как в кино

Елена Кроткая
В произведении использованы тексты песен группы «Ария».


Так бесконечна морская гладь,
Как одиночество мое,
Здесь от себя мне не убежать,
И не забыться сладким сном.

Он не хотел идти на этот день рождения. Он вообще недолюбливал родственников жены. Все они казались ему слишком… слишком простыми, что ли. Подтянутый, все еще привлекательный мужчина, лет пятидесяти, скучающим взглядом обвел едва освещенный зал ресторана. Катерина, жена его, величественная дама, в свои почти сорок, она не сохранила девичьей стройности, но приобрела  горделивость и пышные, весьма аппетитные формы, при этом сохранив тонкую талию. Сам – то Паша давно остыл к супруге, но взгляды откровенные на нее бросаемые мужиками, ловил с удовольствием. Ревновать? Боже упаси!
До интрижек у Катерины никогда не доходило. Так, нервы пощекотать. В очередной раз доказать самой себе, что еще очень, очень даже может она кружить головы мужикам. Свой не в счет. Хотя, приглядывать за ним приходилось всегда. Она не первая его жена. И даже не вторая. Третья. И Бог знает, сколько еще их у него было. Не формальных, гражданских жен. Катерина поправила блондинистую длинную прядь и бросила на мужа быстрый взгляд. Что ни говори, а хорош. Хоть и почти пол - века разменял. Военная выправка никуда не делась, в спортивный зал ходит.
Точно ходит и точно в спортзал. Не по бабам, как она, было, решила. Не поленилась, проследила. Светка, подруга ее заклятая, гордо вскинув подбородок (больше – то все равно нечего. Как говорят, грубо, но иногда справедливо: ни рожи ни кожи), заявила, что это, мол, за мужиком бегать - гордости не иметь. Ну, уж что такое гордость, Катеньке пришлось забыть еще на собственной свадьбе, когда жених хорошенько поддав, пытался уединиться с дружкой, которой, к слову, та же Светка и являлась. И не сопротивлялась она. Сама на Павла слюной капала. Да и кто устоит? Муж ее мужик видный. На таких, как он, все западают. К тому же любит он, чтобы чувства через край, чтобы кровь играла, чтобы все для него и ради него…да и психолог он тонкий. Манипулятор. Строптивицу умел покорить, с ума свести. Знала Катерина, что за кобеля замуж идет, но надеялась, что любовью своею от других юбок отобьет. Думала, ее любви да страсти горячей хватит на них двоих. Молодая была, глупая. Да влюбленная до одури, до дрожи в коленках. Даже к колдунье, дурочка, бегала, чтобы приворожить его. Из семьи увела. От сына. Вот за этот грех и платит теперь: своих детей у них нет. И никогда не будет. Да и не хотел он  от нее детей. Сколько слез выплакано от обиды, не перечесть. Да и кому оно надо, горе – то ее.

У этой жизни
Нет новых берегов
И ветер рвет остатки парусов

Ах, как же он устал. От шума чужого веселья, от Катеньки, от работы, от обязательств, от себя. Рутина. Тусклая, словно припорошенная пылью, жизнь. Павел провел рукой по сохранившим пышность и цвет темным густым волосам. Взгляд его, со скукой пробегая по лицам и интерьеру, скользнул по кампании у дальнего столика. Сердце отчего-то вздрогнуло так сильно, что он невольно положил руку на грудь, унимая его, словно трепыхающуюся малую птаху. С чего бы это? Он еще раз внимательно оглядел людей за ним сидящих: трое мужчин, четверо женщин. Никого из них он не знает. Или? Вот, вот сердце снова сжимается странною приятною болью. Нет, он определенно не знаком с этой девушкой. Или женщиной? В полутьме зала да при таком расстоянии трудно разглядеть ее подробнее. Может быть, именно так начинается сердечный приступ. А незнакомка вовсе и ни при чем. Но, тем не менее, он не сводил с женщины глаз: что-то неуловимо знакомое в каждом ее движении, в манере держать себя, в каждом повороте головы. Словно сон, словно неуловимое виденье, это чувство, мысль, засело на самом краешке сознания и дразнит, раздражает, не дается в руки. Нет. Павел тряхнул головой, прогоняя призрачные воспоминания, определенно, он не знаком с нею. Теперь он разглядывал ее с любопытством ребенка, разглядывающего витрину магазина игрушек. Она сидит в пол оборота к нему и многого, конечно, не рассмотришь, но… зачем тогда мужчине воображение? Трудно понять, сколько ей лет. Точеная фигурка с высокой грудью определенно не дурна. Лет тридцать – тридцать пять. Скорее всего пустышка. Не может быть у кормившей дитя матери такого совершенного бюста. Он прикрыл глаза, и воображение тут же нарисовало перед закрытыми глазами обнаженную незнакомку. Конечно же, в реальности она гораздо менее привлекательна, но это его воображение и его альтернативная реальность. Что хочет, то и представляет. Хоть корову хоть свинью. Брюки тут же отозвались характерной выпуклостью в одном очень специфическом месте.
-Павел, пригласи меня на танец. – Подруга Катеньки, Светлана, положила руку на его рукав и преданно заглядывала в глаза. Паша вздохнул и осторожно поднялся, чтобы не свернуть со стола тарелки и рюмки. Света тут же прижалась к нему всем своим худым телом, обвив его шею руками.  – О! Что это, милый? – Она потянулась к его губам и Павел осторожно увернулся. – Катеньку свою боишься? – Она проследила за его взглядом и спросила. – Знакомую увидел?
-Нет. – Слишком поспешно ответил мужчина. – Нет.
-Красивая, но стерва. Стопроцентно. – Светлана будто нечаянно прижалась бедром к его промежности и горячо зашептала, дыша винным запахом ему в ухо. – Что же ты тянул так долго? Я и надеяться перестала. Идем? – Она осторожно потянула его к выходу из зала.

  -Мама! – Молодой парень лет шестнадцати прошел мимо них и накинул свой пиджак на плечи так привлекавшей Павла женщине. – Прохладно.
-Спасибо, милый. – Она протянула руку и нежно провела по темно русым вихрам сына. Он легко поцеловал мать в щеку и направился к кампании молодежи у входа. Павел не сводил с нее глаз. Сердце снова вздрагивало и будто обрывалось вниз в сладкую темноту. Определенно он видел эту улыбку, видел эти глаза. А еще он любовался статным парнем, в котором, как и в его матери чувствовалась, что называется, «порода». Это трудно описать словами, это выражается в открытом спокойном уверенном взгляде, повороте головы, это неуловимое ощущение, которое, тем не менее, чувствуют многие.
-Что, любуешься? – К нему подошла жена, которой Светка уже успела влить в уши яду. – Породистый парень, красивый. Да не твой. – Катя окинула парня взглядом. – Ой, хорош.
-Бедные девки. – Кивнула влезшая в разговор Светка. – Да и маменька его тоже ничего. Муж твой, вон, целый вечер с нее глаз не сводит.
-Ну, что сказать. – Катя окинула подругу насмешливым взглядом. – У него хороший вкус.

