«На секунду ведьма остановилась - в восточном
полушарии какая-то всё-таки упала…
Нет, к чёрту их бесплатные падения, к чёрту Орфея,
да и нет здесь такого созвездия…
Пять краденных пиастров заговорщицки подмигнули:
- Беги, Лола, беги… ночь скроет грех.
Только бы не оглянуться…»
Л.К.
***
«Персона нон грата (лат. persona non grata — «нежелательная персона», «нежелательное лицо») — дипломатический термин.
Согласно статье 9 Венской конвенции о дипломатических сношениях (1961 год), принимающее государство может «в любое время и без необходимости объяснения причины» объявить любого члена дипломатического корпуса «персоной нон грата»…
Дипломатический иммунитет защищает … от гражданского или уголовного преследования. Вне зависимости от ранга необходимо уважать законы принимающего государства согласно статьям 41 и 42 Венской конвенции. Объявление лица «персоной нон грата» может использоваться при подозрении его в шпионаже («деятельности, несовместимой со статусом») или как символ выражения недовольства.»
Википедия
- А теперь обо всём этом – и по порядку…,- усмехнулся он вслух, вспоминая эту случайно попавшуюся ему страницу сайта, от которого так и веяло сжатой, лишённой всего личного и рекламного информацией…
«А когда же это всё началось?», - задумался он и поднял крышку рояля… тронул клавиши. В пустой комнате родительской квартиры зазвучал «Petroff». А началось всё как водится - случайно… Или почти случайно? Он припомнил, что когда завершался май и были гастроли в Белоруссии - он улыбался…
1.
Как и всякое жаркое и душное, с виду совершенно напрасное, но не менее забавное в его жизни – началось всё летом. В самом его начале.
Тот воскресный вечер не предвещал ничего особенного. Вернее – предвещал, но что-то лёгкое и необязательное в виде случайной встречи . Так отчётливо предвещал, что в начале этого самого вечера, вернувшись в город, он не спеша надел к джинсам рубашку и велюровый пиджак, отдал предпочтение замшевым туфлям перед гламурными белыми кроссовками и просто и незатейливо поужинал в одном из любимых своих мест. Затем поехал – и с удовольствием выпил хорошего кофе в известной всему городу кофейне. В совершенном одиночестве. Предвкушая какую-нибудь очередную дикость в виде необременительного знакомства. С немедленным продолжением, разумеется. Вам смешно, а мужчине, тем более профессиональному пианисту, иногда приятно произвести такое впечатление, что какое-нибудь очаровательное создание само выпрыгивает из трусов, стоит лишь немного намекнуть, что ты не чужд превратностей искушения.
Итак, поотиравшись у мелких стаек дам, разного возраста и настроения и, не встретив ни одной сколь-нибудь приличной кандидатуры, отвечающей его настроениям, он покатился по городу, лениво и неискренне ответив по телефону Даше, диве юной и неразумной, ещё вчера намочившей заднее сиденье его авто, что освободится, видимо поздно, но обязательно наберёт. «Запасной аэродром в виде бархатной задницы никому ещё не мешал. Классная у Дашки она всё-таки, и на вкус, и на ощупь . Как бархат, честное слово… То ли – возраст такой. То ли человек действительно хороший», - подумал он совершенно заштамповано и дал себе всё-таки шанс… не использовать этот шанс.
Завечерело. Заехал к друзьям, дружной семейной паре критиков, подвизающихся в одном околомузыкальном столичном журнале, вызывая смех и улыбки два часа кряду своими почти что анекдотами, привезенными из гастролей в великолепную Белоруссию, поразившую своей чистотой и человеческим отношением женщин к скучающему музыкальному страннику. Показал пару новых набросков, которые планировал превратить со временем в квартет скрипка-альт-виолончель и рояль. Поспорили о разнице взглядов на голосоведение, профессионально пошутили о том, о сём и, посудачив, что женское сословие всё-таки очаровательно слабо, что бы там не говорила современная реклама о его неженской силе и неженской же самостоятельности, покурили кальян и, совершенно довольные друг другом, разъехались. Они – к её маме укатили «встречать рассвет», как он это называл. Он же – решил ответить на одно странное предложение. Суть его была озвучена в телефонном режиме, голосом милым, хотя и уверенным: «Позвольте себе необязательное общение». Особой, которую смутно себе представлял и никогда, разумеется, не видел , так как пересёкся с нею в социальных сетях. Но было любопытно. Свидание вслепую… Почему бы и нет? Удачные попытки подобного шоу уже бывали в его сумбурной жизни.
- Ты неисправим, оболтус! Тебе что, не хватает приключений в привычной музыкальной среде? - добрые друзья знали какими словами напутствовать его любопытство, на что ничего логичнее было и придумать нельзя, кроме как:
- И вам – совет да любовь, - и он запустил двигатель. Тронул машину с места и выкатился на улицу со двора, в котором днём ещё всерьёз хотелось играть в песочнице, а к вечеру – целовать с виду неприступные губы…
«Итак, где же нам встретиться… ? Где-нибудь на летней веранде, где воскресный вечер свеж и хорош звёздным небом, а бар – отражает современное отношение к жизни. Никакой пластмассы и других признаков музыки улиц и рабочих районов. Никакого, подчёркиваю – никакого пива и другой слабоалкогольной ерунды. Что-нибудь хорошее. Вдруг придётся производить впечатление…», - раздумывал он, выезжая на улицу имени великого русского поэта. Определившись где будет , он отзвонился виртуальной собеседнице и занял исходную.
- Я сейчас приеду, - весело и просто сказала она, - только подруг завезу в «Старый город».
«Так… значит она за рулём. Хреново. Девушки за рулём не пьют. Охмурить в первый же вечер, если всё сложится – не получится. Ну да ладно, я-то - не девушка»,- он злорадно улыбнулся и подозвал официанта:
- Пятьдесят «Хеннеси» и эспрессо, у вас он действительно хорош, - и потянулся в удобном плетёном кресле.
Официант был любезен и через несколько минут – невесомый бокал с приглушённым уровнем коньяка, изящная чашка слегка дымящегося кофе, сахарница с кусками сахара и щипцы к ней, Майкл Болтон из колонок заведения – заняли вместе с ним исходную позицию скучающего повесы.
Потянулись минуты. Ожидания. «Старый город» был здесь в двух минутах. Лёта. Езды – четыре с половиной. Ждать не хотелось и он пригубил коньяк.
Что-то произошло. Он не совсем отчётливо понял, что и как, но, медленно катящаяся мимо заведения «Хонда» почему-то привлекла его внимание... «Вполне девичья машина, хотя и сам бы на такой ездил, густо рубиновый цвет и блестящий намытый вид…», - подумал он, когда первые пары коньячного наваждения как раз овладели сознанием. Странно… Показалось… Машина проехала далее, так и не остановившись. Одно место на парковке как раз было…
Тогда второй тост он сам себе произнёс что-то типа «Трудно ли быть музыкантом? А что трудного – наливай, да пей», - допил оставшийся в бокале коньяк, усмехнулся и принялся за кофе.
Мысли – на чём же всё-таки ездит по вечернему городу его виртуальная знакомая, катая своих подруг, прервало появление… «объекта» нездешнего и оттого любопытного. Да-да. Не отсюда. Невесомый наряд, ко всему - высоченный каблук недешёвых туфель, аккуратная и дорогая причёска. Он инстинктивно поднялся «на перехват»… Бросив всё за своим столиком, он медленно направился к ступеням, ведущим на летнюю веранду, спустился на пару из них и просто подал руку графине с каштановыми в вечернем свете глазами, которая держала трубку возле уха, видимо набрав чей-то номер и всё ещё раздумывая – подниматься ей или нет. Она оглядела его недоумённо… и подала свою руку в ответ… и мечты о начале лета приобрели едва различимый контур…
- Добрый вечер, – на большее его не хватило.
