Номенклатура. От лже-коммунизма до лже-капитализма

Сергей Шрамко
Вниманию читателей: статья опубликована в 1995, а доработана в 2010  году.

В бою мы святость поднимали на смех,
как на штыки, -
какой там к черту бог,
когда идет священная война.
С шайтаном бились мы,
не замечая,
Что нашим братом становился дьявол.
Когда мы с дьяволом
схватились насмерть,
Мы победили – сатана помог.
Забавные у черта имена...
                Олжас Сулейменов.

ПОД ПЯТОЙ СТАЛЬНЫХ СТАРЦЕВ
Меня всегда поражало, насколько, в сущности, долга человеческая жизнь. Все это произошло в жизни одного-единственного поколения - теория относительности и чернобыльский взрыв, Кровавое воскресенье и ГКЧП, эсэсовцы и академик Сахаров, ГУЛАГ и «Пентиум-Про». Я и сам помню, как однажды в начале шестидесятых в нашем горно-алтайском селе зажглась вместо керосиновой лампы первая тускловатая электролампочка. Ток шел от дизельной электростанции и свет лампочки постоянно дрожал, но позволял различить всю копоть на потолке.

Наступала эра электричества. Первый холодильник, первый пылесос, первый телевизор, первый магнитофон, первый проигрыватель, первый компьютер…

Те же самые люди, которые когда-то со страхом подходили к первому «Фордзону», сегодня наблюдают на экране цветного «Симменса» репортаж с поверхности Марса.

Бабка моя, воронежская крестьянка Катерина Манохина, умерла осенью шестьдесят первого 94 лет от роду.
В революцию ей было уже полвека. Помнила великий голод на Волге, пережила раскулачивание и оккупацию. Гагарин слетал в космос тоже при ней.
Рассказывать о прошлом она не любила, словно опасалась чего, но когда начинала, нам, маленьким, это казалось сказкой - человек, который жил еще при царе...

Вторым таким же личным откровением стало для меня, когда не старый вроде еще наш зам главбуха заговорил, как они выпивали с Лаврентием Палычем, и какой он был, Берия, отличный собутыльник, как в футбол играл...

Вышло все в точности, как сказал Кьеркегор: «Коммунизм будет выдавать себя за движение политическое, а в конце концов окажется движением религиозным».

...Они чувствовали себя суровыми апостолами великой веры, призванными воплотить новый завет. Их искренний фанатизм помогал им искоренять ересь. Их вождь, непредсказуемый и безжалостный, всеведущий и лукавый, навеки остался для них кумиром. Даже когда арестовывали их самих и когда их пытали на допросах, они писали верноподданные письма вождю.

Наверно, вы не дрогнете,
Сметая человека.
Что ж, мученики догмата,
Вы тоже – жертвы века, - писал Пастернак.

Семьдесят лет страной правили одни и те же люди. Их было немного – несколько десятков тысяч человек.
Это над ними сияли «звезды девятнадцатого года», это над их погибшими товарищами склонялись «комиссары в пыльных шлемах», а комсомольский поэт писал грустные строки о том, как   
«Юношу стального поколенья
Похоронят посреди дорог,
Чтоб в Москве еще живущий Ленин
На него рассчитывать не мог». Михаил Светлов.

В год смерти Ленина им, вчерашним деревенским парням, было по двадцать. Вчерашние чоновцы становились чекистами, губкомовцами, председателями коммун, политруками ЦК.
«Как закалялась сталь» - это про их молодость.
«Гвозди бы делать из этих людей» – это тоже про них.

Их анкеты не зря изучались кадровиками под микроскопом. Их ожидало большое будущее. Когда началась Отечественная война, им исполнилось по тридцать семь, когда умер Сталин – по полвека.

Это и была сердцевина бюрократии советской власти, сталинская номенклатура – искусственно созданное сословие, партия начальников, гибрид фронтового братства, правящей церкви и касты посвященных.

Стальные люди, отобранные из миллионов других, шедшие вверх по телам друзей, лично Сталиным расставленные на ключевых постах, без сомнений выполнявшие приказы, умеющие быть жестокими и непреклонными, с руками в крови по локоть, всегда были верными солдатами режима.

Они руководили строительством Магнитки и Днепрогэса, они разоблачали агентов классового врага, они налаживали контроль и учет и вставали во главе гигантских новых заводов. Они вдохновляли массы на лесоповалах, проводили раскулачивание и коллективизацию, осуществляли линию партии на национальных окраинах, они же подписывали приказы об арестах и распоряжения о переселениях народов.

Осуществляя пролетарскую диктатуру, они требовали от рабочих и крестьян железной трудовой дисциплины, пятиминутное опоздание, как и любое бузотерство, карались, как измена Родине.

У них имелись чеканные ответы на все вопросы.
Болтун – находка для шпиона. Если враг не сдается, – его уничтожают. Незаменимых у нас нет. Лес рубят, – щепки летят.

Это государство создано было для них. Подобно тому, как их партия оказалась не частью политической системы, а титаническим монстром, соединяющим в себе черты вездесущей политической полиции, военно-религиозного ордена и государственного аппарата, точно так же и самое государство было превращено в гигантскую супермонополию, извлекающую из страны доход в интересах совокупного собственника – номенклатуры.

Они владели им сообща и эксплуатировали его.
Они были привилегированным классом СССР.
Им предстояло, по замыслам вождя, стать хозяевами мира.

Оно старилось, стальное поколение, но оставалось у руля.
Мир менялся, а они оставались прежними и не спешили сходить со сцены.

Помню, как в начале восьмидесятых приезжал с инспекцией по новосибирскому кусту предприятий Средмаша Ефим Палыч Славский, всемогущий глава советской ядерной империи.
Было ему уже за восемьдесят, но огромную свою свиту, которая моталась с ним в жестком графике по всем объектам, Славский за три дня загонял на совесть, а услыхав невинную реплику о возможности заслуженного отдыха, рассвирепел, холодно сообщив для всеобщего сведения, что дед у него в 110 лет сено косил и он надеется еще поработать. На планерках министр демонстрировал отменную память. Под его началом было 470 гигантских заводов, строек, комбинатов, рудников, и говорят, что куда б ни приехал, всех Славский помнил, мог любого процитировать, что тот обещал при последней встрече.
На пенсию его выпроводил Горбачев, причем в Политбюро дожидались, пока в ноябре 1986 года Средмаш не закрыл саркофагом 4-й блок Чернобыльской атомной...

Вась Вась Кузнецов, хитрейшая из кремлевских лис, первый зам пред Президиума Верховного Совета, тоже чувствовал себя полным сил в свои восемьдесят пять. Молотов сошел в могилу в том же, роковом для них восемьдесят шестом, лишь четырех лет не дотянув до векового возраста. Ходили слухи, что нагрудный знак «Восемьдесят лет в КПСС» был изобретен лично для него.
Пельше скончался в восемьдесят четыре, Суслов трудился на ответственном посту до восьмидесяти.
Все эти железные старцы – Кагановичи и Микояны, Громыки и Буденные, Хрущевы и Тихоновы, Георгадзе и Подгорные, - жили долго, невероятно долго для страны, где средний возраст жизни для мужчины не превышал шестидесяти пяти лет.

Ровесники Брежнева, в совершенстве освоив сталинскую науку выживать, они пережили и его, но сами остались у власти, хватко держась за нее и чутко следя за чужими движениями.

Но дела в стране шли с каждым годом все хуже.

НЕУДАВШИЙСЯ ЭКСПЕРИМЕНТ
СССР стоял на вранье.
Ложью были все конституции, ленинские декреты, планы и результаты сталинских пятилеток. По-видимому, незадолго до смерти Сталина, на рубеже 40-50-х годов, система производственных отношений, существовавших в стране, вошла в затяжное и все усиливающееся противоречие с системой производительных сил, - государство, построенное на лжи и крови, на страхе и вере, неминуемо должно было рухнуть вскоре после ухода своего зодчего.

Если вспомнить Маркса, то его, отвергнутая Лениным, теория социальной эволюции сводилась к тому, что любое общество обязано пройти одни и те же стадии развития, решить одни и те же задачи.
Эрих Фромм писал: «Маркс видел, что никакая политическая сила не может вызвать к жизни ничего принципиально нового, если только это новое не вызрело  в недрах общественного и политического развития данного общества». Фромм Э. Марксова концепция человека. — https://www.litmir.me/br/?b=9200&p=1 (дата обращения: 07.09.2016).

Накапливая на каждой стадии изменения в экономическом базисе, развивая производительные (технические, технологические, организационные) возможности и способы распределения общественного продукта, рано или поздно общественный строй приближается к точке туннельного перехода на иной качественный уровень, где существовавшая ранее структура социальных отношений и дележа благ, то бишь, система власти и подчинений заменяется  в обществе новой, может, и не более справедливой, но совсем по-другому нарезающей и раздающей куски пирога.