Пустыня в тебе свернулась кольцами змеи,
 За каждым твоим движеньем пристально следит,
 Разбитый хрусталь иллюзий не склеить, не собрать,
 Тепло так легко уходит, его не удержать.

Лина плотнее запахнулась в пиджак сына. Кто мог предположить, что день начавшийся жарой, окончится проливным дождем и станет довольно прохладно для столь открытого вечернего платья. На глаза навернулись слезы нежности: ее дети, ее сыновья растут. Лешка, вон, уже выше нее ростом вымахал. Уже пятнадцать. Да что там, Сашке уже семь! Время летит, многое стирая из памяти. А ей бы хотелось многое забыть. Не изменить прошлое, нет. Если понадобилось бы, она готова пройти все еще раз, если ее будущее будет таким же. Ради ее сыновей. Ради мужа и того счастья, что она сейчас имеет.
Для многих первая любовь ассоциируется с чем-то светлым и немного грустным. Ее  первая не любовь, нет, болезнь, в течение которой она не иначе как ослепла, оглохла и отупела, случилась лет в четырнадцать и сломала, исковеркала, как думала сама Лина, всю ее жизнь. Сейчас она полагает, что если бы на ее пути попался тогда хоть один взрослый, кому не все равно и есть дело до чужих проблем, многой боли можно было бы избежать. Но тогда она, наверное, не усвоила бы урок и не пришла к тому имеет сейчас. У нее была бы совершенно иная, другая жизнь и возможно, с другими людьми. Она поднесла к губам бокал, в тщетной попытке прогнать не прошенные воспоминания. Четыре года ее жизни были истрачены на взрослые игры. В шестнадцать она ушла из дома следом за якобы любимым человеком. Жила где придется, ела что придется. И верила, верила, верила… терпела голод и холод, терпела измены, перенесла много боли и сделала много ошибок, некоторые из которых могли стать роковыми. Но Бог хранил ее, неразумное дитя, видимо, у него свои планы на ее счет. Лина не стала наркоманкой, не стала воровкой и проституткой. Хотя, как узнала позже, проходя по делу о краже, свидетелем,что избранник ее вор, и ее хотел отдать на откуп крутым мэнам, в чей дом влез по незнанию.  И даже не умерла, когда валялась в горячке на матрасе брошенном на пол, в старом разваленном доме. В итоге у нее открылось маточное кровотечение, и случился выкидыш. Потом он оставил ее, уже восемнадцатилетнюю девушку черт знает, где от дома, без денег и документов. И снова ангел хранитель вел ее. Она вернулась домой. Измученная даже не физически (хотя вкалывала как лошадь, не гнушаясь тяжелой и грязной работой), а совершенно раздавленная морально. Немного подумав она предприняла несколько глупых и Слава Богу, неудавшихся, попыток разыскать любимого чтобы хоть услышать ответ на мучивший вопрос «за что он с нею так». Потом еще немного подумав на крыше собственной высотки, она решила, что будет выглядеть уж совсем не эстетично, когда рухнет на асфальт. Тут дети гуляют.  Потом она еще размышляла, правда совсем недолго, в ванной в кампании лезвия. А потом махнула рукой, задав себе простой вопрос: а какого, собственно, хрена? Где Я? И кто та несчастная, с потухшим взглядом и выражением полного кретинизма на лице, что глядит на меня из зеркала? Кого я наказываю лишая себя единственного, что он не сумел отобрать у меня, жизни? Его? Так ему  «по барабану, по балабесу, пофиг», да как угодно назови, смысл не изменится. Себя? Да, я виновата и своей вины не отрицаю. Но я столько раз могла умереть, что сбилась со счета. Уходить от ответственности за свои поступки – трусость. Я во многом могу обвинять себя, но еще и в трусости? Нет. Единственный люди, которым я причиню боль, это мои родители. Но они и так много страдали по моей вине. Зачем усугублять? Она стояла у зеркала и с удивлением разглядывала незнакомку в зеркале, а слезы хрустальными каплями катились по щекам и срывались вниз. Лина нашла в себе силы обрести себя настоящую. Такую, какой была раньше: дерзкой в решениях и поступках, смелой и искренней, сильной. И что интересно, едва у нее снова появился блеск в глазах, и проснулась жажда жизни, как судьба снова свела их. Они столкнулись на улице у телефона автомата. Лине достало ума пройти мимо с гордо поднятой головой и ослепительной улыбкой на лице. Ему достало ума не задевать и не подходить к ней. Да он и не сумел бы. Мимо него прошла другая девушка. Другая Лина, до которой ему как до Луны. Эта улыбка и гордая спина девушки поставили точку в этой истории и этих отношениях. Но боль осталась…

. Я прикоснулся к мечтам твоим,
И был недобрым этот миг –
Песком сквозь пальцы мои скользил
Тот мир, что был открыт двоим…


Праздник шел своим чередом, но Павел каждый раз напрягался, когда его (надо же, в мыслях он называл ее своей) незнакомка поднималась со стула. Сердце обреченно ухало куда-то вниз и он забывал сделать вдох, напряженно наблюдая за тем, куда она идет. Он отчего-то боялся того момента, когда она подхватив сумочку, скроется за дверью и он потеряет ее, так и не узнав.
-Перестань пялится на чужую бабу. – Друг Костик протянул ему бокал со спиртным.  – Не то твоя Катька начнет военные действия.
-Я ее вроде, знаю. – Неуверенно начал Паша. – Но хоть убей, не могу вспомнить.
-Конечно, ты ее знаешь. – Спокойно ответил друг, с которым, Паша, почитай всю жизнь шел бок о бок. Вместе служили, оба бывшие кадровые офицеры, оба гуляли напропалую, меняя женщин, и чего греха таить, частенько ими делились «по - братски».  Оба строили совместный бизнес, вполне успешный, надо заметить. Но Костя, не смотря ни на что, оставался верен (в некотором роде) своей жене и детям. Женился, будучи курсантом. Оба они были молоды, но у его Натальи, которую Костя, безусловно, любил, достало женской мудрости и ума держать мужа на длинном поводке. Да и понимала она, чисто женской интуицией чуяла, что не будь рядом Павла, этого жесткого, циничного красавца с тонким чутьем как на баб, так и на бизнес, был бы ее Костик пустым местом. Костя всегда играл вторую скрипку в их отношениях, но и этого было достаточно, чтобы получать внеочередные звания, муниципальное улучшенное жилье и прочие блага. Потому и не особо вмешивалась в развлечения мужчин на стороне. Да и поутихли они. Что ни говори, но возраст берет свое. Не мальчики уже.
 Сейчас среди веселья ресторана, Наталья быстро заметила нервозность Павла и его неприкрытый интерес к женщине за дальним столиком. Даже вышла следом за нею в дамскую комнату, чтобы лучше разглядеть. Из интереса. Хороша, ничего не скажешь. Эксклюзивные, дорогие (наверное), вещи, ухоженная кожа, шикарная грива волос. Шатенка, наверняка крашенная. Не могут волосы вот так искриться и переливаться всеми оттенками теплого шоколада и даже, кажется немного красными искрами. Несмотря, что они почти ровесницы, незнакомка сохранила гибкую, девичью фигуру, высокую грудь, (у Натальи даже мелькнула мысль, уж не импланты ли), красивое лицо. Особенно поражали глаза: большие, глубокие, темно – карие с озорными зелеными искрами, мерцающими в глубине. Раньше такие лица писали на иконах Святой Богородицы, если отмести, конечно, все наносное, временное, земное. Незнакомка удивленно взглянула на Наталью и та поспешно улыбнулась.
-Простите. У вас такие необычные шикарные украшения. Очень красивые. Я никогда не видела такого… такой красоты.
-Это авторская ручная работа. – С улыбкой ответила незнакомка.
-Вы сами делаете такую красоту? – Наталья действительно не могла отвести  глаз от жемчужного колье с подвеской на длинной красивой шее незнакомки. – Оно великолепно.
-Я и мои помощники. – Женщина раскрыла сумочку и достала яркий бумажный прямоугольник. – Это моя  визитка. Будет желание, приходите. – Она выскользнула из уборной, оставив лишь запах. Наташа потянула носом удивительный аромат.
-Надо же. Даже духи не ширпотреб. Ароматическая смесь. – Она вздохнула. – Шикарная баба. – Женщина вышла следом за незнакомкой и принялась разглядывать визитную карту. Салон «Клеопатра»: все для королев. Огромный спектр услуг: от СПА -  процедур до авторских украшений и одежды. Настоящее женское царство.
-Все для королев. – Вздохнула Наталья.  – Для королев. – Еще раз бросила взгляд на прямоугольник: королеву звали Каролина Арос. Имя ей ничего не говорило.
 
