- Ребят, а давайте споем «Бригантину» - песню студентов всех времен! - предложила Ира Белоконь.
Они сидели вечером у костра - несколько мальчишек и девчонок, приехавших убирать картошку. Боря Ступин только закончил петь Визбора «Солнышко лесное». Трещали ветки в пламени костра и от огня, тянувшегося косматыми языками к небу, исходило согревающее тепло. У других костров сидели их сокурсники, оттуда тоже доносились песни, звонкий девичий смех. Иногда смеялись и у них, когда кто-то рассказывал анекдот. Оказалось, что комиссар отряда Игорь Мордвинов мог прекрасно рассказывать всякие байки, табу было наложено только на политические анекдоты.
Мордвинов сидел рядом с Ириной и держал в руке алюминиевую кружку с чаем, она сильно нагрелась, чай обжигал губы, и Игорь время от времени ставил кружку прямо на землю перед собой. Он был оживлен, раскован и, казалось, на время забыл свой образ комсомольца-вожака, убежденного в победе светлого будущего.
Сидевшая подле него Ирина была немного возбуждена – сходившие вечером в сельмаг парни, принесли пару бутылок портвейна «777» и она, вместе с ними и еще другими девочками уже распили одну бутылку. В голове немного шумело, язык слегка тормозил, но тело обволокло приятным теплом. Поэтому, когда они пришли к разожжённому Иваном и Борей костру, ей уже было хорошо, щеки горели, и большие черные глаза неотрывно следили за Иваном, присевшим возле Насти.
Услышав предложение Иры, Боря не заставил себя упрашивать. Словно ненароком заглядывая в глаза, сидевшим по бокам от него девчонкам, он забряцал по струнам и, понизив голос, чтобы сделать его похожим на хриплый мужественный голос Высоцкого запел: «Надоело говорить и спорить и любить усталые глаза, в флибустьерском дальнем синем море Бригантина поднимает паруса». Девочки тут же подхватили припев: «В флибустьерском дальнем синем море Бригантина поднимает паруса», подтягивая своими тонкими голосками.
- Слушай, Игорь – Ира наклонилась к уху Мордвинова, подпевавшего вместе со всеми Борису, - там мальчишки вина принесли из села. Не хочешь?
- Какое вино? – не понял поначалу Игорь, - вино? Вы что, офонарели?
- Так там немного, если на всех разделить, всего капельку…
- Как на всех? Вы уже пили?
- Конечно, Игорь, так клёво! Один ты у нас остался неохваченный. Видишь, какие все веселые? Ты глянь, как Настька на тебя смотрит?
- Кто? – Мордвинов в этот момент хотел хлебнуть чая, но рука дрогнула и вода пролилась на штаны.
- Настя Михайлова. Я заметила, она строит тебе глазки.
- Ну, ты ври, да не завирайся! Все знают, что она с Кулагиным.
- Да брось! – Ирина пожала плечами, - всего лишь видимость. Нет, ты посмотри, как она на тебя зырит, прям внаглую! Видишь?
Посмотрев на Михайлову поверх пламени разгоревшегося костра, Игорь не уловил во взгляде девушки чего-то необычного, чего-то такого, что говорило бы о внимании к его персоне. Настя сидела возле Кулагина, улыбалась, подпевала Ступину и глядела, преимущественно, на костер. Вот и всё. Ничего, что могло бы выдать её интерес к нему, Мордвинову, он не заметил.
- А где вы его спрятали? – неожиданно спросил он Ирину о портвейне.
- Там, в комнате пионервожатых, в тумбочке стоит бутылка.
Белоконь показала рукой на их барак, который Игорь просил называть корпусом, чтобы не было похоже на зону – ведь они комсомольцы, а не зеки. Мордвинов поднялся и пошел к стоящему неподалеку от них строению, смутно белевшему в ночном мраке свои-ми побеленными стенами.
В это время, словно вороны из ночи, у костра появились два парня, с другого факультета. Как выяснилось, они пришли за своими подружками, сидевшими возле Борьки Ступина.
- Девчонки, пошли с нами!- то ли в шутку, то ли в приказном порядке, обратился один из них – небольшого роста, с короткой челкой и пробором посредине. Он был в спортивном трико и кедах на босу ногу. Второй, немного вялый и сутулый, с апатичным видом стоял рядом.
Никто не успел открыть рот, как вмешалась Ирина.