В эту секунду за его столиком зазвонил его телефон и он дал один шанс из ста, что это – она. Он редко играл в лотереи, предпочитая в жизни настойчивость случаю или странному совпадению. Но тут был особый случай…
- Это звонит Ваш телефон? – спросила она со взглядом крупье.
- Естественно, мой, - и это была выигранная ставка. Зеро, разумеется. Но в тот момент всё было возможным …
Они причалили к столику, столику его исходного ожидания. И сегодня вечером это была его территория. Она села напротив.
- Что Вы будете? Чай? Вы говорили, кажется, что кофе по вечерам не пьёте, - ему было и хорошо, и уже интересно...
- Я буду то же, что и Вы, - её ответ был ювелирным.
«Умная девочка», - он поневоле улыбнулся.
Пока несколько минут им несли удвоенное ею его настроение, она оглядела пустой почти стол, накрытый светло-бежевой скатертью, сказала что-то типа «Милое местечко» и, взяв сахарные щипцы со стола, принялась их пристально рассматривать.
- Вам нравится эта пародия на орудие пыток? – он попытался сходу сострить.
- Мне нравится эта вещица. Давно хотела такую стащить. Вы полагаете, я – клептоманка? – и её совершенный взгляд упёрся в ресницы его нравственности. Ответ на этот вопрос он даст потом, значительно позже: «Да, полагаю, что клептоманка… Но меня тебе – не стащить…», правда уже сам себе. В ту минуту – ни о чём, кроме того, что заведение, в котором они находятся, называется «Twenty two», что просто совпадает с датой его рождения, думать ему уже не хотелось.
Она смотрела пристально. Видимо, ожидая его реакций. Выдерживать её взгляд было приятно. Как скатываться с крутой горки в детстве, ломая при этом отцовские горные лыжи. Ему не хотелось начинать разговоры с банальных квинтэссенций типа «Как поживаете?» или «Какие погоды стоят на Антильских островах?» и, видимо всё-таки благодаря ей – это удалось. Они заговорили о том, как современный мир стирает границы и сокращает расстояния. И был благодарен ей, потому что слушать пристально её в этот момент ему было ни к чему, потому что знал что и о чём она будет говорить. Он лишь слушал музыку, лившуюся из динамиков. И просто смотрел на неё. Слушал, как она произносит слово «одежда» и как поднимает слегка позванивающий от её колец бокал. Смотрел, как она склоняет голову немного набок и трогает свои волосы. Подивившись её смелости пить за рулём, он предлагал разные банальные тосты, заказывая коньяк ещё, теперь уже им обоим. И в конце концов они заговорили об этом вечере. Вечере, который их всё-таки познакомил. Переходили на «ты» и снова сбивались на «Вы»…
Она – то ли модельер, то ли ещё не пойми кто. И платья себе выдумывает сама? Или всё-таки сдирает модели известных брендов? В этом стоило разобраться. Но потом, не сейчас. Сейчас – это была художественно одарённая девочка, дивное создание, постоянно нуждающееся во вдохновении. Это было близким ощущением – как вдохнуть поток свежего ветра. Это потом он будет расставлять всё на места, путаясь сам и путая всё происходящее. В этот же вечер - она будет показывать ему платье, которое лежит в её машине на заднем сидении. Шикарное платье, кстати. А он будет грешно думать о том, как оно выглядит на ней…
В свете сказанного ими обоими и, возможно, под неусыпным действием коньяка, который так любил, он сказал совершенно честно и прямо, может быть, давая ей последнюю возможность крепко подумать куда она всё-таки лезет, а главное – к кому:
- Я не против побыть твоим лекарством от скуки… - допив остаток в бокале.
Она схватила эту наживку. Схватила, как новую сумку в магазине, одурманенная «идущим в руки приключением». Лето для неё всё-таки зажглось…
Хорошего понемногу, но ей забирать подруг было как ни крути, но необходимо – ну куда они без неё, сердешные… И через час с небольшим или что-то около того он попросил счёт.
- Давайте я угощу Вас, - она в который раз перескочила на «Вы», уверенно достав свой внушительный с виду кошелёк. Это был первый звонок, способный опрокинуть его ожидания. Первый сигнал, сказавший, что ошибка в истории под названием «Сказка лета» начинается именно сейчас. Глупо? Нет. «Поучительная сказка стартует, и именно теперь»,- про себя ухмыльнулся он. Лето… ведь почти начиналось жаркое лето… Он чуть напрягся:
- Ничего подобного. Перестань, - ответ даже ему самому показался фамильярным. Деньги, конечно, были. И не было никаких причин выглядеть мальчиком по вызову или dancer for money. Он расплатился. Они поднялись и направились к ступеням веранды. Наклонившись к её уху и придав голосу беззаботный оттенок, он шепнул:
- Я нагоню тебя, спускайся - странная мысль мелькнула в его голове… - он вернулся к столику и положил сахарные щипцы во внутренний карман пиджака. Стало немного жарче.
- Давай пройдёмся пешком – я оставила машину немного далековато, - сказала она томно, когда он нагнал её уже у самого выхода. И он просто взял её за руку.
Это был – классический французский вечер. Они шли, слегка возбуждённые воскресным летним настроением и комплиментами, которые уже успели наговорить друг другу. Они оба это умели… Ещё бы…
Нечего и говорить, что метров через двести они подошли к густо рубиновой блестящей «Хонде». От кого она её прятала – эти вопросы его никогда не волновали особо… Этот вечер обязан был быть волшебным. Уже просто обязан. Значит мимо веранды медленно катилась именно она… Сомневаться более не хотелось и он стал напористей:
- Открывай. И садись в машину. За руль, естественно. Я – рядом.
Слегка опешив, она открыла авто и они уселись. Оглядев салон, он открыл под её недоумевающим от его нагловатости взглядом бардачок. Достав из внутреннего кармана пиджака щипцы, он просто сунул их и захлопнул дверцу.
- Обалдеть. Вместо цветов – украденные для меня щипцы, – она рассмеялась.
- Первые цветы, которые я в своей жизни подарил девушке – я срезал на институтской клумбе. Это были розы, почти с такими же шипами, как и зубцы на этих щипцах,- он рассмеялся в ответ, - теперь дарю первые украденные мной в жизни сахарные щипцы.
Она подняла брови и стала лукавой:
- Слушай, а давай я тебя со своими подругами познакомлю… Или ты боишься? - это был вызов и он просто обязан был ответить «девочке под мнением»:
- Я не боюсь женщин. Впрочем, и они меня, надеюсь. Просто у тебя в машине, я вижу, нельзя курить… Ну да ладно… Привезёшь меня тогда потом к этому месту, где я оставил свою машину… если тебе будет не трудно?
- Конечно, - она повернула ключ зажигания и включила музыку. Приятную музыку. Но саунд в её машине был откровенно слабоват. Он услышал это сразу.
