рассказ основан на реальных событиях, произошедших при освоении Арктики в 1847 году.
Осенний вечер стучал в окна холодным дождём и, я, стоя у окна, с каким-то скрытным удовольствием смотрел на блестящую в свете фонарей мокрую улицу, по которой, поёживаясь, быстрыми шагами шли чёрные силуэты прохожих.
Чайник готов!- весело крикнула жена из кухни и я, немедленно повинуясь её зову, пошел туда.
Так- сказал я, усаживаясь на мягкий уголок и беря в руки пульт: Посмотрим, что у нас по телеку.
Я быстро пробежался по программам, и мы единогласно остановились на канале «Культура», где как раз шла какая-то передача.
Исследователи Арктики лучше, чем всякие юмористы – сказал я: Поэтому посмотрим хотя бы их…
Уже через несколько минут мы, даже забыв про чай, горящими глазами смотрели на экран - настолько нас захватила передача. Целый вечер после её окончания обсуждали мы увиденную нами историю и всё никак не могли отойти от этой темы. Моя супруга от природы была очень впечатлительным человеком, поэтому бесконечно долго могла обсуждать затронувшую её тему. Меня же то, что я только что увидел на экране, шокировало просто до глубины души, ибо вспомнил, что когда-то давно, в далёкой юности слышал я эту историю, но только сейчас понял, какие события описывались в ней...
В то время мне едва исполнилось восемнадцать лет и я будучи довольно бесшабашным юнцом, в компании таких же ветреных товарищей, все свободное время посвящал хождению по амурным делам. Тот субботний вечер мне запомнился особо- один из наших коноводов, некий Гришка, предложил нанести визит в женское общежитие института Герцена, а именно филиала Народов Крайнего Севера. Гришка успевший завести там роман с какой-то ускоглазой красавицей из Тюмени, как пять пальцев знал все подходы к этой крепости, минуя охрану. Поэтому, чувствуя, что железо было горячо, мы сразу же кинулись его ковать. Уже в субботний вечер, компания из пяти благороднейших рыцарей, в которой был и ваш покорный слуга, со всеми положенными гостинцами, нетерпеливо переминались пред окном первого этажа, ожидая пока якутская красавица, представившаяся Яной, не откроет изнутри створку. В то время как мы располагались за столом, расставляя поклажу, Яна привела четырёх подруг, и мы начали наше весёлое застолье. Девчонки- абитуриентки, оказались не без странностей, но весьма весёлыми, дружелюбными и моментально проявили к нам интерес, но вешаться нам на шею, вопреки ожиданиям, сразу же не спешили. Однако веселье шло в нужном русле- хохот, пощипывание, поцелуи, дружеские подколки, немудрено, что все готовы были расхохотаться, если им показать палец. И именно в тот момент одна из якуток, кажется, её звали Олеся, предложила: А хотите увидеть чукчу?
Настоящую?- спросил Ваня, в предвкушении какого-то предстоящего номера.
Ну да! Настоящую!- Олеся вскочила с места и скрылась в коридоре. Мы, заинтригованные, аж замолчали- ещё бы в первый раз в живую увидеть знаменитого героя стольких анекдотов, бесконечно попадающего из-за темноты своей в разные переделки! Через минуту Олеся вернулась, чуть ли не толкая пред собой невысокую, нескладную и чрезвычайно застенчивую девчушку. Облачённая в зелёный, растянутый шерстяной свитер, с двумя длинными чёрными косичками, свисавшими по плечам, она вполне подходила под наше понятие.
