История об удивительных приключениях Педро, Алехандро, Элены и Марии в солнечной Испании.
Кажется, впервые в жизни я понимаю смысл посвящения. И поэтому этот рассказ
Посвящается другу, нечаянно обокраденному (мною) в Грандас де Салиме.
5.04.
***
6 утра после бессонной ночи, перелёт Москва-Барселона. Я ошарашена внезапным откровением — испанцы восхитительно красивы. Чёрные волосы и носы горбинкой — графичная, тёмная, экзотичная, мужественная красота. Никогда ещё так бесстыдно не любовалась стюардами и стюардессами.
Я не боюсь летать. Взлёт — одно из моих любимых переживаний. И ещё одно — момент, когда самолет под тобой ныряет чуть вниз, а всё внутри, тревожно замирая, подскакивает вверх, я даже лифты за это люблю. Хочу встретить рассвет — из окна отличный вид! — но, как только наш самолёт набирает высоту, понимаю, что не могу больше бороться со сном.
***
Мои самые первые яркие впечатления об Испании, схваченные из окна автобуса Alsa — аккуратные домики с черепичными крышами, раскиданные по ковру зелёной травы, плотный слой колючего кустарника по обочинам дороги и необычные высокие лиственные деревья с тонкими, гладкими стволами. Раньше я никогда не видела эвкалиптов.
Мы выходим из автобуса на автобусной станции в Овьедо. Начинается дождь. Я пытаюсь сориентироваться по навигатору: нужно найти Кафедральный Собор, чтобы получить там наши креденциале, паспорта пилигримов — без них не пустят на ночь в паломнический приют. Жутко хочется есть и спать.
Город нравится мне с первого же взгляда. Старые дома, старые мостовые; более новые постройки не вступают с ними в диссонанс. В центре — цветущий зелёный парк с питьевыми фонтанами; ровно настолько ухоженный, чтобы не казаться слишком аккуратным, ровно настолько дикий, чтобы казаться уютным. Мы некоторое время петляем по улочкам и выходим на площадь перед собором Сан Сальвадор.
Внутри — каменная прохлада, свечи, запах ладана. Педро и Алехандро совершенно не интересуют кафедральные соборы — получив паспорта, они выходят на улицу курить. Я ненадолго остаюсь внутри — снимаю рюкзак, сажусь на отполированную деревянную скамью, стараюсь успокоить свои взбудораженные недостатком сна мысли и наконец-то полностью ощутить себя в этом моменте.
***
Наш приют — двухэтажный жёлтый «альберг» на Calle Adolfo Posada. Дверь открывает седой испанец, почти не говорящий по-английски. Мы с трудом заполняем креденциале, и готовимся встретить непреодолимый языковой барьер на нашем пути к ужину — но весьма удачно знакомимся с испаноговорящим немцем, который уже закончил своё паломничество и возвращается назад, в Бильбао. Немец берёт над нами шефство — сегодня он наш бесплатный гид и переводчик.
Кафе в Овьедо открываются после сиесты только часов в 8-9 вечера — как раз к этому времени испанцы, приняв душ или передохнув после рабочего дня, встречаются с друзьями за дружным ужином. В Овьедо есть целые «улица Сидра» и «улица Вина». Мы так много слышали о местном сидре, что выбираем небольшую ресторацию на первой.
В нос бьет крепкий кислый запах забродивших яблок. Я, Хоха и немец заказываем загадочное меню «сидр спешиал» за 12 евро. Немец уже видел эту живописную картину — а мы, открыв рты, впервые наблюдаем, как в Астурии подают сидр. С невозмутимым выражением лица официант поднимает бутыль сидра над головой на вытянутой руке, держит стакан на уровне бедра. Тонкая струйка сидра, падая с метровой высоты, ударяется об стенку стакана; напиток газируется мелкими пузырьками кислорода. Такая газировка недолговечна — пить сидр нужно залпом.
Тем временем нам подают ужин. Есть такое словосочетание — «морские гады» — так вот это про них. Представьте, что вам приносят огромное блюдо существ, даже названий которых вы не знаете. И щипцы, похожие на приспособление для колки орехов. К концу вечера наш столик напоминает эпицентр взрыва на фабрике морепродуктов.
Весёлые и чудовищно объевшиеся, мы возвращаемся в альберг.
6.04.
***
Мы просыпаемся рано — по правилам паломники должны освободить альберг до 10 утра. Вот и первое прощание в череде людей и городов: желаем удачи нашему вчерашнему гиду; он остаётся собирать вещи, а мы надеваем рюкзаки и выходим на улицу. Накрапывает мелкий дождик. Субботним серым утром город ещё спит, нам встречаются только редкие прохожие и уборщики мусора на смешных машинках.
Заходим в супермаркет (за прошедшие сутки мы твердо усвоили базовую коммуникационную формулу, состоящую из «ола» и «аста луэго») и покупаем набор, который в ближайшие дни станет нашим любимым испанским завтраком: хамон, мягкий французский батон, «филадельфия», йогурт, фрукты. Завтракаем на лавочке в парке. Воздух сырой и свежий; кусты, тёмные и влажные после дождя, склоняют сонные тяжелые ветви на дорожки. В вольере неподалёку хорохорятся павлины; немыслимым образом выгибая шею, чистят пёрышки лебеди — утки на их фоне выглядят выцветшими, полинявшими после многочисленных стирок.
Сегодня начинается наш Камино. Элена приедет в Овьедо только около трех, так что в этот раз мы выбрали короткий, десятикилометровый переход — дадим ей немного отдохнуть и выдвинемся в Эскамплеро.
***
Около полудня наши планы внезапно меняются, когда Элена присылает смс из Барселоны — из-за ошибки в бронировании внутреннего перелёта ей придётся лететь в Ла Корунью и потом добираться до Овьедо на автобусе. Чтобы не терять ещё день, перенаправляем её в Эскамплеро. Оставаться в Овьедо больше нет смысла, и мы выходим на Путь.