Квартет с подругами не входил в его планы, хотя он забавлял себя и такими этюдами не раз. Но не в этот раз. Дав ей время одуматься, он предложил объехать пару лишних кварталов, чтобы к тому же не разворачиваться через двойную сплошную. Потом – ещё пару кварталов. Потом – ещё. Они катились по ночному городу. Через двадцать минут она всё-таки одумалась:
- Нет. Не буду я знакомить тебя со своими подвыпившими подругами… Но мне пора ехать к ним, сам понимаешь – они ждут моего рассказа о тебе…
- Тогда вези меня к моему автомобилю. И… не говори им ничего обо мне. Ни плохого, ни хорошего. Просто – не говори, - он знал, что однажды его словам лучше бы исполниться…
Она сделала вид, что думает над сказанным им и ещё минут десять они просто ехали молча.
- Ты думаешь? – она остановилась почти напротив его машины.
- Нет. Это ты – думаешь, - он обязан был поцеловать её красивую ладонь, поблагодарив за роскошное исполнение его чудаковатых настроений, улыбнулся и вывалился в полуночный город.
Заведя свою, тоже кстати «Хонду», только «4Х4», свою серебристую ракету, он включил Джо Коккера, певца, под музыку которого сыграл в жизни столько грешных пассажей, закурил, прибавил звука, и подумал, что всё-таки встретил сегодня её. Но кто она? … И всё-таки - разрешил себе это лето.
2.
«Какие отношения принято считать идеальными? «Сказочные!» - ответит большинство. И женщин, и мужчин, кстати. А между тем, «Сказка – это вымышленная история с поучительным концом». Так почему люди, особенно женщины, так стремительно тяготеют именно к «сказочным» отношениям? Это что – глупость? Или наивность? Если нет, то почему тогда они полагают, что эта сказка, чистая и светлая, как они же и хотят – сама придёт в их неубранный дом? Просто встретиться на пути? Давайте называть вещи своими именами. Это – лень. Лень души работать над своими язвами, ведь мы все не безгрешны, наивно полагая, что кто-то примет нас именно такими – больными и старыми внутри, девяностолетними старцем или хитрой старушкой, лишь внешне подрумяненными южными загарами. Покаяния перед самим собой не приходит. Приходит - предъявление. Глупостей к демонстративной браваде и счетов к оплате. «Скелеты в шкафу», бесценный мусор, который хранит женщина и прощает ей мужчина – вот формат, считающийся идеальным в отношениях, где безволие мужчины давно стало желанным призом для современной женщины. Но безволие, естественно, перед ней одной. Перед её искренними к нему желаниями. И пожеланиями. Да, и пожеланиями её мамы и остальных гостей её жизни, видимо. Перед всеми остальными – он так и должен остаться неутомимым борцом. Даже если ощущение, что в жизни повезло встретить по-настоящему интересного человека, всё-таки посещает женщину - эта преамбула, увы, незыблема. И это однажды становится смешным. Для мужчины с чувством юмора, который на «серьёзные вещи женского мировоззрения» давно привык смотреть, улыбаясь… Для мужчины, привыкшего вести отношения по своему усмотрению не остаётся иного выхода, как взять сказку под контроль. Вымысел и поучительный конец. Развитая фантазия и природная интуиция, врождённое умение стоять на своём и непреодолимая воля - помогут преподать урок зарвавшейся искательнице исполнений своих «хочу», что отличает именно мужчину от банального «саморасчехляющегося осла»… Впрочем, женщин талантливых, способных остановиться и не «бежать впереди паровоза» – это не коснётся. Такие – очень дороги. Таким мужчинам. И редки. От сотворения мира. И, как ни странно – реальны.»
Почему-то он вспомнил эту статью, выловленную когда-то в одном из вполне мужских современных изданий, и удивился, насколько жизнь может быть предсказуемой. Но не в его правилах было отступать от игры. Хоть на рояле в случайной компании, хоть с интересной соперницей. И от шанса, который может быть предоставлен. Мужчина может дать женщине – шанс. В этом его благородство. И его каприз. Если женщина ему нравится, конечно. А Лола ему уже нравилась вообще-то…
«Хорошо. Пусть это лето побудет капризным. Но только побудет, пока это взаимно…»,- решил он и набрал её номер:
- Привет! Я хочу тебя видеть, - был уже вечер следующего дня и выпить кофе с явной негодяйкой и прелестницей, вполне отвечало настроениям.
- Хорошо. Давай увидимся минут через сорок. Ты сможешь приехать в Новый Район? – голос её был откровенно радостным, но не возбуждённым, она скорее – привыкла, что мужчина начнёт думать о ней и звонить сам. С этими привычками ей стоило бы расстаться, конечно, но ответил он весьма благодушно:
- Я приеду. Просто хочу мороженого, - он отключил телефон, не дождавшись её ответа.
Почти через час они сидели на летней веранде возле какого-то местного кинотеатра. Он ел мороженое, левой рукой держа маленькую ложку. Глядел на неё, пьющую зелёный чай. И слушал, как она рассказывает о своей юности, проведенной в пригороде, ухмыляясь попутно, что сам вырос в самом центре, и понимал, что после не столь давнего замужества и откушенной от благоверного половиной весьма доходного бизнеса – она вполне сделала себя сама. «Без ушлой мамы здесь, конечно, не обошлось»,- подумал он. Поэтому в ответ на какую-то из её реплик, он без всякой видимой связи, но вполне искренне ответил:
- Ты можешь позволить себе это,- и поглядел вокруг. Вокруг были люди. Банальные пары, джинсы-футболки. Маленькие дети в окружении щебечущих домохозяек. Седые трудяги с бокалами пива. Она же – в красивом платье, обволакивающим её почти девичью фигуру и на высоких каблуках, делающих её старше, он - в слегка рваных джинсах и такой же куртке с красноречивым итальянским брендом «Sex and jeans», надетой на загорелое тело ... Они смотрелись модной парой, желанными, потребителями этой быстрой жизни, словно не отсюда, спального района, и ему нравилось, что на них откровенно глазеют. Нравилось это и ей.
- Мне нравится, как ты ешь…- сказала она, чтобы естественно привлечь его внимание, - И совсем не нравится, что ты смотришь вокруг.
Ему было совершенно плевать на то, что ей там уже не нравится. Но он решил, что обострять что-либо ни к чему, ещё рано, она ему никто, да и вряд ли посмеет стать кем-то, сама по уши в обязах и пристрастиях и сказал бархатно и честно:
- Я рад тебя видеть. Мне завтра уезжать и хотелось увидеть именно тебя.
- Ты уезжаешь? Надолго? – она не спросила «куда?», чем вызвала тепло в его ладонях.
- Мне нужно в столицу на несколько дней. Думаю, к выходным – вернусь. Хотя…
- А я могу тебя встретить?- она вновь волшебно перебила его мечтания.
- Ты можешь позволить себе и это, - он улыбнулся. Ладони стали ещё теплее…
Закончив и рассчитавшись, они подошли к её машине. Она едва заметно занервничала:
- Мне пора ехать… но давай немного посидим в моей машине, я хочу показать тебе что-нибудь из музыки…
«…прошлых дней»,- додумал он, но в ответ лишь кивнул и опустился на переднее сидение её вишнёвой «Хонды». Музыка была так себе, откровения прошлых романов, видимо. Бывает ли у женщин свой музыкальный вкус – для него всегда было настоящей загадкой... Но вот что ему действительно не понравилось – так это её идиотская манера не дослушивать песню до конца. Она всё время переключала то, что ставила, что-то искала на дисках, записанных с компьютера, разбросанных по салону тут и там. «Засранка… - подумал он, - И ухажёры у нас, видимо с претензией на вкус и на мысли… выловленные в сетях всемирной паутины… небось и картинки сопливые, где «ручка за ручку» или «сердечки» всякие… мы друг другу бросаем на «мыло», - да… манеры девочек, вырвавшихся из пригорода были ему уже до боли знакомы.