Скачок революции переводит общество этажом выше, и вновь начинается тихий эволюционный процесс, путь проб и ошибок, выбора наиболее эффективных способов решения производственных задач и т. д.
Общество как бы совершает восхождение по ступеням истории, не минуя ни одной из них.
«Глубоко роет старый крот истории», вновь и вновь возвращаясь к нерешенным обществом задачам, и пока не будет исчерпан и снят весь набор возможных проблем, общество не сумеет шагнуть на следующую ступень.

Более того, если, поскользнувшись, не удержалось оно на новой ступени, то неминуемо шлепнется вниз, чтобы вновь пройти по этому же маршруту.

Насильно отменив товарно-денежные отношения в России и попытавшись перескочить капиталистическую стадию развития, Ленин, в сущности, поставил крупномасштабный эксперимент по проверке этой догадки Маркса. Выступая  с речью 1 мая 1919 г. на Красной площади в Москве, он с пафосом произнес: «Внуки наши, как диковинку, будут рассматривать документы и памятники эпохи капиталистического строя. С трудом они смогут представить себе, каким образом могла находиться в частных руках торговля предметами первой необходимости, как могли принадлежать фабрики и заводы отдельным лицам, как мог один человек эксплуатировать другого, как могли существовать люди, не занимающиеся трудом...»  Ленин В.И. ПСС, т. 38, с. 325.
Верил он сам в то, что сказал?
Наверно, верил.
Только вера - ненадежный фундамент для будущего...

«Наши дети и внуки будут жить при коммунизме», - говорили вожди.
Однако шли годы, а коммунизм был недосягаем, отодвигаясь, как горизонт.

Впервые дата его построения в СССР была названа еще Лениным в 1919 году.
Мы победим отсталость царской России, – через двадцать лет, - сказал, он, обращаясь к участникам комсомольского съезда, - вы будете жить при коммунизме.
Следующая дата была обозначена сталинским съездом победителей – 1944 год.
По Сталину, главной помехой индустриализации и строительству земного рая было сопротивление классовых врагов.

Потом сроки не раз переносились снова: война, разруха были убедительными аргументами.

Но незаметно Великая Вера уходила из душ.

Как в 1959 году писал Илья Сельвинский.
Живу, дышу, а в душе обида...
Проносятся волны, ржаво гремя...
Ты затонула, как Атлантида,
Республика Ленина, юность моя.

Другая взошла и стоит на сваях,
Всех заверяя, будто всё та ж,
Да-да, всё та же родина гаек,
Лишь поднялась на верхний этаж.

Стоит на железных протезах страна,
Отчаянно не подавая вида,
Что затонула, как Атлантида,
Республика золотого сна...

Вот потому через 15 лет после войны, когда ссылаться на былую отсталость и сваливать все на недобитых врагов народа, уже было глупо, волюнтарист Хрущев навязал КПСС новую программу, по которой в СССР будет в 1980 году построена материальная база коммунизма, тогда-то мы и заживем, как в сказке...

Жесткое условие, названное Владимиром Ильичем в качестве главного критерия победы над капитализмом, - опережающая производительность труда, - оказалось неисполнимым.

Хотя рядовой гражданин СССР был лишен любой возможности быть экономически независимым от государства, - едят те, кто подчиняются, люди почему-то работали плохо. Как бы не заливались соловьями номенклатурные златоусты, сколько бы не вбивала в головы пропаганда миф о счастливом советском труженике, но созданное Сталиным общество, несмотря на регулярные прополки сорной травы, было полно противоречий, ежедневно нарабатываемых деятельностью его граждан, - конфликты экономические, межнациональные, социальные, религиозные тлели под внешним благополучием, как угли.

Десятилетия шли, очередные перестройки кончались пшиком, экономику лихорадило, фуражное зерно закупали уже миллионами тонн, а в магазинах было пусто.
Революции же, как известно, совершает брюхо...

В канун Нового 1979 года писатель-свердловчанин Николай Никонов пишет в дневнике:
«В городе только что не голод. Пустые витрины, пустые прилавки. Есть, правда, хлеб, но уже в очередь масло, колбаса эпизодически, сыр исчез, нет шоколада, хороших конфет, вин, полуисчезли фрукты. В изобилии яйца, крупа, сахар, лапша. Перебои с молоком. Деликатесы теперь только в пайке к праздникам. Получать этот паек — как-то стыдновато, чувствуешь себя не то жуликом, не то прихлебателем и приспособленцем. Не знаешь, как и быть. Гордо не взять — будут шушукаться, презирать, считать, что есть у меня иные способы получения сладкого куска. Перед семьей совестно. Взять! Беру, точнее, получаю этот «паек», ем и чувствую себя все-таки каким-то несправедливым.
Год от году хуже становится со жратвой. Сельское хозяйство совершенно разваливается. Едва тянет. Производительность ужасно низкая, сохранение продуктов и того хуже. Воровство, лень, разгильдяйство, наплевательство возрастает в геометрической прогрессии. Сфера обслуживания изворовалась, изолгалась, погрязла в блате. Деревни обезлюдели. Техника используется варварски. Личное хоз-во колхозников (если они еще остались) подорвано многочисленными издевательствами и гонениями. Где уж тут до изобилия? И это в России нет мяса, нет птицы, получаем американский хлеб и голландских кур, бельгийское масло, болгарские помидоры и фрукты. Распродали, как при Иване Грозном, лес, меха, икру, мед, воск, а также теперь нефть, газ, руду — все, что щедро дала природа. Думается, ну, и если б не было ни газа, ни леса, ни нефти, ни мехов, ни икры? Тогда как бы?
Главная беда — несовершенство системы, отсутствие критики, непререкаемость руководства и ложь, ложь, ложь, ложь во всех видах, снизу доверху, сверху донизу. Лгут все: руководители, газеты, журналы, радио, телевидение, депутаты, слуги, рабочие, крестьяне, интеллигенция. Все лгут и трясутся за свою жизнь, за мелкое, грошовое благополучие в стенах трехкомнатной квартиры, в убогом мирке, с убогими страстишками. Может, и не все так, но многое так, когда всматриваешься в жизнь всяких «простых» и даже не очень простых «людей». В чем она: пьянка, бутылка, баба, кое-как исполненные обязанности, часто с ненавистью, с презрением, с ленью, с желанием поменьше работать, побольше отдыхать, что еще: желание сада, машины, лишней комнаты, чина и отдыха, отдыха, отдыха».
Николай НИКОНОВ. «Хочу быть в русской нашей литературе первым...» Из потаенных дневников (1979–1980). Публикация А.А. Никоновой Урал 2016, №1
Кончилось все, как известно, в 1983 году знаменитой статьей Андропова про Карла Маркса, где философствующий вождь прямо, по-партийному указал своим торопливым и недальновидным предшественникам, что для построения в стране коммунизма понадобится еще не менее ста лет. Как говорится, приехали.
 
Впрочем, Юрий Владимирович лишь высказал то, в чем все были давно уверены. Подопытные кролики «экспериментальной» страны лучше всех ощущали, что опыт Ленина-Сталина не удался.

Отменив после революции частную собственность и деньги, большевики вскоре под угрозой голода оказались вынуждены пойти на попятную, вводить новую экономическую политику.
А разгром нэпа стал началом целой серии экономических экспериментов, осуществляемых с периодичностью раз в пятилетку, хотя все попытки реформировать народное хозяйство СССР завершались очередным провалом пятилетнего плана.

Несмотря на все обещания показать Америке кузькину мать, мы никак не могли ни догнать, ни перегнать ее.
Лишь ценой введения жесткой дисциплины, максимального напряжения сил и концентрации всех ресурсов удавалось добиться ритмичной работы оборонного комплекса, а в остальных отраслях фондоотдача не повышалась, но снижалась с каждым годом.
Эта экономическая система отторгала научно-технический прогресс, любое технологическое новшество воспринималось как идеологическая диверсия.
Абсурдная история со лженаукой-кибернетикой стала логическим апогеем такого подхода.
Слава богу, в космос раньше прорвались, а то было б совсем неудобно...

Оказалось, что вместо того, чтобы двинуться в коммунистический рай, советская держава, лишенная механизма саморазвития, заскользила вспять, в общество внеэкономического принуждения, складываясь в уникальную военно-теократическую империю, типа Оттоманской или Китайской, - с тотальным бюрократическим и идеологическим контролем за жизнью каждого, с мощной военно-полицейской кастой, с инквизицией, и даже с элементами рабовладения - принудительным трудом государственных рабов в концлагерях.

И по щучьему велению
По лесам и по морям,
Шло народонаселение
К магаданским лагерям, – так писал об этом Булат Окуджава.