В центре города находим на брусчатке указатель — выпуклую металлическую раковину, отполированную до блеска. Ориентироваться по ним — нехитрая наука: в Астурии нужное направление указывает вершина раковины (умбо). Раковины ведут нас по брусчатке, по тротуарам; через город — на окраину, потом — за город, в поля, на грунтовую дорогу с пятнами солнца и тени, перерезанную ручейками. Едва выйдя за город, спринтер Педро убегает вперед, его комфортная скорость ощутимо выше, чем у остальных. Мы идем с Алехандро — болтаем, фотографируем, смотрим по сторонам.
Сегодня мы встретим наших первых спутников.
***
За одним из поворотов нам с Алехандро открывается большой изгиб дороги впереди — видим, как знакомая красная куртка поравнялась с незнакомым красным плащом. Догоняем их у часовни Capilla de el Carmen — штампующих креденциале у крохотного шкафчика с печатями.
Австрийка Николь идёт одна. Это её третий Камино. Она отлично говорит по-английски и неплохо знает испанский.
Открытая, дружелюбная, очень по-человечески симпатичная. Большой рюкзак, красное пончо от дождя, синяя спортивная толстовка, брюки, чем-то похожие на военные. Видно, что в пути она не в первый раз и не в первый день. Проходя мимо красивых мест, она фотографирует их на карманную «мыльницу». Я немного завидую ей — мой увесистый Кэнон меньше подходит для путевых зарисовок на ходу.
Камино сворачивает с дороги и круто ныряет в долину реки. Спускаемся. Здесь на палитру пейзажа щедро ляпнули охристых оттенков. Сыро — сказывается близость воды. Под ногами — грязь и яркие, влажные листья. Крутой подъем, на котором с непривычки перехватывает дыхание — и вот мы уже подходим к Эскамплеро.
Я толком не помню, когда именно к нам присоединился Сантьяго — улыбчивый юный испанец с чёрными дредами до плеч. Кажется, он просто догнал нас в какой-то момент, а потом остановился в том же альберге. Николь рассказывала нам, что Камино — своеобразная инициация для молодых испанцев; и вот, в этом апреле пришло время Пути и для Санти.
***
Я сижу на террасе альберге в Эскамплеро, завернувшись в клетчатый шерстяной плед. Напротив — высокие горы с шапками снегов, облака задевают их вершины. Под ними — зеленые луга и домики в долине. Внизу, на первом этаже дома, идёт урок танцев в социальном клубе — я слышу мелодии латины и энергичное «Ун-доз-трес».
Сантьяго убежал в город, Педро, Алехандро и Николь отдыхают внутри, в общей комнате. Элена по неведомым мне испанским трассам приближается к нам на автобусе.
Это мой первый урок на Камино, и, по-моему, я отлично с ним справляюсь — я совершенно счастлива быть здесь и сейчас. Сегодня, шаг за шагом, у меня обратилось в слова большое, заветное желание: я хочу, чтобы мои мечты стали для меня не видом отдыха, не видом работы, а видом жизни.
7.04
***
Теперь наша группа в полном составе. В половине второго ночи я тихо, стараясь не разбудить остальных, вынырнула из-под одеяла и спального мешка; налила себе ромашкового чая и села на кухне читать и ждать Элену. Она приехала на ночном такси — усталая, возбужденная дорогой, и, кажется, была очень рада встретить знакомое лицо после безумного переезда через пол Испании. Ещё около получаса мы обменивались впечатлениями прошедших суток — она рассказывала, как чуть не уехала кататься на яхте с поляками, как гуляла по Ла Корунье с огромным рюкзаком, как замерзла в автобусе, ночью в Овьедо объяснялась с водителем такси. Вот уж у кого был действительно насыщенный день!
***
Утром мы запираем альберг, относим ключ и стакан от сидра в гостиницу. Педро, Санти и Николь убегают вперёд; мы с Эленой и Алехандро составляем дружный арьергард.
За городом Камино вскоре выходит на вымощенную камнями дорожку. Здесь идёшь будто бы по природному коридору: тропа лежит чуть ниже уровня полей на обочине, по обе стороны от неё бегут ручьи. Если опустить в ручей конец палки — стремительная вода, огибая её, начинает приятно гудеть. Через некоторое время дорога спускается в низину и мы встречаем первое серьёзное препятствие — оба ручья сливаются в центре тропы, затопив её от края до края. Небольшая тропинка отходит от основной дороги резко влево, но путеводные раковины неумолимо указывают вправо, на реку.
Я-то знаю, что моим трекинговым ботинкам подобный вызов нипочем; чуть закатав брюки, бодро шлёпаю по центру «тропы», лишь в самых глубоких местах выбирая, куда ступить. Элена и Алехандро решают обойти разлив по берегу. Они продираются через кусты и колючки и, кажется, оба меня сейчас немножко ненавидят. Спустя минут пять чертыханий и перебрасываний рюкзака (а потом и себя) через поток (я фотографирую это безобразие с берега), мы все снова выходим на относительно сухую грунтовку.
Начинает накрапывать дождь — не сильный, но настойчивый. Обедаем чаем и снеками, сидя на ступеньках под нависающей крышей старого сарая прямо на улице крохотного городка. Здесь у меня впервые появляется чувство, которое в последующие недели только окрепнет: Камино очень разный. Широкие грунтовые тропы, прорезающие поля, леса, задворки индустриальных трущоб, влажные речные долины; мощёные улочки старых городов, новые хайвеи. И везде — стеллы с раковинами или заботливо указывающие нужный поворот жёлтые стрелки...
...Ну, почти везде. Вторая половина пути идет то по новому шоссе, то по свежей стройке. Здесь тропа не всегда очевидна, и за одним из её изгибов мы безнадёжно теряем Алехандро из виду. Стройку сменяет спуск к берегу реки Нарсеа. Крутая каменистая тропинка ведёт нас вниз, петляя между увитыми плющом стволами деревьев — сквозь настоящие рощи сказочных фейри. Нам осталось пройти совсем немного: спуститься к берегу, перейти реку по мосту, и сразу за мостом будет Корнеллана — небольшой город со старым монастырём, где мы сегодня остановимся на ночлег.