- Я предпочитаю диски, записанные студиями. И студийные концерты – напиханным болванкам со всяким музыкальным винегретом, - он обязан был сразу поставить на место хотя бы это и рассмеялся. Было бы грустно, но она произнесла как-то вовремя, просто повернув всё иначе:
- Совсем не хочется с тобой расставаться, - и стала целовать его тёплые после мороженого ладони. Ей почему-то практически с самого начала их знакомства нравились его руки.
«А вдруг?» - это не вполне мужская мысль овладела его сознанием, когда он опустился на водительское сидение уже своей машины. И включил нормальный плотный саунд, на который потратил в своё время неприлично много. И приличную музыку. «Итак, капризы лета…», - выезжая на оживлённую магистраль, он вдавил педаль газа в пол.
3.
«Столица. Она рада тебе, если ждёт тебя. Она жестка утром и баюкает вечером после концерта, когда уставшие руки дрожат от выполненного удовольствия. Живёт в твоих венах на спортивных машинах и в поворотах, в которые ты умеешь входить». Так сказала однажды одна умная… нет - очень умная, дьявольски желанная и демонически запретная его знакомая. Одно время он делил с ней её скорости, думал о ней, даже когда время и расстояния растягивали их в разные углы ринга. Её имя, имя Цезаря, природная зелень глаз и манера по-особому смотреть прямо в лицо – никогда не выветривались из его памяти, из его крови. Именно она… она-то и познакомила его с одной маленькой столичной принцессой в один из майских ещё дней. Зеленоглазая ведьма привела его однажды на званый ужин в один очень приличный дом, где сероглазая столичная девочка просто прервала у камина его запутанные пьяные разглагольствования о природе мезальянсов нагло и дерзко:
- А между нами – тоже был бы мезальянс?- языки пламени лишь подчеркнули сталь юных притязаний.
Он затянулся «Gitanes» и пристально посмотрел в глаза племянницы хозяина дома тогда:
- Да! А что тебя пугает в этом?- и пригубил «Карвуазье».
- Меня удивляет, что я не люблю коньяк так же, как и Вы.
- Я думаю, что восемнадцатилетний виски ты всё ещё разбавляешь яблочным соком. Или колой, - он улыбнулся, - и я лишь - предлагаю попробовать его неразбавленным…
- Согласна. Позвоните мне…на неделе. Мой номер…
- Я знаю твой номер… запиши лучше мой, - он откровенно засмеялся в тот момент, предвкушая удивление молодой избалованности.
- Разве? Когда? – голос юной богини повзрослел.
- Ну, должен же кто-то в мезальянсе работать на опережение…
Звонить сразу он тогда, естественно, не стал, потому что номера её телефона у него и не было, разумеется... Заинтригованная принцесса позвонила тогда через пару дней сама… И они вполне подружились.
В общем, приехав в столицу в этот раз, он тем же вечером набрал номер будущей управительницы одного из дядиных отелей и в дурмане удушливого летнего настроения сказал:
- Поехали купаться.
- Сейчас? Но я… я ещё на английском… я буду готова через час. Ты заедешь за мной?- опять странности женского любопытства с произошедшим уже переходом на «ты» дали надежду на необязательные откровения.
- Да, лишь бы ты была готова не на час, - и отключился, надевая белые трусы с брендом, говорящим, что он Кelvin и что он - «маленький»… Разве? Он ухмыльнулся.
Через час с небольшим они уже ужинали возле запутанной речушки в заведении с названием, выражающим народный колорит. Она словно прятала точёные маленькие ступни в его тёплых ладонях, расстёгивала белый пояс на его «Lee copeer» на глазах ошалевших официантов, целовалась взахлёб, и говорила, что у неё кружится голова. И вообще – что она согласна на любые глупости, лишь бы он держал её в своих умелых руках… И ещё через час он – вытирал её после ночного купания своей белой итальянской рубашкой при свете фонарей, освещающих набережную, сам просто высыхая от тёплого ночного ветра… И эту почти неделю они провели вместе, опрокидывая невозможности, пренебрегая запретами, просто вдыхая друг друга. Миниатюрная, прелестная и бесконтрольная сказка и девочка… Такое бывает.
Поэтому наивное sms с родины он воспринял как напоминание о своей жизни «злодея поневоле»: «Как ты, одиночка?»- влетело к нему на телефон среди жарких откровений шёпота юных губ. Он ухмыльнулся, прочитав сообщение.
- Кто это там ещё? Жена? Любовница? Подруга? – юное чудо было ревнивым чуть-чуть, самую малость, потому как изыск впитала с молоком матери.
Прошло четыре или пять дней, а он в круговерти репетиций, общений, купаний и диких пугающих соседей ночных криков совсем забыл, что обещал сообщить, когда вернётся в родные пенаты. Было стыдно немного. Но лишь на мгновение.
- Двоюродная сестра, – это был его стандартный ответ в таких ситуациях, - спрашивает, когда я вернусь в родной город, что-то ей понадобилось со мной обсудить. Не обращай внимания.
Покурив на кухне и отписавшись своей ещё весьма романтической связи, которую не следовало сбрасывать со счетов, следующий час он провёл, с удовольствием разглядывая отражение двух загорелых тел, сцепившихся в противостоянии в огромном зеркале его столичного пристанища…
4.
Ещё через пару дней на перроне родного города, у указанного им в ответной переписке вагона его встретили другое платье, другие высокие каблуки и другая лукавость глаз. «Хонда» была та же. Вишнёвая и блестящая. Поэтому «вишнёвой ведьмой» он назовёт её позже, притом в стихотворной форме. А сейчас – было приятно, но не то, что девушка встречает – он банально привык к этому. А то, что девушка активна, роман катится как по нотам, притом каждый вполне резонно считает, что партитура как раз именно его. Они выпили кофе где-то в центре и разъехались. Или не разъехались – они всегда словно разлетались после своих встреч. Их будоражили и окрыляли начинающиеся отношения. Они прощали друг другу и то, что явным было, что у каждого кто-то обязательно ещё есть. И будут ещё. Их будоражила тайна. Нарушение пресловутых «нельзя». «Никто ничего не узнает». Это всегда в отношении с женщинами работает безотказно и убойно. Оба были асами подобных ситуаций. Игра – тонкой и свежей. Они радовались друг другу, воспринимая всё как подарок судьбы: наконец-то в жизни есть кто-то такого уровня и мастерства игры и коварства, ради которого можно что-то и опрокинуть. Они очень забавили и ценили друг друга. Это было взаимным. Это была игра в четыре руки. Игра равных. Негодяев и страшно притягательных существ, которых некоторые любят болезненно и на всю жизнь.
Однажды она сказала ему:
- Знаешь, отношение ко мне всё-таки чаще – любовь, но почему-то болезненная… Я мучу людей. Они любят меня, говорят, что любят такой какая я есть всё равно. Даже зная, что я не люблю их… Я даже могу говорить им это в лицо. А быть со мной ты сможешь только по любви – у меня правило такое…, - и серьёзно посмотрела ему в глаза.
Ответить на подобную глупость стоило хрестоматийно:
- Ну что за ерунда! Любить тебя легко и интересно. И где ты находишь таких… в толк не возьму?- его смешили её потуги выглядеть «роковой» и «мстительницей за весь женский род».
Но, немного подумав, он добавил:
- Впрочем, должен же кто-то таких … казнить… Кто, если не ты? – ему было забавно раздувать её и без того раздутое женское самомнение.