Мы шли навстречу,
Все ускоряя шаг...
Прошли насквозь, друг друга не узнав

-Знаю? Откуда? – Голос Павла предательски дрогнул и Костя неприятно улыбнулся.
-Вспоминай, старик. – Костя потрепал его по плечу. – Лет двадцать назад.
-Двадцать лет… Костя, это же целая жизнь. – Он не сводил взгляда с женщины, что танцевала сейчас в объятиях представительного мужчины. – Он ее уже третий раз пригласил… козел.
-Не напрягайся. Поздно, Паша, поздно.  – Он насмешливо наблюдал, как его друг пытается справиться с нахлынувшей ревностью к совершенно незнакомой женщине. Точнее,  совершенно забытой им. Но он, Костя, помнит. Он узнал ее, едва увидел. Она мало изменилась. Впрочем, нет. Не так. Она изменилась. Полностью. Из двадцатилетней влюбленной дурочки, готовой на все ради одного благосклонного взгляда этого напыщенного самца, она как птица феникс восстала из пепла и предстала сегодня перед ним во всей своей ошеломляющей красе и силе. Сколько же ей сейчас? Лет тридцать пять, не больше. Но выглядит на двадцать восемь. И дело тут не в красоте, хотя и это немаловажно. Дело от исходящей от нее сумасшедшей энергетики, в спокойном сиянии уверенного взгляда. В какой-то недосягаемости, что ли. В вызове, не агрессивном, но сексуально притягательном и недоступном одновременно. – Она единственная, кто кинул тебя, Паша. Ох, как красиво она тогда ушла. – Костя кивнул воспоминанию. – Кто-кто, а она умеет держать лицо. И удар.

Твой Ангел тебя не слышит – сколько ни зови,
 Без веры, ты как без ветра парусник в ночи,
 Твой голос разнесся эхом и затих вдали,
 Одна, под безмолвным небом, в центре всей Земли.

И эта боль бросала ее в новые приключения, словно в омут. Без оглядки, без страха, без сомнений. Там где есть океан боли, нет места ничему другому. Четыре потерянных года вышибли ее из привычной жизни ее однолеток. Восемнадцать лет, а итог: неоконченное среднее образование, профессии нет. Смысла в жизни, направления, тоже нет. Ничего нет. Пустота. Сплошная, серая, тусклая. Жизнь марионетки. По инерции. Но все это в ней, глубоко в израненной душе. Изнанка. То, что видят родители и друзья – сплошной позитив.
Домой она вернулась в конце мая, почти сразу после восемнадцатого дня рождения. В тот день она лежала на  огромном заливном лугу и бездумно глядела в синее – синее небо, грызя травинку. И была счастлива ощущением своего сильного, красивого тела, чувствуя и осознавая, что жизнь прекрасна. Была.
Теперь она почти сутками зубрит учебники, заполняя мысли чем угодно, лишь бы не думать, не вспоминать, не рвать израненную душу рвущемся наружу криком. Нет, это не муки любви, брошенной и растоптанной. Это растерзанное самолюбие, это вернулась нагулявшаяся где - то гордость, это вспомнившее о ней честолюбие вдруг подняло голову. Все ее друзья и подруги живут иной жизнью, где ей нет места. Студенческая жизнь…
В сентябре она экстерном сдала экзамены и получила аттестат вечерней школы. Но с институтом год пришлось повременить, а потом и вовсе отложить. И снова из-за ее глупости и самонадеянности. От растерянности. Лине и самой трудно понять, как она вообще могла попасть в столь глупую историю.
Она вернулась. Но вернулась другой. Лина и раньше не была пай девочкой, но теперь с нею не стало никакого сладу. Родители снова горстями пили валерьянку, когда она возвращалась домой с мотоциклетным шлемом  наперевес и сбитыми при падении руками, коленями и всем прочим, в изодранных джинсах, украшенных алыми пятнами.
Потом было оружие. Но родителям сей факт остался неизвестным, а Лина получила разряд по стрельбе. А потом было сплошное увлечение фентази: арбалет, мечи, кожаные доспехи, метательные ножи, валерьянка и пустырник родителей, лес, бои вполне реальные, победы, поражения, палатки, секс, сигареты и водка. Куда ж без этого.
Вот тут, наверное, терпение ее отца закончилось, и появился Вадим. Сын его сослуживца. Вполне положительный парень. Они и знакомы были, так, шапочно. Но теперь все завертелось вполне себе серьезно: Вадим сделал ей предложение. Лина со смехом отказала. Зачем ей это? Она красива, молода и чего уж там, у нее масса других претендентов на ее руку и все остальное, которым субтильный Вадик в подметки не годился, несмотря на все свое состояние.  Но когда заболела мама, и Вадим одним из первых бросился доставать дорогие и редкие лекарства, привозить врачей на консультации. Он держал ее руки в своих, согревая дыханием, пока маме делали операцию. Он несколько часов сидел неподвижно на неудобной больничной кушетке, когда она забылась тревожным сном на его плече.  И когда  мама стала понемногу поправляться, Лина сдалась.

