В пункте отправки проекционных сообщений не осталось ни души, кроме контролёра. Уже за полночь, и бледная луна подёрнута колючей сеткой дождя. Ветер разносит по улицам свистящие фиоритуры. Пальто застёгнуто натуго, шляпа приспущена к носу. Я захожу в небольшой закуток слева от магазина одежды. Это и есть пункт отправки проекционных сообщений.
По дороге от станции маглева до магазина одежды, я избавился от фальшивой ксивы и муляжной маски детектива.
Здесь гнездится свойственный запах накалённых проводов. Я ступаю вдоль ряда кабинок и подхожу к окну контролера.
-Слушаю вас, - сонно промямлила женщина бальзаковского возраста.
-Пожалуйста, мне надо отправить сообщение в балабановский округ.
-Припозднились вы, молодой человек, - заметила она. – Мы закрылись полчаса назад.
-Да, я знаю, мне очень срочно надо, вопрос жизни и смерти, - солгал я. Моя цель гораздо проще: было отправить отчётное видео-сообщение Виталию и, возможно, назначить ему встречу.
Поразмыслив и покидав в меня изучающие взгляды, дама в окне, отложила в сторону цифровую тетрадь.
-Нет уж, извините, мужчина. На вопросы жизни и смерти, мы отвечаем только в отведенное время, так что…
-Пожалуйста, я заплачу! Сколько стоит час вашей работы?
Заманчивое предложение окатило физиономию женщины неким энтузиазмом. Чувство наживы вытягивает её из омута собственной чванливости. С такими людьми, канают лишь пикантные меры. Угрозы, нажимы и шантаж – пустая трата времени.
-Проходите уж. В четвёртую кабинку, - вздохнула она и переключилась на панель управления.
Я последовал к указанному номеру. Автоматическая дверь кабинки-капсулы отворилась. Завидев сигнал готовности проектора – красный глазок на панели записи - я нажал на сенсорную кнопку. Из стены вынырнул адресной планшет, куда я ввожу контактные данные Виталия.
Проверка данных. Планшет с одобрительным звуком вернулся нору.
Обработка данных. Обработка завершена, в воздухе возник безэкранный монитор, а в нем таблица «Для оптимальной записи, пожалуйста, говорите, на правильном расстоянии от проектора».
Я вижу себя, а значит, самое время нажать на кнопку записи.
-Здравствуй, Виталий, я знаю, ты сейчас не спишь и по любому прочтешь это сообщение. Сейчас я записываюсь не из дома, но скоро вернусь. Так что, я жду твоего ответа на своём накопительном картридже. Времени у нас всё меньше и меньше. Я постараюсь быть короче, хотя под прессингом разномастных чувств это получается с трудом. Сходил я, значит, к этой Кристине-китаянке, правда, так и не понял, причину такого прозвища. Но не суть. Улики я не раздобыл. Да, ещё одна большая краеугольная осечка на моем пути. Я раздосадован до глубины души. Сколько мы с тобой готовились, сколько ты читал лекции. Одно пальто из викуньи чего стоит. Знаешь, Виталий, ты можешь разрядить в меня две обоймы, можешь привязать меня к маглев-дороге, можешь скинуть с балкона своего офиса, но я опять прикидываю версию с ирреальной сущностью убийцы. Да-да. Я явился к Кристине Неделяевой в назначенное время. Это была роскошная длинноногая блондинка. Ты знаешь, Виталь, если, не приведи господь, твою контору прикроют, то ты сможешь зарабатывать на лекциях по психологии. Я действовал строго по твоим инструкциям. Все прошло как по маслу. Мы пустили несколько рюмок. Я выглядел до того реалистично, что она даже хотела поручить мне ещё одно дело. Весьма каверзное, но об этом потом расскажу. Я отдал ей лживое согласие, лишь бы скорее получить улики. Конечно, девушка имела более чем странные мировоззрения, а в разговоре постоянно кренилась в их сторону. Просидели мы в общей сложности полчаса, а потом, сошедшись на моём липовом согласии, она ушла в другую комнату за уликами. Я прожал её, как бы не соврать, около пятнадцати минут! А потом услышал удар. Резкий такой удар стали о бетон. Ну я сразу учуял неладное. Побежал в соседнюю комнату, а она там лежит уже убитая. Вот скажи мне, как такое возможно? Входная дверь была наглухо заперта, а окно вырезано на совершенно плоском фасаде. Нет никаких выступов, чтобы вскарабкаться. Что ты на это скажешь? Дело даже не в плоскости стены, и не в запертой двери. А том, что он смог проникнуть в квартиру совершенно бесшумно? Я думал над этим всю дорогу, скурил целую пачку сигарет, но никаких гипотез. Пусто, друг, пусто. Подумай, пожалуйста. Пораскинь мозгами, они у тебя не засорены мыслями о лазерных гильотинах. Ко всему прочему, у тебя математический склад ума. Да, кстати нам бы встретиться завтра. Ты уж прости, но я забыл твой график работы. Но, ты, думаю, найдешь минутку для старого знакомого? Я уже пребываю в фазе ходячего трупа. Всё, Виталий, время подтачивает. В общем, жду твоего ответа. Всех благ!
Приостанавливаю запись. Отправить сообщение. Замелькали схематичные кристаллы, выстроившиеся кругом по центру экрана. Сообщение отправлено.