- А чего это вы тут раскомандовались? Мы девочек не отдадим, им и здесь хорошо.
- А ты кто такая? – зло спросил задиристый парень, и всем стало понятно, что он уже выпил перед этим, что он ходил и к другим кострам, нарывался, и, судя, по потрепанному виду, кое-где получил сдачи.
- Андрюша, ну прекрати! – с просительными нотками в голосе сказала одна из девиц, сидевшая рядом с Борисом. По-видимому, она встречалась с этим парнем.
Ступин прекратил петь, отложил гитару и поднялся.
- Слышь, пацаны, давайте шлепайте отсюда, не мешайте культурно отдыхать.
- А ты чё, деловой што ли? – спросил его в развязанной приблатнённой манере поддатый оппонент, видимо подражая герою фильма «Калина Красная» Егору Прокудину.
- А ты чё? – передразнил его Борис, - сначала квасил где-то, теперь здесь нарываешься?
Кулагин тоже поднялся от костра и подошел к ним.
- Слышь, ты, - обратился он к непрошеному гостю, недобро щурясь, - борзой что ли? Борозометр зашкаливает?
Иван не боялся возможной драки, опыт таких стычек у него был большой – ему частенько приходилось стоять за себя и в школе, и во дворе, отбиваясь от всякой шпаны.
Окинув обоих соперников взглядом, словно примериваясь, сможет он одолеть их или нет, Андрей, этот парень-задира, сказал:
- Ништяк, чуваки. Хотите разборок – теперь вешайтесь, кранты вам! Отойдем!
- Да что вы! – попыталась вмешаться Настя, но Ирина Белоконь удержала её.
- Не лезь! – сказала она, - мальчишки сами разберутся, - и добавила с неясной усмешкой, - синяки украшают настоящих мужчин.
Наверное, если бы Мордвинов не ушел, ничего этого бы не случилось, но в его отсутствие драчунов никто не захотел удерживать. Как потом рассказал Кулагину кто-то из ребят, оставшихся у костра, после того, как Иван и Борис ушли в темноту разбираться с внезапно возникшим неприятелем, Белоконь несколько возбужденно предложила:
- В бараке остался портвейн, айда, гульнем!
И первая поднялась от костра. Немного помедлив, остальные тоже пошли следом. Пошла следом и Настя – всё равно у костра одной было скучно, а идти на другие посиделки не хотелось.
В их корпусе горел свет, потому что по вечерам кто-то из студентов всегда был на месте, лежал на кровати, читал. Здание было поделено почти на две равные половины - на одной половине жили мальчики, на другой – девчонки. Эти две половины разделял не-большой коридор и комната пионервожатых, а все туалетные удобства оказались на улице.
Едва войдя в барак, Ира повела всех к комнате пионервожатых.
- Сейчас, сейчас… - говорила, почти напевала она.
Распахнув дверь, все обнаружили сидящего за столом Игоря Мордвинова перед открытой бутылкой портвейна и кружкой с вином.
- Оба, вот это мы удачно зашли! - засмеялась Белоконь, подходя и садясь рядом с Мордвиновым.
Лицо комиссара отряда пошло красными пятнами.
- Ты… - едва выдохнул он, и, понизив голос, прошептал ей на ухо, - зачем всех привела? Дура!
- Не дрейфь, Игорек, всё путем! Ребята, тащите кружки, сейчас нальем – отдала она команду веселым, возбужденным голосом и все пошли за кружками, которые лежали в тумбочках.
Это массовое движение народа приметили те немногие, кто находился в бараке и тоже присоединились к пьющим. Пришлось открывать еще одну бутылку.
Пока все ходили за кружками, Белоконь тихо сказала Мордвинову:
- Для тебя же стараюсь, я тебе Настьку привела. Сейчас побалдеем, выпьем, и она будет твоя…
В это время Иван с Борисом и их недруги вошли в кустарник, окружавший пионерский лагерь по периметру. За полосой света, падавшей от костров и из окон бараков, было так непроглядно черно, что казалось, будто мелкие кусты и деревья утонули в чернильной темноте.
Впереди, энергично шагая и раздвигая ветки руками, шел крепко сбитый парень в трико, за ним Иван с Борисом, замыкал эту колонну апатичный юноша. Впрочем, шли они недолго. Выбравшись на крохотную полянку, Андрей резко развернулся и ударил Ивана в живот, а его приятель прыгнул на Бориса и они покатились по земле.