Я здесь! Где стынет свет и покой,
Я снова здесь! Я слышу имя твое…
Из вечности лет летит забытый голос,
Чтобы упасть с ночных небес
Холодным огнем


-Лина. – Тихо выдохнул он. – Моя Каролина. Славная, сильная, смелая.
-Она не твоя, старик. Не называй ее так. – Поморщился Костя и опрокинул стопку водки.
-Ну да. Ты же подобрал ее. Утешил. Как всегда подбирал, то, что оставалось.  – Зло ответил Павел. – Но и ты недолго с нею играл. Сколько? Раз? Два? Сколько раз ты ее трахнул?
-Не заводись, Паша. Дело прошлое. – Он замолчал, но потом все же добавил. – Нисколько.
-Что? Но ты же сам говорил… хвастал… - Он с недоумением взглянул на друга. – Даже родинку ее в пупочке описывал… как спускал туда.
-Ты дурак Паша. Всегда ним был, дураком и помрешь. Я ж видел, как ты мучаешься. Зацепила она тебя тогда, крепко зацепила. Но тебе же нужно, чтобы ты был Бог. Все должны преклоняться перед тобою. Ты всегда сверху… а она не поддалась Паша. Не прогнулась. Хоть ты и старался.  Да, тогда, стоя на балконе твоей старой квартиры, на девятом этаже, рядом с нею я видел боль в ее глазах. Лишь мгновение я смотрел в ад. В ее ад, который ты сотворил своими руками. А потом как последняя свинья предложил ее утешить. Но хотел, чтобы она осталась со мною. Навсегда.
-Чего? Ты хотел свою Наташку бросить? Ради Лины? Но ты! Ты мне доказывал, что если она мужу изменяет, будет и мне изменять!
-Дурак ты Паша. – Снова повторил Костик. – Я ведь видел, что ты умираешь. От собственной гордыни и глупости. Хотел помочь тебе выбросить ее из головы.  Разве не поэтому ты на этой Нелли женился?
-Я не хотел, чтобы так вышло. – Он покачал головой. -  Все так запуталось… я не думал, что Нелька придет в тот вечер. Я отвел ее домой и вздохнул с облегчением. Она всегда была мне в тягость. – Он не сводил горящего взгляда с Лины. – А вечером я ведь тогда сам к ней пошел с тобой. Ты помнишь? Хотел объяснить, вернуть ее, сказать, что люблю ее, что больше не могу так. А потом все покатилось к черту. К черту! – Он снова налил себе полную рюмку и опрокинул одним глотком. - Я ведь в тот день чуть руки на себя не наложил… она… она… ушла так просто. С улыбкою, будто ей все равно. Все равно! – Он стукнул сжатым кулаком по столу.  – Я рассказал ей о Нелли, чтобы… чтобы… и ведь не было еще тогда ничего, не было!
-Ты рассказал, чтобы сделать ей больно, Паша. И ты своего добился.
-Нет! Нет же! Я хотел, чтобы она развелась с мужем идиотом. Чтобы доказала, что любит, что готова бороться за меня, что ли. Не знаю. Я был молод… и глуп. А тем вечером она просто наблюдала, как я ласкаю другую. Не знаю, что на меня нашло.
-О да. Ты старался уделять внимание им обоим. – Подначил Костя. – И еще подруга эта ее… Карина, что ли?
-Страшненькая такая? – С улыбкой уточнил Паша. – Она предназначалась для тебя.
-О нет. Увольте. Но ночка у вас получилась жаркая. Я заснуть не мог от ваших воплей. – Он глотнул минералки. – Она поставила весьма эффектную точку на тебе и на ваших отношениях.
Павел молчал, обнимая жарким взглядом недосягаемую Лину.
-Да. Такого у меня не было ни до ни после нее. Никогда.
-Даже я слышал как ты говорил что любишь ее. Точнее, ты не говорил, ты…
-Перестань!  - Оборвал его Павел. – Прекрати.
-Она не ответила тебе.
-Нет. Лишь пыталась заставить меня замолчать. Я был словно безумен… я готов был на все, но…
-Она встала, собрала свои и вещи и ушла.
-Да, черт ее дери!  - Он дрожащими пальцами открыл пачку сигарет и прикурил дрожащими руками. Костя удивленно приподнял бровь: его друг не курил вот уже лет пять.

Я знаю, как беспощадна и цинична жизнь,
 Все то, что в тебе звучало, больше не звучит…
 Я смог бы твоей надежды вновь зажечь огонь,
 Навстречу летящей искре лишь подставь ладонь!

Свадьба была пышной. Лина выглядела потрясающе, как все невесты. Только не было радости в ее глазах. Она улыбалась, принимала поздравления и цветы, а  глубоко в душе словно ледышка засела. Она знает, что не любит его. Он знает, что она не любит его. Но его нежность, его забота отогреют ее. Он в этом уверен.
Праздники пролетают быстро, будни тянутся вечно. Они замечательная пара, образцовая семья. Спокойные ровные отношения, нет ни вспышек страсти ни холода отчуждения. Они партнеры и это всех устраивает. Он любит делать ей подарки. Ему приятно ловить на своей женщине восхищенные взгляды коллег и друзей. Она привыкла к нему. К его рукам, его губам, его запаху. Нет огня, но есть нежность. Нет страсти, но есть покой. Между ними лишь одно разногласие: он хочет ребенка и не хочет завести собаку, она не хочет ребенка, но очень хочет пса.
Ей двадцать один, она работает в кампании отца и учится на вечернем отделении в местном институте химического направления (технологи, программисты и прочее) ей это совершенно не интересно, и она ходит на занятия скорее как в клуб на встречи с друзьями. Вадим спокойно воспринимает ее общение с однокурсниками. Если он и ревнует, то Лина этого не замечает. За годы брака они не стали ближе и в этом ее вина. Вадим человек закрытый, он не умеет выражать свои эмоции сколько нибудь заметно для окружающих. А ей неинтересен его внутренний мир. Ей достаточно своего. Лишь однажды ее муж высказался вполне категорично: никаких лесных слетов и игр в эльфов и гоблинов. Пора повзрослеть и в конце концов, задуматься о детях. Он выполнил свое обещание и купил ей щенка очаровательного кокер спаниеля. Вадим стал настойчивым в постели и ей пришлось в тайне от него озаботиться надежной контрацепцией. Мысль о детях ее совершенно не привлекала.  После очередного небольшого скандала на эту тему, Лина подхватила поводок, собаку и хлопнув дверью, ушла гулять. 