Выяснилось: сколько не губи людей в лагерях, сколько не уничтожай их, процесс формирования частнособственнических отношений идет стихийно: черный рынок существует, деньги накапливаются в чьих-то руках, бюрократия берет взятки, процветает воровство.
Так как товарно-денежные отношения не могли не возникать вновь и вновь (ибо не могло существовать без них любое общество), перед руководящей кастой ежедневно стоял выбор: продолжать кровавую прополку новых всходов, именуя это усилением классовой борьбы, либо же закрыть глаза на них, благо, что и сама номенклатура втихаря поворовывала у государства.

Советский Союз был классической социальной утопией.
Но эта утопия, основанная на вере, оказалась столь же нежизнеспособной, как и все предыдущие. Железные основы, заложенные в ее фундамент Иосифом Виссарионовичем, ржавели на глазах.

Новое возвращение к жесткому варианту, воссоздание в стране репрессивной системы и трудовых армий заключенных-рабов, было уже невозможным, - и не столько из-за разоблачений культа личности, сколько в связи с очевидным отсутствием тех "народнохозяйственных" задач, для которых нужен в таких масштабах неквалифицированный рабочий труд. Великие стройки коммунизма для развития экономики явно были немногим полезнее египетских пирамид.

С другой стороны, сподвижники Сталина, хотя прошли его школу, все же хотели бы обеспечить на будущее собственную безопасность и застраховаться от репрессий, поводом для которых мог стать любой каприз параноика-вождя.

Но держава оказалась, к сожалению, нерентабельной. 
А ведь ей  еще приходилось содержать целую кучу иждивенцев. Но как же тогда одновременно сохранить свое господство и обеспечить жизнедеятельность страны?

Проблема состояла не просто в явной неэффективности общественного производства - производимого в СССР национального совокупного продукта катастрофически не хватало для решения пяти задач, поставленных перед страной Сталиным.

Нужно было, во-первых, поддерживать в должном состоянии обороноспособность армии и военный паритет.
Во-вторых, необходимо кормить гордые, но отсталые республики Прибалтики, Кавказа и Средней Азии.
В-третьих, стратегически важнейшей для провозглашенной экспансии коммунизма была задача поддержки как уже имеющихся сателлитов, так и возможных кандидатов в мировую систему социализма.
В-четвертых, в изрядную копеечку обходилось содержание партийно-советского аппарата и разбухающей изо дня в день бюрократии - народного контроля, полицейских сил и органов безопасности и т.д.
В-пятых, доктрина социальной справедливости и курса на повышение общенародного благосостояния так же, худо или хорошо, но должна была как-то осуществляться.

Счастливчику Брежневу отчаянно повезло, что буквально накануне его прихода к власти на мировом рынке подскочили цены на нефть и удерживались на этом уровне пятнадцать застойных лет.
Нефтепровод "Дружба" на западе СССР и терминалы в Находке - на востоке - день и ночь качали сибирскую нефть, и доллары, поступающие в страну, помогали скрывать простую вещь - экономика СССР является убыточной экономикой.

Резкое падение мировых цен на нефть со 104 до 30 долларов в 1979 году буквально заставило руководство страны приступить к активной распродаже других активов - леса, золота и платины, угля.
К исходу правления Брежнева резервы, рассчитанные на улучшение социальной политики в СССР, сократились почти на 50%. Начался кризис, который к середине 1980-х разросся до такой степени, что страна оказалась на грани пропасти.

Пишут, что кто-то в ЦРУ сумел сложить три очевидных вещи.
Во-первых, наращивание темпов капитального строительства и прогрессирующий объем «незавершенки» вынудит СССР продолжать финансирование проектов даже в условиях дефицита доходов. Долгострой в стране превратился в нечто вроде бездонной бочки.
Во-вторых, по мере снижения эффективности внутреннего производства зависимость от экспортной выручки за нефть становилась критической. Торговля внутри СЭВ обеспечивала участников необходимыми товарами и услугами, повышала уровень производства и потребления, но генерировала слишком мало свободных денег, которые было бы можно инвестировать в другие проекты.
В-третьих, возникновение перебоев с зерном автоматически тянуло за собой снижение объемов и производительности мясомолочной промышленности.
Дефицит ботинок еще как-то пережить можно, а вот недостаток продовольствия будет замечен сразу.

Аналитики из ЦРУ не просто сунули лом в советский экономический механизм, а нанесли точечный удар в самое уязвимое место.
Цена на нефть была лишь самым подходящим инструментом. В 1985 году на фоне общего перепроизводства нефти Саудовская Аравия неожиданно решила нарастить добычу «черного золота», что вызвало новое обрушение нефтяных котировок:  цена нефти рухнула за считанные месяцы. Ее цена упала со $31 до $10 за  баррель.

План сработал.
Падение мировых цен на нефть почти вдвое сократило поступление свободных денег в экономику Советов. Денег тратить нужно было все больше и больше, но их не хватало. Если в 1984 году СССР занял на внешнем рынке $15 млрд, то в 1986 году сумма внешних займов уже превысила $30 млрд.

Но раскручивающаяся гонка термоядерных вооружений и желание сохранения военно-стратегического паритета требовали нового наращивания затрат.
Рейган не зря шутил, что когда он из экономии откажется от галстука, то Советам придется снять с себя рубашку, пиджак и брюки.

Все три перечисленных фактора сработали, несмотря на социалистическую раскраску.
По свидетельству Валентина Фалина, председатель Госплана Байбаков докладывал в Политбюро: экономика страны не в состоянии осилить военное противостояние с американцами.
В ответ он слышал: «Николай Константинович, идите на пенсию. На ваше место придёт тот, кто сделает то, что ему прикажут».

"Помогло" развалу СССР и то, что от $130 до $160 млрд кредитов из высших соображений раздали развивающимся и "братским" странам. Это примерно 21,97% ВВП Советского Союза за 1975 год.
Почти ничего из одолженного вернуть не удалось.
СССР попытался компенсировать потери путем наращивания объемов добычи и экспорта той нефти, но это стало съедать дополнительный объем дефицитной валюты.
К несчастью, упадок экономики шел слишком медленно. Поэтому СССР и не выкрутился: было постоянное ощущение временных трудностей, которые можно преодолеть.
Да и масштаб экономики был слишком большим, чтобы понять, где проявляются последствия чьего-то разгильдяйства, а где систему подкосили фундаментальные ошибки в стратегии управления.

Истинной целью тихой операции были оборотные средства экономики СССР в целом. Лишившись их, она задохнулась и рухнула под собственным весом.
Так СССР оказался на грани государственного банкротства, и все усилия наследников Брежнева были направлены, по преимуществу, на поиски выхода из безвыходного положения.
Более дурацкой ситуации трудно было даже придумать.
А ведь надо было еще что-то и объяснять...

Если трудящимся не повторять каждый день, как хорош этот мир и как замечательна рабоче-крестьянская власть, если не давить на психику, не следить, не появляются ли в головах греховные помыслы, неутомимые строители коммунизма вполне могут задуматься, настолько ли хорош будущий земной рай, и чем он лучше прежнего, небесного?
Ведь они же обязательно начнут сомневаться, подвергать критике все, что слышат от собственного начальства. Могут даже усомниться в законности прав родной власти распоряжаться лучшим куском и командовать.

Они могут начать возмущаться тем, что в других, совсем не таких замечательных и прекрасных странах, где власть гораздо хуже, чем в их стране, их собратьям живется гораздо лучше, чем им.
Что хорошего, если свои отхожие места на задах огородов они начнут сравнивать с их вылизанными ватерклозетами, свои нищие магазины с роскошью их витрин, свои сотки с их фермерскими наделами, свои коммуналки - с их виллами и коттеджами?

Более того, им захочется и самим получать такой же, как вышестоящий товарищ, паек.
Как, скажи, пожалуйста, рядовому начальнику объяснить какому-то горлохвату, что лучшие куски должно получать само начальство.
А если вдуматься-то, конечно, именно оно, начальство, обязано сначала получить в свое распоряжение все произведенное народом, чтобы потом делить по справедливости.

МОНОЛОГ ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА
Да, теперь у нас господ нет. Но кто-то же должен командовать на производстве.
Для этого родной нашей партией сверху донизу расставлены начальники.
Все они вышли из народа: Петруха и Иван, Егор и Мыкита.
А начальниками тоже надо командовать - направлять, учить и контролировать.
А над командирами у нас есть другие командиры. И так далее.
Так устроена народная власть.

Сложная эта штука - справедливость.
Лакомый кусочек, он как запретный плод, один, а нас, грешных, много.
Мы не должны допускать несправедливости. Этого наш народ не поймет.
И мы не имеем права обмануть народ, допустить, чтобы кто-то жировал за счет простого работяги.
Мы для этого тут государством и поставлены.
Начальство все учитывает и помнит, оно знает, что все лучшее у нас должно доставаться детям и старикам.
Поэтому у начальника имеются списки очередей желающих получить все, что только можно у нас получить.
У нас – плановое хозяйство. Поэтому субъективизма мы не допустим.
Пока у нас еще источники изобилия не бьют полноводным потоком, не может каждому достаться по лучшему куску.
Всем согласно очереди.
Кесарю – кесарево, слесарю – слесарево.

