... Лайнер, зябко вздрогнув, пересек воздушную границу отечества и затрясся как совхозный
грузовик. В животе что-то шевелилось, появлялась сухость во рту, давило на уши. Японский бог!
Все дороги у нас одинаковые, даже в воздухе. Олег хотел попросить минералки, но посмотрев на
бортпроводника, невысокого худого парня, сразу передумал: "Принесет какого-нибудь клистиру, а
то и касторки." Стюард шел по проходу безуспешно стараясь сохранять равновесие. Чаевые в его
заднем кармане оттягивали форменные штаны как пистолет Макарова. Собственные запасы у радушных,
возвращавшихся домой русских туристов кончились вместе со взлетной полосой. Конечно угостили и
его бедолагу. А чего тут, на халяву да не напороться?
Вот и соседи Олега, типичная русская пара. Он - лапоть, скорее всего алкаш. Она мегера. Как,
каким ветром их в Америку-то занесло? Надо было сразу пересесть, теперь терпеть придется. Мужик,
по размерам вдвое больше жены, слова не имел. Она пропихнула его к стенке, наступив при этом
Олегу на сверкающий ботинок. Села сама, зажав ногами красноречиво звякнувшую сумку. Олег от её
взгляда сразу ощутил свою никчемность и полное ничтожество, и на всякий случай извинился. Не
дослушав инструктажа по пользованию спасательным жилетом, начала его надевать. Муж помогал вяло,
но вдруг дьявольские огоньки блеснули в его глазах. Он тщательно засупонил на жилете все липучки
и пристегнув жену к креслу, надул его. Спохватилась она, да было поздно. Донельзя довольный муж
стоял в проходе, причем уже с сумкой в руках. Успела бедная только ударить его по щеке, заодно и
Олега локтем по носу. От избытка чувств мужик сунулся чмокнуть любимую в ушко и получив по морде
еще раз, радостно потопал в конец салона, добрым лучезарным взглядом пообещав Олегу стереть его
в порошок, раздавить как клопа и выкинуть на хрен из самолета, если тот попытается освободить
его благоверную. И вот третий час, под звон стаканов, компания приятелей "раскидывала пулечку".
Летели они как-то боком, с креном на левый борт и уже довольно долго. Неужели и летчики пьяные?
А что? Вполне возможно. Они тоже люди русские и тоже домой пробираются. Мать чесная, ну что за
страна? Ведь ничего нас не останавливает. Как водка, так здравый смысл побоку. Олег клонился на
кресле в другую сторону, пытаясь хоть таким образом выровнять самолет.
- Сиди спокойно, не дергайся. Ничего сегодня не случится.
Фамильярность соседки покоробила Олега. Заводить с ней разговор не было никакого желания. В этом
дурацком жилете она казалась неимоверно толстой. А голос приятный. И хотелось услышать его ещё.
- Да я собственно не боюсь. Так, неудобно немного.
- А чего тебе бояться? Терять тебе нечего. У тебя ж ничего нет. А нищему пожар не страшен.
- Ну, допустим, не такой уж я и нищий.
- Да я не про деньги. Хотя и деньги у тебя не держатся. Как сквозь пальцы в песок. За душой у
тебя ничего нет. Вот что плохо. Ещё и жена идиотка. Москвичка небось?
- Ну, знаете ... По вашему дураки только в Москве водятся? - Олег смутился, поняв, что своим
вопросом признал её правоту.
- Да нет, дураков везде хватает. Только у вас они в изобилии. Деньги вас испортили. Шальные,
не нажитые, не трудовые деньги. А что жена дура, так это я по тебе вижу, - Она улыбнулась Олегу,
чуть повернув к нему голову.
Боже, какая это была улыбка! В неё вместилось всё: красота и озорство, жалость, смех и сочуствие.
Олег судорожно сглотнул. Ему враз стало жарко. Мать чесная! Вот это женщина! Так мимо, в толпе
вот пройдешь и не заметишь. А коль заметишь, да она тебя полюбит - счастлив будешь на всю жизнь!