Отпрянувший от неожиданности Кулагин, почувствовал град ударов по лицу и телу - его соперник бил без остановки. В темноте, в неясном отсвете луны, неуловимо мелькали его руки, он прыгал вперед, отскакивал, передвигаясь, будто на ринге.
«Наверное, боксер» - мелькнуло в голове Ивана.
В какой-то момент этот заводной парень напомнил ему многорукую индийскую богиню Кали, сражавшуюся с Синдбадом в недавно вышедшем фильме «Золотое путешествие Синдбада».
Несмотря на свой опыт уличных драк, Кулагину пришлось бы туго, он это чувствовал, потому что Андрея было не одолеть. Вот уже оказалась разбитой нижняя губа, вот захлюпал нос, из которого потекла струйка крови, вот появился металлический привкус во рту. Иван все больше и больше напоминал сам себе боксерскую грушу, на которой профессиональный боксер проводит разминку перед боем.
Но в самый тяжелый момент, когда ничего не оставалось, как брать ноги в руки и бежать без оглядки с поля боя, пришла помощь со стороны Борьки Ступина. Тот разделался со своим соперником – длинный парень лежал на земле, поджав ноги к животу, и тихо скулил, и подбежал к дерущимся.
Он с яростью набросился на врага Ивана, нанося удары куда попало, а почти обессиливший Кулагин, просто схватил Андрея сзади и прижал его руки к телу, не давая возможности защищаться и наносить ответные удары. Какое-то время все втроем они пыхтели и возились, пока, наконец, их оппонент, у которого тоже текла кровь из носа, не про-хрипел: «Хватит!»
Они его отпустили. Все трое тяжело дышали, стараясь, не смотреть друг на друга, а потом, не сговариваясь, пошли назад к лагерю.
Тело у Кулагина болело – ныли ребра, саднило лицо, но он не ощущал упадка сил, а, наоборот, к нему вернулось приподнятое настроение. Как-никак, победа всё-таки осталась за ними!
Оказалось, что его настроение разделял и Борька – тот шел, насвистывая известную мелодию «Трус не играет в хоккей», переживая, как и Кулагин, эйфорию от победы. Андрей, шедший сбоку, угрюмо молчал, а его долговязый Санчо Панса сопел сзади.
Так они и шли сквозь кустарник, пока не вышли на полянку перед пионерским лагерем. Андрей со своим спутником побрели куда-то направо, к одному из еще горевших костров, а Иван с Борисом направились к своим.
- Ну как, уделали их? – спросил, не удержавшись, Ступин.
- А чего он понтовался как фраер? - спросил Иван, имея в виду Андрея, - вот и нарвался! Ненавижу таких борзых.
У костра, к которому они подошли уже одни, никого не было. Огонь еще полыхал, но ветки почти полностью прогорели, и Кулагин подбросил дрова, припасенные заранее – он отчего-то думал, что они потом сюда вернуться и продолжат посиделки.
- А где все? – удивился Ступин.
- Наверное, в барак пошли – предположил Иван.
- Что там такое интересное, пойдем, глянем?
Борис взял гитару с земли и пошел к их бараку. Они вошли внутрь строения, но своей компании, с которой сидели у костра, нигде не нашли.
- Тебе надо смыть кровь из носа, - заметил Борька, посмотрев на его лицо при ярком свете лампочек, - а то девчонок напугаешь.
- Лады, схожу, умоюсь.
Вернувшись на улицу, Иван подошел к бачку с холодной водой и принялся умы-вать лицо, чувствуя, как саднит разбитая губа. Он хотел привести себя в порядок и предстать перед Настей, как герой, вернувшийся с битвы – потрепанный, но непобежденный, заслуживающий благодарного взгляда девушки. В его душе возникло чувство гордости за себя, за то, что он выдержал этот трудный бой с более опытным противником, не сдался, показал себя настоящим мужиком.
Так, испытывая полное удовлетворение от своей победы, Иван вернулся в барак и, не найдя Ступина, пошел в комнату пионервожатых, где, как он думал, должна была находиться вся их компания. Еще подходя к двери, Кулагин услышал громкий смех.
