(Выдержки из книги Блаженного Иоанна "Дневники.Т.1.Сокровенный собеседник".2006.Начало.)
Дневники для меня - измерение веры, беседа с невидимым кем-то, собеседником чудесным, совершенным, идеальным, вечным.
Дневники мои нужны затем, что оттачивают ум, преосеняют. Это, по сути, хроника сокровенного преосенения. Есть два Иоанна. Один уже слеплен свыше. Другой - личный, сокровенный, вмещающийся в рамки дышащей миазмами плоти, мечущийся, страстнОй. Иоанн вне мифических оболочек и преувеличений, коим часто сопутствуют умаление и клевета на помазанника (две крайности). Здесь я неотрывный-от-себя, неизобразимый на литургической фотографии с помазаниями, с соловецкими маслами, "превосхищенный", "блаженный" и проч. Здесь я скромный и не выходящий за рамки земного срока.
Кому-то именно это покажется ценным. И как знать: может, еще из вечности по нем тосковать будешь.
Для меня дневники - один из способов выразить невозможное в человеке, большее-его-самого, чего он сам о себе не подозревает. Но, познав, счастлив стал бы.
В ДК молился о 5 миллиардах одновременно. Что может быть выше?
Скажу что: стать собеседником каждого из них. Объяснение в любви и жажда вступить в общение с каждым из пяти миллиардов вверенных мне для молитвы "Боже, спаси и обожи, обрати мир".
Потому-то вчера литургия - а сегодня дневники, как продолжение литургии.
Боже, как мало я успел! Какой долг накапливается перед ближними!
Прежде всего долг любви. Затем долг диалога, долг служения, долг всетрепетного простирания. Долг всенаполнения ближним: снять с себя последнюю рубаху, отдать даже больше, даже то, чего нет, что Бог тебе даст в будущем - все отдать заранее, наперед.
Как это прекрасно! Как это противоположно постоянным счетам, предъявляемым ближнему из-за непреодоленного осуждения, присущего адамитам! У серафитов не счеты, а долги перед ближними. Другие счета...
О эти жаркие объятия и чудесные разговоры (наговориться невозможно), питающие друг друга!.. Ничего более таинственного не знаю, чем общение между ближними.
Человек больше даже "пятого" измерения [превышенебесный божественный мир, находящийся за гранью "четвертого" измерения (космоса)]. Где-то в восьмом открывается, каков есть.
1997-1999 ГОДЫ. СФЕРА ДЗЕН, ИЛИ ЛИТУРГИЯ БОГА ВЫШНЕГО ВО ВСЕХ МИРАХ
КАК СТАТЬ СВЯТЫМ. Смотреть надо не на книжный пример, а на живой образец и наследовать благодать Царствия, невидимо сходящую. Тысячи образцов и ни одного для тебя, если хочешь стать святым. Святые - вопреки нормам, схемам, рецептам, институциональным правилам, а не благодаря им!
Ни на кого не смотри и читай в сердце каждого. Никому не следуй и от каждого бери. Восхищайся житиями, но помни: ты живое житие. Созерцай сумму бывшего, но помни о начертании настоящего, о его неповторимости. Готовность к риску и дерзновение необходимы подвижнику в пустыне.
Если открыты врата любви, достигнешь Царствия, какие бы ни одолевали смуты соблазнов. Любовь единственно реальна - и Дева Царствия говорит на неизвестном - всегда, для каждого на неизвестном языке. Не препятствуй вышней силе наставлять тебя особым и неповторимым образом. Не ищи готовых схем: поклоны, молитвы, пост...
Я понял, что есть какая-то иная жизнь, помимо этой внешней: блаженная и внутренняя. Я познал, что ничто не препятствует ежечасно делать что-либо святое - и такое ординарное! Что есть тысячи способов стать святым. Например, прекратить уныние. Раздать доллары, заработанные в Японии. Перестать жалеть себя. Отвергнуть помыслы. Как мало требуется от нас!
Путают цели и средства. Цель - войти вратами любви, пребыть. Средства - скорби, слезы, стеснения, поклоны. Средствами, если забыть про цели, можно ничего не достичь. Цели, если помнить про них, достигаются и без традиционных средств.
Крест еще, быть может, в том, чтобы с радостью переходить от служения к служению. Тяжелейшим крестом для Господа было, оставаясь на небесах, отдавать себя ученикам, посещать синагоги Капернаума и Иерусалима. Читая по книге жизни, цитировать Священное Писание, находясь в собеседовании с ангелами, побеждать фарисеев последней правдой и великодушным снисхождением.