Все забывая,
Жизнь начинал опять,
Я думал, время сотрет твой след,
И не ловил в толпе твой взгляд…


-Но это не конец. – Костя подвинул другу пепельницу.
-Нет, Костя, это было концом отношений. Просто я тогда еще в глупой гордости своей этого не понял. Она была со мною, ей было хорошо, значит, я прощен. Каким я был дураком! Я играл с женщинами, я гордился своим умением управлять их чувствами, их желаниями и поступками.  Я упустил один момент, я не понимал его! Не принимал и не понимал. Играя с Каролиной, я упустил момент, когда она стала играть мною. Я упивался тем, что гордая, сильная, девчонка принадлежит мне. Что ради меня, отношений со мною, готова уйти из семьи.  Я старше нее на десять лет, она ловит каждое мое слово, каждый взгляд, каждый вздох. Иногда она с легкостью давала мне отпор, но это лишь вносило остроты в наши отношения. Дальше, Костя, лишь агония. Мог ли ты предположить, чтобы я сам искал встречи с женщиной? Она не отказывалась от свиданий, но лишь когда я настаивал. А последняя встреча… я все понял тогда и не поверишь, вошел в свою квартиру, достал наградной пистолет… я был растоптан, распят … я хотел умереть.  Или… или убить ее.
-Это в тот вечер, когда Филипп мне звонил и мы втроем надрались в усмерть?
-Да. Филе я жизнью, наверное, обязан. Хотя, что я сделал в этой жизни хорошего? Ничего.
-Брось, брат. – Костя наполнил их стопки и они выпили.

-Что это мужики наши хмурые такие? – Катя решительно направилась к столику.
-Постой. – Наташа схватила подругу за руку. – Не надо. Не трогай их. Пусть поговорят. – Она бросила быстрый взгляд на Каролину. – Не трогай их сейчас.

-Не помню, уже как мы у него в гостях оказались. Мне было не по себе под ее пристальным пытливо насмешливым взглядом. Что-то изменилось в ней. Я чувствовал это и терялся как нашкодивший мальчишка. Жены Фила дома не оказалось, в ночную смену ушла. А он все никак не мог справиться с детьми. Ты же знаешь у него двое. Тогда, кажется, пацан, его еще в сад ходил, а девчонка во второй класс. Уже спать пора, а у малой еще уроки не доделаны. Я тогда с ней вел себя по – хозяйски, то принеси, то унеси, на стол накрой. Филипп ее как увидел, обалдел. Она из кухни к детям ушла, а Фил давай мне заливать, это мол, твоя женщина, дураком будешь если потеряешь. Это лучшее, что с мною могло случиться. Представь! Он с нею и тремя словами не перекинулся! Ты же Фила знаешь, он насчет баб кремень! Кроме своей Настены никого не видит. А тут… пришел из комнаты, меня тихонько манит, иди, взгляни. Подхожу тихо, смотрю, а его детки те еще… фрукты. Никого кроме мамы не признавали. Так вот сидит Лина, на руках у нее тихонько лежит пацан, спит почти. Рядом малая с учебником и Линка ей тихонько что-то рассказывает. А у самой такие глаза… в них столько тепла, столько нежности. И это чужие дети. Чужие! Фил потом осторожно из ее рук пацана забрал, а я стоял, привалившись к косяку,  и отчаянно хотел быть на его месте. И чтобы  это наши дети… решил, что вот сейчас, полчаса посидим с Филом и я уведу ее к себе. И к черту все! К черту! Не выпущу я ее больше. Никому не отдам. Ни мужу ни сопляку этому. Это моя женщина.  – Павел сжал руки в кулаки. Воспоминания причиняли ему боль.
-Этот сопляк, как ты выразился, ее муж. И парень тот, которым ты любовался, их сын. Старший.
-Знаю. Она вбила последний гвоздь в крышку гроба нашего будущего. Они пришли ко мне с приглашением на свадьбу и дорогим пойлом. Я их выставил. Да и Нелли тогда у меня была. Ох, я дурак! Будь я смелее, что ли, выкинул бы к чертовой матери и сопляка и Нельку из квартиры и пусть бы было как было. Глаза ее умоляли сделать хоть что-то, последний шанс, последний шаг. Я не сумел. На следующий день подал заявление в загс с Нелли.
-Ладно, хватит, брат, каяться. Давай выпьем и похороним прошлое. – Костя задумчиво наблюдал за Линой.
-Сука! – Процедил холодно Павел бросая взгляд на женщину. – Я из-за нее едва не застрелился.
-Ну не застрелился же. – Пожал плечами Костя.
-Фил помешал. Дверь в моей квартире вышиб. Мы действительно посидели немного, выпили. Меня колотило от нервного ожидания. Да и пить не хотелось. Тем вечером я должен был быть в форме чтобы зачать ребенка.
-Вот как? – Недоверчиво хмыкнул Костя. – Ты действительно был готов.
-На все, Костя. На все. Валяться у нее в ногах, вымаливая прощение, просто затащить в пастель и не пользоваться резинкой, изнасиловать ее, запереть в квартире. Я был готов на любое безумство.
-И чем дело кончилось?
-Мы вышли на лестничную площадку. – Безжизненным голосом продолжил Павел. – Я протянул ей руку, но она лишь качнула головой, вызывая лифт. – Нет, Паша. Сказала она. Прощай. Вошла в лифт и уехала. Почему я не остановил ее? Я стоял, будто громом пораженный. Она все поняла. Все! – Он снова рубанул кулаком по столу. – Все почувствовала! Уловила. Умница моя, красавица! Поняла, что сломала меня!  Вот я весь, бери! Делай что хочешь! Я твой! Но нет! Отомстила! Понимаешь? За все отомстила! Красиво и виртуозно! А через месяц она и Роман этот. Черт! Черт! Черт! Фил сначала ничего не понял. Стоял как и я в недоумении слушая как увозит ее лифт.
-Чего ты стоишь? Беги! – Толкнул он меня. – Сделай хоть что-то! Паша, ты ж мужик. Не дай ей уйти! Ты же не простишь себе потом! 
-Но я просто развернулся и ушел к себе. Ничего не чувствуя, ничего не ощущая. Запер дверь, достал пистолет, поднес к виску. Я не слышал, как Филипп выбивал дверь, не ощущал как он выкручивал мне кисть, пытаясь вырвать оружие. Я не помню, что было дальше. Очнулся, когда ты уже был рядом.
-У тебя была истерика. Ты орал, что не хочешь жить, ты рыдал. Мы с трудом влили в тебя грамм двести водки. Тебя так колотило, что мы с Филом не на шутку испугались.  Фил пытался удержать тебя. Он даже предлагал, что сам сходит за Линкой и приведет ее к тебе. Ты орал «нет» и долбил кулаками стену. Потом мы тебя напоили и ты вырубился. А пить по черному мы начали с утра. Да и не мстила она тебе, Паша. Устала. Она устала бороться с тобой и за тебя.
-Да. – Павел грустно улыбнулся. – Мы тогда неделю квасили, не меньше.
-Да. – А шлюху ту помнишь? Мы круто оттянулись. А Фил отдувался за нас в части.
-Помню. Думал меня уже нельзя удивить ничем новым в сексе. Ошибался. – Друзья рассмеялись и снова выпили.
-За жизнь.

