С год эдак назад, когда я ещё работал винтиком в костюме на одну из крупнейших компаний отрасли, мне посчастливилось взглянуть на своё личное дело. В куче всяких неинтересностей бюрократической бумаженции, мой взгляд самопроизвольно выцепил графу "Семейное положение". В семейном положении у меня значилось - одинокий. Не знаю, почему, но я как-то внутренне содрогнулся.
Уверен, что это такая стандартная формулировка для личного дела. Но тогда мне это казалось даже слегка романтичным. Да-да, я такой одинокий-преодинокий, как песчинка в пустыне, как капелька в море, как чукча в Бруклине. Куда ж романтичней?
Но у меня уже была ты.
Ты у меня была так мало и так невнятно, что я на это одинокий даже удивлённо не скосился. И не хмыкнул даже. Я подумал: они что-то знают.
А они, кстати, говоря и вправду - если не знали, то догадывались. С тех самых пор я только и делал, что подтверждал свою унылую формулировочку о семейном положении. То есть был одинок. Хотя одиночество штука относительная.
Вот иду я по набережной. Дело к закату. Рядом шагает довольно привлекательная и не слишком разговорчивая особа. К концу этого вечера я буду целовать её глубоко и душно на прощание. Абсолютно одинокий.
Вот надо мной склонилась и загадочно улыбается другая. Терпкий летний воздух вперемешку с алкоголем привёл нас сюда. Мы знаем чем всё это закончится. И этим всё это и заканчивается. И потом я засыпаю, обнимая её. Абсолютно одинокий.
Заменяй одну другой, другую третьей, третью четвёртой и так далее пока не надоест считать - в конце этого абзаца сердце заставит написать всё то же - абсолютно одинокий.
Одиночество - это диагноз. Они - плацебо. Ты знаешь, что они - плацебо. И поэтому плацебо не работает. Ты знаешь, кто твоя вакцина. Но Главный Фармацевт зажал твою вакцину и отдал кому-то другому или просто заныкал под прилавком. То ли потому, что ты слишком рьяно бросился её глотать и быстро подсел, то ли потому, что такие вакцины таким, как ты, не положены. Грёбаные фармацевты, им лишь бы с дерьмом нас смешать.
Где-то в глубине души я уверен, что эта зависимость когда-нибудь закончится. Где-то ещё глубже я надеюсь, что она никогда не закончится, что мне дадут мою вакцину и я подсяду на неё навсегда, а она никогда меня не оставит. Ты меня никогда не оставишь. А "семейное положение" потом подправим.
Но вваливается очередной незваный день. Заставляет проглотить очередное плацебо. И в очередной раз не торкает. "Друг, - говорю - Принеси мне вакцинки завтра, а?". А он заливается громким, фальшивым смехом, но ничего не отвечает.
Завтра, возможно, он принесёт то, что нужно.