Благодать отступила, и веры никакой. Что это? Почему миллионы воплей разрывают мое сердце? Кто вы, терзающиеся во мне? Почему нет мне покоя, нет мира?
Искушения от врага неизбежны, как обязателен сон для души человеческой. как вор, пришел в ночи, посеял плевелы помыслов и сгинул, чтобы никто его не видел и не узнал в лицо, и не усмотрел дел его.
Тебе нужна опора на старца? Бог пошлет тебе старца. Но однажды отнимет. Старец приоткроет небо (Бог его откроет), но чтобы перейти от приоткрытого к отверстому, отнимется и старец.
Ты попустил быть связанным, чтобы не отвлекался на пустое и тщетное. Ты приковал то ли к столу, то ли к постели, чтобы не разменивался на недолжное.
Ты находишь способ поместить меня в пустыню и внезапно озарить светом столь ослепительным, что небо открывает свои тайны.
Пока не испытал свободы - раб. Но раб ничего не наследует. А свобода ведет в пустыню, в предельное рабство, в последний риск и дерзновение. Пустыня - последняя темница перед Царствием и откровением света.
(Господь) истомил мое сердце, чтобы приблизиться, как никогда прежде, взглянуть на меня своей добрейшей всех святых улыбкой и пронзить сердце очередной стрелой любви к Нему.
Мистическое зрение в невосстановленном состоянии должно работать на покаяние и совесть.
Нужно трижды сойти с ума, чтобы объял ум Христов. О, надо трижды дать согласие быть отлученным, чтобы прийти и сочетаться.
Придут другие души, готовые, свыше. Их ничему не надо будет учить: от рождения знают Бога. То, над чем билось поколение отцов десятилетиями, им откроется в мгновение ока.
Я согласен принять еще, только бы тебе стало легче, брат. Пусть мне эти смерчи и вихри, и насквозь продувные, неотступные помыслы - чтобы только тебе легче и в твоем сердце мир. Пусть у меня отнимется последнее, а тебе придастся. Возьми у меня последнее.
Царица являет чудеса Своего присутствия, и души продвигаются, как могут. Веди их, показывай свет, являй премудрость, силу, открывай свою
беспомощность и раны и научи нищете духа - этой науке странников, дервишей-пустынножителей и перехожих калик. Сердце разбивается о пустоту в абсолютной тщете, но Христос близок, как никогда - истинный, воочию. Любимый.
Когда Царица отнимала последний ум и веру, я был близок к Ней, как никогда. Когда же литургисал в привычной благодати, летая, окормляя кругом всех - терял Ее из виду, забывал. Боже, какие тайны, какие тайны!
...Каяться в том, что осуждаешь - спонтанно, бесконтрольно. Дьявол ли в тебе, лягушка ли вылезает изо рта, уж выползает из чрева? Каяться, что увидел не в том срезе, увидел, что НЕ НАДО видеть. Надо наконец запретить себе видеть, что не надо видеть, и слышать, что не надо слышать! Тогда, наконец, увидишь и услышишь голос Божий, Лик Христов.
Если не любил сумасшедше, как Он, не познал Его. Счастливым и наполненным становится человек, если имеет любовь к окружающим мотивом своей жизни.
"Отойдите от Меня, делающие беззаконие! Я не знаю вас". Что Ты называешь беззаконием, Господи? - "Незнание или нежелание видеть Мою любовь. Неспособность открыть сердце, любить не "своих" только, лицеприятных, иудеев или христиан, обрезанных или крещеных, но любить так, как должно!"
Только силою любви можно служить, куда бы ты ни пришел: в интернат ли, в больницу. Хирург, делающий операцию, может дать намного меньше, чем простой санитар, погладивший человека по раненой ноге.
Сама страшная ересь - полагать, что покаяние может перейти в любовь или самостеснение в свободу. Никогда! Раб (кающийся перед лицом страха) не может стать свободным. Покаяние перед лицом любви. Христианство - религия свободных, аристократов духа, а не плебеев и рабов.
Есть объективые мерила духовной продвинутости: степень раскрытости сердца, степень окормления, совершающегося через проповедь или просто от присутствия человека. Его светозарность, светоносность, доброта, теплота святых, исходящая от него.
Святость вне любви - прелесть, грех, безумие, идиотизм.
Заболеть любовью, чтобы исцелиться от всех ран. Но для этого нужно получить откровение любви, быть любимым до безумия. Христианство есть священная болезнь любви.