Боже, дай ей силы, все преодолеть,
 Дай душе бескрылой снова ввысь взлететь,
 Быстротечны дни,
 Мы наполним их
Дыханьем последней любви.

Она даже глаза на него не посмела поднять. Странно. Такого смятения Каролина не испытывала никогда и ни перед кем.
-Привет, Паша. Как жизнь? Чего это ты сегодня здесь Трефа выгуливаешь?  - С ним здоровались, ему пожимали руку. Видно было, что в этой тусовке собачников он не впервые.
-Был неподалеку. – Он ответил на приветствия и с интересом разглядывал ее. А она таяла под его взглядом, пряча растерянность. Да что это с нею?  Лина робко взглянула в его глаза, улыбнулась и … пропала. А он… он все понял. Самодовольная хищная улыбка скользнула по красиво очерченным полным губам.  – Красивая у тебя собака. Сколько ей?
-Восемь месяцев. – Лина глубоко вздохнула, набираясь смелости взглянуть в его глаза. Это уже не имело значения. Девушка понимала, что пойдет за ним куда угодно. И это пугало. Она, кружившая головы, игравшая мужчинами, словно кошка мышами, готова броситься за незнакомцем, с которым не перемолвилась и парой фраз. Полученный жизненный урок не сделал ее фригидной, ненавидящей мужчин святошей. Он сделал ее жесткой стервой, которой нравилось кружить головы, ощущая себя хозяйкой положения. Она решала, что и с кем и в каких рамках у нее будет. Или не будет. Она не изменяла мужу до этого дня. Но если этот человек позовет ее, она пойдет не задумываясь.
Все уже разошлись, остались лишь она, он и мальчишка с овчаркой. Ей нужно идти, ей нужно бежать, спасаться от этого наваждения, но Лина не может. Снова и снова обещает себе встать через минуту, попрощаться и уйти.
-Останься. – Он взял ее за руку. – Погуляем еще. – Он улыбается. Господи, какая у него улыбка! И как горяча его рука. – Вот уж не думал, что девушки разбираются в философии.
-Девушки, они, вообще, такие. – Смеется она, и напряжение спадает тяжелыми оковами. – Во многом разбираются.
Они гуляют, но на улице стремительно темнеет. Эта девушка притягивает его словно магнит, но он не привык к такому положению дел. Он должен отпустить ее. А она должна прийти. Сама.
-Уже темнеет. Нужно отвести собак. – Неуверенно начал он. Ах, как не хочется отпускать ее. Но она придет. Сама, по своей воле. Он верит в это.
-Да. Ты прав. Уже давно пора домой. – Ах, как же ей не хочется уходить. Она растеряна, но держит лицо. – Ну, пока? – Она подозвала собаку и взяла ее на поводок.
-Стой. – Он снова взял ее за руку. – Давай увидимся. Сегодня. Через час. Ты придешь? – Он пристально вглядывается в блеск ее глаз и называет адрес. – Я оплачу такси. – Торопливо добавил Паша.
-Приду. – Растеряно ответила она и едва ли не бегом бросилась домой. Придет? Она? Сама к незнакомому мужчине? Что за бред? Сейчас уже почти десять вечера, через час одиннадцать ночи. Лина взлетела на пятый этаж в свою (точнее мужа) квартиру и прижав руки к груди, пыталась унять биение сердца. Господи, да что же с нею такое?  Блуждающий растерянный взгляд наткнулся на лист бумаги: записка от мужа: вызвали на работу придет только утром. Все одно к одному. Лина покормила собаку и налила себе чашку кофе. На месте ей не сиделось. Она металась словно загнанный зверь по комнате. Что со мною? Нет, нет, нет, это безумие, магия, любовь с первого взгляда? Она никогда не верила в такие вещи. Пять минут, десять. Она не сводила глаз с часов. Запереть дверь на ключ и выбросить его из окна. Она ведет себя как истеричка. Девушка отправилась под душ. Едва прикрыла глаза, как перед нею предстал он: сильные руки, широкая грудь, горячие губы. Закрыв воду, она выбралась из кабины, критически оглядела себя в огромном зеркале и решительно шагнула к телефону.

Все, что произошло, было великолепно. Они оба словно созданы друг для друга. Будто знакомы тысячи лет, они угадывали желания друг друга, даря наслаждение.
-Ты великолепна. – Он нежно перебирал каштановые пряди ее волос. Она лишь потянулась в его руках, мурлыкнув что-то словно большая кошка. – Вот как? – Он легонько потянул за плененную прядь, заставляя ее запрокинуть голову. – Иди сюда.

Хватило нескольких встреч, чтобы понять, что она попалась. Павел стал для нее наркотиком, насущной необходимостью, без которой она не может дышать. Не может жить. Понимание того, что все неправильно, что она причиняет боль Вадиму, убивало ее. Пусть она не любит мужа, но то, что она делает подло. Но и Павел заставлял ее отказаться от части себя, стараясь перекроить и переиначить ее мысли и привычки. И это  ее напрягало. В любом союзе есть ведущий и ведомый. В союзе с Вадимом они были лишь соратниками, и никто из них не тянул одеяло на себя. Павел иногда давил на нее, подводя к нудному ему решению. Иногда она подчинялась, иногда подчинялась с большим трудом. При этом ломала себя где-то, в чем-то, переступая самое себя. Но так не могло длиться вечно.
-Он тебе изменяет. – С такими словами распахнула перед нею дверь своей квартиры Карина, пытливо вглядываясь в ее лицо.
-Не изменяет.  – Ровно произнесла Лина, переступая порог квартиры.
-У него в квартире девка. Можешь сама убедиться. – Она вытащила подругу на балкон. Он выходил как раз на дом Павла и из седьмого этажа открывался чудесный вид на его девятый. На балконе действительно стояла девушка и вытирала полотенцем мокрые длинные волосы. – Не его ли рубашечка на нем одета? – Ехидно уточнила она.
-Его. – Кивнула Лина головой и перевела взгляд вниз. Мелькнула мысль: а не покончить ли со всем этим разом? Мелькнула и тут же растворилась. Каролина не торопясь раскрыла сумку, достала две банки коктейля. – Угощайся. – Протянула одну подруге. Подвинула к себе стул и села.  – Ты за этим вызвала меня с работы? – Снова принялась копаться в сумке, выловила из нее пачку сигарет, осторожно прикурила. Девушка, тем временем скрылась в квартире Павла.
-Ну… да. Сама убедилась. Мне бы ты не поверила. Паша же у нас святой.
-Карина. – Грустно улыбнулась Лина. – Павел мне ничего не обещал. Он свободен и волен делать все, что ему вздумается.
-Но это не правильно! Ты на себя не похожа. Ты живая только когда он рядом! Неужели ты ничего не видишь? Он играет тобою!
-Вижу. – Спокойно ответила Лина подруге. – И даже правила этой игры мне хорошо известны. Сама так делала.  – Она выбросила окурок. – Видно кто-то пожелал и мне побывать в этой ситуации. И вот я здесь. Любуюсь красоткой моего любимого мужчины, который завтра укатит с нею на море.
-А ты? Он даже не предложил тебе поехать с ним?
-Ну почему же… предложил. А что я Вадиму должна сказать?
-Правду. Как вариант. – Карина включила магнитофон и голос Кипелова полился из динамиков. – Ты все еще любишь «Арию»? У меня есть новый альбом.
-Да. Люблю. – Она глотнула из банки и потянулась за новой сигаретой. Господи, как же больно…
Он вернулся через две недели. Она выдержала три. Подстроила «случайную встречу».
-Привет. – Он взял ее за плечо и повернул к себе. Она вздрогнула, хоть и ожидала этого прикосновения.
-Привет. – Окинула его взглядом, и сердце снова сладко замерло. – Тебе идет загар. – Еще бы. Белоснежная майка выгодно подчеркивает и медовый цвет кожи, и грудь и сильные руки, и накачанный пресс. – Ты неотразим.
-Тогда я приглашаю тебя в твой любимый ресторан. – Он нежно подхватил ее за талию. – И все таки, где ты была? Я приехал еще неделю назад. Не могла вырваться из рук ревнивого мужа? – Он сильнее сжал ее талию. – Я скучал. Хотел позвонить тебе на работу.
-Претензии? – Она удивленно подняла бровь в деланно холодном удивлении, а в душе пела лишь одна мысль: я ему все же нужна. Она готова была прыгать от радости. Наверное, так чувствует себя пес, когда его мимоходом ласкает рука Хозяина. Он счастлив и не думает о том, что на обратном пути, Хозяин может его пнуть.
-Я скучал.  – Просто ответил он. – А ты? – Настойчиво спросил он не дождавшись от нее аналогичного признания. – Ты хоть немного думала обо мне? Честно.
-Было много работы. – Протянула Лина, принимая у официанта заказ. – Немного.
-Что немного? – Ее ответ разочаровал его.
-Я скучала по тебе. – Она мягко улыбнулась, накрывая его руку своей.