Да, мужчины в её личной жизни были лишь трофеи – разной степени статусности и забавности. Кто-то сбегал сам, сказав на прощание что-нибудь о её маленькой груди, из-за чего она дико комплексовала. Кого-то в отместку не понятно за что демонстративно бросала она. Она изо всех сил старалась выглядеть взрослой и опытной демоницей, но, в сущности, была банальной сопливой девчёнкой, которую обижало, если её интерес не взаимен. Детский сад. Она сама напросилась на то, чтобы к ней были применены все известные стандарты игры «на залипание». Пришлось использовать фишки, обкатанные много и много раз и доведенные им практически до совершенства…
В её машине никто не курил? Лучше бы и не говорила… Ерунда, закурим. Притом дождёмся, пока она предложит это сделать сама. Не занимались «безобразиями»? Бред. Подождём, пока сама выскочит из трусов в этой красивой «****овозке». Ждёт, пока он потащит её куда-нибудь для знакомства более близкого, чем поцелуи «при Луне»? Потерпим, поглядим на её мокрую и необузданную дерзость… «Всё – вода». Вот пусть и течёт. Надо только не мешать ей течь…
Так и вышло. Сработало просто всё. Он очень удивлялся, что стоит просто немного подождать и вброшенные в неё «увертюры» она выполняет с запрограммированным рвением. Ему только и нужно было, что запустить её воображение. Её фантазии. Она оказалась очень талантлива. Дьявольски талантлива. Он признал это. Это был первый акт. Сказка – действительно была сказкой. Ну и что, что под контролем. Лишь бы этот контроль не ослаб, когда придёт время – лишить эту странную девочку дипломатического иммунитета Любви, лишить её прекрасные слова неприкосновенности сомнениями…
После возвращения с очередных гастролей, а это был его третий приезд в родной город за период их недолгого знакомства – она сказала:
- Тебя ждёт сюрприз, - и прямо от поезда привезла его в одну из недешёвых гостиниц. Сама заказала шампанское. Сама разделась и расставилась. Покочевряжилась вовсю, конечно. Выклянчила его любимую рубашку, которой кого только он не вытирал последнее время… Поизображала из себя «я всех имею» и, получив своё и наговорив кучу идиотских глупостей, которые считала лестными для мужского эго – через четыре часа собралась на чей-то день рождения. С кем-то из своих обманываемых ею ухажёров. Предварительно пообщавшись с тем по телефону, что «едет, уже мчится, и непременно купит цветы сама…». Цветы цветами, но она всегда опаздывала. Опоздала и на этот раз. Они ехали уже в её машине из гостиницы - и это была её территория. А он очень любил иногда «играть на чужой территории», словно на гастролях, потому что знал эту слабость людей, знал, что недалёкий человек в таких ситуациях считает себя хозяином положения. Вот и «проходит как хозяин»… Отключив телефон, она повернулась к нему и беззастенчиво изрекла:
- Я схожу с ним на этот день рождения последний раз… и брошу его, обещаю тебе…
Это было первым обещанием. Игра равных завершилась. Начался второй акт. Обещаний. А что-что, а обещать он умел. И её обещания стоило сделать – ювелирными, она вполне готова и к этим урокам. Опять же хрестоматийно, но вполне искренне он ответил:
- Давай не будем никого бросать, о прекраснейшая из женщин. Мы оба можем позволить себе и это, - но почему-то подумал: «А ведь ты сама, дурко, будешь выть, сходя с ума от ревности. Будешь умолять меня хотя бы обещать тебе - бросить всех остальных, доказывая мне, что ты самая лучшая. Будешь доказывать, из кожи вон вылезая… Я же – ничего доказывать тебе не стану. И скрывать особо ничего не буду. Буду жить, как живу. Ты проглотишь всё… Дикое кушанье под названием «летний роман» подано. Потому что я могу позволить себе именно это».
5.
Начались дикости, смазываемые бурными оргазмами. Прятки – от всех, друг от друга, от нелепых событий и ненужных слов. «Тайный французский роман», - это она назовёт так. «Классический», - добавит он. И они оба будут улыбаться. Тогда они дополняли ещё друг друга… Красота обещаний и их неисполнений, прощание друг с другом и прощение явной лжи, держание себя в руках, недоверие и никакого контроля друг над другом. Они хотели – и ехали. Не хотели – и не выдумывали друг для друга причин. Просто думали друг о друге.
Катились спрессованные дни. Малое время собственно романа уместило в себе мощь откровений и каких-то «далеко идущих её планов». Но она не мешала ему. Жить. Думать. Быть. Он пил коньяк из её ладоней, целовал её роскошные ноги, просто сняв её красивую обувь и, связав парой – вешал на соседние кресла, словно балетные пуанты, когда они просто пили кофе в кафе, она давала ему мерить свои бусы и зачем-то дарила их... Он любовался ею искренне и по-настоящему. Он вдыхал её, едва касаясь, брал за подолы платьев, и провожал улыбчивым взглядом.
- Так не делал никто. Я долго искала тебя, - скажет она на постели.
- Я твой сон. И растаю поутру, - ответит он, поднимаясь с неё.
- Не буди меня. Во сне такая зелёная трава… - её грусть была просто природной. Идеальной. И она начала писать. Стихи. Ахматова – просто бледная её ученица, поверить этому было несложно. Он умел из женщин – потянуть наружу таланты. А они в Лоле были.
Он научил её вновь курить. Понемногу. Она иногда с ним и пила за рулём. Её разрывало от желаний и неразрешённых внутренних теперь уже «не хочу». Свобода мужчины в том, чтобы хотеть – и делать. Свобода же женщины… не хотеть – и не делать. Но она была – рядом, снова и снова. Приезжала сама и сама уходила поздно вечером, лукаво возвращаясь следующим же ранним утром…
С какого-то момента его стала немного напрягать её манера перетягивать отношения в какую-то грусть и слезу. Видимо, ей было уже жалко чего-то. Или – кого-то. А может, себя? В конечном итоге – пахнуло какой-то фальшью, а его слух был практически абсолютным и дать жалеть теперь уже себя он не мог ну ни при каких обстоятельствах. Не за что было жалеть его…
- Ты мне не веришь, - как-то обиженно сказала она однажды, посредине одного из завтраков в по-театральному маленькой кондитерской, театрально же изобразив обиду на лице. Он вышел покурить на улицу. Она следом за ним. Он затянулся сигаретой и выдохнул вместе с дымом:
- Да, не верю. Ну и что? Я просто не имею такой дурной привычки, - и огляделся вокруг.
- Обещай мне правило «первой брачной ночи», - она всё-таки умела просить тогда.
- Это как? – притворился не расслышавшим он.
- Обещай, что если я позвоню – бросить всё, всех и приехать, прилететь, примчаться, чтобы быть со мной… говорить со мной.
- В любой точке планеты – тебе достаточно просто набрать мой номер… - этот ответ был стандартным для подобных лукавых девочек. Но вполне искренним для этой мутной избалованной дуры.
Так и вышло. Женщина не была бы женщиной, если бы не потребовала от мужчины выполнения «пацан сказал – пацан сделал», притом почти сразу. Пару раз ему пришлось просто прервать многообещающие вечера, чтобы просто покататься по ночному городу с приехавшей и раздёрганной чем-то девочкой Лолой, сменившей вечернее платье на спортивный костюм… Однажды – просто прямо из постели… И чьей?... Самой Евы… но обо всём не так сразу…
Так начался третий акт этой оперы лета. Лола стала его напрягать. Меняя его планы. Исполнения его настроений и вообще – стала позволять себе лишнее. Контроль над ним.