Илона- представила её Олеся и жестом показала садиться. Не смотря на наши более чем доброжелательные улыбки, Илона засмущалась окончательно. Она тихонько села в уголок и съежившись, словно стараясь спрятаться в него, начала перебирать браслет на своем запястье. Мы о чём то спросили её, но она, ответив нечто маловразумительное, замолчала окончательно и мы быстро потеряли к ней всякий интерес, переключившись на более забавные вещи. Веселье продолжалось- было поднято несколько тостов, алкоголь постепенно развязывал языки и наша компания становилась всё более раскованною. Даже Илона вскоре перестала дичиться и временами начала улыбаться. Но до вожделенного финала время ещё не подошло, а запасы спиртного и анекдотов уже иссякали, то этот непродолжительный, но решающий всю дальнейшую судьбу вечера промежуток времени нужно было скоротать по - умному. Посему я и решил поразить дам своей интеллектуальностью (разумеется, не в областях подобных ядерной физике или тригонометрии) и рассказал жутко правдивую историю про проклятье петербургских сфинксов, подчиняющих людей своей воле. Этим я сразу сорвал хороший куш славы, после чего разного рода страшилки посыпались с нашей стороны как из рога изобилия, и всё было бы хорошо, но тут кажется, впервые за всё это время подала голос Илона. Оказывается у неё так же в запасе была какая то леденящая кровь история из заполярного фольклора, коей её в детстве пугала бабушка и которую она, наконец, решила нам поведать. Как мы поняли это было старое эскимосское поверье про каких-то черных и злых существ, живших среди льдов и обижавших бедных охотников, забредавших к ним на территорию. Говорила она весьма четко, но при этом с таким смешным произношением, а если учесть преизбыток в рассказе эскимосских названий, то немудрено, что в итоге мы, не сдержавшись, расхохотались, чем смертельно обидели ее. И только наши истинные покаяния и прикладывания рук к сердцу, всё - таки убедили её закончить своё повествование. В итоге она всё равно ушла очень обиженная, что нас, впрочем, ни мало не обескуражило. Но наш издевательский смех, по всей видимости, задел и хозяев, очевидно затронув их национальные чувства, так как они почти сразу же намекнули нам на выход. Несколько раздосадованные, но не унывающие, мы покинули общежитие, и пошли болтаться по ночному городу, ища дальнейшие приключения. По пути мы пугали друг друга злыми полярными чудищами и, вспоминая имена отдельных божеств, давились от хохота.
Впрочем, лично мне эта нелепая на первый взгляд история чем-то запомнилась и вот теперь, спустя уже больше десяти лет я увидел её на телеэкране в рамках уже серьёзной передачи. Значит то, что я по собственной невежественности (правда рассказ Илоны тоже надо было слышать) принял сначала за глупую эскимосскую страшилку, оказалось на самом деле правдой и если не стопроцентной, то явно основанной на реальных событиях. Именно этот факт и взволновал меня неимоверно, и я готов был многое отдать, лишь бы очутиться вновь тогда в той комнате общежития и вновь выслушать этот рассказ из уст Илоны. Теперь же я, напрягая память, сидел в интернете, вспоминая его по крупицам, и уже через некоторое время картина начала потихоньку вырисовываться у меня в голове и все столь непонятные ранее слова и названия стали наконец-то сбрасывать с себя инкогнито.
Не буду врать- горы литературы я не перелопачивал, однако взяв на вооружение Интернет и несколько книг, я уже в скором времени имел некоторое представление об этом вопросе. И вот теперь, когда я, подобно старателю промыл горы разной шелухи и песка, то наконец-то получил некоторое количество крупинок пусть даже и не совсем чистого золота, а именно эту историю, но уже в собственном пересказе- глазами человека современности.
… « В то время стояла средина весны - уже отступила долгая арктическая ночь, но даже ярко заливающее белые просторы солнце всё ещё не в состоянии было прогнать леденящее дыхание зимы, которая сильно затянулась и в этот раз. Однако даже в этих суровых краях царствия вечного льда и низких температур жизнь, радуясь приходу весны, начала бурлить ключом, и пусть даже бескрайняя белая равнина и создавала обманчивое впечатление пустой и безжизненной, то подо льдом в бескрайнем царствии Седны происходило стремительное движение рыбы и тюленей.