Идиллия длилась не долго. Противостояние характеров снова и снова доводило ее до исступления. Сколько ночей она, зная, что он сейчас не один, Лина выплакала в подушку. Он не афишировал свои похождения, но и особо не скрывал. Девушка начала даже думать, что он делает это нарочно. Лина уже давно переехала от мужа к родителям. Так и не сумев сказать правду, она воспользовалась каким-то мелким поводом, раздула скандал, собрала вещи, забрала собаку и ушла, хлопнув дверью. По телефону потребовала развода, категорически отказавшись встретиться и обсудить ситуацию. Что она могла ему сказать? Что обсудить?
-Если это из-за меня, то не стоило менять все так кардинально. – Пожал он плечами. – Теперь ты моя. – Он потянул ее на диван. – Моя.
Она подчинилась, совершенно растерявшись от такого ответа. Но сумасшедший, фантастический секс все исправил. На тот момент.

И снова бессонные ночи в одиночестве. Закушенные до крови губы чтобы не кричать от боли и бессилия. Хриплый горячечный шепот во тьму холодной ночи, почти молитва.
-Отпусти. Отпусти меня. Прошу тебя, дай мне силы забыть тебя.
И когда она совершенно сломленная его волей идет к нему, готовая бросить к его ногам свою гордость, свои мечты и планы, он рассказывает ей о своем новом увлечении по имени Нелли. Ей достает мужества выслушать его с улыбкой, подняться и выйти в прихожую.
-Ты уходишь? – Удивленно спросил он, наблюдая, как Лина спокойно одевает пальто.
-Ну да. – Поддержала девушка его тон. – Я обещала Вадиму встречу. Он уже почти час ждет, бедняга. А тебе еще принять душ нужно. Нелли скоро придет. И прибери в комнате. – Она легонько коснулась губами его щеки и выпорхнула за дверь. Больше она не придет сюда сама. Никогда. Никогда. Никогда.

Он сам появился на ее пороге через месяц.
-Привет. Я жутко соскучился. – Он шагнул через порог и огляделся. – У тебя уютно.
-Это квартира моих родителей. – Она не верит глазам своим. Не понимает радоваться ей его приходу, злиться или выставить его за дверь. – О моей бы ты так не сказал. – Она не отстранилась ни от его рук ни от его губ. – Как ты нашел мой адрес? – Спросила она много позже, подавая ему чашку с горячим кофе. – Прости, сливок нет.
-Ты же любишь кофе со сливками. – Удивленно произнес он, глядя, как она пьет крепкий черный без сахара.
-Это ты любишь со сливками. – С улыбкой ответила Лина. – Я люблю хороший крепкий черный кофе. Без добавок.
-Но ты сама говорила, что кофе вкусный, когда я подавал его тебе в постель. – Недоуменно произнес Павел.
-Из твоих рук я приму даже яд. – Ответила девушка с фальшивой улыбкой на губах. – Так где же ты раздобыл адрес? – Ей очень хотелось задушить этого доброго человека.
-О, пришлось постараться. – С улыбкой ответил Павел. – Мне его Роман дал. Помнишь такого? Уж он-то тебя отлично помнит.
-Да. Что-то припоминаю. – Она облокотилась на край кухонного стола. Роман милый парень на год моложе нее и хозяин шикарного добермана. Первый раз они встретились в лесу, выгуливая своих питомцев. Он парень общительный, а гулять самому скучно. Вот он и прицепился к незнакомой девушке. За всю прогулку Лина не произнесла и трех фраз. Второй раз, где-то через полгода, она пришла к нему сама. Привела ему якобы его пса. По какой-то идиотской случайности на ее день рождения в двадцать лет, Вадим и его лучший друг привели ей в подарок огромного красавца добермана. Якобы она о таком мечтала. Может быть она и выказывала когда-то желание иметь такого зверя, но…
-Ребята вы собачку где отвязали? – Ласково уточнила она, кивнув на ярко розовый поводок из тряпки.
-А, там. – Махнул рукой уже основательно набравшийся Вадим. – Классная псина. У, зверь. – Он потрепал собаку по загривку. – С днем рождения, любимая.
-Спасибо. – Она вышла из кухни, прикрыв дверь.
-Что с подарком делать будешь? – С сочувствием спросила Карина, почесывая за ухом нервно скулящую Лону, кокер спаниеля.
-Собаку вернуть надо. Она денег стоит. – Лина сбросила кокетливый халатик и быстро влезла в джинсы и футболку. – Идем?
-Где ты его искать собралась? Нам теперь что, весь город оббегать надо? Давай объявление напишем.
-Таких собак у нас немного. Вон и клеймо в ухе есть. – Лина задумчиво почесала переносицу. – Видела я этого песика несколько месяцев назад.
-И с хозяином знакома?
-Да, но честно говоря, даже не помню как его зовут. Район где живет примерно знаю. А там во дворах спросим. Собака приметная, узнают.
Вот так она привела к нему собаку. Пес оказался не его, но парень знал чей он и они отвели таки его к хозяину, получили немного денег, которых хватило на бутылку шампанского и шоколадку. Вот так она и встретила свой двадцатый день рождения: в парке на скамье в обществе подруги и незнакомого почти девятнадцатилетнего парня. Было весело.  Потом они попрощались и Лина вновь о нем забыла.
В третий раз они столкнулись на пороге квартиры Павла. Она пришла немного раньше и снимала обувь, когда снова прозвучал звонок и в квартиру вошел Роман с бутылкой водки и небольшим свертком.
-Привет. – Он взглянул на Лину хмурым взглядом. – Твоя девушка? – Обратился он к Павлу.
-Нет. – Поспешно ответила Лина.
-Да. – Насмешливо заявил Павел. – Знакомься, это Лина.
-Мы знакомы. – Он еще раз окинул ее взглядом и протянул Павлу пакет. – Тебе передали. Ты знаешь кто.
Вечер явно не задался и Паша принялся осторожно намекать друзьям (кроме Романа на огонек заскочил и Костя), что им пора бы выметаться и оставить его и Лину наедине. Им есть чем заняться.
-Знаешь, я, пожалуй, тоже пойду. – Поднялась Лина. – Поздно уже. Мне на работу завтра.
-Тебе же к девяти, дорогая. Раньше ты всегда успевала. – Он перевел взгляд на Романа. Не зря она ему весь вечер глазки строила.
-Я провожу. – В два голоса произнесли Костя и Роман, одновременно поднимаясь из-за стола.
-Не нужно. Мне не далеко. – Лина решительно направилась в прихожую. Роман последовал за ней.
-Я придушу этого сопляка. – Павел стукнул кулаком по стене.
-Не нужно было разыгрывать из себя барина. – Пожал плечами Костя. – Лина то, Лина се. Стоять, сидеть, тапочки, к ноге. Вот она и взбеленилась. Тебе, дураку, урок – остался без сладкого. А Ромке не обломится. Он ее сейчас до угла дома доведет и она его  шуганет.
-Ну да. Сейчас без сладкого, как же. – Он с силой жал кнопки телефона. – Нелли, милая, привет. Я соскучился. – Он положил трубку. – Тебе твою любовь вызвать?
-Ой ты балбес, Пашка, ой балбес. Вызывай.
Прогнозы Костика не оправдались: сначала Роман был настойчив, а потом нежен с нею. Лина растерялась от такого натиска, а потом, махнув рукой, уступила. Или сделала это на зло. Типа отомстила. По - бабьи глупо, нелепо и не продуктивно. И не пожалела.

