Понос. И такое бывает

Юрий Иванов Милюхин
П О Н О С.
 
Вначале в животе потихоньку заурчало, потом раздалось предупреждающее рычание. Оно все усиливалось. Я подумал, что это дает о себе знать хронический дисбактериоз. Вот же зараза, как прицепился пару лет назад, так до сих пор не могу избавиться. Никакие лекарства не помогают, даже те, от которых голова идет кругом и глаза вылезают из орбит. Наверное, у меня другое строение кишечного тракта. Но в следующий момент уже было не до рассуждений, в области пупка образовался пузыристый гром и принялся раздирать живот на несколько частей. Я мигом кинулся к туалету, на ходу соображая, что такого мог заглотить, живешь один, что на глаза попадется, то в рот и бросишь. Уже сидя на толчке вспомнил, что когда пришел домой с базара, то вместо воды плеснул в кружку этого бифи-кефира. На улице жара под сорок, а он такой прохладный. Но не от него же меня распирает как идиота, которому в задний проход всунули шланг с воздухом. Блин, и не выжмешь из себя ничего,чтобы дать возможность кишкам осовободиться от нежелательных продуктов. В последнее время начались странноватые запоры, как внутри все сцементируется, так хоть днями сиди на толчке и вой на луну – ничего не вылезет. Наверное это от того, что некому подсказать, что можно есть, а чего нужно опасаться – живешь-то сам, а приходящие думают только о том, как бы получше угоститься, да получить удовольствие поострее. Вот и работаешь по часу, по два, до тех пор, пока пот бежать перестает – выжимаешься как та простынь от жгучего дыхания партнерши.
А боль в животе, между тем все усиливалась, она уже захватила не только живот, но и половые органы, которые начали становиться колом. Снова мучительно думаю, что же я такого успел сожрать, что пора готовиться дать дуба. И вспоминаю, что после бифи-кефира с удовольствием проглотил штук с десяток сливок, сладеньких таких. Вернее, черносливок - с базара же пришел. Еще подумал, что может пронести, поэтому после кефира переждал минут пятнадцать не меньше. и промыл их в воде, не хуже своих рук. Правда, что одно, что другое без мыла. Между тем, долгое мое кряхтение, не обращенное ни к кому, начало переходить в долгий стон, глаза потихоньку стали вылезать из орбит, а рот приоткрываться, чтобы сплевывать слюну, принявшуюся клокотать в нем клубками. Но пробка в заднем проходе попалась крепкая, она не двигалась ни туда, ни сюда, будто присохла, проклятая, на середине пути. Живот уже распирало не хуже военного дирижабля без пропеллеров, и поэтому, несмотря на все усилия, не могущего взлететь к небу. Снова, улучшив момент, принялся думать, что еще я успел съесть, от чего перед глазами расцветают радужные круги. Распустятся и лопнут, затем опять созреют, и лопнут, уже со звуком. И вспомнил, что после сливок через некоторое время надрезал душистую дыню и с удовольствием и причмокиваниями сжевал пару ломтей, почти спелых и почти душистых, едва не созревших. Но не может же быть, чтобы от них так раздувало – овощи и фрукты, они же всегда были совместимы.
А рези внутри тела достигли апогея, тут раззявились не только глаза и рот, здесь и член стал почему-то торчать колом, весь анус решил наверное вывалиться наружу. Взорвался он там, что-ли, фикстулой какой-нибудь, и развалился сразу на несколько частей. Красных, как лепестки розы или гладиолуса… Нет, тот вроде с лиловатым оттенком, уж лучше сказать ввиде тюльпана. Про тюльпаны знают все, и видели их, а эти гладиолусы с бульдонежами, или как их там, никто толком не видел. Да и страшно сравнивать с неизвестными цветами свои части тела. И снова мысль назойливая, да что же я еще сумел проглотить, что мучаюсь сейчас как хохол на турецком колу. Вот насадили супостаты и смотрят теперь, как самостоятельно досаживаюсь, медленно и верно. А съел я после небольших ломтиков дыни два яблока, помню, продавщица еще сказала, что они сладкие и успели созреть. Но такие крепкие были, что едва вставные зубы в них не остались. Но и сладковатые, правда, еще бы чуток им повисеть, соком налиться и размягчиться на солнышке хотя бы немного. Да что теперь говорить – схавал за милую душу. А боль от кола внутри ануса не утихает,уж по почкам постучала и выше подалась. Деваться тоже некуда - ни сбежать, ни освободиться другим способом, и помочь никто не поможет. Бабам в таких случаях легче, в смысле, им привычнее. И таблетки, блин, как назло забыл в другой комнате. Выпил бы сразу одну хотя бы но-шпу, и было бы легче, а теперь до этой ношпы попробуй добеги.