Как стать святым? Ничьих грехов не видеть, хотя бы тыкали в упор.
Я познал любовь. Больше ничего не нужно. Я никого никогда не любил так прежде!
Стать на коленки, зажечь свечу, закрыть глаза и начать маленькое искреннее объяснение в любви. Молитва - и больше ничего нет. Пока нет сокровенных с Тобой отношений, чего-то непереводимого, единственного между нами, нет ничего.
Есть одно Евангелие - Пресвятой Девы, поскольку Она одна знает, как Он хочет быть любимым нами, и как мы должны Его любить.
Никто не знает о Его любви! Дьявол поставил столько сетей, ловушек и покрыл ими весь мир для того, чтобы увести от Его любви.
Любовь к Нему есть абсолютный венец! Ничего не боишься. Ни болезнь, ни смерть, ни искушения, ни враги не препятствуют Его любить. Надо только удержаться в облаке, не потерять память.
Человек - заповеданная тайна. Надо смотреть как на должное на любое проявление идиотизма, беспардонщины, безобразия, непослушания. Смиряться, терпеть и смеяться над всем этим. Стать юродивым. Тогда мир сохраняется. Садятся ближние на голову - благодари. Обижаются - проси прощения. Божия Матерь говорит, что ближних надо видеть как светлых ангелов. Что я могу предъявить брату, который не может послушание нести? А может, завтра он отдаст жизнь за меня? А может, он предназначен к тому, чтобы умереть с четками в руках? Богу одному известно и понятно.
К человеку обязательно нужно относиться с какой-то юродивинкой, с какой-то непостижиминкой, лаской неземной. Что и позволяет видеть его постоянно очами Божией Матери.
У нас первый храм ИПЦ ((В 1997г. в г. Твери открылся Храм Новомучеников))! Как подобает, в бывшем сарае с прогнившими досками. Первый храм ИПЦ на Святой Руси! Стоял на снегу, землю целовал. Святые говорили с неба: "Наконец-то наша церковь!" На коленях проходил вокруг алтаря трижды, в память об отцах на Соловках. Николай II сказал через икону: "Веди Россию к свету".
Истинную церковь сегодня отождествляют с миром, знанием духовных законов и видением реальности Царствия. Другую перспективу истерзанное человечество не принимает.
О как я счастлив видеть перед собой Христа, единственного Собеседника, вожделенного Возлюбленного! Какую легкость полета дает мысль о реальной близости Господа! Какую ясность - мысль о неколебимости Царствия! Там мир. Вглядитесь в благоухающий лик Пречистой. Ее сердце вовлечено во все страдания мира, и нет ни одной измученной души, чей вопль не доходил бы до Ее тончайших антенн. Между тем, оно упокоенно, непонятное для настоящего века Сердце, пережившее сто тысяч инфарктов как за Господа в Его земные дни, так и за каждого из нас сегодня и оставшееся в живых!
Каково Ей взирать на безобразие блуда и дымящиеся жупелы внутри нас, вместо воскуряемого молитвенного фимиама? Каково Ее терпение...
Усталая девушка завела японский type-recorder, поставила кассету. Утомленно легла на диван, вперила свой взгляд в телеоко и забылась легким сном. Только бы сердце успокоить хотя бы на полчаса от утомительного маразма этой жизни, от безысходной тоски, от беспредельного одиночества.
Если не мир Марии, если не Солнце Христа, если не великое Светило - что тогда?
Такое напряжение, что без молитвы нельзя больше получаса. О. Т. говорит: если три часа не помолится, сходит с ума, не находит себе места.
В человеческом аспекте срывы порой полезнее взлетов, принадлежащих Богу. В падении человек ближе к своей трезвой реальности, сокрытой покрывалом харизм. Долги прощаются, но следует неумолимое: "Вернись и вразумись".
Церковь покроет того, кто Христа искренне возлюбит, крест возьмет, восплачет, и примет правду о себе. А кто не имеет мужества принять - мается в инородных образах. Из церковного тела эти образы вытесняются, как инородные частицы.
Жизнь без любви умирает. Что ни делай без приложения сердца - вянет, гниет: плод, урожай, предмет, человек..
Никогда не мог я принять точку зрения, будто католики общим числом в пять миллиардов (со времен Фомы Аквинского до падре Пио) пойдут в ад только потому, что крестятся не справа налево, а слева направо, не отращивают бород и верят в догмат о восхищении Пресвятой Девы плотью и душой на небеса. Родись я где-нибудь в Риме, стал бы католиком. А в половецком стане - басурманином. И что же тогда? В ад за одно то, что родился? Но у Бога можно остаться святым и в сени пергамского капища, и среди городских канализационных труб.
