими, как будто купаешься в солнечных лучах, и кожей ощущаешь каждый изгиб его тела, и впитываешь его запах, это такое море нежности. И как бы он не спал, он переворачивается на бок, и прижимает к себе, и в этой неге, так лениво вставать.
А бывают ночи, когда у него ноют раны, и он, не находит себе места, и как бы тихо он не ходил, я просыпаюсь. Тогда мы переползаем на диван, он кладет мне голову на колени, я глажу его и рассказываю ему, не важно, что. Историй из жизни у меня много, ему нравиться, как я разговариваю. И он слушает, а я рассказываю тихо монотонно, как бы убаюкивая. А потом он начинает сопеть, и боюсь пошевелиться, чтоб не разбудить его, чтоб он, хоть не много, поспал.
Обычное утро, мы с Лёликом, собираемся на работу, экспертизу мне прошлось проходить еще раз, не знаю, на какого надавил шеф, но все прошло гладко. Психических заболеваний не обнаружено.
Как бы Лёлик и шеф, они люди не понимающие моих талантов, то есть они принимают их на верочку, что такое есть, но как они работают до конца не понимают. У меня два координатора, которые учат меня работать с собой. А шефу просто нравится за мной наблюдать, когда я попадаю в трудную ситуацию, как я буду из неё выкручиваться.
Были у нас как-то посиделки, девчонки наделали вареников с картошкой, так по-простому. И в трех варениках был сюрприз, в одном перец, в другом соль, а в третьем монетка.
Из наблюдений шефа:
Сидим, смотрю возле Алиски стоит миска, в ней вареник с перцем, Алиска тянется к нему вилкой, вдруг замирает, почему-то не накалывает, передумывает, а тянется к другой миски на противоположном конце стола. Но в это время Женя, который сидит на противоположном конце стола, решает, что ему надо именно этот вареник. Он забирает это вареник, начинает жевать, но вареник-то с перцем, но он стойко пытается сделать вид, что все нормально. И все наблюдают за его реакцией и начинают ржать.
Сейчас я одной рукой готовлю завтрак, второй пытаюсь накраситься, и очень не хватает третьей, потому что пишу список, у нас надвигается 14 февраля.
Олег периодический подсовывает фотографию, по которой я должна сделать анализ, очень не понятное самоубийство, где шеф находит эти дела, не понимаю.
Притом подсовывает её мне, именно в тот момент, когда я задаю ему вопрос, на который он не хочет отвечать.
-Лёлик, давай придем на работу, я сяду и подумаю, я не умею на ходу.
- А что ты будешь готовить?
- Потом, Олег, все потом, но насколько я понимаю, 14 февраля я стою возле плиты.
- Хочу горшочки, чтоб они были суховаты, с грибами, и вместо крышки, залеплены тестом.
- Олег, для тебя одного могу, но, сколько я по твоему могу их приготовить, у меня всего 6 горшочков, в духовку входит 9, не заговаривай мне зубы.
Мы добираемся на работу
В кабинете появляется Мурзик, так мы называем Женьку нашего патологоанатома:
- Привет ангел смерти, чего тебе надобно на это раз, Мурзик соблюдай правило!
- Привет, ты можешь посмотреть на один труп?
- Фотку положил и отошел, вот там для тебя стул, или ты хочешь, чтоб я к тебе спустилась?
- Господь с тобой, дорогая, после тебя столько разрушений.
Когда шеф решил, что мне надо зайти в морг, были непонятные смерти по городу, он хотел услышать мое мнение.
Столы с тем, что было людьми, и их кровавыми пустотами, и комплексы синюшных органов, стальные фрезы, для распиливания черепных коробок. Человек с проколотой сердечной сорочкой. Самое лучшее, что я тогда сделала, потеряла сознание, и упала на стол с инструментами, распанахала себе руку. Но падала удачно, так, что инструмент летел по комнате, и все находившиеся получили резаные - колотые ранения. После этого я облевала раз 15 шефу машину, и морг стало местом, где мне запрещено появляться.
Самое смешное, это был отчет о происшествии, потому что нас практически всех зашивали.
А правило, у нас такое Мурзик не приближается ко мне ближе 5 метров, достаточно трех, но на всякий случай держу 5 метров.
Когда он приходит к нам в дом, я заставляю его идти в душ, у него есть свое полотенце и халат, тогда я позволяю сократить дистанцию до полтора метра. Почему?От него идет много мертвой энергии, и мне плохо рядом с ним, я теряю силы на глазах. И мне приходится пить сладкую воду, сахар с газировкой быстрее попадает в кровь. А глюкоза это сила.
Наше, общения на работе выглядит примерно так, он говорит, под бегает, показывает и отбегает.
- Ну повешение, странгуляционная борозда ровная и четкая, узел был сзади?
Смерть была мгновенной, перелом подъязычной кости. А зачем мне фотографии со вскрытия принес? Но теперь, ты шеф и Олег, будете со мной спать вместе и водить по очереди меня ночью в туалет.
- Мне шеф сказал.