Слюна пошла уже клубками, тут не только рот с глазами не закрываются, тут все остальное пооткрывалось, язык наружу вывалился, едва до пупка не достает. А толку никакого, одно кряхтение из последних сил еще из горла вырывается, но и оно уже перехватывается спазмами. Того и гляди дубу дам. Не дай бог кто в дверь заглянет, посмотрит на меня и сразу труп. Хорошо, что заглядывать некому, а то если выживу, в тюрьму упрячут. Пробка, падла, как зацементировалась, ни туда, ни сюда. Чем бы ее протолкнуть, вернее, вытолкнуть бы чем-нибудь, сразу бы легче стало. Тогда бы все содержимое ручьем устремилось бы наружу, и пришла бы долгожданная свобода от невыносимой боли. А то дышать уже нечем. Что же я еще то схрумкал кроме всего прочего? А, одну мармеладку, лимонную. Еще подумал, что она с теми овощами и фруктами несовместимая, но пусть уже будет как добавок к растительному салату. А потом уже можно будет угоститься и кусочком курицы. На второе. Не получилось, блин, до этой куриной ножки дело так и не дошло, а донеслось до толчка не по своей воле. Очищение организма, без всяких врачей со знахарями. Хоть бы живым остаться, а то уж и сердце начинает прихватывать. Еще бы, такие нагрузки! Когда на формовке в литейном цеху работал, аж геморрой наружу вылезал, но сердце выдерживало. А тут видно дело посложнее.
Что же я еще-то такого сожрал, что теперь продохнуть не могу? Вроде больше ничего, а сознание начинает отключаться. Несправедливо как-то, весь закостенел на этом толчке, на кого стал похож, хрен его знает. Если кто посмотрит… Нет, об этом лучше не думать, лучше подумать о другом, пока организм ищет пути выхода из положения, в которое его загнали. А ведь сам загнал, и бог тут не при чем, чтобы на него отвязываться. Ладно, пускай сами разбираются – организм и Господь, может вдвоем сподобятся найти правильное решение. А я пока подумаю еще о чем остатками своих мыслей.
Тут один как-то сказал, что предела ни в чем нет, мол, есть красивее красивого и страшнее страшного. И привел пример, мол, девушку нашли самую красивую на земле. Губки полненькие, глазки большие, яркие, носик точеный. В общем лицо ангельское, и тело божественное. Красота божественная, что еще может быть красивее? Стали надевать на нее корону, а тут вошла еще одна красавица. И все увидели, что она еще красивее.
- Почему?
- Потому что у нее на щеке зависла росинка. И вся она была как та самая росинка – свежая и умытая утренней росой.
А потом пришел черед привести пример про самых страшных людей. И нашли одного, ни глаз, ни носа, рот щербатый, шея отсутствует. Один огромный живот, из которого торчит ручка в зачаточном состоянии, и длиннющая нога. Одна. И хотели признать его самым страшным из людей, но тут притащился еще один, такой же безобразный. И он оказался победителем.
- Почему?
- Потому что у него половых органов не было. Никаких...
И в этот момент пробка в заднем проходе вылетела как из ружейного ствола, аж вода из унитаза выплеснулась на пол. И затарахтело подо мной, задребезжало минут на десять не меньше. Показалось, что задница захлопала в ладоши, хотя когда они у нее успели отрасти. Свист раздался разбойничий, я так никогда не свистел, сколько не пробовал. Улюлюкание, блин, какое-то дурдомовское, не от меня зависящее. В брюхе начало легшать, дыхалка распрямляться, глаза занимать свои места, а трудяга член, который всегда на моей стороне, опадать. И вспомнил я все-таки, что еще съел после мармеладки. А я ее чаем запивал, а чтобы он не был таким горячим, я разбавил его холодной водой из-под крана.
Оно конечно, если бы была рядом какая баба, то и член бы часто попусту не торчал.