Маленький шахтерский городок медленно просыпался. Стояло раннее утро прекрасного июньского дня, где-то 6 часов 15 минут. По дороге шла не худенькая пожилая женщина, с тяжелой сумкой в руке, и мешком, через плечо. Она приехала из села, везла гостинцы в семью дочери. Взрослая дочь не работала, находилась дома, по уходу за больным ребенком - у девочки ДЦП. Так бывает иногда – ГОСПОДЬ дает испытание. Отец ребенка работает на заводе простым рабочим – слесарем, зарплата – копейки, тем более, в советское время. Поэтому женщина везла им харчи, чтобы было что кушать. Идти недалеко, от остановки всего минут 10. На ней надето длинное, ниже колен, платье - серое, в желтый, мелкий цветочек, из дешевого, грубого ситца. На голове, как снег, белый-белый платочек. Обута была она в коричневые тапочки из дермантина, такую обувь раньше носили в сельской местности колхозники. Как ни тяжела была поклажа, она спешила, вечером, в 6 часов, у нее автобус обратно. Женщина немного волновалась: „Только бы она меня послушалась, только бы не забоялась”, - думала она, поправляя платок на голове. Вот нужная улица и дом. Под забором копошились чьи-то дети. Женщина вгляделась: „Так это же и моя внучка с ними играется. Вот хорошо. А что это ребенка так рано подняли, ни свет, ни заря? Может дочка по молоко побежала в магазин, а дитя одну оставила?” – женщина сгрузила свою поклажу возле калитки и широко раскинула руки навстречу маленькой девчушке, с ДЦП. „Бабушка, моя бабушка приехала! – закричала во все горло внучка. „Ах, ты ж моя умничка! А где мамка?” – женщина подтолкнула легонько ребенка во двор, забрала свои клунки, и заговорщицким тоном произнесла: „Тебе надо сходить сейчас в один дом, по поручению. Понимаешь, Валя? Очень надо! Там похороны…” Валя внимательно слушала бабушку и старалась понять, но она была еще такая маленькая, всего 6 лет, а бабушка такая старенькая. „Может бабуля не выспалась? Кто сдуру таких маленьких, как Валечка, одних, на похороны посылает, по поручениям? Нельзя! Там страшно! Там горе. Там деткам не место” – а вслух сказала бабушке: „Мама в магазине, по молоко пошла. Будет кашу манную варить. Придет и решит – можно мне туда идти или нельзя”. Бабушка Матрена огорченно присела на табуретку под окном, рассеянно оглядела двор. Скромно жили - это мягко сказано, всюду на нее смотрели бедность и нужда. Некрашеный забор, калитка висит на честном слове, крыша течет, а нового шифера, подлатать крышу, нет, и не будет в ближайшую пятилетку. Огород посажен как-нибудь и чем-нибудь. Не любила ее горемычная дочь копаться в земле. А зятю за бутылкой некогда. Да, он неплохо зарабатывал, но чаще домой приносил вместо денег одни пьяные дули, с хлопцами пропивал по дружбе. Друзьям надо было и выпить, и закусить, а семья обойдется. Внучка притулилась к бабушке: „Бабушка Матрена, а что у тебя за поручение? Расскажи, может, там ничего страшного и нет? А кто умер?” „Ой, моя маленькая квиточка, нельзя спрашивать «кто умер?», а то беду накличешь себе. Умерла одна молодая женщина, остались трое деток-сироток. Мне приснился сон. Будто просит она, чтобы ты пришла ее помянуть. Я дам 20 копеек, положишь ей в труну, а она тебя за это отблагодарит – даст благословление на достаток, мудрость и счастливую жизнь”. Валя слушала, открыв рот. Быстрым шагом, с хозяйственной сумкой и бидоном, вошла во двор мама девочки и сердито нахмурила брови: „Здравствуйте, мама! Спасибо, что приехали, - она кинулась целовать и обнимать пожилую женщину, с любовью, рассматривала ее волосы, поправляла платочек на голове, - Не надо Вальке такие страсти рассказывать. Она ж еще маленькая. Никуда она не пойдет. Ей врачи не разрешают пугаться. А то заикой останется…” „А давайте я с ней схожу на похороны. Там конфет много всегда дают и пирожки с повидлом. Только надо мою маму предупредить, что я Валю поведу по делу, а то просто так меня не отпустят, ”- сказала большая, красивая, рослая девочка. Она вошла в калитку и стояла, ждала, что скажут взрослые. Подслушав под воротами, что даст покойница за 20 копеек, эта девочка решила своего не упускать, и тоже просить у покойницы какой-то подарок, а хоть бы и велосипед. Взрослые спорили, молоко кисло в бидоне. Наконец, разрешили девочкам идти. Бабушка Матрена долго наставляла девочек, как себя вести, что говорить, куда монетку положить «никому о ней говорить нельзя!» и «обязательно подержать покойницу за ножки или за одну ножку, и попросить здоровье, достаток, мудрость и