Говорить было не о чем. Прикрыв глаза длинными ресницами, женщина словно умышленно давала ему
возможность полюбоваться собой. Сколько ей? 40? 50? И кто она? Ну откуда она все про него знает?
Не было на ней никакой косметики. Сквозь прядь густых волос блеснул крохотный камушек в сережке.
Очень хотелось дотронуться до её локона, до маленького серебряного листочка, в котором, как в
утреннем прохладном тумане, светилась жемчужная капелька. А он не смел теперь и пошевелиться.
А-а, да будь что будет! Пускай этот вахлак растопчет его, размажет по стенке, но он освободит её
от посадочного ремня, от этого проклятого жилета.
Он ещё не сделал и движения, а уголок её губ потянулся в улыбке, оттенив ямочку на щеке.
- Не надо. Не лишай Ваську вдохновения. Сейчас придет, сам управится и счастливый уснет.
- Так он же ... Ну как бы это сказать, пьяный наверное?
- Он не пьет. А выпить любит. Это большая разница. Ты вот не пьешь и выпивать не любишь. Тебе
понять трудно. Если б я его просто отпустила, ну какая бы ему радость была? А так он сейчас на
седьмом небе. Думает перехитрил меня, вырвался. Да и перед приятелями будет чем выпендриться.
Васька и вправду не заставил себя долго ждать. Осторожно, не дыша, снял с "измученной, спящей"
жены жилет, поискал глазами куда бы его пристроить и не найдя сунул Олегу. Протиснулся на место.
Вязаный свитер очень шел ей, ласкал шею и мягко, не назойливо подчеркивал женскую стать. Сама
видно связала. В магазинах таких вроде и нет. Вася глубоко вздохнул и бережно пристроив её голову
на свое плечо тут же уснул. Рука Васькина свесилась между кресел. Она подняла её и положила себе
на колени. Олег стиснул руками лицо. До слез, до немоты в скулах, до зубовного скрежета он сейчас
завидовал Ваське. Завидовал по-доброму, белой завистью. Только от этого было не легче ...
- Да, да, сейчас. Все, я уже готов. Там у меня машина на стоянке, - Олег тер стянутые высохшими
слезами щеки, - А ... где все? Она-то где? ... Вася?
- Так все уж разбрелись. Одни мы остались, - стюард упрямо пытался пропихнуть вторую пуговицу в
занятую дырку, - слушай, раз ты на машине, захвати меня до города. Хотя ладно, не надо, лучше я
пешком. Больно у тебя вид несчастный, а я ещё жить хочу.
Олег метнулся к выходу, с полдороги обратно за курткой и ... сел. На соседнем кресле тускло,
затаенным внутренним теплом светилась жемчужинка.
Наверное все было проще, прозаичнее. Она действительно задремала, сережка зацепилась за нитку на
Васькином пиджаке, расстегнулась, упала. А хозяйка второпях, в хлопотах не заметила. Ну с какой
стати нарочно оставлять её? Для Олега? А как бы хотелось чтоб все было именно так!
Одевался Олег не выпуская сережки из кулака и так пошел не решаясь положить её в карман, вдруг
он дырявый. Не думая зачем, покрутился в зале прилета, отмахиваясь от назойливых таксистов долго
стоял у автобусной остановки. И накурившись до полынной горечи во рту побрел на стоянку.
Охранник не просто отдал ключи, но проводил до самой машины ещё и потер тряпочкой стекло и фары.
И денег за лишние сутки не взял. В другое время Олег может и обратил бы внимание на такой сервис,
но не сегодня. Сейчас он вообще ни о чем не мог думать. Понимал, что надо ехать, а куда, зачем?
Машина заглохла на полдороге к Москве. Олег в технике ничего не понимал и заводил пока не сдох
аккумулятор. Только теперь он заметил прожженное окурком сиденье, помаду под ногами и папиросную
пустую пачку в бардачке. Значит ребята со стоянки покатались. То-то такие добрые. Но ни ругаться,
ни предъявлять претензии не было никакого желания. Паразиты, хоть бы заправили сволочи.