А она не столь угрюма, даже симпатична. И я впервые замечаю насколько у неё по-детски невинное лицо. Столь же впервые оно предстоит передо мной без ширмы макияжа. Я мог бы положить на неё глаз, но воспоминания ополчились против меня.
Маленький коттеджный домик зарос тишиной. Я одиноко сижу в темной гостиной. Огонёк сигареты обжигает темноту. Имев неосторожность коснуться к раскалённой точке, тьма начинает сторониться её.
Девушка стоит на пороге душевой комнаты, на ней два полотенца. Одно чалмой обвивает голову, второе окутывает её миниатюрное тело. Плечи и область бюста покрыты россыпью капель, блестящих и переливающихся в мерклом свете душевых ламп. Она без восторга, - словно для нее это стало рутинностью, - вглядывается во мрак гостиной комнаты.
-Взял за привычку появляться без стука? Хорошо, хоть на этот раз не склонил меня лицом в урну и не погрозился отрезать голову.
-Дверь была открытой. Я звонил очень долго, а потом просто решил войти, - я повернулся к ней.
Она глубоко вздохнула и вошла в гостиную. Я вижу, как в темноте тоненькая ручка тянется к панели освещения. В следующее мгновение с потолка в гостиную заструился слабый свет.
-Извини уж, о, незваный гость, - Лена приближается ко мне, - я в негожем виде. Дай мне пять минут.
Я растянул губы в напускной улыбке. Шляпа сползла на затылок, освободив мое лицо от тени.
-Скажу честно, в более приятном фасоне, я тебя ещё не видывал, - изрек я и потушил сигарету.
-Если ты не врешь, то я слегка удивлена.
-Для меня, куда большим удивлением стало твое лицо без косметики.
-Насколько сильно удивление?
-Не знаю на сколько, но чувствую, как легкое влечение пьянит мой разум, - с истомой произнес я. Ее маленький ротик сжался в бутончик, а глаза увеличились так, что брови убежали под край полотенца на голове. - Я знаю, Лена, ты шокирована. Я тоже.
-Мне хочется упрекнуть тебя в пристрастии к алкоголю, но, - она сделала вид, что запнулась, - но, смотрю, и ты похорошел. Приятно видеть начисто выбритого мужчину.
-Я готов сцепиться с самим дьяволом, только б ты не вышла из комнаты и не вернулась через час вся расфуфыренная.
-Не надо ни с кем цапаться, я и не собиралась краситься. Но я все же покину тебя на пять минут. Мне неловко...
-Нет, - прервал я. - Выбрось всякий этикет. Ты никуда не выйдешь.
-Ну, раз настаиваешь, то...
-Садись, - я указал кистью на соседнее кресло с такой же надменностью, как если бы находился в своем доме. - Мне надо тебе кое о чем рассказать. И это срочно.
Елена послушно присела. То, как она перебирает мысли, хорошо отображает её мимика. Я снял шляпу и положил её на подлокотник. Мы даже не заметили, как стерли все невидимые рамки, и теперь ничего не препятствует нам обняться взглядом.
-Я слушаю тебя, Ордовский. Или может для начала что-нибудь приготовить?
-Нет, ни шагу от меня, слышишь? - я прокатился взором по гостиной.
Паранойя, проклятая паранойя. После случая с Кристиной, мне постоянно чудится этот демонический пианист. В сознании укоренилось колючее чувство: он притаился за каждым темным углом, за каждым порогом, в каждом шкафу, и ждёт, - жадно хрустя длинными пальцами, подстерегает удобный момент, дабы отправить в ад новую жертву. Жгущие мысли оседают на револьвер и хищная сталь так и норовит выскочить из кобуры.
-Много ли ты слышала странных и противоречивых историй? Историй запутанных, как клубок колючей проволоки, историй с размытым началом и неизвестным концом? Историй, соприкасающихся с потусторонним бытием? - продолжил я.
-Приходилось иногда, - сквозь призму робости отвечает она.
-Сейчас ты услышишь одну из них.
Губы жадно впились в новую сигарету. Звонкий щелчок зажигалки.
-Все научилось с того, как я встретил в излюбленном пабе одну знакомую…
И я рассказал ей все. От начала до конца, от Юлии до Кристины. Иногда приправлял повествование перчинкой мистицизма, перестраивая голос на нужный лад. Бедный Виталий. Сколько мы вчера с ним дискутировали на счет ирреальных сторон моей проблемы. Сколько отменных доводов и аргументов слетало с его уст. И я, вроде, начал соглашаться с ним: поставил перед собой новый план действий, в котором не было пункта «будь осторожен и заручись поддержкой спиритуалистов». А что в итоге? Стоило мне выйти из офиса Виталия и как ни в чем, ни бывало. Страх весьма липкое чувство. А отдирать его от сознания – процесс болезненный и долгий, с непредсказуемыми последствиями. В некоторых случаях удаётся ампутировать часть страха на поверхности, но ведь из живого корня могут произрасти новые, ещё более губительные сорняки. Куда сложнее дела у тех, чей страх укоренился настолько, что стал частью их разума, и любое психологическое вмешательство породит цепную реакцию, итог которой – гибель рассудка. Плохи дела, если я нахожусь в числе последних.
Елена внимательно слушала рассказ. Восторгу, содроганию, изумлению и переживанию, она предпочла каменную молчаливость. Эмоции выражались в блеске глаз и не более. Я презираю холодных женщин, но, как зачастую бывает, у меня нет выбора. Я обязан не просто мириться и терпеть жгучий лёд её натуры, но и охранять его от инфернального пламени, что стекает с проклятых рук загадочного пианиста.