- Где ты был вчера? Почему мы не встретились? – нотки в её голосе уже походили на явно материнские упрёки.
- Слушай, мы самодостаточные люди и «бываем счастливы вместе и каждый в себе», - он улыбался и целовал её руки, гладил её лицо, но холодок, липкий и знакомый холодок пробирался под его рубашки и начал свою работу – «Снежная королева прикоснулась к его сердцу».
Как-то, ещё на самом подъёме отношений он решил проверить кое-что, чтобы вполне утвердиться в мысли, что он знает с кем имеет дело и на этот раз. Её дьявольская интуиция просто ставила его в тупик иногда. Ненадолго… но… Наступило время разобраться и с этим. Это было, конечно, коварным… но стоило того. Многое становилось бы на свои места. Просто нужен был дождь…
6.
И дождь пришёл. Среди удушливого лета. Он сразу всё понял. Это явилась Ева. Из Питера. Она всегда приходила с дождями. И как всегда внезапно. Дивная персона, которую однажды он просто выловил из южного моря, на берегах которого его арт-директор устроил ему что-то вроде отпуска, потому что от плотного гастрольного графика у него уже начинался просто бардак и пьянство… Владелица двухсотпятидесятиметровой квартиры на Невском проспекте просто материализовалась и позвонила. В его городе у неё теперь была квартира, в Студенческом городке – она купила её просто так, потому что привыкла так жить. И чтобы иногда бывать тут. Нет, он не льстил себе, что именно с ним и только. Но… Но к этой женщине он относился иначе. Она никогда не ставила мужское самолюбие под удар. Она на этом самолюбии играла. Тонко. Умело. И умела благодарить. И умела дарить. Ей это было дано. Он приехал. Он всегда приезжал туда, куда она звала его, она умела позвать. И как всегда не мог оторваться от неё – делал с ней то, чего не хотел делать с другими, а потом садил перед собой и просто говорил с ней… Она опять была другая, новая, недавно вернувшаяся из Европы, утончённая и в то же время простая. Нет, скорее какая-то прощённая. Свежая. Взрослая и снова - удивительно своя.
- Ты к нам надолго? – он затянулся сигаретой, любуясь, как она ставит фарфор перед ним на стеклянный кухонный стол.
- Пока не прогонишь, - она любила ходить по квартире обнажённой, нарочито виляя бёдрами и не стесняясь этого, не комплексуя и не заморачиваясь, лишь грея нежными ступнями плитку кухонного пола.
- Опять прячешься от какого-нибудь саморасчехлившегося и, видимо, не совсем закоренелого любителя твоих театральных выкрутасов, - он рассмеялся от чёртиков, вспыхнувших в её глазах, - Опять кто-то тебе таки надоел и ты будешь подтирать мной свои разочарования… - он ухмыльнулся, - Сука ты всё-таки, и всё тебе сходит с рук… твоих волшебных рук… Научи, а?
- Ты не туалетная бумага, и даже не «туалетный утёнок»… , - она засмеялась, - И учить кого - тебя? Тебя что, можно ещё чему-нибудь научить?- она начала чуть-чуть злиться.
- А кто я? Кто я для тебя сегодня? – он решил не отпускать её гнева.
- Ты загорелый мальчик, который нырял в Красном море, чтобы отломать для меня веточку кораллов… обдирая свои руки… и разбив свой «Panerai», с которым не расставался никогда, ни во сне, ни наяву, даже во время наших «заплывов за буйки», - сказала нимфа, которая была, между прочим, прилично младше его самого.
- Ну, любимые часы я разбил, потому что был пьян, а не влюблён. И потому, что там были эти… как их… неудобные поручни, мать их, - он сказал чистую правду и тронул её аккуратный «треугольник», застывший перед ним на уровне его глаз…
Она посмотрела на него внимательно. Очень внимательно. Может быть так, как не смотрела ещё ни разу:
- Теперь эти морские цветы с капельками твоей крови украшают мою квартиру. Ты нёс это застывшее признание до моего номера в отеле, а кровь так и капала с твоих рук, свежая от морской соли…
- Я не помню крови. Я помню запах твоих волос, помню гашиш, помню этот гадкий чёрный ром, помню, что ты была пьяна, а я играл тебе в холле гостиницы на рояле и много народу дивил... - он всё помнил, конечно же помнил, - Да, я надеюсь, ты не показываешь застывшие следы жертвоприношения мужчинам, толпящимся вокруг твоего… ммм… трона, о Королева ныряльщиков? – он театрально рассмеялся.
- Я не показываю твоих стихов никому. И твоей крови не коснётся ничей взгляд. Это моё. Только моё и я не стану разбавлять отравы, которыми позволила тебе угостить себя, - она опустилась передним на пол и как-то по-детски положила голову ему на колени…
- Тебе нужно завтра уехать, - его гордое сердце предательски защемило и он коснулся её волос , - Я оставлю на нашей почте что-то новое. Совершенно новое...
Стихи ей, как и она послания ему они оставляли на e-mail, созданном только для них двоих и названным её именем. Потому что это была её идея – не отправлять друг другу писем и картинок, выуженных из недр всемирной паутины, а оставлять в «черновиках» незаконченные мысли на электронном перекрёстке, известном только им двоим. Этому нельзя было не верить. Нереально. Ради этого «пароля на двоих» действительно стоило иногда, хотя бы иногда просто не быть говном…
Она заговорила, и снизу её голос был чуть хрипловатым и словно чужим:
- Есть редкий, самодостаточный тип мужчин. В них можно опустить руку и коснуться сердца, это несложно, они позволяют это, но потом … упасть в них и понять, наконец, что это - колодец. Дна не видно. Они не списывают чужих контрольных. Они мыслят всегда, в постоянном режиме, даже во время оргазма… И всегда рождают что-то неповторимое, новое и только свое. В их мире главное - не знать, как можно больше, чтобы быть интересными, не подражать, а уметь простраивать связи между этими знаниями, слагать мир в единую систему. Их не устраивает клетка из удачно скомбинированных чужих мыслей... Они разрушают таковые. Общение с ними - редкий подарок судьбы… - она затихла и поднялась:
- Ну и кому повезло на этот раз? Кто она? Ну кто?? –и взяла его лицо в свои ладони, пригвоздив взглядом, от которого ему стало не по себе.
Смутить его было трудно. Но в этот раз он вздрогнул, хотя ответил, не отводя глаз:
- Она – это ты. Только не достигла ещё того уровня грехопадения, на котором крутятся твои фантазии. Правда и грудь у неё – меньше, чем твоя…значительно меньше…
- Покажи мне её. И я уеду,- она умела удивлять его, словно эхо в горах…
- Как ты себе это представляешь?- он взял маленький тайм-аут на раздумья.
- Уровень, на котором крутятся твои, гадёныш, фантазии ещё изобретательнее, ты мастер на такие проделки – придумай, удиви меня снова. И, может, удивишься сам? - она вопросительно подняла брови.
- Ты пытаешься поймать меня на моей мании величия, - он был благодарен ей, что она умела добиться своего, не пытаясь уничтожить мужского самолюбования.
- Сучонок, я хочу театр, я хочу в театр, ты же знаешь. Сыграй что-нибудь новое. Хочу, чтобы ты был в белом, например. И в тех джинсах, что я тебе дарила… - она поцеловала кубики его живота с нежностью дикого зверя.