Естественно, себя начальство тоже должно учитывать.
Все мы - люди.
Ну, строим мы светлое будущее, так что ж, пока город не построен, прорабы должны в норах жить?
Нужно же создавать людям условия для работы, товарищи!
У нас всякий труд - дело чести, доблести и геройства.
А если не каждому по силам быть начальником, значит, и труд этот должен оплачиваться вдвойне.
Партмаксимум - это выдумано идеалистами-романтиками.
Мы-то с вами должны быть реалистами.
Нет, мы делим по справедливости, с учетом всех факторов.
Если я делю талоны на сапоги, видишь, пять талонов на сто человек, что выходит? Ясное дело, один талон - это для моей жены…
Если я делю квартиры. Ладно, у меня квартира есть, а у моей дочери тоже скоро, между нами, семья вот-вот будет...
Ну, пусть я делю просто что-то нужное, а мой друг делит что-то нужное мне, что мы не договоримся?

Самое главное - правильно наладить учет и контроль. Тут специалисты требуются.
Незаменимых нет, но первому попавшемуся это дело не доверишь.
Кадры решают все.
Поэтому нужно убедиться в деловых и моральных, а особенно в политических качествах кандидата на получение дефицита.
Надо проверить, всё ли товарищ правильно понимает, как себя ведет в трудной ситуации, обязательно следует убедиться, что не сболтнет лишнего, - много у нас еще любителей нездоровых разговоров, сплетников всяких, незрелых во всех смыслах.
 
Да, раньше было проще - с болтунами не чикались.
Пять минут опоздания - десять лет лагерей, колосок без разрешения с поля взял, чтоб не гнил, - в тюрьму, болтаешь лишнего – к стенке.
Приказ командира - закон для подчиненного.
Вон, великий педагог Макаренко, когда ему малолетний преступник стал права качать, он ему сразу по зубам, чтобы уважал.
Проще было работать с людьми, гораздо проще.
Были, конечно, отдельные перегибы, но в целом политика была правильная.

А сейчас разболтались, разболтались.
Безработицы у нас, к сожалению, нет, увольнений не боятся.
Знать стали слишком много.
Ты ему слово, он тебе - два.
Ленина цитирует, законы, о правах кричит.

Идеологический фронт всегда был самым трудным участком строительства нового общества. Прав у нас явно слишком много.
Никаких нервов на них не хватает!
И не надо нам никого цитировать. Мы тоже не лаптем щи хлебаем!
Мы всех, кого надо, проходили, и сдавали, кому надо.
Сознательность нужно проявлять, товарищи, сознательность!

Прервем этот монолог - каждый из нас слышал их в годы застоя десятками, по поводу и без повода.
Виртуозные и косноязычные, вялые и убежденные, и обычно переходящие в прямую атаку на того, кто задал вопрос, посягающий на святое, монологи эти неслучайно звенели на самых патетических нотах на собраниях, и произносились ворчливо по-отечески с глазу на глаз – партия неустанно вела плановую воспитательную работу.
Но любой идеологический аппарат оказывается бессильным, если вопросы тиражирует сама жизнь.
Никакая цензура, никакие накачки сверху, никакие попытки заставить умников работать в поисках ответов на очередные дурацкие вопросы, не могут остановить появление новых поколений, у которых все та же банальная жизненная задача: прожить эту жизнь самим и оставить что-то потомкам.

Ведь у любого дурака рано или поздно могут возникнуть какие-то обстоятельства, заставляющие его задать начальнику вопрос.
Пусть это будет наивный вопрос, почему ему, простому советскому дураку, нельзя получить то, что нужно ему и его семье, или как другим удается получать то, что ему тоже хочется, какие у них преимущества.

А хуже всего, когда дурак начинает интересоваться, почему начальнику удается получать то, о чем он, дурак, и мечтать не смеет.

Ясно дело, у дурака и вопросы дурацкие!

Хорошо, если дурак какое-то воспитание получил.
Интеллигенты, они, конечно, - зануды, но с ними попроще - на совесть нажмешь, объяснишь, пообещаешь, так, дипломатично, чтобы ему жене было трудно пересказать, и вроде отсрочку получил.
С рабочим классом – с тем тяжело.
Ничего не понимают, никакой культуры, одна дикость и упрямство.
А главная беда, что начальник – он ведь не на Марсе живет.
Он тоже по сторонам смотрит, себе вопросы задает.
И в отличие от рядового-то дурака, секретарю или начальнику любого ранга удается понять, с какой стороны у хлеба масло и откуда ноги растут.

«Обществом  потерянных целей» называет СССР в 70-х годах литературовед Лидия Гинзбург.

Уже в 1969 г. Василий Шукшин записывает в дневнике: «Ложь, ложь, ложь… Ложь – во спасение, ложь – во искупление вины, ложь – достижение цели, ложь – карьера, благополучие, ордена, квартира… Ложь! Вся Россия покрылась ложью, как коростой». (Шукшин В.М. Сочинения. Т.VIII, с.316).

По-моему, примерно к 1975-му году марксизм-ленинизм перестал быть государственной идеологией. Это была уже не идеология, а ложь. Был такой канон, который всем приходилось соблюдать, но де-факто никто в него не верил.
 
Наследники номенклатуры успели уже и сами побывать на Западе, и искренне полагали, что для них времена показного аскетизма в прошлом.
Эти, считающие власть не религией, а профессией - будничной, рутинной работой, умеющие ради карьеры прогибаться, с пеленок знали цену лозунгам и словам, а личные жертвоприношения считали устаревшей модой.
Чем характерна психология таких людей? Их первейшая забота – прочно окопаться на тёплом служебном местечке, проводить отпуска на престижных курортах, получать от подчинённых ценные "подарки", получать зарплату, позволяющую без натуги купить импортный видеомагнитофон.

В конце концов, коммунистический идеал предполагал, что когда-нибудь все будут получать по потребностям, почему бы им, руководителям, не позволить себе жить не хуже рядовых капграждан? Сколько же можно назначать все новые и новые даты построения коммунистического общества - вокруг уже, товарищи, смеются-с!
У нас - другие заботы. Надо бы уже баньку строить, начальник СМУ поможет с реечкой, если ему запчасти для «Лады» достать, из обкома звонили, не хочу ли подписаться на «Подвиг», да еще жена плешь проела – шапка у нее старая...

В ноябре 1874 г. К. П. Победоносцев писал своему воспитаннику, будущему императору Александру III, тогда еще наследнику престолу: «В общем управлении ... давно укоренилась эта язва - безответственность, соединенная с чиновничьим равнодушием к делу. Все зажили спустя рукава, как будто всякое дело должно идти само собою, и начальники в той же мере, как распустились сами, распустили и всех подчиненных... Нет, кажется, такого идиота и такого негодного человека, кто не мог бы целые годы благоденствовать в совершенном бездействии в своей должности, не подвергаясь никакой ответственности и ни малейшему опасению потерять свое место. Все уже до того привыкли к этому положению, что всякое серьезное вмешательство в эту спячку считается каким-то нарушением прав».

Гневно обличал имперскую бюрократию Владимир Ленин.
«Ни в одной стране нет такого множества чиновников, как в России. И чи­новники эти стоят над безгласным народом, как темный лес, — простому рабочему че­ловеку никогда не продраться через этот лес, никогда не добиться правды...»  Ленин В.И. К деревенской бедноте. ПСС, т.7. 

Спустя век эту филиппику можно было слово в слово переписать, но уже по отношению к советской бюрократии.

Только если в Российской империи при Александре II было 160 тысяч чиновников, то  в СССР этих, по выражению Маркса, "иезуитов государства" (и, добавим, партии) было уже почти 18 миллионов... Шокирующую цифру назвал заместитель министра финансов СССР В.Г. Пансков — 17,7 млн человек, т.е. 14,9% от всех рабочих и служащих (на сентябрь 1985 г.), причем это - без управленческого персонала колхозов, Министерства обороны и КГБ СССР. Подавляющее большинство — 15,3 млн (90%) работали в заводоуправлениях предприятий, в объединениях, социально-культурных учреждениях. Правительственный вестник. 1989. №5 (март). С. 4-5.

Когда идеологи и деятели становятся равнодушными прагматиками, то есть паразитами, а лозунги и проповеди, приказы и постановления мертвеют, превращаются в пыльную труху, это - признак конца идеи, бывшей фундаментом этого государства.

ОТ ГОРБАЧЕВА – К ЕЛЬЦИНУ

Если я отказался от слова «коммунист», то вовсе не потому, что против концепции бесклассового общества. Просто я не очень верю, что в ближайшую пару сотен лет можно будет исключить из общественной жизни всякую социальную борьбу и добиться идеальной гармонии. Ну а кроме того, самое понятие коммунизма связывается в сознании очень многих в современном мире со сталинской системой. Может быть, с годами, десятилетиями это пройдет, но в любом случае я не хочу связывать себя с лозунгами насильственной революции, диктатуры, оправданием любых средств достижения цели.  Михаил Горбачев.