-… и теперь я сам не знаю кого или что преследую. Реальный ли то человек или человекоподобный, как ты сказала, эргеркор.
-История, право, странновата. Но, знаешь, главная вина в неопределённости твоих намерений, лежит на мне, - Елена приосанилась и скрестила руки на груди. – Это я нагородила бреда про эргеркор, Кодзи Судзуки и Скрябина, а ты поверил. Господи!
-Тебе незачем винить себя.
-Ну как же не винить себя? Почему твоё расследование уперлось в тупик? Пережившая шок дурочка наговорила тебе совершенно абсурдных предположений, а ты, как хомячок в лабиринте бьешься от одной гипотезы к другой. Господи, - в этом слове она, вибрируя голосом, затягивает последний слог.
-Прекрати, Елена, - вскрикнул я девице шлёпающей себя по лицу.
-Идиотизм заразен. Ордовский, тебе самому с себя не смешно?
-С чего мне должно быть смешно?
-Ну, смотри. Дурочка помыслила вслух, трижды предупредив, что она сама не верит в сказанное. Я не верю ни в эргеркор, ни в способности воплощать свои переживания в предметах, и от прочей чертовщины я далека. Так нет же, обязательно надо вгрызться именно в эту версию и гнаться за призраком своих мыслей.
-Что ты хочешь сказать?
Она ударила себя ладонями о колени, словно хотела расплющить мои мозги.
-Какой-то шут-переросток напичкал себя гаджетами и устраняет жертв, что называется, без шума пыли и пыли, а уже ты рвешь на себе рубашку, пытаясь доказать себе же, мол, имеешь дело с посланником сатаны, - крехтя носом она силится сдержать подступающий смех. - Дело не в наивности даже, ты весьма неглупый парень. Здесь свою партию запели мужские инстинкты. Так хочется быть во всем первым и так сложно свыкнуться, когда кто-то быстрее, хитрее и расчетливей тебя. А чтобы оправдать себя перед совестью, вы часто сетуете на сторонние факторы. В твоем случае это сказки о бесовских пианистах. Все гораздо проще, Иеремия.
-У меня нет сил и желания опровергать что-либо в твоем пасквиле.
-Ещё раз доказал справедливость моих суждений. Теперь ты сетуешь на отсутствие сил, ведь тебе не по душе признать мою правоту. Ты слишком глубоко загнал себя в трясину сомнений. Твой единственный выход из этой ситуации – забыть про всякую бесовщину и выжечь где-нибудь в уголку памяти табличку «Я преследую реального человека, я должен опираться на реальные факты и доводы». И все. Тогда ты сможешь найти это убийцу.
Я прилёг на подлокотник, подбородок упирается в ладонь.
-Ну, если он не реален, то каким образом он проник в комнату Кристины? И как он вообще проведал, что улики находятся у неё? Да и его осведомлённость насчёт существования улик, рождает ещё больше вопросов.
-Так же как и ты. Вспомни, ты проник в квартиру мертвого парня и ненароком прочитал запись.
-Верно, - обречённо согласился я.
-Так же и он. Прочёл видео-сообщение. Тебя же, как я понимаю, смутило то, что вы явились к некой Кристине в один день.
-Угадала.
-Ну, - она с умилением подняла брови. - Это просто совпадение, не более, Иеремия. Или пианист знает, что ты открыл на него охоту и решил посмеяться надо тобой.
Мысли скомкались, как клочки использованной ваты, мне нечего противопоставить её доводам и я со скрытым огорчением кивнул головой..
-Мне нужен твой совет, Елена! Что мне делать дальше, если уж пианист реален?
Та одарила меня особым взглядом, который припасают женщины, на случай, когда они чувствуют своё превосходство и востребованность.
-Прежде всего, ты должен сходить в окружной архив. Посидеть, полистать там данные по всем, пианистам. Вспомни или прикинь так на глаз, рост преступника.
Я смеряю взглядом шкаф в углу. Он достаточно высок и я визуально подрисовываю рядом фигуры всех своих знакомых. Самым долговязым, конечно, был Сергей. Преданный простак, бесполезно отдавший жизнь за негодного знакомого. А ведь в его предсмертных показаниях промелькнул один веский мотив. Что-то вроде «Мой рост 1,85, а Ордовский ниже меня!»
-Он был очень высок. Около двух метров ростом, возможно и выше того. У меня был позыв сходить в архив, но у меня…
-Нет пропуска, - угадала она. – И ты пришёл попросить меня о помощи?
-Да, ты же работала там полгода, и у тебя, думается мне, остался ещё пропуск, или связи какие-то должны остаться. Верно?
Ответ на вопрос дала почти детская улыбка Елены. Та с азартом кивнула мне и поправила спадавшее с головы полотенце.
-Если честно, Ордовский, то ты меня так заинтриговал, что я готова сама пуститься в погоню за…
Неожиданно полотенце падает на кресло. Елена отбрасывает его в сторону и приглаживает волосы, символично давая добро полюбоваться её новой стрижкой. Просто, но со вкусом, - без вычурных рельефов. Я выражаю нарочитый восторг на уровне ухмылки и глаз.
-Неплохо смотришься.
-Да? Не думала, что кому-то понравится. Хотя ты первый, кто увидел меня с новой стрижкой. Просто я решила измениться, как бы банально это не звучало.