В конце концов какой-то таксист за пятерную цену дал литров пять бензина. Уже тронулся с места и
заглушил. Ехать конечно было куда. Домой, в городскую квартиру или в пустой безжизненный дом, где
никто его не ждет и никто не обрадуется его приезду. Несколько дней не ахти какой срок, но жена
ни разу не позвонила. Работает конечно, да она и вообще ему не звонит. А собственно чего звонить,
он же все время рядом, под рукой. Но сейчас-то не рядом, неужели ей все равно или действительно
так занята? Нет, никакой ревности не было, просто обидно стало. Набрал номер.
- Олег, ты как всегда не вовремя. Дымовский, уберите левый соффит, от вашего бланша и так света
хватает. Так, теперь ближе ко мне ...
Олег закрыл телефон. Вся в трудах. И ведь не перезвонит. Я ей до лампады, да и остальные все тоже.
Вот так, полжизни прожил, а по душам оказывается и поговорить не с кем. Где там друзей, приятелей
способных участливо выслушать и тех нет. Одетый, обутый, сытый, богатых знакомых куча и...пустота.
И на что жаловаться? Скажут с жиру мужик бесится.
Странно. Бижутерия, дешевенькая сережка вдруг стала для него такой дорогой. Никогда в драках
не участвовал, а доведись сейчас напал бы кто, о машине минуты бы не жалел, а за эту безделушку
зубами бы вцепился. Олег жмурясь глотал дым, мучительно напрягался, стараясь вспомнить её голос.
Красивый, грудной, чуть насмешливый. И не мог. Есть наверное у него и название. Сопрано может. Да
какая разница. А ведь где-то он такой слышал. Поехать отоспаться? Выпить, выключить всё и уснуть.
Тогда не в город. Там покоя не будет. Телевизор в каждом углу. Сейчас слушать бодрый визг рекламы
и всхлипы безголосых певцов хотелось бы меньше всего. Не надеясь, что назавтра он будет в рабочем
состоянии, Олег решил сразу попросить себе подмену. Телефон безотказного Заболотного был выключен.
Ладно, решим проблему через "томпакс". "Ты, Натали, каждой бочке затычка. Томпакс"- ляпнул однажды
похмелившись Дымовский. Она же ему и за чекушкой бегала. Так и пошло. Незаменимый человек, если
надо найти что-то или кого-то. Никто не помнил кем она была по должности. Привыкли - она просто
выполняет поручения. Цены бы ей не было кабы не её язык.
- Наташа, сходи к Заболотному. Скажи пусть за меня денек, другой поработает.
- Да? А шнурки тебе не погладить? Вот сучий потрох, напоил Дымовского и бросил. Вжись тебе этого
не прощу. Он и так косой был, а теперь и вовсе глаз закрылся. Спать не может, всю ночь охает, аж
заговариваться начал. Какой-то верблюд говорит, ему все ребра переломал.
- Дура, я то тут причем? Меня вообще здесь неделю не было.
Совсем сбрендила баба. Когда я его поил? Что поколотили его, понятно. К этому он давно стремился.
Бдительность потерял, на ревнивого мужа нарвался, а откуда она знает, что у него сон плохой? А-а,
все ясно. Дыма у неё отлеживается. Ну значит скоро выздоровеет. Только теперь надежда на "томпакс"
слабая. Кого же ещё попросить? Остался один Тимур с которым лучше не связываться. Полгода потом
чего-нибудь канючить будет. Он и трубку подолгу не берет, прикидывает что можно взять со звонящего.
Но делать нечего. И Олег рассеянно набрал номер. Вопреки ожиданию ответили сразу. Но не Тимур ...
Сердце замерло, а кровь прилила так, что заломило виски. Голос был ... незнакомки из самолета.
- Алло, что любимый, неужели соскучился? В кои-то веки сам позвонил. Или все проще, проголодался?
Я сегодня ... Ой, погоди. Куда?! Стой! Брысь зараза! Ах ты, господи. Чтоб тебя ., ну ты подумай,
спал же стервец, кошка на улице мяукнула и сразу прыгнул. И прямо в квашню. Я ж пироги затеяла,
думала приедешь как раз горячие будут. Голос опять отдалился, - ну что глаза вытаращил, так и сиди
теперь, пельмень сибирский. Маньяк сексуальный, весь в хозяина. Что мне теперь с тестом-то делать?