Мы спускаемся вниз. На севере Испании только недавно закончился сезон дождей — реки и ручьи вспухли от воды. Перед нами мчится Нарсеа — серая, быстрая, полноводная. На другом берегу реки раскинулись целые плантации по выращиванию уродливых деревьев с кривыми, узловатыми стволами. Впереди виднеется длинный каменный мост. Элена сетует о потере любимых тибетских чёток — по-видимому, выронила где-то в пути.
— Представь себе, что их найдёт какой-нибудь очень хороший человек, — совершенно искренне предполагаю я, стараясь примирить её с потерей.
***
У моста мы радостно сталкиваемся с Алехандро — оказывается, наверху он случайно сошел с тропы, слишком поздно это обнаружил и, сделав крюк, интуитивно вышел к городу с другой стороны. Педро встречает нас у входа в монастырь.
Недействующий монастырь Святого Сальвадора в Корнеллане уже не первый год находится в стадии глубокозамороженного восстановления, но во внутреннем дворике расположен уютный альберге. Педро показывает мне инфернальные барельефы над входом во дворик — адское чудовище обвивает лапами хрупкую человеческую фигурку. Интересно, что древний архитектор хотел этим нам сказать?
В страшном беспорядке раскидав вещи на кроватях, зарегистрировавшись у приятных госпитальеро и загрузив стирку, маленькими усталыми пингвинчиками мы ковыляем в город. Это наш первый тридцатикилометровый переход, ноги чудовищно ноют. Сантьяго убегает дальше — он хочет успеть пройти Камино за 10 дней, потом ему нужно будет вернуться домой.
Темнеет. Древний монастырь красиво подсвечен с фасада. Мы идем по тротуару, прямо над нашими головами качаются на ветках недоспелые мандарины. Сегодня 7 апреля — день рождения Элены.
Только представьте: 9 вечера, главная улица маленького городка. Ничего не подозревающая женщина-испанка, держа в левой руке коробку с пирожными, запирает свой магазин. Наконец ей удаётся совладать с замком, она оборачивается... и немедленно подвергается тяжёлой психологической атаке из пяти пар умоляющих глаз. Это Испания: она устало, но приветливо улыбается нам, открывает магазин, включает свет и терпеливо ждёт, пока мы выбираем тортик для именинницы — с медовой пропиткой и орехами.
Бережно сохранив тортик для дружного вечернего чаепития, мы идём в местный бар, где Николь знакомит нас с испанской слабоалкогольной вкуснятиной — claro con lemon, пиво с лимонадом.
8.04.
***
Теперь каждое утро начинается с нового ощущения, которое останется с нами с первых переходов и на каждый день Пути: когда опускаешь ноги с кровати и переносишь вес на стопу, первые пять вертикальных минут кажутся адом Русалочки, ступающей по ножам.
***
Сегодня наша любимая грунтовая дорога щедра на спуски и подъемы. Тропа ныряет вниз, поднимается вверх, на краю речных долин раскрываясь горными панорамами. По пути то и дело попадаются старые церкви, источники, мосты; к каждому прилагается аккуратная табличка с жёлтой раковиной и названием: пуэнте такой-то, фуэнте такой-то. В который раз уже мы проходим заросшие плющом и травами заброшенные дома на обочине. На некоторых висит табличка «продаётся», о других, кажется, никто уже не знает и не помнит.
То и дело выглядывает солнце, сменяясь мелкой моросью. На окраине одной из деревень мы знакомимся с любопытной козой, пасущейся на привязи под заботливо поставленным на полянке зонтиком с рекламой крупной пивоваренной компании. При виде нас она заинтересованно сокращает дистанцию, обнюхивает руки и палку Элены, даёт себя погладить и задумчиво удаляется обратно, в тень своего зонтика.
Вот и у меня промокли ноги — вернее, нога: на очередной переправе подо мной качнулся ненадёжный камень, и я соскользнула почти по колено в холодый ручей. К сожалению, если уж вода попала в мембранные ботинки, то никуда она оттуда в ближайшее время не денется. Придётся ждать вечера, альберге и старых газет.
После полудня мы приходим в Салас. Покупаем себе в супермаркете обед и ужин и только собираемся устроить пикник на лавочке на площади, как видим Николь, Алехандро и Педро, машущих нам из кафе. Надо сказать, мне уже второй день ужасно хочется коротко подстричься — при взгляде на моих спутников меня каждый раз пробирает лёгкая зависть. Я же вам не рассказала: на самом деле, со мной идут три киви — три шатена, стриженные под машинку (Николь шутит, что в душе она тоже киви). Такая прическа очень удобна при нашем формате путешествия, но у меня достаточно хорошо развито воображение, чтобы заранее понять, как я буду выглядеть с киви-стрижкой.
***
Мы идем по обочине шоссе. Над нами, на горном хребте, возвышаются огромные белые ветряки. Элена останавливается, чтобы сделать кадр. Спустя пять минут она догоняет меня:
— Нас преследует мужик в красной куртке! И это не Педро — если только он не успел отрастить бороду.
За нами, на расстоянии, действительно идёт незнакомый паломник в соломенной шляпе и с бамбуковым посохом. Но пока ему не до нас, да и нам не до него: впереди долгий, тяжелый подъём.
Я поднимаюсь быстрее Элены, скидываю рюкзак и сажусь ждать её — на обшарпанной автобусной остановке, исписанной то ли пилигримами,то ли вандалами. Но первым догоняет меня вовсе не Элена, а уже известный нам «бородатый мужик», который вблизи оказывается приятным молодым испанцем по имени Пако.
***
Мы устраиваемся в общей комнате на втором этаже, напоминающей домик в интернациональном летнем лагере. Вдоль стен — уже привычные двухэтажные кровати, на стенах и под потолком — флаги, картинки и разноцветные индийские флажки. Николь показывает нам стихотворение швейцарца Грегора Эттлина. Это постер, или страница из журнала, висящая на стене у кровати Элены: морской пейзаж с впечатанными строчками, рядом — бумажки с переводами на разные языки. Английский вариант звучит так:
Goin ever westward
towards his immersion
After passing through the seas
Overcoming death,
The rising sun witnesses
The new life.