«Кто-то уже подзарядился» - усмехаясь, подумал он, ясно представляя причины возникшего веселья. Его однокурсники, да и он сам иногда ходили в село за вином, чтобы по вечерам не было скучно. Справедливости ради, надо отметить, что эти походы не были частыми, но сегодня, наверное, был один из таких случаев.
Он открыл дверь. На столе стояла пустая бутылка портвейна и уже была открыта вторая. Ступин опять играл на гитаре, распевая песню Высоцкого.
- Ба, а вот и наш победитель! – громко произнесла Ира, еще больше раскрасневшаяся от выпитого, - ребята, налейте ему кружку.
Кто-то поспешил налить вино, и Белоконь подошла к нему.
- Пей, Ваня, ты молодец!
Она отдала кружку и Иван начал пить большими глотками, глазами высматривая Настю.
- Не ищи её – с усмешкой сказала Ира, - она…немного загуляла…
- О чем ты говоришь? – Кулагин перевел дыхание, закончив пить.
- Да всё о том же, Ванечка. Я же говорила, она тебе не подходит.
- А кому подходит? – тупо спросил Кулагин, чувствуя, как вино ударяет в голову.
- Кому, кому, тебе прям всё скажи… – Ирина кокетливо повела глазами, заигрывая с Кулагиным, но затем, решив, что пора выложить правду, произнесла, со значением посмотрев в окно, - с Мордвиновым она пошла, подышать свежим воздухом в посадках.
И не удержавшись, хихикнула.
- Где в посадках? – не понял Иван, - я её найду.
- Да не спеши, чудак, пойдем со мной, сядешь рядом…
Он оттолкнул девушку и побежал на улицу. Там было темно, ничего не видно, многие костры погасли и от них к баракам, парами и по одиночке, расходились студенты. Иван бросился в ближайший кустарник, росший почти рядом с их корпусом.
Он пробежал в одну сторону, в другую, с силой отшвыривая мешающие ветки. Мордвинова и Насти нигде не было.
Но когда он пошел назад, со злостью подумав, что Белоконь подшутила над ним, почти у их барака, он заметил две темные фигуры, как будто слившиеся в одно целое. У него перехватило дыхание…
Да, это были они, Настя и Мордвинов. Игорь целовал Настю, его девушку, которая должна была встречать его там, за столом, обнимать, подносить кружку с вином. Ведь это ради неё он ввязался в глупую драку, хотел показать, что он джентльмен и на него можно положиться, что он не подведет…
Чувство обиды и горечи сжало горло, перехватив его тугим обручем. Он что-то промычал нечленораздельное и Настя, отстранившись от Игоря Мордвинова его заметила.
- Иван? Ваня? – её голос задрожал от волнения, - погоди, ты все не так понял.
- Чего уж тут понимать! – глухо сказал он и пошел, не оглядываясь, к дверям барака.
Он шел, не разбирая дороги, и красная пелена стояла у него перед глазами. В это время Настя подбежала к нему, схватила за руку, попыталась остановить. Она говорила горячо и сумбурно:
- Дурачок, ничего же не было, мы просто… дурачились, ничего не было…
Кулагин не отвечал, продолжая идти, а Настя все забегала и забегала вперед него, пытаясь не отстать, и заглядывала в его лицо, своими глазами, полными слез.
- Ну, прости, ну извини меня, Ваня!
Он не отвечал, прошел в здание, оставив её стоять на улице. Он был как в тумане и шел, ничего не соображая. Где-то играл на гитаре Боря – вечеринка был еще в разгаре, слышался звонкий смех. Кулагин лег на свою кровать, зарылся лицом в подушку. Рядом послышались осторожные шаги, кто-то присел на соседнюю кровать, раздался скрип пружин.
Голос Игоря Мордвинова сказал:
- Иван, ты послушай, ты не бери в голову. Всё утрясется. Я думаю, что у меня с Михайловой серьезно. Ты же знаешь, я секретарь комитета, мне надо соблюдать репутацию и я не могу гулять с девчонками просто так… Она мне нравиться. Так, что думаю, у нас всё получиться. А ты найдешь себе другую. Какие наши годы!
Кулагин почувствовал, как Мордвинов слегка потрепал его по плечу, вроде как товарищ, поддержавший другого товарища в трудную минуту. Немного приподняв голову от подушки, чтобы можно было говорить, Иван произнес с ненавистью:
- Шел бы ты отсюда!
- Ну-ну, ну-ну! – шаги Мордвинова затихли в отдалении.