-Давно пора. Ты несколько лет уже перевариваешься в собственном соку.
-Хочешь, верь, хочешь, нет, но стимулом для перемен послужила беседа с тобой в забегаловке. Да, я до сих пор скорблю по своему молодому человеку, но ведь жизнь продолжается, она не стоит на месте. Я решила отбросить все образные клети в сторону. Я буду открытой для мира. Да, это непередаваемо сложно, но я стараюсь. Главное…
-Тебе, Елена, надо парня хорошего найти, - промямлил я.
Она развела руками в знак согласия. Теперь она сидит, как статуэтка Будды. А её ладони смотрят вверх, словно подпирая невидимый навес.
-Грех не согласиться.
-Ты знаешь, у тебя есть шанс заполучить отличного парня на несколько дней, - я лениво встаю на ноги. Два широких шага, и я сижу подле неё. Она заметно поменялась в лице. - Этот парень близок к тебе по профессии. А еще он очень добрый и заботливый. Но, - завидя иронично добрую гримассу на лице собеседницы, я повышаю тон, - случай с головой в урну не в счет. Если же мыслить рационально, то в тот момент именно доброта взяла над ним вверх. И он не окунул твою голову в мусорную корзину, а всего лишь вытряс запылившиеся убеждения.
-Заманчивое предложение, - она придвинулась ко мне. Наши плечи соприкоснулись. - Но мне не нужны парни несколько дней. Я требую вечности.
Не давая Елене продолжить, я хватаю ее за плечи и тяну к себе. Ее голова лежит на моих коленях. Большим пальцем правой руки я глажу ее по щекам. Никакого сопротивления, никаких тревог и неудобств. Лишь нежность и поглаживания взором. Она победительница, она убила в себе в себе дьявола тщеславия и вышла из ядовитого болота строптивости. Она подобно фениксу после мучительных лет испепеления.
-Но эти несколько дней покажутся тебе раем, - добавил я.
-Я не верю в рай и ад, - упредила она.
-Вот и поверишь.
-А ты неплохой стратег, твои методы такие разные. И я готова даже простить тебе обкуренную комнату, - последние слова сошли в воркующий шепотот.
Я наклоняюсь к ней.
-И кнут, и пряник. После такого, я должен снять с себя рубашку и понести тебя на руках в твою комнату, - губы касаются мягкой мочки ее уха. Приятные слова и нежный тембр действуют на нее, будто опьяняющий бальзам. Она слегка вздрогнула, ее дыхание прерывисто и учащенно. Ожидание удобно момента. Она жаждет повернуться ко мне лицом, чтобы наши губы слились в безудержном поцелуе. Комната смотрит на нас очарованным светом, - ей впервые доводится наблюдать проявления подобных чувств. Не таясь и не смущаясь, она жадно вбирает в себя каждый вздох, каждый жест и каждое слово.
-А потом что? - имитируя детскую невинность, спросила она. В мыслях девушки всплыл чистый лист. На нем отчетливо видятся контуры дальнейших событий. Но для полного счастья она хочет вдохнуть в них больше ясности и красок.
-А потом то, что диктует твое тело: твое горячее дыхание, твой пульс, твои подпрыгивания, твой возбужденный голос, твоя прикушенная нижняя губа. Ты накалена. Мне стоит лишь убрать задвижку, и твой жар хлынет на меня.
-Что же ты медлишь, Иеремия? - она напряжена до предела, каждое прикосновение порождает отрывистый всхлип, а речь вибрирует, как под натяжением. – Убери же задвижку, а то трёхлетнее пламя прожжёт моё нутро.
-Ох, я могу лишь уделить тебе только пару часов, извини заранее, Елена.
-Можно и больше, архив работает круглосуточно, - маленькая женская ручка упорно тянет меня за галстук.
Наши губы соприкоснулись.
Три часа пролетели, как три секунды. Я лежу в её постели и испускаю в воздух клубни дыма. Она, положив голову мне на грудь, мирно посапывает вровень с тиканьем часов. О том, что она окончательно погрузилась в сон, говорит ослабшая хватка. Во время интимных переплетений, она разгорячённо впивалась пальцами в мою спину. В рьяности и неистовости, она не уступала скалолазу, держащемуся за спасительный выступ над пропастью. А то и верно. Кто более огородит её от бед и вдохнёт надежду в её сомлевшие взгляды на мир? Она ждала слишком долго, и распахнёт сердце каждому встречному. Идея измениться и шагнуть в пределы новой жизни ослепит её, и она забудет, что мир соткан из обмана и лицемерия. Извини, Елена, я бы мог быть честным с тобой, но время поджимает. А так, я очередной проходимец в твоей жизни. Благо, я уйду до того, как ты, маленькая и очаровательная, воплотишь в жизнь слова старой песни. С протянутой душою ты будешь бродить по улицам, ты не нуждаешься ни в жалости, ни в милости, ни в деньгах. Но взалкавший взгляд будет направлен в глаза молодых людей, а про себя бесконечно проносится «подайте бога ради мне, хоть капельку любви».
Я пребываю меж двух полярностей. Одна – высокая, грозная, безжалостная и неведомая сила, вторая – миниатюрная, лёгкая, прелестная, добрая и, как оказалось, умеющая пылко ласкаться.