Мы решаем, что неплохо было бы добавить русский перевод, и я переписываю стихотворение в блокнот.
Спускаемся вниз, в общую комнату. В альберге прохладно и сыро, но в зале горит камин, добавляя уюта в и без того приятную атмосферу. На полках — книги и альбомы, на стенах — карты, фотографии паломников былых времён. Барная стойка, за которой я задумчиво грызу ручку над русским переводом стихотворения Эттлина, отделяет небольшую кухню от общего зала, где стоит длинный деревянный стол с лавками, а под потолком, на балках, висит множество всякой всячины — брелки, флажки, раковины, чётки. Элена задумчиво смотрит на них и вслух вспоминает про свою недавнюю утрату.
— Чётки? Вчера, на Пути, я нашел какие-то чётки. Может, это они? — отвечает Пако.
— Они зелёные??? — Элена убегает следом за испанцем — проводить опознание. Да, это они. Кажется, вчера я попала в точку насчёт «хорошего человека».
***
Госпиталеро Алехандро, невероятно похожий на Антонио Бандераса управляющий альберге и по совместительству тёзка нашего спутника, готовит нам ужин. Перед едой, когда вся наша компания собирается за общим столом, он дарит каждому по маленькому подарку — жёлтой стрелочке на английской булавке.
На ужин сегодня густой суп и фруктово-овощной салат с цветными макаронами-спиральками — еда непривычная, но очень сытная и вкусная. Мы очень быстро наедаемся до состояния, когда не хочется даже вставать с лавки — думаю, очередной непростой переход тоже сыграл свою роль. Впрочем, мы никуда не торопимся: общее настроение благоприятствует приятной, текучей беседе. В форточку то и дело заглядывает усатая кошачья морда. Наши хозяева утверждают, что кот не местный, но сам кот, судя по всему, считает иначе.
В какой-то момент Алехандро, убирая со стола тарелки, наклоняется над нами и заботливо вопрошает:
— Йо гут?
— Йес, йес, ви а гут, — сыто и сбивчиво отвечаем мы.
Через минуту он приносит каждому ещё и по йогурту.
***
Кажется, я постепенно теряю способность к оценочным суждениям. На Камино ощущаешь себя песком. Всё, что окружает тебя, воспринимаешь как дар, как данность. Пойдет дождь — увлажнишься. Выглянет солнце — просохнешь. Подует ветер — и тебя развеет по ветру. А ведь быть песчинкой в океане песка стало считаться чем-то плохим только в нашем веке. Но за суетой сует все забыли, что это означает не потерю индивидуальности, а обретение гармонии.
9.04
***
Утром, у дверей альберге, госпиталеро Алехандро обнимает нас, фотографирует на мобильник и от души желает Buen Camino, доброй дороги. Элена будто бы возвращает долг непостижимой, замысловатой судьбе — отдаёт чётки Пако, чтобы он вернул их ей при следующей встрече. Мы оставляем за спиной гостеприимный домик; Боденайя очередной бусинкой нанизывается на наш Путь.
Накануне госпиталеро предупредил нас, что часть пути после Эль Педрегаль лучше идти по шоссе — здесь Астурия ещё не оправилась от сезона дождей. Мне не хочется возражать такой нечаянной индульгенции, а вот Педро упрямо решает держаться маршрута.
К этому моменту у нас уже сложился некий сценарий дневного перехода; мы начинаем чувствовать свой темп. Педро всегда стартует первым (порой забывая в спешке флягу или другие жизненно необходимые перегрино вещи). Он идёт очень быстро, но делает долгие остановки в городах. И Николь, и Алехандро любят идти в одиночку, чередуя быстрый шаг с ленивой сигареткой в придорожном баре. Я иду с Эленой и чувствую себя весёлой собачкой: резво добегаю до очередного поворота и жду свою «хозяйку». Ей идти сложнее, чем мне, она менее привычна к пешим прогулкам такой протяженности. Пако идёт медленнее всех, зато не делает остановок до самого вечера.
***
Мы нагоняем Алехандро на входе в Тинео и вместе пьем чай в маленьком кафе, хозяйка которого угощает нас маленькими кусочками тортильи: острой, вкусной и бесплатной. В хозяйственно-сувенирной лавочке напротив я покупаю деревянный брелок: крохотный оррео.
Ещё в первый день в деревнях и у отдельно стоящих домов мы обратили внимание на специфические постройки, судя по всему, подсобного назначения: приподнятый на сваях деревянный верх под четырехскатной крышей и массивный каменный низ. Это орреос (Horreos) — амбары по-астуриански, где, надежно защищенные от влаги, грызунов, птиц и недобросовестных личностей, испокон веков хранились зерно и кукуруза. Орреос встречаются по всей стране, меняется только диалектное название и форма амбара. Многие из них до сих пор находятся в отличном состоянии и используются для хранения продуктов.
Сейчас каждый сохранившийся оррео — маленький культурный памятник. Язык не поворачивается назвать эти уютные домики технической постройкой: они давно стали чем-то большим, узнаваемым символом сельской Испании, популярным мотивом для многочисленных брелков и магнитиков.
На выходе из Тинео мы встречаем ещё одного паломника: он отдыхает на автобусной остановке, прислонив рюкзак к скамье, и читает газету. Паломник отчаянно бородат, как и Пако, но в его бороде пробивается седина.
***
Я иду по верху невысокой каменной стены, отделяющей Камино от склона холма — по тропе течет ручей, в очередной раз выбравший самый легкий путь к подножию. В какой-то момент я слышу внутренний звоночек: останавливаюсь сфотографировать сельскую панораму и подождать свою компаньонку.