- «Быть или не быть» вопрос не стоит. Согласен, пусть в белом. И в твоих джинсах. Только нужно дождаться жары. Не сгоришь? – от её губ он уже ощутил привкус новой дикой забавы…
7.
Через несколько дней Лола попалась на смотрины сама. Словно запрограммированная. Позвонила и сказала, что она в галерее, куда привезли импрессионистов. Сказала, что уже на месте и ждёт. Она всегда опаздывала на встречи ранее, но в этот раз опоздает он. Потому что был жаркий до одури день. И всё встало на свои места - Лола любила лето, а театральный реквизит словно уже развернул невидимый художник. Он мгновенно оценил складывающуюся ситуацию, потому что Ева была всё ещё здесь. И ответил:
- О’кей. Я приеду. Только сразу из студии не вырвусь… да и пробки… Подождёшь минут сорок? – это был момент истины, потому что ехать ему было минут десять-пятнадцать.
- Хорошо. Я буду здесь,- она как-то по-детски согласилась.
Он отключился и тут же набрал номер Евы. Её имя в его телефонном справочнике было соткано из трёх больших букв. Это был единственный женский номер, удостоенный такой чести:
- Стеклянная площадь. Галерея «Эвайз». Такой театральный реквизит тебя устроит?
- Благодарю, Мастер, - на том конце пространства зашелестело подскакиваемое к зеркалу тело, - буду через час.
Джинсы, подарок Евы, лежали в машине на изготовке. Белой рубашкой, немного тесной, но идеально облегающей фигуру, можно было быть вполне довольным. Белые мягкие летние туфли «Ferre» на босу ногу… Переодевшись на глазах изумлённых обитателей студии, сам он появился в «Эвайзе» через полтора часа… Все уже были, конечно, на местах.
И был концерт. Гала-концерт. От имени этой странной, но лишь на первый взгляд, музы Дали… Пересказывать его не имеет смысла. Кто кому кого показал – осталось недосказанным. Недопонятым. И недовыпитым, кстати.
Следующим вечером он получил тогда в подарок от Евы новые часы для подводных спусков за кораллами и плаваний «за буйки». Сутки молчавшая Ева просто позвонила сама и сказала:
- Приедь.
Доставая «Bell&Ross» на каучуковом ремне, она произнесла томно и вальяжно:
- Я была бы не права, если не сказала бы, что вы дружны. Вы похожи. Ты всё такой же пловец в штормовом море, вызываемом в женщинах. И тебе нужны новые любимые часы, потому что любимых у тебя сейчас нет - уж очень часто ты их меняешь. Ныряй за новыми кораллами. И не помни крови. Я уезжаю, - она умела врать, среди множества правдивых карт вытаскивая и подсовывая всегда одну фальшивую…
- Я не могу просто так взять часы, ты ведь знаешь эту примету… - возразил он, - Давай я отдам тебе за них все деньги, которые у меня сейчас есть с собой, - ему понравилась эта новая пока ещё просто игрушка. Получилось, что что-то чуть более ста долларов он заплатил за рукоплескания самой благодарной слушательнице его странных композиций… Эти часы действительно станут его любимыми, чуть позже… он даже не будет какое-то время их носить, но потом - он практически не будет снимать их с руки.
8.
Время текло, а Лола – борзела. Всё шло уже по плану третьего акта. Короче наступил момент, когда в нём ей стало не нравится то, от чего раньше её немножечко штормило. Он услышал это. По изменению интонаций. По характерным ноткам вопросов. И однажды спросил:
- Скажи, я надоел тебе, что ли? Только честно. Я отойду на безопасное расстояние… А то «как бы чего не вышло»…
Ответом было какое-то нравоучение в стиле не терпящей возражений обалдевшей от чувства собственной значимости поп-дивы. Она, видимо уже всерьёз полагала, что он никуда от неё уже и не денется…
Он взял на раздумья несколько дней. Бродил по городу в одиночестве, бросив машину где-то в городе – то среди дня, то вечером, провожая взглядом огни вишнёвых ночных колесниц. Было жаль некоторых аспектов их взаимодействия. И он всё-таки решил. Решил, что самым верным будет - разыграть какую-нибудь карту из арсенала «крыса-ревность».
Лола была тварью той ещё, но никогда до этого – по отношению к нему лично. Он это ценил. Действительно ценил. Но её несло уже. И несло под откос их роман. Неотвратимо. Теперь она набралась ещё наглости и сидела в его электронной почте, контролируя переписку с некоторыми поклонницами его творчества и его стиля жизни. Он сам позволил ей это, просто проверив на вшивость человека, дававшего к этому времени уже клятвы в вечной любви… Тут уже не то, что запахло, а просто в колокола зазвонило явным шпионажем. И объявить персоной нон-грата такую вероломную «возлюбленную, уверенную в иммунитете любви» стало просто делом чести. Долго ли, коротко ли, но стоило просто немного подождать, так как он был практически уверен, что Лола «спалится» сама. Нужно будет лишь обострять понемногу и человек, считающий себя взрослым, а его наивным ребёнком своими же руками разломает всё. Просто всё.
Он спросил как-то:
- Знаешь, в моей почте кто-то пасётся… Не знаешь, как такое возможно?
На что ответом было громоподобное выливание грязи о «его похождениях» и «непонятно кому» доверяемом ноутбуке… «Значит, это ты, кобыла ненормальная, вечно куда-то несёшься, - только и подумал он. Потому как никому больше его ноутбук в руки не попадал ни разу,- Но я дам тебе шанс – выйти самой. По доброй воле. А нет – тогда будет тебе как всегда с такими странными дурочками…»
Добровольно она, конечно, из явно недружеского поведения всё-таки не вышла. И пришлось «ломать» её почту навстречу, благо у него в друзьях ходил один ну просто супер-хакер… Что он там увидел – его и не удивило. Из каких каналов она бросала ему сопливые картинки, он увидел воочию. И рассмеялся тому, как неплохо он всё-таки знает манеры девочек, вырвавшихся из пригорода. К тому же в его руках побывали в пользовании оба её мобильных телефона с недальновидно оставленными историями сообщений и книгой телефонных номеров, по которым легко была видна плотность её общения с некоторыми персонажами. Это было как раз то, что нужно теперь. Если бы этих персонажей не было – их пришлось бы просто выдумывать, чтобы не выглядеть негодяем, бросившим надоевшую в конце концов девушку. А такого вытворить со своей персоной он просто ей не позволит. Не позволит – и всё тут. Он усмехнулся. «Ну что ж, напросилась сама. Пора.»
В ближайший же из «мутных» вечеров – он просто до предела обострил ситуацию. Настоял на встрече, надавив жёстче, чем обычно. Лола приняла вызов и, видимо, решила «выехать на встречную»… Хорошая девочка… Ссоры у них уже бывали и ранее, конечно, и она начала привыкать уже к определённой манере иногда вести себя немного «с наездом». Среди ненужных ему сейчас глупых её объяснений уже при встрече за столиком одного из почти случайных кафе она внезапно изрекла:
- Я беременна,- видимо рассчитывая обезоружить его и придушить, оправдав все свои проделки. И поставить всё с ног на голову… Ему показалось это чудовищным враньём, просто святотатством… Гнев ударил ему в голову. Напрасный гнев. И лишь на мгновенье. Он взял себя в руки - он был бы не он, если бы не ответил прямо и честно:
- От кого? – пришлось приводить имена и фамилии, скрытые под пароли и опрометчиво не спрятанные ею её же признания…
Взрыв был велик. Лола, будучи схваченной и одураченной оказалась яростной и отвратительной… Он смотрел на всё, слушал её простонародные и заезженные истеричные фразы, фразы совершенно незнакомого и чужого ему теперь человека, молчал, приходя в сознание от фальши слов и нелепости услышанного. Наконец, поразмыслив, он решил, что сказано, пожалуй, всё. И прервал излияния взбесившейся фурии:
- Ты можешь позволить себе вести себя так, как ведёшь. Только не со мной. Это уж я могу себе позволить, - он произнес это с непреклонной уверенностью, - Да… хоть ты и разочаровала меня… но я не девочка – краснеть или плакать не стану. Одно радует – этот бред закончится минут через пятнадцать…
- Почему? – она вдруг словно охладела к чему-то и попыталась его обнять, вдохнув запах его волос...