После рядового соития, стоит принять душ. А потом уже в архив. Я не намеривался и не горел желанием вовлекаться в спальные прихоти. Убить добрых три часа на ублажение проголодавшейся дурёхи, - непозволительная роскошь в моём положении. Я поторопился, полагая, что обострённое ожидание смерти лишит меня былых привычек. Но нет, я все так же опрометчив и как рыба клюю на сомнительное времяпровождение. Успокаивает лишь одно: отныне Елена будет делать все мыслимое и немыслимое, чтобы потрафить мне. Каждый поступок, как благодарность и мотивация сделать шаг ближе к постели.
На часах ярко воссияла круглая цифра «2:00». Я аккуратно перекладываю голову девушки на подушку и встаю с постели. Окна коттеджных домов через дорогу поникли в глубокую дрёму.
______
Прошла треть часа. Приходит горькое осознание: сегодня ночь притупленных чувств. Ни одно из благ, не приносит добрых впечатлений и не подрезает душевных сорняков, как это бывало в минувшие дни. И альковые приключения с миниатюрной девушкой и новая надежда на помощь, воспринимается, как нечто рутинное и должное.
Я застегиваю рубашку, завертываю узел на галстуке. В дверном проеме показался женский силуэт.
-Куда ты собрался? - встревожилась она.
-Ты очень во время, дай мне пропуск и письменное поручение. Я отправляюсь в архив.
В потемках отчетливо видится горестное недоумение на лице Елены. Она шагнула в гостиную.
-Зачем же так скоро? Мы могли бы сходить туда вместе, с утра, скажем. К чему такая расторопность?
-Неужели ты не поняла? - с долей тяготы спросил я.
-Не поняла чего? Ты просто переспал со мной ради пропускной карты. За три года добровольного заточения в себе, я утратила многие способности. Но я не разучилась делать выводы.
-Елена, прошу тебя, не надо этих банальных домыслов.
-Скажи ещё, ты сыт ими по горло?
-Успокойся! – отрезал я. – Пойми же, все обстоит наоборот! Мне просто не хочется впутывать тебя в это дело. Это мои проблемы и разбираться с ними должен только я.
-Почему же? Ты не признаешь помощь со стороны? Подумай, Иеремия, мы сможем скорее найти и сдать убийцу жандармам. А потом…
-Что потом? – с отчаянным злорадством вскрикнул я. – Что же потом? Ты думаешь, если мы поймаем пианиста, то у нас исчезнут все проблемы?
Она робко кивнула головой.
-Ты дьявольски наивна, Лена. Они намеревались казнить меня, и они обязательно это сделают!
-Нет, сейчас ты более наивен! Какой им смысл казнить тебя, если ты не причастен к убийствам?
-А смысл и не нужен. Тривиальное навязчивое желание убить неугодного человека. Как 30ые годы позапрошлого века.
Елена, подтолкнула меня. Я недовольно уселся на диване, она устроилась рядом.
-Да? А если же убийства продолжатся? – интригующе спросила она.
-Риторичный вопрос. Я всеми фибрами души желаю, чтобы убийства не прекращались, а, наоборот, нарастали! С каждым днём все больше трупов, до тех пор, пока под горячий нож не попадут сами жандармы. Возникнет недоверие со стороны правительства и простого люда. А потом по нарастающей. Как итог: правоохранительная система калужского конгломерата даст течь и потонет. Но в то же время, я стражду найти и расправиться с убийцей до дня своей казни. Сейчас я как маятник мечусь меж двух убеждений.
На меня обращен жалобливый и горемычный взор. Мысль не вовлекать ее в свои проблемы родилась в душе. Под упоительный шелест воды, я представил ужасную картину. Она возвращается домой с футляром наперевес, в водной ряби на асфальте сверкают звезды. Она ступает неторопливо и праздно, а тем временем чей-то зловещий взгляд с крыши обращен на нее. Стоило ей выйти из переулка, как огромная фигура, словно на крыльях ночи, плавно и бесшумно, пикирует к ней сзади. Подолы плаща реют по ветру черным знаменем рока. Приблизившись к фонарю, она завидела странную тень. Опасность! Надо бежать! Но слишком поздно и слишком жадна с ней природа. Маленькие, хрупкие и усталые ножки косятся при виде двухметрового нелюдя. Он хватает ее за шею тремя пальцами. Блеск лезвия разгоняет мрак, гулкий удар тела об асфальт, и в свет фонаря вторгается кровяной багрянец.
-Елена. Я не хочу отвечать за твою душу на том свете, - неуверенно прошептал я.
-И это все, что ты можешь сказать в свою защиту? Зря я стриглась, зря я выкинула большую часть косметики, - упрекающе рычит она.
-Я не воюю, чтобы еще защищаться. Послушай, если ты думаешь, что я собирался через постель получить пригласительную карту архива, то ты не угадала. Я бы мог получить свое и без лишних нежностей. И ты это прекрасно знаешь. Ты сама проявила инициативу помочь мне. И я принял ее с превеликой радостью! Но! Я был разгорячен и принимал решения наотмашь. А потом, в тишине я поразмыслил трезво. Нет, Елена, не впутывайся в это грязное дельце. Не рискуй собой ради сомнительных фантомов благочестия. Живи и радуйся, благоденствуй. Мои же дни сочтены.
Ее взор обрастает слезной пеленой, сквозь которую видны прожилки недоверия. А ведь я не солгал ей, - изложил все как есть. Этот взгляд манипулирует моей душой, как умелый хилер с телом пациента.