Минут через пять на тропе показывается встреченный у Тинео бородач. Мы улыбаемся друг другу и желаем доброй дороги. Ещё через пять минут из-за поворота появляется и Элена, причём не одна: рядом вышагивает высокий, сказочно красивый испанец в красной парке, внешностью напоминающий футболиста высшей лиги. Он перепрыгивает с камня на камень, размахивая зонтом-тростью, и улыбается, обзывая грязно-коричневое месиво под ногами нежным «Чоколатте!» Испанец отвратительно говорит по-английски, мы — по испански, но из нашей весёлой беседы, обильно сдобренной языком жестов, понимаем, что он живет в городе неподалеку, а по Камино гуляет просто так, ради удовольствия. Это приятно и совершенно бесплатно, говорит он.
После череды подъемов и спусков («аррива», «вверх» и «абахо», «вниз» — мы медленно, но верно пополняем внутренние испанские словарики актуальными словечками) наши дороги расходятся; испанец поворачивает домой, а мы — к Кампьелло и далее, к Борресу.
***
Седой испанец останавливается на ночлег в альберге в Кампьелло. Заманчивая перспектива: если верить путеводителю Николь, тут, в отличие от большинства окрестных деревень, есть хоть какое-то подобие инфраструктуры. «Но наши друзья ждут нас в Борресе», — пожимаем усталыми плечами мы с Эленой и идём дальше.
Начинается дождь, и мы ныряем в свои уютные дождевики. По дороге нам встречается невысокий, кругленький итальянец в зеленом плаще, который представляется «менеджером» нашего альберге: он говорит, что идёт за хлебом к ужину и скоро вернется. Нет, других паломников кроме нас он сегодня не видел. Проведя значительную часть жизни в крупном городе, я восхищаюсь людьми, для которых пятикилометровый поход для ближайшего магазина является делом таким же повседневным, как чистка зубов или готовка еды.
Нас продовольственный вопрос не тревожит, мы закупились всем нужным накануне. Ещё пара киломеров «чоколатте», крутой подъем на холм, и мы воссоединяемся с друзьями, невесть как разминувшимися с итальянцем, в минималистичном альберге Борреса. Это один из самых дешёвых приютов на нашем маршруте — три евро за ночь — но и условия здесь спартанские, особенно по сравнению с Боденайей: одна общая комната для паломников и для госпиталеро, нет кухни, только микроволновка (у нас с собой есть горелка). Зато здесь есть самое ценное — горячий душ, которому остальные блага цивилизации всухую проигрывают после долгого перехода по дождю и грязи. Однако, не все с нами солидарны: итальянец говорит, что в основном паломники предпочитают останавливаться в Кампьелло, и, возможно, этот альберг вскоре придется закрыть.
Мы включаем все обогреватели, и уровень уюта в комнате резко повышается.
Говорят, впереди — самый сложный день Камино Примитиво.
10.04
***
У каждого из нас был свой самый тяжёлый день на Камино, потребовавший предельной концентрации сил — и физических, и моральных. Для меня настоящим испытанием воли стал переход через Оспиталес.
После Борреса Камино Примитиво разделяется на два пути: старый, более сложный, идущий через горный перевал мимо Оспиталес, руин древних альберге, и новый, в низине вдоль шоссе. Через десятка три километров пути снова сливаются в один. У нас есть выбор, и мы единодушно голосуем за аутентичность.
За вчерашний вечер я успела наслушаться рассказов о трудности грядущего перехода, и теперь мне, признаться, немного страшно. Я рада, что иду не одна.
***
На первых же километрах пути я зарабатываю мысленную двойку по ориентированию на местности. Меня вводят в заблуждение закрытые деревянные ворота с табличкой — мне бы и в голову не пришло, что Камино может идти по частной территории — и я пропускаю указатель (ладно, будем честными, три указателя) на очередном повороте.
Я уже привыкла к тому, что только начнёшь сомневаться, правильно ли идёшь, они тут как тут — желтая стрелка или раковина, успокаивающие, подбадривающие. Однако, здесь дорога не вызывает вопросов: новая, без ответвлений, она уверенно петляет между молодых ёлочек вниз по склону, и мы замечаем подозрительное отсутствие маркеров только через два километра спуска. Хорошо, что у меня есть GPS — я сразу понимаю, где именно свернула не туда; но теперь надо возвращаться, причём в гору, а крюк в четыре километра по пересеченной местности вовсе не шутка, когда впереди еще тридцать.
Мы возвращаемся к обманчивой развилке, проходим через неприметную калитку за ворота и доверху наполняем фляги в источнике — кто знает, скоро ли мы встретим воду.
***
Солнце отбрасывает пятнистую тень от облаков на голые склоны гор. Здесь почти ничего не растет, кроме жёсткой травы, невысоких деревьев с крепкими, кряжистыми стволами и сухого колючего кустарника. Чем выше поднимается тропа, тем сильнее становится ветер, в какой-то момент превращаясь в серьезного противника.
Я бреду вверх, спотыкаясь о камни — час, другой. Ветер, страшный, невероятный, невозможный, почти сбивает меня с ног каждый раз, когда я делаю шаг; чтобы не потерять равновесие, приходится напрягать, мобилизовать всё тело. Я старательно втыкаю треккинговую палку в сухой грунт, опираясь на неё всем весом. В ушах — свист ветра, перед глазами — камни и каменная крошка; я почти ничего не вижу и не слышу, мои мысли не убегают дальше следующего шага. «Не споткнуться. Не упасть». Я измотана этой борьбой; больше всего мне хочется лечь на землю и никуда больше не идти, но я понимаю, что вряд ли это воодушевит идущую за мной Элену, поэтому, сжимая зубы, упрямо тащусь вперёд.
Когда идти становится невыносимо, мы садимся на обочине и устраиваем организму «глюкозный шок»: разделённая на двоих баночка «Кока-Колы», сладкие снеки, шоколад. Перекус ощутимо прибавляет сил. Рядом с местом нашего привала я нахожу обороненные кем-то солнечные очки, как нельзя вовремя: пока мы поднимались, солнце перевалило за полдень, стряхнуло облака и начало припекать ещё сильнее.