- Дай мне фотографии, когда она была, жива, я не вижу здесь ничьего присутствия, кроме тебя и твоего ассистента, блин теперь у меня картинка в голове, как Вы оттягиваете крючками кожу и впитываете губкой кровь. Все Мурзик уходи.
Но фотографиях, был изображен труп женщины с четкой полосой на шее, потом нечто похожее на кусок мяса с языком, и сломанная дуга подъязычной кости.
Звоню Олегу:
- Олег Васильевич, можете больше не прятаться.
Олег приносит мне фотографии женщины, когда та была еще жива.
- Олег первое у неё были больные ноги, особенно левая.
- Чего ты так решила?
- Лицо, она не счастлива была в личной жизни, если я беру зеркало и отражаю, видишь, это она в любви, и в плане работы все тоже не ахти, человек который шел не своей дорогой, поэтому левая нога. Её будущее было приготовлено родителями, она пыталась жить, так как ей говорили, считая, что это правильно, глубоко несчастный человек. Мотивация, ей больше тридцати, а она ушла на крышу, и это был переломный этап, увидев себя со стороны, она этого не выдержала. Очень одинока, но я не вижу ничего сверхъестественного, просто усталость.
- А письмо?
- Она оставила письмо? Я не хочу его читать, если она что-то писала, значит, была еще не готова, сомневалась, это последняя связь с внешним миром, от письма до самого самоубийства может проходить до нескольких часов. Это её был выбор.
- Это все?
- Да я ушла к Павлу.
- Все плохо?
- А ты как думал.
Павел один из моих, как это сказать наверно хранителей, он учит защищаться от мира. Любая оценка человеческой жизни, это осуждение. Осудить, кого-то взять его недостатки.
Например, Вы видите человека, и Вы думаете, он несчастный. Вы прилепили к нему ярлык, по ходу Вы его просто прокляли. Нельзя не кому ничего придумывать это только Ваше мнение. Я учусь отвечать на вопрос, когда меня спросят. Но когда ты знаешь ответ, так хочется вылезти вперед. Знаю, но молчу. Главная цель для меня это держать голову пустой, мозг он удивителен, все чего он пока не знает, он до придумывает сам, тем самым накручивая человека. И сам человек начинает рисовать свою жизнь, если у Вас что-то не получается, попробуйте сменить кисти, нормальное состояние человека это счастья. Мне нравится учить людей быть счастливыми.
И когда мне очень плохо, и мой мозг выдал очередной вираж, и я звоню Павлу:
- Павел, мне очень плохо!
Павел это отдельная тема, периодически я буду рассказывать, чему он меня учит. Но 2-3 часа общения с ним, и я снова девочка.
Но у нас 14 февраля, люди дарят друг другу Валентинки и Лёлик сегодня просто Зайка.
Он подарил мне жемчужину желания и кулончик к ней.
В собственной раковине лежит жемчужина, ты её вытаскиваешь, обливаешься это зловонной жижей, и когда ты её достаешь, ты видишь какого она цвета. Мне попалась золотистая, цвет счастья.
Но для меня этот день только начинается, я как свадебная лошадь, морда в мыле, зад в пене, а на голове свадебный венок, бегаю по магазинам, покупаю продукты.
Мне надо приготовить, казан плова, нажарить килограмма три отбивных, пару блюд с шубой, запечь в духовке картошку, и сделать голубцы тоже пару больших кастрюль, тазик оливье, нарезку колбасы и сыра, потушить капусту и приготовить консервацию, это уже утром. Так что ночька у меня будет веселая.
Наверно Вы думаете этим можно накормить роту солдат. Вы не поверите, но на это я и рассчитываю.
У нас завтра 15 февраля, день афганца. Лёлик находит форму, которую выглаживает, альбомы с фотографиями.
Периодически он хватается за гитару.
И поет :
"В Афганистане в Черном тюльпане,
С водкой в стакане, мы молча плывем на землей…"
Или
"80- 90 100, что-то ты расщедрилась кукушка."
В общем, вечер у меня проходит под музыку.
Периодически он порывается мне помочь, но его хватает ненадолго.
Все таки мне удается, пару часов поспать, и поехать на работу в состоянии зомби. Шеф меня быстро сплавляет, потому что тоже заинтересован в этом мероприятия, он тоже служил. Мне даже удалось выпросить ключи от служебной квартиры.
Вечером мы вместе с Олегом встречаем гостей, он представляет меня свои друзьям однополчанам, некоторые мне не доверяют. Ну конечно их командир живет с малолеткой. Но вслух не скажут, побоятся.
Звучат песни, какие-то анекдоты, но мне пора уходить, я не хочу мешать Олегу.
Есть вещи, которые, он не скажет при мне, и я не хочу стоять между ним и его жизнью, хочу чтоб он мог быть собой.
Сейчас это не мой балованный мальчишика, сейчас он командир, даже морщинки на его лбу стали глубже. И когда он меня провожал, я почувствовала вздох облегчения.
А у меня есть бутылка мартини, хорошая книжка, и ключи от служебной квартиры, которая на моё счастье пустая, где я смогу выспаться.