-Ладно, если ты не веришь, то я ухожу. Оставь карточку при себе. А я поищу другие информативные источники. Прости, что не отказал тебе в ласке.
Я приподнялся и, склонив голову, зашагал к двери, но вдруг она перегородила путь и вцепилась
-Может все-таки, я помогу тебе? – приятно слышать, как нотки недоверия в её голосе возвысились до сочувствия. – Сам подумай, чего ты добьёшься один? Иеремия, один в поле не воин.
-Ничего не добьюсь. А теперь подумай ты, - я держу её за плечи, - задай себе тот же вопрос. Ты сейчас просто ослеплена. За тебя молвит не здравый разум, а влечение. Ты сейчас готова полезть под мясорубку ради меня. И не столько моей человеческой сущности. Ты просто грезишь: вот закончится погоня за пианистом, и мы вновь сплетем тела в экстазе. Но ведь этого не будет, Елена. Ты упоена самообманом. Мое тело оплетут гробовые доски, а не твои нежные руки. Я говорю как есть. Забудь обо мне. Или отнесись ко мне, как и раньше. Парень из параллельного потока. Заносчивый, грубый, самонадеянный.
Ни крупицы из сказанного на неё не подействовало. Иллюзии. Ими опьяняется сердце и начинает диктовать организму свои законы. Она не желает слушать мои слова, сопротивляется видеть что-то, кроме сомнительных очертаний столь же сомнительного счастья.
Я бы обнял её вновь, и прошептал бы воодушевляющие фразы. Но ведь это только усугубит ситуацию. Её желание помочь мне обостриться в разы, и она полезет на рожон против моей воли. Поэтому я, с горем пополам натянув добрую улыбку, говорю ей:
-Не верь мимолётностям, Елена. Я все тот же негожий студент. И даже горькие мысли о смерти не в силах изменить мою натуру.
-Мне будет сложно очень, Иеремия. После двух часов нежностей, тебе говорят «прощай навсегда». Не каждая такое выдержит, - начались всхлипы.
-Просто верни в своё сознание былое представление обо мне.
-Ты такой простой и чёрствый. Тебе кажется, это так легко, взять и выбросить из головы парня, после блаженный часов проведенных с ним? Нет, я не в силах делать что-то. Так уж устроено сердце. С виду тихое озеро. Но малая капля любви превращает его в бурлящий урановый поток. Любовь проникает в нишу сердца. Вместе с застоялыми эмоциями, она начинает цепную ядерную реакцию. Происходит распад, высвобождающий невиданную массу разнящихся чувств….
-Ты отказываешь видеть все, кроме навязчивых идей, - я перевёл кружащиеся мысли в речь. - Я тебя прекрасно понимаю. Но, я стараюсь для твоего же блага. Придёт время, и ты поймешь все. В объятьях прекрасного молодого человека ты будешь смотреть в прошлое и улыбкой скажешь «как же я была слепа». Ты прижмешься к нему ещё сильнее. У вас будут несколько прекрасных детей. Один художник, второй музыкант, третий – лекарь. Живи с этими мыслями, просыпайся с ними каждый день и делай все, чтобы они не остались пустыми фантазиями в твоем разуме, - я надвигаю шляпу на нос. – Прощай, Елена, всего хорошего.
Через темень прихожей и смежного коридора, я направляюсь к выходной двери.
-Подожди, Иеремия!
Я повиновался и встал около обувного шкафчика в прихожей.
-Вот, держи пропускную карту.
В маленькой женской ручке блестит пластиковый прямоугольник. Скрепя сердце я взял его и окунул во внутренний карман пиджака.
-А вот и доверительная расписка.
-Спасибо, Елена.
Это жуткое ощущение, когда укорительная горечь блокирует все мысли, и ты не можешь ничего сказать, кроме примитивных этикетных выражений.
-Желательно смотри в третьем корпусе. А будет ещё лучше, если ты найдешь там работницу по имени Клара Шолохова. Она самый сведущий человек культурной жизни калужского конгломерата. Вот, - она запястьем вытирает слёзы. – Я, надеюсь, была чем-то полезна. Кроме нескольких часов потех.
Последние слова остаются без внимания. Я безмолвно беру доверительную расписку. Дверь открывается, и ночной ветер пронзает кожу лица.
Я шагаю по холодному кварталу коттеджных домов. Спину обременяет тяжелый взгляд миниатюрной красавицы.
Клара оказалась заурядной офисной клушей с признаками обострённого педантизма. Ходящее сплетение шаблонов. Все, начиная от одежды и заканчивая сухим взглядом, в ней было трафаретным. Идеальный типаж для архивариуса. Любой порыв экстравагантности тонет во тьме круглосуточных снований меж монолитных стеллажей, когда назойливый гул приборов мнет и топчет слух.
Войти в архив не составило труда. Пропускное устройство обдало меня сканирующим лучом. Селектор показал содержимое карманов. Дольше всех, как ни удивительно, проверялся револьвер. Я вглядывался в схему распознания серийного номера оружия. От количества цифр и скорости их прокрутки кружилась голова. Наконец, селектор засиял ядовито-зеленым светом. Прозвучало мажорное трезвучие, и я ступил за порог. Новый виток пропускной системы: невысокий паренек с бионическим имплантатом вместо левой руки, вежливо попросил сдать оружие. В беседе с ним, я углядел исполинскую табель, пестревшую над входом в камеры хранения. Пункт 3.4 «Лица посещающие архив по пригласительной расписке имеют право не сдать своё оружие, при наличии на сервере информации о полном медицинском заключении. При первом посещении сдача оружия обязательна». Я с напускной улыбкой протянул ему револьвер, и металлические пальцы плавно обвили ручку оружия. Он вручил мне распорядительный чип, с информацией о времени визита и номером ячейки в камере хранения.