Власть номенклатуры была подточена самим ходом вещей. Это закономерность - история движется, независимо от желаний классов, партий, начальников и вождей.

Коммунизм в стране рухнул не потому, что в стране был осуществлен заговор ЦРУ. Американцы просто ускорили давно начавшееся крушение. Исторический процесс в СССР шел строго по Марксу, и главные персонажи этой трагедии оказывались в выигрыше или проигрыше, в зависимости от понимания ими логики происходящего.
Андропов и Горбачев, Ельцин и Сахаров, Лигачев и Яковлев, сотни других политиков, - мудрых и неумных, азартных и осторожных, дальновидных и хитрых, - походили на марионеток в могучих руках кукловода-Истории.

Личный успех каждого во многом был предопределен их готовностью следовать режиссерским наработкам этой дамы.

Я полагаю, что сам Горбачев, безусловно, верил в принципиальную возможность разрешения антагонистического противоречия принципов равенства и свободы в рамках социалистического строя.
Возможно, если бы такая попытка предотвратить крах советской системы была совершена в 1965-м, а не в 1985-м, она могла бы оказаться и более успешной. Но первому и последнему Президенту СССР так и не удалось решить поставленную перед ним головоломку.

Разумеется, Горбачев, последний коммунистический правитель, вовсе не ставил своей целью уничтожение собственного государства. Он пытался одновременно  реформировать политику и экономику, не разбираясь толком ни в том, ни в другом, бросая одно и начиная другое, и ничего не доводя до конца. Конечно, его действия были продиктованы не предательством идеалов социализма, но жестокой реальной необходимостью. Только все, что предпринималось им, делалось на авось.

Писатель Юрий Бондарев, был прав, сравнив «нашу перестройку с самолетом, который подняли в воздух, не зная, есть ли в пункте назначения посадочная площадка».

«Перестройщиков обвиняли в том, что у них нет плана, концепции. Но готовых рецептов и не могло быть. Концепция перестройки формировалась по мере ее развития, по мере того, как раскрепощались люди. Но оставалось неизменным наше стремление соединить политику с моралью, нравственностью, сделать так, чтобы государство и экономика служили человеку», - спустя много лет откровенничает Михаил Сергеевич.

Как известно, политика есть концентрированное выражение экономики.
С другой стороны - политика - искусство возможного.

Оказавшись в положении руководителя страны-банкрота, политик Горбачев быстро обнаружил, что для предотвращения грядущего экономического краха у него имеется в наличии лишь один-единственный способ - получить кредиты Запада.

Но непременным условием получения кредитов в западных банках была либерализация советского режима.

Провозгласив же перестройку и демократизацию, Михаил Сергеевич попал в позиционную ловушку, в шахматах это называется цугцванг.
Любые его ходы непременно вели к появлению в жизни страны таких новых возможностей и сил, которые были отрицанием наработанного исторического опыта и прежних идеологических запретов.

Объявив о приходе эры гласности и демократизации, Горбачев в сущности открыл зеленую улицу для безжалостной критики правящей номенклатурной касты, немедленно уличенной в стольких кровавых преступлениях против человечества, что в глазах народа она полностью утратила моральное право находиться у власти.

"Социалистический плюрализм" дал возможность получить право голоса и стать организованной силой всем инакомыслящим.
Курс «на ленинский социализм, как строй цивилизованных кооператоров», немедленно вызвал на поверхность загнанную в подполье "серую" экономику.

В стране стали складываться легальные товарно-денежные отношения, и вместе с тем началась трансформация социальной структуры общества - ликвидированный и дотла выжженный класс предпринимателей воскрес, как Феникс из пепла.
Рыночные механизмы, внедрившиеся в монополистическую планово-распределительную систему, немедленно начали усиливать все диспропорции, раскачивать все дисбалансы плановой экономики.
А по уровню личного потребления в конце 80-х годов СССР занимал 74-е место в мире.

Злая шутка, сыгранная Историей со Страной Советов, была яркой иллюстрацией проявления закона Энгельса, гласящего, что объективный исторический результат человеческих усилий всегда противоречит их субъективным первоначальным стремлениям (более грубо в версии В.А. Черномырдина -  «хотели, как лучше, а получилось, как всегда»).

СССР рухнул, потому что надорвался под тяжестью глобальной мечты, непосильной и отвергнутой естественным эгоизмом.

Трагикомедия Горбачева, предпринявшего авантюристическую попытку спасти власть номенклатуры путем реформирования политической системы, - по сути, сколь нелепую, столь же и безнадежную, - была предрешена с самого начала. Невозможность иного исхода попытки демонтажа тоталитарного строя для нас сегодняшних, спустя десять лет, несомненна.

Гениальный вождь мирового пролетариата Ленин оказался «подобен безрассудному человеку, который построил свой дом на песке». (Мф. 7:24-27). Саморазрушение СССР стало лучшим опровержением его теорий о возможности построения социализма в России. Никто не нападал на советскую державу, она рассыпалась изнутри...

"Горе дому сему, ибо он выстроен на песке"...

Таким образом, шестилетие Горбачева стало завершением, агонией ленинско-сталинской социальной утопии в СССР, и вместе с тем, - периодом беременности и рождения нового общественного строя.
Сама История посмеялась над большевистским экспериментом, и заколотила гвоздями гроб лже-коммунизма, кровавого чудовища, так долго мучившего нашу страну.

КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ
Одной из наиболее романтических версий о событиях 19-21 августа 1991 года и их предыстории стало предположение о наличии заранее подготовленного сценария и умелой режиссуры всего происходящего в те дни.

По этой догадке, правящая верхушка СССР во главе с Горбачевым решила осуществить в стране переход к капитализму, сохраняя свое политическое господство.
Для этого в СССР с января 1987 года начали передачу госпредприятий в руки своих людей и приступили к «первоначальному накоплению капитала».

Грянуло великое разграбление...

28 января 1987 года стартует создание «комсомольской экономики». По всей стране под эгидой ЦК ВЛКСМ образуются Центры научно-технического творчества молодежи (ЦНТТМ). Задача - внедрение новых технологий во все сферы народного хозяйства страны. Это был клондайк для наживы. Не прошло и полгода, Закон о государственном предприятии (объединении) разрешил операцию, за которую прежде бы расстреляли: превращение безналичных денег в наличные. Эксклюзивное право на обналичку отдали именно ЦНТТМ. За услугу брали от 18 до 33 процентов, из которых 5 % отчисляли в координационный совет горкома партии. 
Лидировал ЦНТТМ «Менатеп», возглавляемый Михаилом Ходорковским. Его соратниками были Леонид Невзлин и непотопляемый Владислав Сурков, помощник Президента РФ.
Конкуренты - Владимир Преображенский, будущий вице-президент Инкомбанка и «Вымпелкома», «Вимм-Биль-Данн Продукты питания», Сергей Лисовский, прославившийся «делом о коробке из-под ксерокса» с $538 тысячами наличных.

В мае 1988 года Верховный Совет СССР принял Закон «О коопе­рации». За общими фразами его статей скрывалась их суть: при предприятиях разрешили создавать кооперативы с правом использования централизованных государственных ресурсов. Но, согласно закону, в отличие от самих предприятий, кооперативы могли самостоятельно проводить экспортные операции, создавать коммерческие банки, а за рубежом – свои фирмы. С 1988 до начала 1989 года Совмин СССР издал постановления, которые отменяли госмонополию на внешнеэкономическую деятельность, запрещали таможне задерживать грузы кооперативов, разрешали оставлять выручку за рубежом.
За 1988-1989 гг. кооперативы вывезли из СССР половину произведенных в стране потребительских товаров и имеющихся активов. Внутренний рынок обрушился, в стране стало не хватать промышленных и продовольственных товаров. По распоряжению Горбачёва и Рыжкова на закупку продовольствия за границей бросили золотой запас Советского Союза. Золото потекло за рубеж на цели закупки «заграничного» продовольствия. Нередко под видом зарубежного завозилось отечественное, приобретенное на внутреннем рынке.