- С ка ... каким тестом?
- Ой, извините, а кто это? С кем я говорю?
- Это ... Мы с Вами, сегодня, - мямлил Олег сухим непослушным языком, - мы в самолете рядом были,
сидели. У Вас сережка потерялась. Так она у меня. Вообще, меня Олегом зовут, а Вас?
- Тамара, только ничего я не теряла, тем более в самолете. Вы меня с кем-то перепутали. Ой, Олег,
Олег, ты что, перегрелся там что-ли? Это же я, Тамара. Вместо кого ты меня охмурять собрался?
- Том, я телефон перепутал. Ну ладно, я даже рад. Слушай, если я к вам приеду, это удобно?
- Чего же неудобного-то, конечно приезжай. И Шурик мой сегодня вернуться должен.
Ну вот, появилась цель. Пусть не надолго, на какое-то время, жизнь снова обрела смысл. И развернув
машину погнал её от Москвы.
Олег сидел на кухне и присматривался к сестре.
- А ты красивая, Томка.
- Я знаю. Только не в красоте счастье. Красивых много, а я такая одна. Вот Сашка это и понимает.
- Тогда я ничего не понимаю. Я думал красота в женщине это главное?
- Ой, далеко не так. Что бы тогда делали кого природа обделила? Да и красавиц сколько брошенных и
несчастных. Если про нас говорить, так же я его тридцать лет воспитывала. Ну смелый, независимый,
образованный, это я себе в заслугу не ставлю. Образованный не значит умный. Кто бы знал, сколько я
с ним помучилась. Я баб от него отгоняла как мух поганых, как шпионов от подольской швейной машины.
Это сейчас он никуда не денется. Хотя, как сказать, он не бабник, влюбчивый больно и случись такое,
сам потом изведется. А мне каково? Мужика надо держать на поводке, ни в коем случае не натягивать,
но и далеко не отпускать. Сашка много раз до края доходил и ... останавливался. Сам. Так я ж потом
не знала куда от него деваться. Хохочешь? А мне не до смеха было. Все платья на мне как на вешалке
болтались. Батюшки, как вспомнишь, чего только в жизни ни бывало.
- Слушай, а он же пьет. Тебе наверное неприятно?
- С чего ты взял? Он вообще не пьет. Выпить любит, да. Так и от хорошего отдушина нужна.
- Деревянный он мне кажется, как солдатский сапог. Бесчувственный.
- Ну да! Мы, когда у вас были, у тебя на работе не знаю кто он, картавит сильно. Так он влюбился в
меня. Причем всерьез. Я это поняла. А Сашка почувствовал, виду не подал, а копытом сразу застучал.
Он стихи пишет. Не каждый день, так, когда накатит. Почитай внимательно, он если и про какого-нибудь
прораба пишет, все равно обо мне думает. Вот так братец.
- Том, а в Москву вы правда не хотите?
- Да ты что, нет конечно. Мы ведь жили в Москве когда Сашку туда перевели, но тогда все иначе было.
А сейчас это мертвый город. Посмотри, вы же все друг от друга отгородились. Решетками, заборами.
Боитесь всего. Не знаете кто в соседней квартире живет. Сережка, зять мой, не поехал, вплоть до
увольнения. Уж ему там и звание, и должность, зарплату против нашего много больше предлагали, нет,
наотрез отказался.
- Ты знаешь, я же только из Америки. И там так-же живут. Каждый сам по себе. Кстати, хотите туда
съездить? Я бы как-нибудь схитрил с билетами, Сашка же просто так денег не возьмет. Посмотрели бы.
- Нет, спасибо. Я правда не хочу. Ну чего я там не видала? Мне и здесь хорошо. Потом, мне гораздо
интереснее как живут вон хотя бы Зойка с Иваном, чем где-то за морем Абрам с Сарой.
- Абрам с Сарой живут в Израиле.
