В аэропорт турецкого курорта Во-Дувтазлей русский турист Бидонов прилетел мертвецки пьяным. Кое-как, подбадриваемые криками «Извозчик!» и громким хохотом, турки-гиды довезли его до отеля, выгрузили и уехали восвояси. Бидонову показали его номер, он занёс туда свои распухшие от пива телеса и уснул.
Проснувшись, он первым делом изучил мини-бар. Затем простой бар. А потом, оглашая весь отель визгом: «Вот вам, падлы, за Чаушеску!», набросился на итальянцев, которых случайно угораздило оказаться в одной языковой группе с румынами. Весёлый бидоновский разгуляй закончился грандиозным прыжком в бассейн. Несмотря на героическую оборону, сравнимую с обороной Севастополя легендарным для турок Нахимовым, Бидонову по прихоти истории тоже пришлось сдаться гадам-басурманам, которые вытащили его из воды и отволокли в номер.
Утро для Бидонова началось раньше, чем он мог предположить. Вскочив как ошпаренный в семь утра, турист надёл какие-то непонятные штаны с безрукавкой, невесть как оказавшиеся у него в номере, и выскочил наружу.
По территории отеля уже вовсю гонялись точно так же наряженные люди. Бидонов протёр глаза и ахнул:
- Так это ж туристы! Мама родная!
Один из ряженых, на чьей голове лихо съехала набекрень феска, заметил растерянного Бидонова и начальственно заорал на чистейшем великорусском языке:
- Чё ты торчишь тут? Кто номера убирать будет? Пушкин или Назым Хикмет? Хватай тележку – вона за углом – и пошёл!
Чуть не плача, Бидонов схватил тележку и зашёл в ближайший номер. Там он ахнул ещё раз и потерял всю оставшуюся осмысленность взора, которой не блистал и в России.
Это был его собственный номер. Но своих вещей Бидонов не увидел. Зато совершенно ясно разглядел трёх пьяных турок, мирно похрапывающих на кроватях. Лопоча «Мама, мама», Бидонов принялся за уборку. Возня разбудила одного из спящих. Он протёр глаза, рыгнул, огляделся и заметил Бидонова.
- Гаа! Гяур! – заржал турок и разбудил своих друзей. Те проснулись и тоже заржали. Один обратился к Бидонову:
- Гяур, фирштейн? Клин, вош – мани. Дринк – мани! – и сунул в карман вконец раздавленного уборщика долларовую бумажку.
С рёвом Бидонов выскочил из номера:
- Япона мать, ведь это я, я турист!
- Херист, - сурово ответил ему начальник в феске. – Иди у бассейна убери.
Бидонов всхлипнул и повиновался. У бассейна творилось нечто невообразимое. Пьяные турки падали в воду и утягивали за собой персонал, дрались с иностранцами и блевали куда блюётся. Их не менее пьяные подруги посасывали коктейльчики и вносили в невыносимый шум свою лепту, погано хихикая. Вдруг один из турок заметил Бидонова и, изрыгнув на своём родном языке что-то вроде «Э, иди сюда! Ты чё, по-турецки не понимаешь», с угрожающим видом приблизился к нему, дал под дых и бросил в бассейн.
Бидонов заорал «Это я здесь турист!» и проснулся.
- Приснится же, - пробормотал он и вытер холодный пот.
Вечером он нажрался в колы, спихнул в воду турка-уборщика, спровоцировал драку с англичанами, полапав за ягодицы чью-то жену, с криками «Деды воевали!» швырнул в бассейн немца и рухнул вслед за ним, с внезапно появившимися, но уже пьяными земляками из Кирсанова выпил немерено водки (пили, конечно, за Россию-матушку и русскую душу) и переврал немерено песен (пели, разумеется, о том же).
Спать он ложился с чувством выполненного долга. Долга каждого русского туриста.