21 июля 1989 г. новыми Таможенными правилами были сняты все ограничения на вывоз из СССР золота и драгоценных камней. Золото в невероятных масштабах выбрасывалось на внутренний рынок, а затем, приобретенное по внутренним ценам СССР, вывозилось за океан.
«Московский комсомолец» в те дни так описал ювелирную торговлю:
«Яркая картина ажиотажа, бушующей стихии, многократного выполнения нормы продажи ювелирных изделий за счет Гохрана… Штурм прилавков, бомбардировка письмами Гохрана с требованием новых поставок золота и драгоценных камней…»
Газета «Известия» для борьбы с очередями за золотом и бриллиантами требовала «пустить в ход такой мощный резерв, как Государственный золотой запас».
«Советская культура» призвала убрать на пути вывоза золота такой барьер, как таможни.
Вскоре Г.Явлинский переполошил прессу заявлением о пропаже золотого запаса.
В том же году частными лицами за рубеж было вывезено 500 000 цветных телевизоров, 200 000 стиральных машин. Только одна американская семья вывезла только в 1988г.: 392 холодильника, 72 стиральные машины, 142 кондиционера. А сотрудники лишь одного из сот иностранных посольств - 1400 утюгов, 138 швейных машин, 174 вентилятора, 3500 кусков мыла и 242 кг стирального порошка - тех самых, что были закуплены якобы для советских людей за валюту.
Газеты возмущенно писали о тотальном дефиците.

Закон об аренде предприятий с правом выкупа основных фондов дал их руководителям право стать владельцами крупнейших паев. 19 июня 1988 г. Совет министров СССР утвердил «Положение об акционерных обществах и обществах с ограниченной ответственностью» и «Положение о ценных бумагах».

Полностью была приватизирована банковская система. В 1988 году разрешили создавать кооперативные банки, а сеть специализированных советских банков (Жилстройбанк, Агропромбанк, Промстройбанк) начала акционироваться, то есть получать независимость, — и конкурировать с новоиспеченными коммерческими Инкомбанком, Уникомбанком и т.д..
24 августа 1988 года в Чимкенте (Казахская ССР) был зарегистрирован первый в СССР кооперативный банк («Союз-банк»), его уставной капитал составил 1 млн рублей.
26 августа открылся ленинградский банк «Патент», третьим - Московский кооперативный банк, четвёртым - банк «Кредит-Москва». Под номером 12 - Инкомбанк, 13 - АвтоВАЗбанк, 16 - Автобанк, 20 - банк «Аэрофлот», 25 – Менатеп...

С появлением новых банков крупные предприятия и преобразованные в концерны министерства получили возможность переводить свои деньги в коммерческие банки и создавать собственные. Число коммерческих банков стремительно росло. Если на 1 января 1989 г. их было 41, то на 1 июля 1989 г. - 143, в т.ч. 54 - кооперативные; а к середине 1991 г. уже более 1,5 тыс.

Огромные средства перекачивались в систему партийно-комсомольских предприятий и  коммерческих банков, которыми руководили доверенные лица, а также за рубеж – это было так называемое золото партии. До 19 августа 1991 г. Управление делами ЦК КПСС успело создать более 100 партийных фирм и банков и раздать им в виде стартового капитала 3 миллиарда рублей - в пересчете на валюту более 2,5 млрд. долларов. (На сегодня общий "вес" всех крупнейших российских банков не превышает 2 млрд. долларов).

Доверенные люди старательно писали расписки: "Обязуюсь хранить и бережно использовать в интересах партии доверенные мне финансовые и материальные средства, возврат которых гарантирую по первому требованию".

Владимир Гусинский, в 1986 г. проходил по уголовному делу о мошенничестве N50464. Взял у знакомого адвоката 8 тысяч рублей за автомобиль, а машину не отдал. Работал театральным режиссером в Туле, подрабатывал частным извозом, организовал кооператив по производству женской бижутерии и металлических гаражей. Но в 1989 году вдруг стал президентом Мост-банка, который сразу вошел в десятку крупнейших банков страны. Вместе с Филиппом Бобковым в Мост-банк перекочевало более сотни офицеров КГБ.

Владимир Потанин. До 1990 года - старший инженер Всесоюзного внешнеторгового объединения "Союзпромэкспорт" и одновременно профсоюзный и комсомольский активист. В 1990 году при поддержке замминистра внешней торговли создает Внешнеэкономическую ассоциацию " "Интеррос", зародыш будущего ОНЭКСИМбанка, в который со временем перекочевали все основные активы Внешэкономбанка СССР.

Александр Смоленский - до сих пор болезненно реагирует на вопросы журналистов о происхождении своего капитала. Старший мастер в типографии, пойманный в 1980 году на печатании левых тиражей "Молитвослова" и получивший за это 2 года "химии". Товаровед торговой фирмы "Весна". В 1988 году - кооператор, строящий хозблоки для дачников. В 1989 году - председатель Правления банка "Столичный".

Михаил Ходорковский. В 1986 году под эгидой ВЛКСМ организовал Межотраслевой Центр Научно-технических программ - "Ме-На-Те-П".  Торговал компьютерами. Два года спустя регистрирует кооперативный банк. С личного разрешения Генсека КПСС Горбачева через "МЕНАТЕП" были пропущены деньги на ликвидацию последствий чернобыльской аварии. В начале 1990 г. по специальному указанию управляющего делами ЦК КПСС через структуры Ходорковского проходила конвертация денег партии.
 
В августе 1989 года Совмин  СССР выпустил серию постановлений, создающих несколько «государственных концернов» — ГГК «Газпром», ГК «Норильский никель», ГК «Алюминий», Государственной агрохимической ассоциации (ГАА).
В  1990 году уже «акционировалось» все, что можно. 26 июня 1990 года председатель Совмина Николай Рыжков подписал постановление об акционировании КамАЗа. 18 сентября 1990 года акционировать решили (по образцу «Газпрома») госхолдинг по строительству гидроэлектростанций «Союзгидроэнергострой»), а 19 сентября - Министерство по производству телекоммуникационного оборудования и производственный холдинг этого профиля, вместе они стали госконцерном «Телеком».
В  сентябре 1990 года начато «акционирование» объединения часовой промышленности в АО «Часпром».
В ноябре 1990 года дан старт акционированию объединения по производству экспортных судов - «Судопромимпекс». А в начале декабря по схеме акционирования создан концерн «Нефтегазстрой» - группа предприятий, работающих в СССР и за ее пределами на объектах нефтедобычи. Впрочем, самая лакомая нефтяная отрасль России и Азербайджана «акционированию» и «концернизации» не подверглась.
Уже к концу 1989 года коммунистическая элита официально присвоила львиную долю предприятий, торговых объединений, - словом, всех приносящих прибыль организаций. Их хозяевами оказались директора, их заместители, главные инженеры и бухгалтера.

В стране затлела инфляция.
В 1986 году в СССР напечатали 3,9 млрд рублей, в 1987-м – 5,9 млрд, в 1988-м, когда заработали реформы, – уже 18,3 млрд, в 1991-м – 93,4 млрд.
Официальные цены не поднимали.
Государственный долг СССР вырос с 20 млрд долларов в 1985 г. до 97 млрд в 1991-м.
Долг государства перед Госбанком СССР к началу 1991 года составил 441,86 миллиарда рублей. Эмиссия денег к концу 1991 года достигла астрономической цифры — 140 миллиардов рублей, а рублевая масса, не обеспеченная товарным покрытием, возросла с 989 миллиардов рублей до 1,7 триллиона.
А инфляция в 1992-м составила 2508,8%. Такой гиперинфляции страна не знала со времен военного коммунизма.

В начале 1991 года на черном рынке за 1 доллар США давали 25 рублей, а в конце 1991-го – 100.

26 августа 1991 года с балкона своей квартиры "выбросился" управляющий делами ЦК КПСС Николай Ефимович Кручина. Он оставил посмертную записку «Я не заговорщик, но я трус. Сообщите, пожалуйста, об этом советскому народу».
По слухам, Кручина на кресле у рабочего стола оставил толстую папку с документами, содержащими подробную информацию о нелегальной коммерческой деятельности КПСС за последние годы.
Загадочная смерть управделами ЦК Кручины, бывшего координатором этого процесса, закрыла рот человеку, знавшему о секретах партийных денег многое, если не все.

Затем, через два месяца, 6 октября из окна своей квартиры падает предшественник Кручины на посту начальника УД ЦК КПСС 81-летний Георгий Павлов. Следствие объяснило - самоубийство. 17 октября  с балкона 12-этажного дома по ул. Лизы Чайкиной шагнул бывший завсектором США международного отдела ЦК КПСС Дмитрий Лисоволик. Никаких документов при осмотре квартиры покойного найдено не было. Смерти его предшествовало изъятие следователями на Старой площади двух "бесхозных" миллионов долларов, предназначавшимися, как выяснилось, для лидера американских коммунистов Гэса Холла...

В собственности государства остались лишь заведомо убыточные заводы оборонки, да нефть с газом, присвоение которых начальством отнюдь не могло пройти незаметно.

Все это через пять лет стали раздавать за ваучеры в приватизационном цирке два шута - Белый и Рыжий. Указом Президента РФ №721 "Об организационных мерах по преобразованию государственных предприятий, добровольных объединений государственных предприятий в акционерные общества", сочиненном Госкомимуществом в июле 1992-го, было строго предписано, чтобы все крупные предприятия были приватизированы до конца 1994 года. Если в 1992 году приватизировали всего 46 тысяч предприятий, то в 1993-1993 годах - уже 200 тысяч, а в 1995-м - еще более 120 тысяч предприятий, что составило 57% от всех имеющихся в России юридических лиц.