- Ну вот, тогда тем более незачем в Америку ехать.
- Тамар, я сейчас в таком состоянии, не знаю как и объяснить. Никуда не хочу ни домой, ни на работу.
Я тебе рассказывал про женщину в самолете. Вот только сережка от неё и осталась. А слушаю тебя - ну
как же вы похожи, даже голосом.
- Ничего тебе там Олег не светит. Даже если предположить, что ты её найдешь, да хоть золотом осыпь
она только посмеется над тобой. Тем более Васька у неё есть, а хоть бы и не было. Так что смирись.
Тосковать теперь будешь до конца жизни. Тяжело конечно и все равно лучше, чем беспечно дураком жить.
А сережку на тесемочку и на шею как талисман. Не обижайся, ну вот нет в тебе того, за что любят до
беспамятства. Теперь может и появится.
- И чего же у меня такого нет, чего у других, да хоть у Сашки твоего в избытке?
- Да как это объяснишь? Вот кошка например, не гуляет с первым попавшим котом. Как-то выбирает. Ну
если только совсем выбора нет, тогда получается, некуда деваться. Так это животное, не человек.
Ты сам подумай, вот что ты в женщине видишь? Это только полные кретины кидаются на всех подряд.
Ну или уж маньяки озабоченные. Потом, от самого себя много зависит. Знаешь, молодая была, замечала,
но не задумывалась. Мы три подруги были и нам тогда, один и тот-же парень - одной нравится, другой
чуть ли не противен, а мне вообще до него дела нет. А который мне нравился, им обеим был до лампады.
Орешков хочешь погрызть? Я люблю, мне Шурик приносит иногда. Вот ещё осталось немного.
- А чего ждать, сама бы купила. Хочешь сбегаю принесу?
- Нет, не надо, вкуса того не будет.
- Да, уж. Спасибо, мне и грызть-то нечем. Это у тебя как у акулы, в три ряда. Неужели все свои?
- Все. Ну правда на одном коронка. Или мост. Не знаю как называется, Сашка поставил.
- Как Сашка? Он что, и зубы вставляет?
- Да это когда уж было. Сейчас бы не далась. Но ведь как подъехал. У меня зуб скололся, а он: -"Ну
на фига тебе такую красивую улыбку железом портить? Я тебе сам сделаю". Ну и я конечно растаяла.
Подобрал зубную щетку по цвету, расплавил как пластилин, паразит, и мне на зуб. Какое там есть,
неделю рот закрыть не могла, десну разнесло. Так он еще подравнивал. Представляешь такую картину -
напильником, чуть ли не рашпилем тебе зубы точат. Тамар, все равно, говорит, у тебя рот открытый,
чего потом ещё-то раз мучиться?
- Ёлки-палки, сколько вас знаю, не перестаю удивляться. И что, до сих пор стоит?
- Как родной. Болеть перестало, в больницу все-таки ходила, ну мало-ли? Спросили в какой клинике
муж работает. Я им говорю, на стройке он, прорабом работает. Не верят. Прораб только удалять может,
нерадивым штукатурам. Вот кстати, ты бы своей такое сделал?
- Да что я, сумасшедший? Мне бы и в голову не пришло.
- Ну вот. А в человеке должна быть сумашедшинка. Небольшая, тогда он по-своему интересен.
- Не-е, вы оба чокнутые. Потому его наверное и из прорабов турнули.
- Его никогда ниоткуда не туркали. И кем бы не работал, он всю жизнь для меня, для семьи старался.
Раньше ведь как было - где мало платили, квартиру можно было получить, а где зарплата хорошая там ты
её до пенсии будешь ждать. Мы когда познакомились, он летчиком был. Романтика, один внешний вид чего
стоит. Хотя какая на фиг романтика? Он меня однажды покатал, я потом в автобусе ездить боялась. Шум,
грохот, мутит, тошнит, в животе всё прямо к горлу поднимается. Вдобавок у него ещё бензин кончился.
- Что-то ты со страху путаешь. Как может в самолете бензин кончиться? Да и не бензин там кажется.