Где встанет прозрачная скиния, смонтируется мост, осуществится пресуществление и войдет свет Царствия в земной наш небытийный мрак - там церковь, и Дары, и Чаша, и благодать, и Христос-Жених.
С ума схожу: как вышний Свет мог стать человеком? Полагающий тайну непорочного зачатия очевидной, напоминает психического больного, ворвавшегося в православный алтарь во время пресуществления Святых Даров.
Богоматерь, нас рождающая, - чертог обожения, совершенного слияния с вышним светом.
Или другая сумасшедшая неочевидная тайна: в человеке образ и подобие Божие.
Ходила святая по земле - прославлена нетленными мощами. В Почаевской лавре ее называли замолившейся. Местные ненавидели и травили: "Фарисейка!" Монахи гнали за обличения в недержании поста и нетворении молитвенного правила. И ходили за ней, богодухновенной старицей, двое-трое, не больше. А Господь облек Евфросиньюшку в ризы нетленные и явил нам от гроба ее масла, пропитанные мирром Его ран.
Мы трое прилегли рядом с ней, с ковчегом ее. Мирро источалось по всей поверхности крышки, в иноматериальности переливаясь дивными спектрами неземной радуги. Матушка благоухала. Как живая. Дышала. Больше, чем живая: как Христос, снятый с Креста. Неземное благоухание на 10 километров вокруг.
Надо увидеть святого, спящего в гробу, чтобы избавиться от инфантильных ужасов перед покойником. Гроб - новый Вифлеем, место воскресения, рождения в вечность.
Жили обольщением, и Господь запретил. Пустота. Питаться велено покаянием. Если покаяния нет, молитва, литургия - кайф.
Кругом сети кайфа. Ад казино, да телеока, да рока. Муза по имени Нарко приняла вселенский характер, водворилась на московском престоле. Компьютерная наркомания и впрыснутый яд интернета страшнее, чем колоться под страхом заработать СПИД или желтуху. Наркосети. Включил телерадиоканал: наркомания общения, обогрев, обольщение. Наваливаются помыслы, тучи их атакуют, летают роями. Попавшие в болото кайфа погибают.
Ни творчеством, ни молитвой, ни литургией даже не достигается бессмертие, но единственно крестом. Вышний назовет ослеплением и прелестью все, в чем нет креста и связанной с ним скорби.
Потерял покаяние - покатился в ров, посыпались счеты. Приступил демон по имени Мамона: стяжательство и претензии, накопительство на черный день, тонкий блуд (квинтэссенция кайфа) и комфортное кресло в мерседесе. Для высокого Царства - ничего прекраснее хрустальной слезы.
Православие ценно не грехоцентризмом - светлым покаянием.
Войти в блаженство покоя можно единственно победив воронку кайфа, псевдоутешения. Истинный мир - от покаянных слез. Истинный покой - от креста. Истинный свет - от страданий.
Пробуксовка покаяния оттого, что нет способности увидеть себя иным зрением, Божиим.
Начинать день с молитвы. Утреннее правило отверзает врата богомыслия.
Роду нашему, монашествующих в миру, проблема: как сохранить молитву в аритмичном мегаполисе. Чередовать молитву с трудами. Каждые три, два, полчаса - краткая молитва. Ею освящать, овевать. Из молитвы не выходить, чтобы шла и ночью.
Как легко закрываются врата молитвы, и каких требуется усилий отворить их! Сколько ложных врат предоставляет сатана! Включил ТВ - телеоко и телеврата. Дальше - общение с ближним, и проповедь, и праздно проведенное время в автомобиле, бессмысленное пустое глазение. И заботы, и беседа о том, о сем, и покупки в магазине, и звонок по телефону, и даже евангельское озарение, и откровение тайн Божиих и имен! А молитву потерял... И уже глаза безумные,и нет покоя в сердце, хотя и Бог с тобой, и вера, и надежда теплится. Потерял молитву - и мира нет. И не блаженствует душа во браке с Вышним. А кому дана молитва, кто вошел ее упокоенными вратами, в том обитает Дух Святой. И мир на нем вышний, и к нему тянутся другие.
Кто несет крест, видит крест другого. А кто не несет креста, слеп на кресты ближнего.