И так, я оказался в святая святых - в главном архиве Калужского конгломерата. Перешагнув за порог центрального помещения, я окунулся в темный океан сосредоточенности. Коридоры, кабинеты, стеллажи, переходы, лифты и лестницы дремали, укутавшись в липкую паутину тишины. Каждый шаг, каждый вздох, каждый взмах ресниц улетал в умиротворённую сингулярность помещения. Здание архива не освещалось вовсе. Финансовая сторона посчитала, что света с мониторов электронных стеллажей, хватает с головой. Так и зародилась темная, пугающая, почти эзотерическая атмосфера конгломератного архива.
Лифт нес меня вверх, прорезая тишину и темень, как субмарина прорезает морские глубины. Я смотрел вниз. Один архивариус, сонно ступавший в лабиринте стеллажей первого этажа, выглядел как Харон, плывущий по черным водам Стикса.
Двери лифта открылись на четвертом этаже. Направляясь по коридору в нужный павильон, я чувствовал неловкость, сопряжённую со страхом. Звонкий каблук грозился нарушить божественную умиротворённость и тогда, по сценарию воображения, здешние Хароны накинутся на меня.
Я встретил Клару в третьем павильоне четвертого этажа. Без лишних вопросов и пререканий, она взглянула на моё распоряжение и, не выказав эмоций, велела следовать за ней. Я чувствовал себя космическим челноком, углубляющимся в манящие пустоты космоса.
И так, мы с Кларой дошли до одного из стеллажей. Она повернулась ко мне с вопросом:
-Каков был приблизительный рост требуемого человека?
-Свыше двух метров.
-Мне нужен точный критерий поиска.
-Точно не знаю. Два метра, пять сантиметров, возможно.
-Два метра, пять сантиметров, - задумчиво штампуя каждое слово, повторяет она.
-Именно! Но это, опять же, приблизительно. Поскольку мне не счастливилось разглядеть данного человека на более близком расстоянии.
-Хорошо, поищем. Вы, я так полагаю, изъявляете желание присоединиться к поискам?
Какой странный вопрос. Вопрос поиска неукоснительно входит в мои планы. А тут выясняется, что моё присутствие необязательно. Весело живем. Я приблизился к ней и вальяжно ответил:
-Я не то чтобы хочу, я собираюсь возложить на себя обязанности руководящей стороны в поисках.
Клара поправила очки и крепче прижала планшет к груди.
-Не возражаю. И, тем не менее, я, исходя из пункта «а», шестого правила архива, обязана присутствовать…
-Конечно, уважаемая Клара, вы будете присутствовать. И не просто присутствовать.
-Что вы имеете в виду? – с интересом спросила она.
-Я бы хотел попросить у вас помощи. Боюсь, один я не осилю столько информации. Время поджимает.
-Всё понятно. Конечно же, я помогу. Это входит в мои обязанности.
-Спасибо, Клара.
-Пока не за что, - многообещающим тоном усмирила меня Клара. – Поиск начнём с юга. Нам надо пройти дальше к концу павильона. Ступайте за мной.
Мы идём размеренными шагами. Я ухватился за локоть Клары. Та воспринимает это, как должное.
-Голова кружится? Понимаю. Это частая реакция новичков на наши кондиции, - пояснила она.
В этой катавасии мерцающих кнопок, меня обуревает тошнота. Воистину чтобы вжиться в смутную, пропитанную декадансом атмосферу архива, надо облачиться в чёрный саван Харона.
Мы миновали длинный разветвленный проход и остановились в месте, где пестрела голая стена.
-Запускайте стеллаж слева, за мной правый. Сожалею, что огорчаю вас, но в нынешней прошивке архивной системы отсутствует функция для более тонких настроек фильтра, - она ловит мой вопросительный взгляд и отвечает на него. – Это значит, что мы не сможем задать параметры поиска по росту.
-Что ж, - раздосадовался я, - поищем сами.
Клара не многозначно кивнула и запустила свой стеллаж. Я повторил за ней. На безэкранном мониторе всплыл герб архива. Недолго переливаясь цветами, он уступает место таблице.
-Вам нужна помощь?
-Нет, уважаемая Клара, система более чем понятна. Ух-ты, да здесь все данные по деятелям культуры, начиная от 2085ого года! – завороженно произнёс я.
-И по каждому подробная информация с фотографиями в профиль и анфас, у некоторых даже имеется трёхмерная копия.
С трудом сдерживая изумление, я прокручиваю таблицу вправо. Кого здесь только нет: арфисты, баянисты, валторнисты, гобойщики, дирижёры, меценаты… всех не счесть. Искушение пощёлкать по каждой ячейке до того велико, что пальцы самовольно тянутся к сенсорным кнопкам. Но я, с горем преодолеваю навязчивое желания и подступаю к колонке «пианисты».
Ситуация осложнена незнанием возраста требуемого человека. Впрочем, и на рост я мог ошибиться. Как я говорил уже Кларе, мне не довелось разглядывать его с близка.