Упряжка из пяти кимммиков, которых спустя много времени назовут эскимосской лайкой, запряженных попарно, легко тащили за собой по твёрдому насту длинные нарты – и’имухсик. Сидящий в санях старый эскимос Утек, облачённый в длинную меховую кухлянку с капюшоном, управляя собаками смотрел вперёд в узкие прорези костяного щитка, надетого на лицо и защищавшего глаза от ослепительно сверкавшего под солнцем снега. Выходец с Аляски, но большую часть жизни проживший в этой белой пустыне, он был одним из самых опытных охотников своей деревни, знавший великое множество уловок и хитростей, позволявших ему подкрасться почти вплотную к тюленю- одному из самых чутких и осторожных обитателей Арктики. В санях кроме гарпуна унг’ак других охотничьих орудий предков лежало ещё и длинное ружьё, по мастерству в обращении с которым в селе равному Утеку не было. На его счету было более десятка убитых белых медведей и даже глава селения умилык был уверен, что Утеку покровительствует сам Нанук- грозный хозяин этих свирепых хищников. Утек пользовался неимоверным почётом среди односельчан и каждый считал за честь сходить с ним на охоту- даже в самые тяжёлые времена зимы он всегда возвращался домой с богатой добычей. Собаки двигались неспешно- впереди на примотанных к меховым камгыкам снегоступах двигался второй охотник пятнадцатилетний Асиаюак, который обладая более острым зрением, высматривал добычу. Облачённый в короткую кухлянку, меховые штаны и шапку, он был вооружен паной- лёгким копьём с костяным наконечником, а на его поясе- тафси красовалось деревянное изображение касатки, талисмана, являвшегося такой же обязательной частью снаряжения охотника как и оружие. Следопытом он был ещё не опытным, но уже подавал все повадки хорошего охотника: он без промаха стрелял из лука, метал пану, и одним точным ударом добивал каменным молотом поражённую добычу. Хотя ружья уже давно не были диковиной, однако Асиаюак весьма побаивался извергающей огонь и грохот палки каблуна- так называли старики высоких, бородатых людей с бледными лицами, приходящих в их суровый край с далёкой, неведомой земли. Старый как мир шаман- врачеватель ангакук Импакхуак, могущий ночью в одиночку выходить далеко за пределы деревни, в своих песнях рассказывал что в тех землях обитают духи, так же приходящие сюда вместе с каблуна. Заклинаний Импакхуака боялся даже Ахлут - злобное существо полу волк- полу касатка, утаскивающее зазевавшихся охотников под лёд (Асиаюк сам однажды видел его следы, идущие из воды) к тому же этот шаман был самым древним жителем их общины, а старики никогда не врут.
Время от времени Асиюак взбирался на вершину какого- либо возвышения весьма часто встречающихся на их пути и оттуда оглядывал бескрайние просторы скованного льдом океана, высматривая на чёрную точку тюленя, хорошо заметную на дальнем расстоянии сверху. Весна не спешила вступать в свои права- несколько прошедших годов паковый лёд стоял непоколебимой твердыней, но теперь всё изменилось и море, словно проснувшись от долгого сна, вот-вот должно было сбросить себя оковы. Улов был не очень велик- в санях лежало несколько крупных рыбин, два убитых тюленя и одна кольчатая нерпа, а так же куча всякой мелочи. Но это нисколько не обескуражило охотников, наоборот многие признаки показывали близость большой воды, которая была скорее всего в бухте на северной оконечности Кикерктаке . Утек был уже там много раз и знал, что у берега лёд толстый ледяной покров мог стоять и до середины лета, но если пройти в глубину, то через пару- тройку километров там уже будет начинаться открытая плавня. Добрая охота ожидала их, если они придут туда- ибо в это время обычно там собиралось весьма много различных животных. Туда то и повёл старый опытный Утек свой маленький караван, и до наступления ночи они должны были вернуться в деревню с богатым уловом.
Внезапно Асиюак, взобравшийся на вершину очередной скалы, замахал руками и, скатившись вниз по её заснеженному склону в сильном волнении подбежал к нартам.
Там каблуна!- закричал он, задыхаясь: Лодка! Большая лодка!
Однако Утек не разделил волнения своего юного спутника, внешне оставшись совершенно невозмутимым к неожиданной новости. Громадные каяки на которых приплывали из-за бескрайней воды бородатые белые люди не были большой редкостью, немногие из их деревни, в том числе и Утек, ездили на Дальний берег, где они чаще всего появлялись и выменивали шкуры и моржовый клык на ткани, ружья и другие блага далёкой цивилизации, начинающей постепенно проникать даже в эти глухие места.