Есть кресты очистительные (в погашение грехов) и искупительные (за других). От первых облегчение и мир, от вторых - блаженство. Бывают кресты от дьявола, у особо ему посвященных. За них враг дает свои харизмы и дары колдовские (магия, обольщение). За крестом от Люцифера следует обычно катастрофа.
Существует 12 ступеней посвящения в крест (радости от страданий). Крест раскрывается по мере раскрытия сердца.
Книга имеет самую ничтожную цену как то, что можно купить за деньги. Минута общения со святым стоит десятилетиями собираемой духовной библиотеки, ибо ее, эту минуту, не купишь ни за какие деньги.
Делать то, чего Бог от тебя хочет. В этой сизой безличности и рождается личность распятая, истинная, для вечности определенная.
Боже, как же несчастен тот, кто оставляет церковь! Путь из церкви один только - впасть в чрево мамоны. Потеряешь то бесценное, что имел: благодать, нетварный свет, жизнь, брата, ближнего.
Крестом побеждается род, страсти, страхи, неустройства, обстоятельства. Те, кто не знают креста, несчастны, а кто обрел крест - блаженны.
Возьмись, друг мой, за псалтырь и не выходи из этой райской книги посвященных. Псалтырь помогает коротать ночи в одиночестве, часы томительные на одре болезни, погашает страхи.
Смотреть на ближнего двумя глазами: оком любви (невинным, непорочным) и оком покаяния и трезвения (настороженным: трезво видеть, кто перед тобой).
Упаси, Господи, от трех врагов креста: похоти, сытости, мамоны. Кто предается им - несчастнейший.
Я люблю крест. Через него связь неба с землей и земли с небом. Смежаются миры, отверзаются пространства. Исцеляются неизлечимые, воскресают мертвые. Тихим сном засыпают усопшие. Прекращаются нестерпимые страдания. Зиждется мир. За него венец и благодарность от отмоленных, искупленных.
Предельное унижение - черта креста, но никогда не посрамление, если под ним понимать поражение Божие. Напротив, всегда торжество и победа. И стократ большая благодать, чем от иных харизм.
Опять отрекался. Боже, прости меня. Я умру за Тебя. Отступление, какого не помню. Киприанова? О-о-о! А мне кто и что поможет? Таких состояний не было. Ни Бог, ни мир, ни здесь, ни там, ни город, ни деревня, ни небо, ни земля - мука. Безысходно. Писать (катарсис). Кровью, не чернилами.
Сколько ветхих! Отвергнись суда человеческого, и просияет суд Агнца.
Сила - от этой радости невыносимой, крестно-богатырской. Пока не победил крестом обстоятельства, помыслы, страхи, не жди венца, несмотря ни на какие заслуги.
Против тайных приказов одно средство: праведный гнев. Разрывает сети.
Крест учит святому безумству и истинной вере и дает силы. Брать от креста, а не от воды или утробы ближнего.
Мистика для единиц, а покаяние для всех. Плохо, когда мистика для всех, а покаяние для единиц. Антихристова прелесть.
В сегодняшних испитых восемнадцати-девятнадцатилетних, прошедших с трех лет блуд физический, с семи - компьютерный, с десяти - астральный и ставших старичками уже к пятнадцати, я узнаю к восемнадцати годам вполне сформированных иноков и будущих старцев.
ХХ век нагрешил столько, что и пяти веков не хватит каяться. Чаша грехов одной Москвы - сколько ее отмаливать?
Как быть, если нет покаяния? Сокрушайся. Плачь, кори себя, суди себя беспощадно, и Господь подаст мир после энного числа скорбей.
Господь страдает в нас друг за друга: во мне за тебя, в тебе за меня. Это и есть мир Христов - крестный, сочетающий нас навеки, исключающий осуждение, предъявляемые счеты.
Порядок мира: ты виноват в моих скорбях. Порядок духа: я причина твоих немощей.
Поклонам умиляются ангелы на небесах: невеста ждет Возлюбленного. Что за невеста без тысячи поклонов (введение в язык безмолвия)?
Евхаристия - нагляднейшее богосупружество. От него теплота запаленной свечи в сердце. И слова, сказанные с полтысячелетия назад Терезе Авильской: "Я не только Бог твой и Отец, Я твой Жених", - относятся к каждому причастнику.
Чтобы любить Его, надо пройти через ад. Иначе можно впасть в прелесть.
Чтобы принять вышнюю любовь, нужно пройти через ад.
(Продолжение следует.)
(Большое количество перепечаток из книг можно найти на странице Иоанна Блаженного.)