Однако если в России после массовой ваучерной приватизации собственником не стал никто, то все, что делила номенклатура, так и осталось в ее руках.

Одновременно был разыгран эпизод с изгнанием в опалу уральского правдолюба, наломавшего в столице дров и нахамившего самой жене генсека, а затем с шиком вернувшегося во власть.

"На глазах теряют вес и эффективность все демократические институты, созданные народным волеизъявлением. Это результат действий тех, кто фактически совершает антиконституционный переворот и тянется к необузданной личной диктатуре" - это строки из заявления Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, оглашенного 18 августа 1991 года.

Председатель президиума Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов рассказывал в прессе, что ГКЧП в качестве оформленного комитета был создан еще весной 1991-го на совещании у Михаила Горбачева. На том же совещании уже были названы все лица, впоследствии вошедшие в ГКЧП, а также разработаны печать этого органа и бланки. На вопрос журналиста: «А вы об этом знали?» – Лукьянов спокойно ответил: «Я присутствовал на том заседании».

Водевильная попытка ввести в СССР чрезвычайщину (в финале праздничные народные гуляния во главе с бывшим знаменем перестройки, а ныне всероссийским трибуном), как и полагалось, переполошила говорунов, но кончилась пшиком, хотя оставила десятки вопросов.

Почему у гэкачепистов тряслись руки, почему не были пущены в ход танки, почему не было арестов, и почему ГКЧП возглавляли ближайшие помощники Горбачева?
Почему после провала «путча» ни один из заговорщиков не отправился в лагерь строгого режима, почему гэкачеписты ездили к арестованному им Горбачеву для консультаций, почему не были немедленно запрещены оппозиционные издания, а их журналисты приглашались на пресс-конференции, почему, почему, почему...
Позже стали появляться свидетельские показания, интервью пограничников и охраны Михаила Горбачева, что никто его в крымской резиденции не изолировал, самолет был в его распоряжении, воспользоваться телефонной связью было можно.

Предположение о том, что Ельцин блестяще выполнил секретное поручение Политбюро, сыграв роль народного героя в старательно продуманной массовке, не слишком фантастично, хотя признав его реальным, мы тут же получим ответы на все вопросы. Александр Лебедь в мемуарах «За державу обидно…» (1995 год) так и писал: «Путча как такового не было. Была гениально спланированная и блестяще осуществленная, не имеющая аналогов провокация, где роли были расписаны на умных и дураков. И все они, умные и дураки, сознательно и бессознательно свои роли выполнили».

Любопытно, что амнистию для тех, кто угодил в советские годы в тюрьмы и колонии за экономические преступления, Борис Ельцин объявил лишь в 1994 году. Освобождались осужденные за нарушение правил о валютных операциях, за спекуляцию и нелегальные промыслы, за хищение государственного и общественного имущества, совершенного путем присвоения, растраты или злоупотребления служебным положением, а также за хищение государственного и общественного имущества в крупных и особо крупных размерах, если, разумеется, они были совершены до ликвидации СССР, т. е. до декабря 1991 года включительно.

К тому времени поезд Большой Приватизации уже ушел.

А все прокурорские проверки правомерности горбачевской приватизации, проведенные  в 1994-1998 годах, кончались одна за другой заключением: все сделано по действовавшему в СССР законодательству.

Впрочем, было еще несколько странных убийств.
 
Зимой 1992 года в подъезде своего дома 4 выстрелами из нагана убивают председателя Профбанка Александра Петрова. Банк был создан на деньги КПСС.  22 декабря 1996 г. в пригороде Минска Самохваловичи нашли труп Леонида Кучерука, бывшего полковника КГБ, ставшего успешным бизнесменом. Леонид Георгиевич работал в Мексике под крышей журнала "Советский Союз". Помимо того, в свое время Кучерук отвечал за одну из цепочек по передаче денег французской компартии.
Перед смертью его пытали.

Единственное возражение: подобное развитие событий слишком литературно.
Что же, известно, что лучшие сюжеты исторические романисты всегда черпали из мемуаров...

На мой взгляд, приход Бориса Ельцина к власти, крушение КПСС в августе 1991 года, распад СССР и развал мировой коммунистической системы, появление в России частной собственности, - все это были неизбежные и закономерные этапы самоуничтожения системы государственно-полицейского феодализма, то есть Великой Русской Буржуазной Революции.
Зачатый в недрах псевдо-социалистического строя, эмбрион новой рыночной экономики не мог не появиться на свет, – страна обязана была пройти путь, с которого ее сдернули в 1917 году.

Мутные воды революционного половодья схлынули, процесс реорганизации российского общества постепенно стал более сознательным, и в итоге всего-то за 6 лет мы стали гражданами другого мира. Всего за 30 лет после смерти Великого экспериментатора частная собственность возвратила себе власть в стране, несмотря на то, что, казалось бы, капиталистическая зараза была выжжена в России каленым железом.

Выдуманный когда-то диссидентом Василием Аксеновым "Остров Крым" стал явью новой России, - вплоть до мельчайших подробностей.

Однако крах ГКЧП вовсе не означал свержения власти класса, который угнетал Россию семьдесят лет.

Партия старых начальников, правящая СССР до августа 1991 года, по-прежнему у власти. Правда, сегодня она разделена на два мощных отряда.

Та часть номенклатуры, которая была наиболее ловкой и прагматичной, успела еще в советские годы отхватить лакомые кусочки наиболее доходной собственности.
Она же заняла большинство мест в исполнительной системе власти, губернаторов и мэров, глав районных администраций – это номенклатура довольная.

Те же номенклатурщики, что в горбачевские годы переосторожничали при дележе, тоже не остались на бобах. Они нашли для себя прекрасное место под солнцем, захватив уютные депутатские кресла, как в Думе, так и в краевых и областных Советах.
Они по-прежнему живут за чужой счет и ни за что не отвечают. Это номенклатура, публично тоскующая по былому, но нынешнее положение их устраивает.

В сентябре 1991 года Ельцин явно совершил историческую ошибку.
Впрочем, возможно, что это была и не ошибка. Масштаб этого поступка явно превышает то, что можно охарактеризовать словом «ошибка».
Но не дай, Господи, никому оказаться на его месте в тот миг, когда первому президенту России пришлось принять решение, как именно поступить с КПСС, совершая этот выбор – одинокий и мучительный.

Когда-то перед похожей дилеммой после революции оказались большевики.
Слишком мало было у них своих людей, чтобы заполнить все места в государственной машине власти.
Отряды вооруженных рабочих, хотя у них все в порядке было с классовым чутьем, не умели ни черта, – ни делового письма написать, ни закон прочитать, ни составить инструкцию, - не хватало грамотешки.
Поэтому случайный человек, имеющий нужный диплом, мог стать министром или управляющим Госбанка, - на должности помельче кандидатов не хватало, поэтому пришлось пойти на то, чтобы взять на работу прежнее чиновничество.

Первоначально действия Бориса Ельцина, исходившего из первоочередных жизненных потребностей России, были, на мой взгляд, чисто интуитивной реакцией руководителя-практика на появление перед ним конкретных задач.

Да, для него крушение коммунизма в стране вряд ли было таким же неожиданным, как для огромного большинства населения.

Швыряя свой партбилет, прораб перестройки продемонстрировал такую способность исторического предвидения, как никто другой.
Однако его триумфальное возвращение во власть налагало на него обязательства стать архитектором реформ, выстроить новое государство, максимально используя имевшийся в наличии материал.

Конечно, Ельцин мог беспрепятственно поступать так, как считал нужным.
Мешать было некому. Вряд ли кто-то в России воспротивился бы в эти дни решению о запрете КПСС – «большие люди» из райкомов-обкомов, перепуганные стремительным крушением ГКЧП, кинулись из своих кабинетов прятаться по знакомым, по дачам.
Им-то было чего бояться, – каждый знал за собой не одну подлость, совершенную на пути к власти.

Конечно, волчьи нравы партноменклатуры, всех больших и маленьких начальничков с партийными билетами, давно стали предметом народного негодования.

Правда, рекой хлынувшая на страницы газет и журналов, о пытках и концлагерях, о масштабах геноцида, устроенного Сталиным и его сообщниками в стране, была слишком безжалостной, слишком жуткой.
Разглядела, разглядела, наконец, Россия вурдалачье обличье большевизма, бродящего по ее земле...

Миф о добреньком дедушке Ленине и дружных идеалистах-большевиках, семьдесят лет неустанно поддерживаемый могучей пропагандистской махиной, осыпался декоративной штукатуркой с гнилой стены.
Антикоммунизм народа был стихийным, – в годы гласности разворошили память обо всех коммунистических злодеяниях, о садистских повадках вождей, о замученных и расстрелянных поэтах и мудрецах, обо всех предательствах и клятвопреступлениях, обо всех семейных трагедиях, скрываемых, но хранимых десятилетиями.