***
Наверху, открытые ветрам, стоят Оспиталес — покинутые, затопленные недавними дождями; такие нужные в этом невозможно красивом и негостеприимном месте. Много лет прошло с тех пор, когда здесь кто-то жил и ждал усталых пилигримов. Сейчас приюты встречают нас слепыми окнами, пустыми дверными проемами и уже знакомыми табличками «памятник Пути Сантьяго». По голым комнатам гуляют сквозняки; территории заброшенных огородов все ещё огорожены невысокими каменными заборами. Но в одном из домов, на лавке, лежит шерстяное одеяло: не так уж давно здесь кто-то ночевал.
Дальше, как в забвении, — снова ветер, снова горные склоны; искрящиеся под солнцем снежные острова, в которых утопаешь по колено; и, наконец, долгий, крутой спуск вниз по извилистой каменистой дорожке.
Мы спускаемся в долину и продолжаем путь по чьим-то полям. В первый раз оказавшись перед закрытыми воротами, останавливаемся в недоумении, но потом замечаем за оградой, в грязи, свежие следы ботинок. Я отворяю тяжелую металлическую створку, и с неё в траву падает шоколадка — с ободряющим посланием от Николь прямо на обертке.
***
Пыльные и невероятно голодные, мы вваливаемся в придорожное кафе в крохотной деревне. Сидящая на стульчике у входа седая сеньора зовет хозяйку — свою дочь. Мы съедаем по огромной тортилье, запивая её черным чаем из маленьких металлических чайничков, и, как можно дольше стараясь оттянуть момент, когда нужно будет встать, накинуть на плечи рюкзак и продолжить путь, отдыхаем и рассматриваем фотографии на стенах. На одних охотники тащат добычу вниз по тропе, на других добрые пол деревни с ружьями в руках позируют возле огромной туши убитого зверя.
Но надо идти дальше; мы расплачиваемся и выходим из кафе. Первые шаги после долгого привала даются с трудом, но с каждым новым шагом идти становится всё легче и легче. Частый, мелкий дождь хлещет в лицо. Мы устали и промокли, а в довершение всему я где-то умудрилась потянуть мышцу на ноге, и теперь она отзывается в каждом движении острой болью. Очень хочется поскорее дойти до альберга и юркнуть в тепло. Упрямых пилигримов ждет заслуженная награда: мы неумолимо приближаемся к Бердучедо.
***
Симпатичная, деловая женщина-госпиталеро регистрирует нас, ставит печати в креденциале и убегает по своим делам. Мы входим в общую комнату и с удивлением и радостью обнаруживаем там Санти, который осознал, что в этот раз не успеет закончить Камино в срок и сбавил темп. Почти все места в альберге заняты, напротив нас разбирают свои рюкзаки три испанца постарше.
— Сa va? — весело приветствуют меня с первого этажа соседней кровати.
— Сa va bien! — бодро отвечаю на автомате. Видимо, уроки французского в школе въелись глубже, чем я подозревала.
Только в альберге, посмотревшись в зеркало, я замечаю, как сильно ветер и солнце обожгли мне лицо: через обе щеки и нос идет малиновая полоса солнечного ожога. Несмотря на капюшон, очки и бандану, большую часть перехода натянутую от шеи до глаз, нос обгорел до волдырей — так, что невозможно прикоснуться. Я осторожно мажу его кремом от ожогов; теперь он не только красный, но еще и блестящий.
За плечами — первая сотня километров. Мой желудок еще хранит память об огромной тортилье, а лодыжка ноет о покое и пощаде, поэтому я не иду на ужин в кафе со всеми, а натираю ногу мазью, наливаю себе чаю с ромом, беру книжку и залезаю под тёплое, колючее, уютное одеяло.
11.04
***
Я совсем не помню Бердучедо — только дождь, укрывший город густой туманной моросью, начавшийся еще накануне вечером и продолжавшийся всю ночь и весь день. Зато отлично помню длинную, дружную процессию, растянувшуюся на добрый километр вдоль по обочине мокрого шоссе. Хорошо, что у большинства из нас есть плащи-пончо, закрывающие и рюкзак, и большую часть паломника. Но вода упорно пытается найти слабые места в нашей защите: молнии, недостаточно хорошо проклеенные швы; стекает с плаща, насквозь пропитывая брюки, а вслед за ними и ботинки.
Мы доходим до альберга в Ла Меса. Сейчас он пуст, но дверь не заперта, и мы прячемся под крышей крыльца — перевести дух, поставить печати и убедиться, что рюкзаки надежно укрыты от дождя под пончо и тентами. Подтягиваясь парами и поодиночке, хлюпая ботинками, веселые пилигримы плотно набиваются в небольшое, относительно сухое пространство. Француз Жером, высокий кудрявый блондин с хитрой искоркой в глазах, достает из кармана тонкий черный смартфон и снимает на видео наше мокрое столпотворение.
После Ла Меса начинается долгий спуск — действительно долгий и местами утомительный в своем однообразии. Тропа идет зигзагами, спускаясь на 800 метров по яркому лесу среди каштанов и берез, вдоль зарослей дрока и вереска. Только однажды за всё время спуска мы встречаем старые, заросшие каменные руины на выступе под скалой. (Алан Джойс, опытный покоритель Пути Сантьяго, пишет, что это пчельник, а стены возведены затем, чтобы до мёда не добрались медведи). Всё время идти вниз непривычно легко и даже немного скучно. Очень хочется сесть на пятую точку и съехать вниз, как с горки, но обилие корней и камней наводит на мысль, что это не очень хорошая идея. Чтобы скоротать время, мы с Эленой поём — сначала песни, которые знаем обе, потом поём друг для друга те, что помним поодиночке. Николь вслух жалеет, что не понимает по-русски и не может подпевать. Жером, то шагая впереди нас, то отставая, мастерски насвистывает знакомые мелодии. Так, обгоняя друг друга, смеясь и напевая, мы спускаемся к Embalse de Salime — плотине и водохранилищу Салиме на реке Навия. Тропа выходит на шоссе AS-14. На обочине — серый безликий домик с решетчатой железной дверью. Дверь открыта, и, ведомая любопытством, вляпавшись в темном коридоре в очередную лужу, я выхожу на обзорную площадку.