Окриком остановив собак, он слез с саней и не без труда вскарабкавшись наверх, оглядел окрестности. Только небольшая гряда заснеженных скал отделяла от их взоров сплошь замёрзшую бухту, широкий, пологий спуск в которую начинался уже через километр- там не только меньше всего было препятствий для саней, но и лучшего места для охоты было не сыскать. В миле от берега стоял вмёрзший в лёд большой трёхмачтовый корабль, накренившийся на правый борт. Снег замёл его деревянный корпус по самые борта, глубокие сугробы лежали на шканцах, покрывали надстройки. Утек несколько минут пристально разглядывал отчётливо видимый полубак с торчащей пикой бушприта, высокий ют на корме, паутину снастей сплошь покрытую сосульками, обледеневшие бимсы - нигде не было заметно никаких признаков движения. Резкий порыв ветра шевельнул его седые волосы под капюшоном, обветренное, изборождённое морщинами лицо разошлось в улыбке, обнажив коричневые зубы- сомнения не было, лодка была уже давно покинута людьми и стояла здесь уже много времени. Не смотря на все ожидания свободной воды в бухте всё ещё не было- были лишь крупные промоины, находящиеся на большом расстоянии друг от друга и вокруг них словно в каком то танце кружили вездесущие кайры и поморники. Всё остальное было сплошь забито ледяными торосами, принимавшими временами невероятно причудливые и фантастические формы.
Да, это каблуна- сказал Утек: Они либо ушли оттуда, либо все умерли- я не вижу там никого. Пойдём и мы туда.
Асиаюак же просто потерял спокойствие: поминутно взбираясь чуть ли не на каждую возвышенность, он пологу без отрыва рассматривал корабль, а потом, скатываясь вниз, кидался догонять уезжающие сани…
Через полчаса они уже двигались по льду - медленно ползущие по белой поверхности точки, видимые на много километров, и уже успели подстрелить пару вылезших из своих лунок тюленей. Здесь, внизу наступающие на берег торосы почти полностью скрыли корпус корабля- но торчащие над ледяным хаосом мачты, служили прекрасным ориентиром, чётко показывая его местоположение, оказавшимся гораздо левее, нежели сначала решил Утек. Но вскоре, по мере приближения, корабль начал выступать из своего снежного плена всё сильнее, однако здесь ровное белое пространство заканчивалось и начиналось сплошное нагромождение льда, через которое предстояло усиленно пробираться последние двести метров. Утек, вновь остановив сани, оглядывал препятствие, ища дорогу, однако Асиаюак легонько толкнул его в бок: Смотри! Там ещё и дом белых людей!
Следуя за его указательным пальцем, Утек оглянулся влево и увидел находящийся невдалеке от корабля стоящий особняком какой-то лагерь. Там стояла одинокая голландская палатка, окружённая высокой стеной, сложенной из скатанного снега и там так же было всё тихо- ни звука, ни движения.
Там живут илиситуки- сказал Асиаюак: Это они погубили белых людей и теперь охраняют отнятые у них богатства. Нам не стоит ходить туда.
Он много раз слышал рассказы про этих сморщенных, старых, злобных колдунов, изгнанных за злые дела из своих общин. На свете мало осталось этих прячущихся ото всех отшельников, насылающих болезни и бедствия на целые деревни, и похищающих души неосторожных охотников, осмелившихся забрести в их владения.
Нет- сказал Утек: Белые люди съезжают со своих лодок на берег и живут там в таких домах. Я много раз видел их, я даже был один раз в таком доме. Это дом каблуна, может быть, они поселили туда своих духов. Здесь никогда не может быть илиситуков…
Неожиданно Асиаюак , внимательно разглядывающий таинственное жилище заметил невдалеке от них нечто ослепительно сверкавшее под солнцем. Заинтересованный, он двинулся по направлению к дому и через десяток метров наткнулся на неожиданную находку, представлявшую несколько пустых консервных банок, кем-то разбросанных по снегу, судя по всему совсем недавно. Асиаюак поднял одну из них, внимательно рассматривая – эта блестящая, цилиндрической формы штука, явно пришлась ему по душе, однако истинное её предназначение он понять не мог. Подъехавший сзади Утек сказал, что в них белые люди готовят себе пищу и похожие вещи не редко находили в местах их стоянок на Дальнем берегу, однако в таком количестве ка здесь он ещё не видел их никогда. Асиаюак продолжал вертеть банку в руках - она пахла съестным, но изнутри была тщательно выскоблена и исцарапана каким-то острым предметом.