Миновало без малого полтора часа. Я раскрывал каждую ячейку и судорожно тыкал взглядом в графу «рост». Было пролистано свыше полусотни профилей. От пестрых угловатых схем, я осатанел насколько, что готов плюнуть в лицо проведению. Как минимум, за то, что мне попадались люди совершенно противоположной внешности. Плешивые, длинноносые, с глубоко посаженными глазами и рябыми лицами. И, главное, все не вышли ростом.
-Иеремия! Я, кажется, что-то нашла. Номер 173 Кирилл Годовников!
От неожиданности я встрепенулся.
-Уже ищу. Так. Кирилл Годовников 2076 года рождения. Деятельность: концертный пианист… Закончил…. Так, это нам не надо. Рост 1,94. Что ж, интересно-интересно! - воодушевленно вздохнул я. Но тут же выдохнул с разочарованием. – В 2110 году переехал в Московскую республику.
-Насколько мне известно, переехать в Московскую республику стоит немало средств.
-Это не тот человек.
-Чем же вы руководствуетесь, делая подобные выводы? - надменно спросила она.
-Понимаете ли, уважаемая Клара. Ворота в московскую республику открываются только для входящих, а выхода просто не существует.
-Это мне известно.
-Даже если у вас есть нужная сумма денег, то не факт, что таможенники вас пропустят. У них там целый экзамен на входе. Три дня пять этапов. И то, это все на уровне мздоимства и окольных путей. Официальная процедура куда проще: кто-то переезжает в Московскую республику по приглашению московских властей или по совету так называемых «миссионеров новой жизни». Пожив два года в стенах «нового Рая», он имеет право выслать одно приглашение для близкого человека на постоянное проживание в московской республике. Голубой инвайт, или как называют пригласительный билет то этот, я уж не припомню. Знаю только, что имея его, можно пройти таможенный экзамен в щадящем режиме. А поскольку мы, музыканты, народ небогатый, то версия с нелегальным переездом отпадает.
Клара хвалебно скорчила губы.
-Вы музыкант? По вам и не скажешь. Вы более походите на библиотекаря.
-Еще скажите на архивариуса. Ладно, не будем отвлекаться.
-Как прикажете. Мне бы хотелось вернуться к вопросу вашего сомнения. Насколько вы уверенны в неправоте моего выбора?
-Я уверен на все сто.
-Я бы не стала торопиться, - предупредительно затянула Клара. - Предложенный мною вариант подходит вам по многим критериям. Это самый высокий пианист. Поверьте, я просмотрела все профили. Касательно переезда, я могу сказать: мы обновляем базу данных каждый день. И каждый день выявляем тонну погрешностей. Я могу отправить данный профиль на проверку в центральное руководство. Это займет максимум два дня. Может выясниться, что он не прошел таможенный экзамен и вернулся в Калужский конгломерат?
-Нет, Клара, времени у меня мало. Я тут, знаете, просмотрел много карточек музыкантов. С некоторыми был знаком, - я приближаюсь к ней на расстояние пикантных бесед. - Не знаю, насколько у вас тут все конфиденциально, но пара моих знакомых, неофициально переехавших в московскую республику, в базе данных числятся пропавшими без вести. Как вам такой расклад? Ваш вариант только на первый взгляд кажется убедительным. А копни глубже и он рассыпается. Кирилл Годовников официально переехал в московскую республику и нынче музицирует там. В противном случае мы бы прочли в графе «биография» скупую информацию, с окончанием «пропал без вести». Наши власти считают предателями всех, кто не хочет разлагаться в этом аду.
Я загнал Клару в тупик и она, отбросив своё мнение, пораженчески возвращается к своим стеллажам.
-Продолжаем поиски, - деловито скомандовал я.
Полчаса.
Час.
Полтора часа.
Два часа.
Ноги погружаются в зыбкую трясину немоты, глаза видят все буквы и цифры черным пунктиром. Я повернулся к Кларе. Девица стоит как статуя, совсем не потеряв напора и внимания. Два часа на каблуках. Святые угодники! У неё что, титановый позвоночник?
-Ну как там дела? – просипел я голосом, какой бывает на утро после веселой попойки.
-Нашла ещё троих. Смотрите: Савелий Синицин, Иван Кружков и Андрей Лопатин.
-Савелий Синицин. Год рождения 2083. Так, рост у него 1,95. А что же биография. Да, переехал в московскую республику. Смотрим дальше Кружков Иван. Год рождения 2075. И тоже переехал в Московскую республику.
-Так же как и Андрей Лопатин. Я посмотрела его профиль.
-Благодарю. Я вам говорил о ста процентах уверенности?
-А я вам намекала на вашу поспешность выводов?
-Да, намекали. То есть это самые высокие, из всех просмотренных?
-Самые высокие. Остальные пониже. Значительно.
-Меня здорово настораживает оное обстоятельство. Самые высокие пианисты укатили в московскую республику. Вы посмотрели всех. Я вам верю, поскольку вы опытный архивариус. Здесь попахивает подставой. Кто-то из пианистов уезжал вовсе не в Московскую республику, а в место, откуда можно вернуться. Ну, например, в Тульский конгломерат.
-Повторюсь, Иеремия: в случае надобности я могу отправить данные по всем этим людям…
-Не стоит, Клара! У меня есть идея получше.
-Подождите, куда Вы, Иеремия?
-Спасибо за помощь, Клара! - крикнул я назад через плечо.