На момент постройки (начало 50-х) водохранилище Салиме было самым крупным в Испании и вторым по величине во всей Европе. Да, с тех пор прошло много времени, но открывшийся вид ошеломляет меня. Белые от пены потоки воды с невероятной силой и грохотом обрушиваются почти на полторы сотни метров вниз. Противоположные склоны гор усыпаны сооружениями из камня и бетона разных размеров и форм: коробки, цилиндры, арки, стены, перекрытия, большие и крохотные; технические постройки и бараки, похожие на руины гигантской старой фабрики. Эта картина так огромна, в ней так много деталей, что разум, кажется, не способен охватить её целиком; взгляд вынужден скользить по ней последовательно.
***
Обедаем в отеле чуть выше плотины. Путешествие по Испании всячески располагает к написанию какой-нибудь гастрономической саги, но, пожалуй, я оставлю это удовольствие более искушенным в еде пилигримам. Однако, не могу не упомянуть вкусный, горячий, сытный кальдо гальего (caldo gallego) — популярный на севере Испании густой суп из белой фасоли, картофеля и листьев капусты или репы, а по совместительству — одно из коронных блюд нашего кафе. Здесь же обедают два не знакомых нам прежде паломника из Португалии — хмурая девушка и улыбчивый парень.
Мы приходим в Грандас де Салиме рано, в самый разгар сиесты. Я уже не удивляюсь тому, что днем испанские города будто бы вымирают. Улицы пусты; этнографический музей, супермаркеты — всё спит. Мы неторопливо заселяемся в альберг. Наш госпиталеро, занятой седовласый испанец, приезжает по звонку на указанный на стене объявлений альберга номер, торопливо, без лишних слов регистрирует нас и уезжает.
Алехандро и я гуляем по сонному городку. Грандас де Салиме уютный, симпатичный и совсем небольшой — нам понадобилось меньше часа, чтобы обойти его целиком. В местных библиотеках, предъявив паспорт и заполнив коротенькую анкету, можно получить доступ в Интернет, причем совершенно бесплатно. Мы проверяем почту, я пишу пару строчек в фейсбук.
Дойдя до супермаркета сразу же после окончания сиесты, мы знакомимся со специфическим местным понятием «hora elastico», что в вольном переводе на русский означает упругость, нелинейность времени, понятие совершенно дикое для большинства европейских стран. На практике принцип упругости времени заключается в том, что если на вывеске написано, что магазин начинает работать в 9 утра, он спокойно может открыться, скажем, в 9:30 — например, потому, что его владелец любит с утра пораньше неторопливо выпить чашечку кофе в любимом кафе, которое открывается в то же время, что и его магазин. Возникает логичный вопрос: не случится ли хаоса и катастрофы, если владелец кафе тоже имеет какую-нибудь специфическую утреннюю привычку? Но в Испании система hora elastico работает отлично.
— Не волнуйтесь. Он скоро придёт, — спокойно пожимает плечами испанка, ждущая вместе с нами у дверей магазина.
***
Купив продукты, мы возвращаемся в альберг. Все батареи обвешаны мокрыми вещами. В туалет страшно заходить — там на радиаторе сушатся чьи-то ботинки. Хозяева приюта заботятся о досуге пилигримов: на полках вдоль стены стоят коробки с настольными играми, книги; лежат принадлежности для рисования. Мы роемся на полках и с интересом рассматриваем местную книгу отзывов — с рисунками и словами благодарностей. Жером угощает нас шоколадом и страшно возмущается, увидев на стене за коробками с играми объявление о том, что госпиталеро имеет право отказать гостям в приюте. Я высказываю предположение, что речь идёт о туристах, пытающиеся занять место паломников, и буря немного стихает.
Ужинаем всей компанией, на пробу запивая еду испанским баночным пивом: вкусно и дёшево, но ничего сверхъестественного. После еды сражаемся в домино с Пако и Эленой: он учит нас считать по-испански, громко называя число точек на костяшках.
Я наелась и устала — теперь хочется отдохнуть и подумать. Школьные годы в качестве прилежной ученицы подарили мне способность ненадолго отрешаться от происходящего даже в страшном гаме. Я скидываю кеды, забираюсь с ногами на кровать, прислоняюсь спиной к стене и закрываю глаза.
— Ты медитируешь?!! — Любопытная Николь, свесившаяся со второго этажа кровати, вскоре возвращает меня на землю из блаженного забытья и тут же с виноватым выражением лица замолкает. Мы смеемся, одновременно осознав иронию её вопроса.
Испанцы продолжают общаться с типичной испанской экспрессией, но меня начинает клонить в сон. Я рада, что когда я сплю, я почти ничего не слышу — как покажет эта ночь, очень полезное умение, когда дело доходит до сна в общей спальне.
12.04
***
Мы проснулись в дурном расположении духа — накануне старшие испанцы не только шумели в общей комнате допоздна, а ночью храпели богатырским храпом, но еще и поднялись на полтора часа раньше всех, отчаянно гремели на посудой кухне и разговаривали не понижая голоса. К тому моменту, когда за ними — наконец — закрылась дверь, мы уже оставили надежду поспать подольше и с зубными щетками в руках начали маленькое утреннее паломничество в ванную. За окнами медленно разливалось тихое, мокрое утро.
***
Хмуро позавтракав и собрав вещи, наша компания тоненькой струйкой начинает лениво вытекать за порог. Педро подхватывает флягу и выходит на улицу. Пако, Элена и я закидываем рюкзаки на плечи, помогаем друг другу расправить дождевики. В дальней комнате неторопливо шуршит припозднившийся француз. Я наклоняюсь завязать шнурки... и вижу под стулом, у двери, запасные ботинки Педро. Мы пожимаем плечами — его мы встретим скорее всего только вечером, но, с другой стороны, до вечера сменная обувь и не понадобится.