Потому очищение России от вирусов алой чумы, - объявление КПСС преступной организацией, проведение суда над Сталиным, введение для бывших членов КПСС запрета на занятие руководящих должностей было бы для страны таким же принципиальным поступком, как осуществление люстрации в постгитлеровской Германии, переболевшей чумой коричневой.

Нельзя было не запретить КПСС - слишком много крови и лжи с ней было связано в России.

В то же время перед Ельциным стояла другая, весьма практическая проблема - на кого опереться, с кем работать, чтобы не рассыпалась страна.

С его прагматической точки зрения, номенклатура вполне годилась, как резерв кадров для управления посткоммунистической Россией.

Ведь КПСС была средоточием специально отобранного, обученного, вымуштрованного чиновничества, для которого партбилет являлся абонементом на карьеру.

Любой новоиспеченный младший лейтенант знал, что беспартийных маршалов не бывает. Не вступишь в партию – не быть тебе начальником!

Помню, был у нас на стройке в одном СМУ прекрасный начальник-немец. Великолепный инженер, организатор, каких поискать, каким-то чудом, начиная с мастеров, прошагал, не минуя ни одной должностной ступеньки, до начальника СМУ.

Но перед очередным выдвижением на должность заместителя начальника стройки, предъявили ему ультиматум: «Пора, Иосиф, в партию, должность обкомовская!»
И 56-летний мужик, понимая, что никуда не деться, тихо написал: «Хочу быть в первых рядах строителей коммунизма», - подразумевая, как и все: «Хочу повышения по службе»...

Да и номенклатура была другой.
Брежнев, в отличие от Сталина, не требовал от руководящих кадров сдать экзамен на крови вчерашних друзей.

На номенклатуре брежневских лет было немало грехов, но крови на ней уже не было.

Ельцин и сам, коммунист-расстрига, бывший первый секретарь обкома, кандидат в члены Политбюро, сотни километров прошагал по коридорам советской власти.
Он точно знал, что интеллигенция наша – хоть техническая, хоть научная, – несмотря на ее демократические настроения, собой-то руководить не в состоянии, а других чиновников в стране нет.

Предстоящий бросок в общество частной собственности требовал от страны наличия множества людей, способных учиться и осваивать новые реалии.

В то же время многие из директорского корпуса в рыжковские годы, пользуясь горбачевской кооперативно-акционерной путаницей, проявили такую прыть в присвоении общенародного добра, что вряд ли они пойдут против врастания в капитализм...
Эти-то, наоборот, будут той опарой, на которой поднимется пшеничное тесто рыночного общества...

Думаю, что Ельцин очень долго сравнивал чаши весов: казнить или помиловать?

Он только что совершил невозможное - вновь взлетел наверх из бездны политической опалы, более того, стал руководителем страны.

Он еще был полон сил и оптимизма. Ему хотелось быть добрым и милосердным. Веря в возможность мирного разрешения противостояния старого и нового, Борис Ельцин не хотел пробуждать в стране, столько лет отрицавшей капиталистические ценности, злобу и страсти.

Ему не хотелось идти на возможный риск кровопролитной гражданской войны.
Кроме того, для него самого, бывшего наследного принца коммунистической номенклатуры, сроднившегося с нею за столько лет, запрет КПСС в чем-то был равен самоубийству.

Это в книгах легко писать – мол, надо убить дракона в себе, выдавить из себя раба по капле.

Попробуй-ка, выдави из себя господина!

В конце концов, Ельцин пощадил вчерашних собратьев, отказался от запрета коммунистической идеологии.

Трудно винить его за этот трагический компромисс, я думаю, что первый президент России, сумев подняться над самим собой, и без того совершил такой подвиг, на какой вряд ли кто оказался способен на его месте.

Но компромисс, заключенный с номенклатурой, оказался роковым для страны. Капитализм в России стал строиться по ее чертежам, с максимальным учетом ее интересов. Именно под ее диктовку в течение семи лет создавался номенклатурный капитализм, но не делалось ничего, что можно было бы считать освобождением экономики от государственного давления.

Удивительно пророческими оказались слова князя Е.Н. Трубецкого, сказанные в 1919 году: «гибель большевизма еще не есть конец тяжелой болезни. Самая опасная черта современности заключается в том, что кодекс междуусобной войны, привитой нам большевиками, стал обычным. Расшатанность всех нравственных правил, привычки к хищению и жестокость - таково ядовитое наследие смутной эпохи, которая оставит свои следы в душе народной на многие годы. Черты большевистского типа сохранятся в русской администрации, у военных и общественных деятелей даже в то время, когда о большевиках в собственном смысле мы забудем и думать!»...
 
Сейчас многие махнули на Россию рукой, – номенклатурный сценарий капитализма завел страну в тупик. "Социализм с человеческим лицом" обернулся капитализмом со звериной мордой.
Чудовищные налоги давно лишили граждан возможности честно вести свое дело, превратив предпринимателей в преступных налогонеплательщиков. Средний класс, который мог бы стать надежной опорой правового общества, рушится, не успев стать на ноги.
А гражданское общество остается прекрасной мечтой чудаков-мечтателей.
Здесь всегда будут попираться государством права граждан, навсегда сохранится власть номенклатуры. Кто правил страной, тот и будет править.
Как и прежде, чиновники будут брать взятки, извлекая дивиденды из своего положения, а остальные – бездельничать, воровать и грабить, ибо честный труд, частная собственность и талант никогда не признавались и не будут признаны в качестве основных общественных ценностей.

В этой стране никогда не научатся уважать мастеров, профессионалов, людей с инициативой и предприимчивостью. Процветают, и будут процветать лишь чиновники и бандиты...
Таков лже-капиталистический строй, созданный для себя номенклатурой, дающий процветание - для немногих и означающий обнищание для большинства россиян.

ОСВОБОДИТЬ ПРОМЕТЕЯ
...Окаянные дни кризиса снова высветили ключевую проблему России: общество мучится из-за отсутствия путеводной звезды.

Но напрасно государственники в лампасах и государственники в штатском пытаются вновь задурить людям головы, причитая над сталинской державой.

Вести споры о тени осла, когда сам осел давно сдох, - это занятие не для умного человека, но смешно слышать, как они сетуют о трудностях, которые переживает народ России, не желая вспомнить, каким антинародным был сталинский режим.

А Зюганов, Анпилов и компания в критическом раже давно дошли до очевидного отрицания господами коммунистами марксистских взглядов на исторический процесс.

Нет, возвращение в СССР невозможно – сегодня обратной дороги уже нет.

Надо исходить из того, что капитализм вернулся в Россию всерьез и надолго, и отныне, чего бы ни хотелось нам, движение страны вперед будет определяться тем, насколько полно, всесторонне, динамично и глубоко войдут сегодня в нашу действительность отношения частной собственности, насколько они будут развиты.

Сейчас нам надо догонять тех, кто вышел в этот путь раньше нас.
Ведь развитие России определяется теми же закономерностями, что и всего человечества: от рабства – к свободе, от неэффективного – к эффективному. Освободить Прометея, разрушить все, что сдерживает развитие экономики страны, вот в чем сейчас главная задача.
Как бы трудно нам всем не было – нужно двигаться вперед.

Мы верим, - за ночью обязательно наступит утро.
Поэтому однажды выборам в Думу предопределено отобрать у номенклатуры власть. День, когда это произойдет, станет для России историческим.
Это будет днем ее освобождения от власти хищной касты железных старцев.

Рецензия на «Номенклатура. От лже-коммунизма до лже-капитализма» (Сергей Шрамко)

Очень глубокая работа, полезная всем для прочтения.  Очень хорошо сказано про "касту посвящённых" - так и было. Малограмотные участники Гражданской войны начали руководить страной, и управляли ей с помощью нагана. Именно так принимал крупный руководитель (нарком) подчинённого - с заряженным наганом на столе.
Естественно, что в этой борьбе за выживаемость побеждал отнюдь не самый умный - "умные" гибли чаще других.
Побеждал самый подлый, самый хитрый. Естественный отбор.
ВОВ лишь укрепила власть во мнении в правоте и эффективности жёстких мер. К власти начали приходить парнишки, которые во время войны в свои 17 - 20 лет работали в цехах бригадирами и мастерами смен. Потом они закончили ВУЗы и стали министрами. Но воззрений своих они не изменили - так и остались при убеждении, что кнут может решить всё.
И до сего дня эта точка зрения является доминирующей.
Простите, Сергей, это отзыв лишь на вводную часть Вашей работы. Всю работу в одной рецензии, боюсь, не охватить.
Понравилось.  И позвольте мне сделать Вас моим избранным автором.
С уважением -  Сергей Малыгин   20.08.2013 13:14.