- Не знаю. Всё говорит, Томка, падаем. Тихо стало, потом по дороге ехали, а потом он с ведрами за
бензином к шоферам бегал. А может я чего не так делала. Он же меня посадил, давай рули, хитрого тут
ничего нет. Вот я и нарулила.
- Ничего себе, он бы хоть на велосипеде сначала научил тебя ездить. Да как так можно ...
Олег посмотрел на сестру и замолчал. Она его не слышала. Томка была далеко. В её не утративших блеска
глазах отражалось небо тридцатилетней давности. Нестерпимо глубокое, манящее. Она улетела к шальному
своему, тогда ещё будущему прорабу-стоматологу. Олег впервые увидел Тамару не как сестру, а просто
как женщину и сердце снова тоскливо сжалось. Всё: улыбка полная доброты и нежности, ямочка на щеке
и завиток волос на шее, всё это относилось только к одному человеку. Если б хоть раз, раз в жизни
кто-то посмотрел так на Олега. Или хоть бы подумал о нем.
Тамара успевала отвечать и спрашивать, рассказывать и смеяться, а руки её все время что-то делали.
В большой кастрюле подходило новое тесто, на сковородках жарились капуста и лук, в ковшике варились
яйца. Отшкрябанный и уже обсохший кот снова лежал на подоконнике презрительно игнорируя летающих с
с пронзительным свистом почти возле носа ласточек.
- Том, давай кофейку заварим. Что-то пить хочется.
- Погоди, сейчас посмотрю, наверное его у нас и нет. Сашка кофе не любит, я вообще-то тоже не очень.
Сережка пил вначале, а теперь перестал, глядя на тестя. Чаю заварю, с листом смородиновым, только вот
нарвала, душистый. Пей, с сахаром, хочешь с вареньем, еще осталось. Как уж Серега его не слопал?
- Вот это да, вкусно-то как, - Олег пил чай как нектар, как целебный бальзам, - брали мы всякий, но
такого что-то не попадалось. Как хоть называется?
- Никак, это моя фантазия. Заварки побольше, только не в пакетиках, там чая вообще нет, пыль одна, а
дальше что в голову придет, да под рукой окажется. Сашка иногда чифирит. Сам удивляется, никогда ведь
говорит не сидел, а чифиром прямо напиться не могу. Да такого заварит, Серегу бедного аж кособочит. Я
попробовала, еле проглотила, дак действительно заколдобилась. Ой, Олег, - Тамара опередила движение
погладить кота, сыто перевернувшегося на спину, - ты поосторожней с ним, цапнет стервец, кроме Сашки
никого не признает, если дома, прямо по пятам за ним ходит. Только сядет, он уж на коленях. Ляжет, он
сразу к нему на грудь. Цирк, да и только. Кот будто нарочно отвернулся, зажмурился и выпустил когти.
- Ты смотри, и правда поджидает зараза. Он что и тебя укусить может?
Тамара что-то ответила невпопад. Она становилась все более рассеянно-грустной. Несколько раз, Олег это
заметил, перекладывала телефон. Сомневаясь, не стоят ли, смотрела на стенные часы.
Ну что за человек, пень, бревно стоеросовое, - думал Олег о шурине почти с неприязнью, - неужели вот
позвонить трудно? Сказать хотя бы, если задерживается?
- Слушай, Сашка то не любит, Сашка это не любит, а он вообще хоть что-нибудь любит?
- Конечно. Меня! Хотя никогда, ни разу мне этого не говорил. Никогда. Ты знаешь, кильки хочется.
Простой соленой кильки. Вот ведь голодное детство. Может Сашка привезет.
- Так сходить, или ты ему говорила?
- Нет, он сам почувствует. Должен почувствовать. А если не почувствует, значит ... - У Тамары
дрогнули губы. Она отвернулась, - ладно все, ничего это не значит.
Однако, какую же он власть над ней взял, - Олег считал сестру самостоятельной и своенравной.
Кот перевернулся, поднял голову и запрядал ушами. Тамара заметно побледнела. Приглушенный, редкий
шум в подъезде и раньше был. Кто-то входил или выходил, иногда разговаривали. Слышимость в домах
советской постройки по определению, по СНиПам хорошая. Можно узнать все новости не выходя из дома.