Элена засовывает позабытые ботинки под тент моего рюкзака, мы вдеваем руки в темляки и выходим в серую морось. Втроем проходим по спящим улочкам Грандас-де-Салиме, цокая наконечниками палок по мокрому камню и асфальту — вдоль парка, мимо церкви Святого Сальвадора; находим очередные раковины на старых стенах домов, сгрудившихся вдоль мостовых. Но не успеваем мы выйти на окраины города, как встречаем совершенно деморализованного дождиком Педро, в нерешительности курящего под козырьком чьего-то парадного входа.
Я подхожу к нему и примеряю самую ехидную из своих ухмылок:
— А ты в курсе, что ты забыл в альберге ботинки? — Педро задумывается на мгновение.
— Нет, не забыл.
— Ну как же, проверь свой рюкзак.
Он развязывает рюкзак. На самом верху уютно свернулись знакомые серые кроссовки.
Элена и Педро молча переглядываются и начинают хохотать, как две гиены. Пако, не понимающий по-русски, переводит взгляд с них на меня и обратно. У меня внутри все холодеет, я резко разворачиваюсь и бегу обратно в альберг.
***
Еще с поворота я вижу выглядывающую из дверей кучерявую голову. Голова замечает меня, бегущую вверх по улице, расплывается в улыбке облегчения и исчезает в дверном проёме. Внутри, в прихожей, я виновато протягиваю Жерому ботинки и отчаянно извиняюсь. Пока меня не было, француз успел пережить очень эмоциональные полчаса, но он рад, что я быстро вернулась: он ещё даже не успел придумать, как решить внезапно вставшую перед ним башмачную проблему. Сегодня наша изобретательная фортуна была достаточно великодушна, чтобы комедия не успела превратиться в трагедию.
— Я думал, что ботинки стащил госпиталеро, — Жером все ещё не может простить ему вчерашнее объявление.
Мы покидаем альберг вместе. Пако и Элена встречают нас на окраине.
***
Серое небо, затянутое тучами и подсвеченное прячущимся за ними утренним солнцем, похоже на сказочный полупрозрачный купол. Солнечные лучи пробиваются сквозь разрывы в облаках, создавая впечатление божественного света на огромной иконе. После полутора суток дождя Камино стал ещё мокрее: через некоторое время после Грандаса де Салиме тропа выводит нас к затопленному полю.
Как обладатель непромокаемых ботинок, я иду первопроходцем. Элена и Пако осторожно скачут за мной по кочкам. Они нашли общий темп, и сегодня я больше предоставлена самой себе. Впрочем, как раз сегодня я тоже никуда не тороплюсь: нога, потянутая на Оспиталес и не беспокоившая меня накануне, болит при каждом шаге. Я даже думаю, не остановится ли на ночлег в Кастро, всего через пять километров после Грандас де Салиме, но очень уж мне полюбилась наша новая, веселая компания. Дойдя до следующего альберга, ограничиваюсь тем, что прошу у госпиталеро обезболивающий гель, перевязываю ногу эластичным бинтом — и ковыляю дальше.
***
Сегодня мы покидаем Астурию и вступаем в Галисию. Торжественный момент перехода из одной области в другую отмечает особенный указатель с табличкой и «граница» из выложенных поперек дороги камушков. Пако смешно перепрыгивает через неё несколько раз: — Астурия? Галисия! Астурия? Галисия!
В Галисии разительно меняются столбики с указателями, да и сами указатели нужно читать по-другому: здесь нужное направление задаёт противоположная вершине часть раковины. Изменяются и орреос — вместо квадратных становятся вытянутыми.
Элена идёт все медленнее и медленнее, и через некоторое время почти останавливается — очень сильно натерла ноги. Тут, к сожалению, никакая мазь не поможет, надо просто дать стопам немного отдыха. Мы отпускаем Пако вперед и выходим на шоссе напротив автомобильной стоянки и маленького, закрытого магазинчика. Я пишу Элене на бумажке название города, где мы должны сегодня ночевать (О Падрон), оставляю её на обочине голосовать и продолжаю путь: время уже позднее. Не успеваю пройти километра, как вижу: мимо проезжает машина с моей подругой, и я за нее больше не беспокоюсь. Скоро приходит и смска: «Жду вас в альберге. Спасибо».
Теперь я иду одна; останавливаюсь, где хочу. Нога не болит: то ли я привыкла к боли, то ли подействовал гель, то ли разогрелась потянутая мышца. Мне легко, хорошо и свободно.
***
Я нагоняю Пако в Фонсаграде, в местной булочной мы покупаем длинные багеты с хрустящей корочкой. Мы проходим город и поднимаемся к уютному домику-альберге в О Падрон.
Внизу, в гостиной, где хозяин записывает наши имена в потрепанную книжку — длинный общий стол, автомат с напитками, сувениры на продажу: кружки, футболки, чучелки... то есть, фигурки паломников. Здесь по-домашнему уютно. Кухня, прачечная — на первом этаже. Спальни — наверху. На второй этаж ведет крутая деревянная лестница, по которой все паломники спускаются ойкая — зрелище то ещё.
Мы скидываемся мелочью и организуем комплексную стирку. Мой глубокий стыд постепенно сдаёт позиции под напором доброй, но от этого не менее изобретательной язвительности француза. На вопрос, где тут душ, помимо экскурсии к нужной мне двери я получаю долгий и вдохновленно подробный монолог о том, как правильно пользоваться душевой кабиной и какие именно манипуляции нужно произвести («повернуть ручку с красным кружочком»), чтобы получить горячую воду.
В этом альберге кровати стоят не в общем пространстве, а в отдельных комнатах: приятное ощущение умеренной приватности. Признаться, я не думала, что это путешествие подарит мне такие тяжелые сны. Видимо, внутри мало-помалу, без особого моего участия, ведётся тяжелая, но продуктивная работа над ошибками.