- Потому что через пятнадцать минут я довезу тебя к дому…
Видимо, она поняла, что всё действительно зависает над пропастью и минутная слабость проскочила то ли мольбой, то ли её сожалением:
- Я сдаюсь. Не казни!
- Я не казню. Не ерунди. Ты поступила всего лишь по рецепту Лилии Брик… а это уже повтор. И потому – банально…
- Это как? - в последний раз прикинулась непонимающей она.
- «Разрешайте мужчине то, что ему не разрешали раньше. Называйте его – талантливым. Живите так, как и раньше жили. Платья и хорошая обувь сделают всё остальное», - он слишком хорошо знал историю и искренне рассмеялся, - только полный незнайка мог бы на это попасться вполне. Извини. Всё в прошлом. «Вызов оказался ложным…»,- привёл он слова известной модной песенки и облегчённо вздохнул. Опять очень нужен был дождь. Очень…
Следующая и последняя встреча через несколько дней была ненужной и, в общем-то – лишь последней надеждой Лолы крепко досадить недавнему любимцу. Шёл дождь. Она пыталась контролировать откуда он собирается приехать, звоня каждые пять минут последние пол часа перед встречей, словно был обязан перед ней отчитываться. И тоном мегеры попыталась начать разговор уже при встрече:
- Ну что ты скажешь? Я слушаю.
Она была непростой девочкой. И вела себя так, как привыкла. Но это было напрасным, совершенно не применимым к нему вариантом отношения. Потому что он намеренно опоздал на пол часа, потому что ему всё это было уже абсолютно не интересным. Но он ничего не мог поделать с собой и крепко держал поучительный конец сказки в своих руках. Хотя - сказки ли?... Помолчав с минуту, он произнёс, улыбаясь уже помимо своей воли:
- Да, всё действительно кончено. И давай-ка лучше перенесём этот разговор на несколько дней. Или даже недель. Потому что страсти накалены и ничего хорошего мы на прощание друг другу уже и не скажем, - и поглядел на неё с затаённой надеждой. Он был усталым и разочарованным её манерами, но шанс, шанс не быть банальной провинциалкой и истеричкой всё-таки ей предоставил. Но она воспользоваться такой возможностью была не готова, видимо, не рождена для красивого ухода:
- Ах так? Ну ладно! – она набрала чей-то номер и сказала: «Да. Поговорили. Я буду через пятнадцать минут» и прошипела ему в лицо:
- Прощай тогда! – и криво улыбнулась, глядя на его реакцию и предвкушая произведенное впечатление.
Чего она ждала? Ждала, чтобы он схватил её за руку? Или унижался и просил, и вёл себя как те писатели смс, которыми полон был её телефон? Нда…И кто, интересно ребёнок тут…?
Сдерживая себя последние мгновения от смеха, он произнёс, придав голосу беззаботный оттенок:
- Тогда «наш ответ Чемберлену», - и набрал номер абонента, звонившего ему пол часа назад и произнёс в трубку бархатно и искренне:
- Ты уже в Студгородке? Хорошо. Я приеду минут через сорок. Целую, - и отключился, положив телефон на столик, за которым сидел с Лолой в их когда-то любимом кафе, чашкой кофе и апельсиновым фрешем.
Дальше всё было, как в дешёвом кино. Лола, вне себя от ярости, схватила его телефон со стола, нажала кнопку последнего вызова и на дисплее увидела три заглавные буквы, составляющие женское имя… Ей, видимо, стало действительно больно. И она вполне естественно – взорвалась… То, что она говорила – можно услышать в любом дворе спального района от ссорящихся малолеток, так что приводить здесь ерунду смысла и нет…
Он смотрел, как она врывается в его машину и забирает свои недавние, пафосно презентованные подарки, орёт и бесится, как кидается на него и с отвращением думал: «Ну почему – я? Почему,а??». И уже после того, как глупая девочка больно и до крови укусила его руку, которую совсем недавно любила целовать, произнёс, усмехнувшись горько и с сожалением, которое только мог придать голосу:
- Наши отношения заслужили иного финала, конечно. Понимаю тебя. И тебя не виню. И не ударю, хотя ты и заслужила. Лишь скажу, что послевкусие после всего, что случилось между нами этим летом …– могло быть и иным…
Через час с небольшим ему было уже скорее смешно. Дивная Ева была здесь. Немного болела кровоточащая рука… но после того, как Королева Ныряльщиков наложила повязку на израненного зверя, попавшего в капкан, использовав какую-то причудливую мазь – спалось ему хорошо. Было ощущение сброшенного с плеч напрасного груза и чувство, что каким-то чудом удалось избежать беды. Беды настоящей и на пол жизни. Он был благодарен Еве. Она всегда появлялась именно вовремя. И именно с дождями, смывающими грязь напрасных воспоминаний и каких-то причудливых душных наваждений лета…
- Спасибо ей я могу сказать за то, что теперь совершенно ясно - ты ведь жесток. Иногда… - Ева была довольна, как и всякая женщина, - Ты умеешь говорить «Нет». Хотя женщины этого не любят, неужели ты этого до сих пор и не понял?
- Чего там не любят женщины? А ну-ка? – он был слегка удивлён ерундой напрасных слов последних дней, - я просто не боюсь признать женщину персоной non grata, если она это заслужила, не более. Ибо территория Любви – всё-таки храм двоих, а не стол заказов одной только суки, слетевшей с катушек от ревности, вседозволенности и прочей напраслины, которой потчуют её гости её безрассудной жизни. Я совершил много глупостей на своём пути. Признаю. И всего лишь совершил ещё одну. Просто – повторилось лето… Ты не находишь? – он погладил изгиб фигуры, театрально предъявленный к обозрению …
За окном как раз шёл дождь, прекрасный сентябрьский дождь…
***
«Да, именно так всё, наверное, и было. Или – примерно так. А, может, мне всё это просто приснилось?» - улыбнувшись и закрыв крышку рояля, он подошёл к окну. Он припомнил, что обещал Лоле – рояль. Обещал-обещал, вот негодяй… Для её двухэтажной квартиры это было бы самое оно… Обойдётся, «не мечите бисер перед свиньями и не давайте святыни псам» в конце концов…
«А руки всё ещё бегают… Скоро гастроли. И я всё ещё в форме»,- он коснулся маленького шрама на своей руке, оставшегося от душного лета. Потому что всё – подарки, диски, фотографии, милые безделушки и талантливые стихи «классического тайного французского романа» - всё это он уничтожил, удалил из своей жизни и из своей памяти, вытер. Таковы тайные романы всё-таки… «И, значит, мы никому и ничего не скажем… тсс…».
Он улыбался. Впрочем, в который раз… Действительно – в который?
17 ноября 2010г.