Вот мужской голос, слов Олег не разобрал, женский смех и Томка словно воскресла. Семнадцатилетней
девчонкой метнулась к зеркалу, два раза крутнулась и вот она в новой блузке, до предела натянувшейся на
груди, с заколкой в волосах и в чистом, твердом от крахмала фартуке. Главное все так быстро. Цирк, да
и только. В квартиру без стука и звонка вошел Иван, Сашкин напарник, друг и сосед. Поздоровался с
Олегом, глядя на Тамару только развел руками, - сейчас Том, Санек машину поставит. Задержались
малость, гаишники там пристали со своим интимом, еле отбились. Ух ты, пирогами как пахнет. Ну я пока
побегу.
И тут началось движение. Пирожки, казалось, сами выскакивали из духовки. Внук, не закрывая двери
сунулся было к столу, получил по рукам и обиженно шмыгнув носом убежал. Зять, получив по рукам,
точно также зашмыгал носом и ушел проверять баню. Зойка, Иванова жена, руки убрать успела.
Кульминацией стал приход крупного лохматого мужика в брезентовом плаще, пахнущего водорослями и
рыбой. Он положил
на стол огромную щуку и галантно поздоровался с Тамарой: "Премного наслышан о Вас от мужа, а
особливо от внука. Рад, весьма рад познакомиться. Можете называть меня просто Кузьмич". Не застав
мальчишки, искренне огорчился. Достал из кармана мятый с крошками табака кулек ирисок. Олега же
вместо приветствия спросил давно ли он читал в последний раз "Критику Готской программы". И, то ли
посоветовал, то-ли высказал мнение, что себестоимость молока можно значительно снизить, если
корову меньше кормить и больше доить. Маловероятно, что это экономическое умозаключение
Маркса, однако удивительно, что такая гениально простая и дерзкая мысль пришла в голову не фермеру,
а далекому от сельского хозяйства Кузьмичу. В два укуса он проглотил три пирожка, еще пару сунул в
карман и поклонившись Тамаре ушел.
- Кто это? Тамара ошалело пожала плечами: "Просто Кузьмич"...
Наконец появился и Сашка. Усталыми и счастливыми глазами все заметил и оценил. Хотел поздороваться
с Олегом, да Тамара мешала. В узком коридоре, обняв за шею, прижалась к его пыльной куртке. Он,
смущенно улыбаясь, потерся об неё щекой и часто заморгав, зарылся лицом в Томкины волосы.
- Ты умойся. И посидим хоть немного, я и так тебя не вижу, а уж потом пойдете попаритесь. Ладно?
- Ладно, будь по-твоему. У-у, он глазами показал на щуку,- оказывается меня обошли, а я
хотел тебе приятное сделать, кильки привез. Хорошей, подумал вдруг захочешь. Ладно, схожу тогда
мусор вынесу.
- Том, чего ж ты не сказала? Ну что, я бы что-ли не вынес?
- Да какой мусор? В магазин побежал, он же знает, что ты водку не пьешь.
Олегу не спалось. За открытым окном стрекотали кузнечики. Чуть слышно простучал по стыкам поезд,
уносивший подвыпивших пассажиров в неведомую даль. Очень хотелось поговорить с Сашкой. Просто так,
ни о чем, о жизни. Он уж поднялся. Сашка недовольства не проявит, поймет, но вспомнил про сестру.
Тамара наверняка спит. Спит как большая красивая кошка, вместо подушки положив голову Сашке
на грудь. Спихнув, или отодвинув кота с его места.
Он ошибся только в одном. Кота не было дома. Кот еще днем приметил в соседнем дворе плосконосую
персиянку, из-за которой и в квашню-то попал. Теперь надо забраться на старую яблоню и осмотреться,
но дело портил вон тот сукин сын, бестолковый, шелудивый пес, неутомимо носившийся по двору
без привязи.
И кот ждал, нетерпеливо скаля клыки и стуча по земле хвостом...