-Ты спала с ним? – Оторвал ее от воспоминаний Павел. – Знаю, что спала. И как тебе мальчишка? Хорош?
-Да. – Спокойно ответила Лина. – Зачем ты пришел Паша?
-Ты мне на зло это сделала? Отвечай! – Повысил он на нее голос. Получилось впечатляюще.  – На зло! Хорошо, я заслужил. Но давай на этом остановимся. – Он поднялся и притянул ее к себе. – Больше никаких Романов. – Он зарылся лицом в ее волосы. – Я скучаю по тебе.

И снова все вернулось на круги своя. Она умирала без него и жила рядом с ним. Будто вокруг больше нет воздуха, и только рядом с Павлом он есть. Каким образом Роману удалось раздобыть ее адрес, она так и не узнала. В тот единственный раз она привела его в свою квартиру. Там еще полным ходом шел ремонт, но для парочки место нашлось. Теперь парень атаковал ее телефонными звонками, забрасывал цветами и словно верный пес ждал на улице. Никакие разговоры и уговоры на него не действовали. Все закончилось банальной дракой.
А потом была Нелли…

Лина тряхнула головой. Что это на нее «накатило»? Все это было почти двадцать лет назад. И она даже благодарна Богу или судьбе за испытанные чувства. Она любила страстно и безответно… наверное, не будь они оба так упрямы и своенравны все было бы иначе… нет. Нет, ей не нужно иначе, ей ничего не нужно, кроме того, что ей дорого и есть сейчас. Ее семья. Ее сыновья, ее муж, в которого она с каждым прожитым вместе годом любит все сильнее. Тот настойчивый мальчик не отступил ни перед ее холодностью ни перед ее неприязнью.
-Ты думала, я исполню свою роль и просто уйду? – Сказал он тогда вытирая кровь из разбитой губы.  – Нет. Я так долго искал тебя с той, нашей встречи, не для того, чтобы исполнить роль статиста в твоей жизни. Я пришел на главную роль. Ты выйдешь за меня замуж и я сумею сделать тебя счастливой.
Он выполнил обещание.

В чужих объятьях искал ответ,
Все забывая,
Жизнь начинал опять,
Но видел, как пуста морская гладь...

-За жизнь. Ибо она продолжается. – Мужчины сблизили стаканы и выпили.
-Я должен подойти к ней. – Павел поднялся с места.
-Ничего ты не должен. Сядь. – Костя потянул его за рукав пиджака. – Не надо. Ничего не надо. К тому же она уходит. – Лина действительно поднялась с места и спрятав в сумочку телефон по которому только что говорила, кивнув всем оставшимся на прощание, пошла к выходу. Длинное платье складками ласкало стройные длинные ноги, обволакивало бедра, ласкало грудь.
-Сколько раз я сжимал эту талию в объятиях… - Произнес глядя ей в след, Павел.
-На все свое время дружище. – Костя ободряюще потрепал друга по плечу.

Там, на той стороне Судьбы,
 Нет разлук, нет печалей.
 Станем прежними я и ты,
 Чтоб начать все сначала.

-Привет, Солнце мое. – Видный мужчина, лет тридцати с небольшим, вошел в фойе ресторана. Навстречу ему выпорхнула Лина и он заключил ее в объятия.
-Прости любовь моя. Не сумел освободиться раньше и разделить твой триумф. Как все прошло? – Роман подвел жену к бару. – Выпьешь что нибудь?
-Маргариту, пожалуйста. – Сделала она заказ. – Все прошло просто замечательно! Жаль, что тебя не было с нами.
-Я исправлюсь. Обещаю. – Он нежно поцеловал ее в нос.
-Папа! – На него налетел младший сын. – Мама сегодня прямо королева! Жаль, ты не видел, как ее поздравляли.
-Саша, слезь с отца. – Подошел Алексей. – Привет пап. Мам, скажи ему!
-Я очень вас люблю. – С нежной улыбкой ответила Лина. – Очень, очень.
-Мы тоже тебя любим. Ты лучшая. – Дети бросились обниматься.
-Тише. Идем в машину. Дома ваше зверье голодное сидит. – Роман поднялся со стула и протянул руку жене. – Идем.
Она протянула руку мужу и он резко притянув ее к себе, приник к ее губам долгим поцелуем.
-Блин, как в кино. – Произнес кто-то им вслед. – Как в кино.