Гружёные нарты, скрипя, развернулись и словно нехотя поползли к снежной ограде, скрывавшей от их глаз вход в таинственное жилище. Однако буквально за десять метров до неё с собаками стало твориться нечто невообразимое: все они разом встали и как по команде разразились сухим, захлёбывающимся лаем, яростно рыча и скаля клыки. Старик попытался вразумить их своей костяной палкой, но они не слушали его и продолжали бесноваться на месте, дёргая упряжь и не спуская с ограды настороженных глаз.
Киммики почуяли что-то сказал Утек: Там плохое. Не надо туда ходить.
Асиаюак несколько секунд неподвижно глядел на въезд за стену, словно что-то внимательно разглядывал, а затем, сделав несколько шагов вперёд, нагнулся, и поднял со снега какой-то маленький предмет. Несколько секунд он смотрел на него как зачарованный, держа на ладони, а затем, вернувшись к саням, протянул его Утеку. Это был маленький плоский кругляшек, похожий на тот, который неразлучно носил на своей шее старый ангакук Импакхуак. Только у Импакхуака он был тусклого серого цвета, а эта вещь сияла в лучах солнца ослепительным жёлтым светом, режа глаза. На одной её стороне был вырезан какой-то неизвестный знак, а на другой Великая мать - создатель А’акулууйюси , так как ни у какой другой женщины не могло быть столь величавого и прекрасного лица. Однако Утек, глаза которого засверкали алчным огнём при виде сверкающего металла, утверждал, что белые бородатые люди меняют на такие вещи друг у друга домашнюю утварь, еду и оружие и это есть ни что иное как изображение матери, породившей их племя. Сказав эти слова, старик с молниеносной быстротой завладел трофеем, спрятав его в глубину своей шубы. Асиаюак издал было обиженный крик, но тут же острое зрение его вновь уловило невдалеке сверкание металла- на этот раз предметов было уже несколько. Как завороженный подошёл он ближе, и почувствовал: у него захватило дух, и сердце бешено застучало в груди. Вокруг, по всему снегу, словно раскиданные чьей-то небрежной рукой, валялись медные пуговицы, столовое серебро, золотые монеты. Там было множество сверкающей утвари, которая как некий след шла прямо к проделанному стене проходу, ведущему на территорию лагеря. Однако Асиаюака это не сильно смутило: от стариков он неоднократно слышал рассказы, иногда предававшиеся из поколения в поколение, о вмёрзших в бескрайние льды огромных каяках, порытых снегом и льдом, с торчащими из них двумя, а то и тремя палками. Редкие счастливцы, получившие благословление Седны, набредая на них во время рыбной ловли или охоты, находили внутри них высохших от мороза мертвецов, и возвращались с богатой добычей в деревню, принося с собой ружья, ножи и разные поразительно прекрасные вещи.
И теперь Седна внемля его любви к Игаятаки, послала ему своё благоволение и их несомненно ожидала внутри добыча. Те, кто побывали здесь до них, даже не смогли всего унести, обронив по пути столько ценностей. Значит духи каблуа, охранявшие дом, погнались за ними и, пока они не вернулись, нельзя было терять времени даром. Амулеты и’ноГо тиед данные им самим Импакхуаком, надёжно защитили бы их от любого злого анирниит.
Издав громкий крик радости, Асиаюак скинул снегоступы и ринулся подбирать добычу. Утек моментально присоединился к нему- словно ополоумев, они рылись в снегу, подобно белым медведям, раскапывающим тюленью продушину- власть сверкающего металла оказалась намного сильнее тёмного страха перед анирниит (духами) белых людей.
Нас ждёт там хорошая добыча!- взволнованно сказал Асиаюак: Смотри: дом белых людей занесён снегом- там давно уже никто не живёт. Там наверняка есть ружья, ножи и много всего другого. Мы вернёмся в деревню богатыми. Тогда старейшины разрешат мне взять Игаятаку в жёны – если мы пропустим такую удачу, то люди Талириктука придут сюда и заберут всё. Поедем туда и заберём всё, что сможем!