счастливую жизнь». Девочки все хорошо запомнили, уже и вышли со двора, как бабушка их догнала, и снова наставляла, чтоб ничего не перепутали: „Валя, ты сама должна, своими ручками монетку положить покойнице в гробик, ничего не бойся, и сама должна дотронуться до нее”. „Сама-сама. Страшно! А если Галя положит вместо меня, то, что будет?” „Что будет? Тебе ничего не будет, а у Гали все будет. Ты мне верь, я – твоя бабушка, я тебя не обманую”. Галя, как старшая девочка взяла Валю за ручку, и они пошли, не спеша, молча и не оглядываясь, как научила их бабушка Матрена. „Как страшно и как интересно, - произнесла мечтательно Валя – и откуда моя бабушка узнала за похороны?”- „А она чем приехала, автобусом?” - „Автобусом”,– кивнула Валя. „В автобусе ехали родичи покойницы и рассказали о своем горе” – заключила старшая девочка. „И как ты все это знаешь?!”- Валя восхищенно смотрела на подружку. Они шли всего 5 минут, и остановилась у двухэтажки. Девочки потихоньку, стараясь не очень топать ногами, поднялись на второй этаж. Дверь в одной из квартир была распахнута настежь. Люди, бледными тенями, входили и выходили из нее. На лестнице, у дверей, повсюду, стояли взрослые, с венками в руках, перевязанные полотенцами и большими носовыми платками. Дядьки были пьяные и курили прямо здесь. Тетки были молчаливыми и печальными, некоторые раздавали сладости и пирожки. Да, на счет угощения, тут Галя не прогадала – давали много, по полной программе. И на журнальном столике стояли в вазочке вафли, и даже «Гулливеры». Галя, как старшая, шла впереди, протискиваясь через толпу. Валя растерянно крутила головой и уже начинала дрожать, как осиновый лист. Люди разговаривали шепотом, многие вытирали глаза платком. Горели свечи. Пахло ладаном. Посредине большой светлой комнаты, прямо на обеденном столе, стоял огромный гроб, обитый красным бархатом. В нем, на белой атласной подушечке, покоилась голова умершей, волосы красиво причесаны, на шее бусы, губы подкрашены светлой помадой. Покойница была одета в теплую коричневую старенькую кофточку и поношенную черную юбку из шерсти. Валя рассматривала лежащую женщину с неподдельным ужасом: „А зачем ей такое теплое одели, и даже чулки?! Ей же жарко!” – зашептала Валя. „Ей не жарко. Она не чувствует ничего. Она мертвая. Ей все равно, – поучала Галя, и добавила – тише, а то нас выгонят”. Она подвела меньшую подружку еще ближе, к гробу. Молча взяла ее ручки и струсила монетку в гроб. Но монетка легла сверху, на ноги покойнице, а надо было спрятать ее под ноги. Тогда Галя посмотрела, что та боится, оттащила Валю в сторону: „Ты что, струсила? Давай, ложи скорее, а то люди ругаться будут на нас”. Валя стала белее стенки, язык примерз. Несколько раз Галя подводила Валю к покойнице и подсказывала, что нужно спрятать монетку под ноги покойнице, но Валя крутила головой и чуть не падала в обморок. „Ну, что мне с тобой делать, горе луковое?! – зашептала она и взяла ручки Вали и подгребла ними монетку под ноги умершей женщины. А потом взялась крепко за ноги покойницы: „Вот как надо, а ты боялась, дурочка” – довольно сказала она. Валя вдруг вспомнила слова бабушки, и, в отчаянии, схватилась за ножки покойницы с другой стороны: „И не капельки не страшно! Тетечка, родненькая, дай мне достаток, мудрость и счастливую жизнь, а я тебе 20 копеек” – горячо зашептала Валя, и слезы облегчения градом полились из ее зеленых кошачьих глазок. Родственники умершей были здорово удивлены, когда у гроба увидели чужих детей - девочки не баловались, а одна из них, маленькая, с ДЦП, горько плакала. Сладости и пирожки с повидлом очень порадовали подружек, и они заспешили домой. Галя сразу умяла пирожок, и быстренько оприходовала конфеты и вафли, и только «Гулливер» несла своей маме, а Валя переволновалась так, что и кушать не могла, и несла весь гостинец домой.
Дома мама уже растопила печку и сварила кашу, которую маленькая Валя так любила. Бабушка прилегла отдохнуть, с дороги, на кровать. Бабушка расспросила детей о том, как они сходили, и осталась довольна: „Вот и хорошо, Валечка. Теперь мы с твоей мамкой будем спокойны за тебя, за твою жизнь. А Галю ГОСПОДЬ отблагодарит за то, что больному ребенку помогла. Сторицей отблагодарит. И никому об этом не рассказуй”.
Прошло очень много лет. Я верю в то, что случилось с подружками – это правда, и сожалею, что Валюшке не повезло с достатком, а все остальное ей ГОСПОДЬ дал, она счастлива своим сыном, своими родными.
17 июля 2013г