Утек молчал, неподвижно глядя на черневшую над оградой острую верхушку дома белых людей, руки его жадно поглаживали палку. Меж тем собаки даже и не думали униматься, продолжая злобно лаять, вытянув оскаленные, дымящиеся паром морды по направлению к изгороди. В итоге алчность победила последние остатки здравого разума и Асиаюк, махнув паной по направлению к дому за оградой, двинулся вперёд, проваливаясь в наст и периодически нагибаясь за очередной находкой.
Хо! Хо!- крикнул Утек, но вожак, продолжал задыхаться в хриплом буханье, брызгая во все стороны желтыми слюнями и пеной. Он то припадал к снегу, то наоборот высоко подскакивал, дёргая всю упряжь, и яростно кусал палку, которой награждал его Утек, пытаясь заставить двинуться вперёд. В итоге авторитет хозяина расставил всё на свои места и нарты, скрипя полозьями, двинулись, наконец следом за Асиюаком, который уже подошёл к самому входу и, остановившись возле изгороди, неподвижно смотрел вовнутрь безмолвного лагеря.
Высокая, выше человеческого роста ограда, предназначавшаяся, по всей видимости, для защиты обитателей дома от ледяного ветра с моря, шла полукругом, образовывая большую и хорошо утрамбованную площадку пред входом. Мёртвая тишина, царившая за оградой, сюда не долетали даже далёкие крики птиц с открытой воды, была настолько жуткая и зловещая, что это место словно давило своей пустотой и заброшенностью. Сам дом был огромный в длину и весьма высоким- кончиком своей паны Асиаюак едва мог бы дотянуться до его острой вершины. Сделан он был из потемневшей и местами прорванной шкуры какого-то громадного и незнакомого Асиаюку животного. Глубокие заносы возвышались вокруг, но были хорошо видны колышущиеся от редких порывов ветерка его впалые бока. Духом смерти и тлена казалось было пропитано здесь всё: его дыхание исходило из черной щели между двух полотнищ, закрывавших вход; лежало в тенях; витало в воздухе. Без сомнения, жилище было покинуто уже давно- не было ни дыма, ни каких либо следов людей, собак или какого либо другого присутствия жизни. Но опытный взгляд охотника сразу же различил признаки чьего-то недавнего пребывания здесь, а значит те, кто оставил их были не в слишком отдалении от этого места. Собаки больше не лаяли, но проявляли все признаки беспокойства, рыча и настороженно глядя на узкую чёрную полосу входа в дом- несомненно, они почуяли обитавших здесь духов.
Утек остался с санями- время от времени прикрикивая на рычащих собак, он настороженно осматривался вокруг, но даже не спуская пальца с курка своего ружья, время от времени доставал золотую монету и любовно улыбаясь рассматривал сияющий в лучах солнца металл…
Асиаюак бесстрашно двинулся к палатке и, отодвинув брезентовый полох, быстро и беззвучно проскользнул вовнутрь. После яркого солнца снаружи его глаза, здесь в темноте, поначалу не видели ничего, кроме ярких пятен, но постепенно зрение его вновь вернулось к нему, и он стал различать очертания окружавших его предметов. Он оказался в довольно просторном помещении, погружённом в полумрак, единственный источник света в котором шёл из входной щели. Его окружало множество разнообразных вещей, беспорядочно сваленных в кучи по обеим сторонам прохода: бухты разнообразных канатов и верёвок; груды то аккуратно свёрнутой, то бесформенно скомканной одежды; металлические крючки и кольца; обувь; и множество других совершенно незнакомых ему предметов. Здесь было теплее чем снаружи, но всё вокруг было покрыто толстым слоем сверкающего инея – давно уже их не касалась ничья рука. Весь пол покрывал плотно утрамбованный слой старого снега, нанесённого сюда по-видимому ещё бывшими обитателями этого жилища, однако вверху всё было мокрое от скопившейся там влаги – а значит где-то в глубине жилища всё ещё теплилась жизнь. Однако это не только не смутило Асиаюака, но, наоборот ещё больше подхлестнуло его любопытство, и он двинулся к плотной занавеси, судя по всему отделявшей прихожую от основного помещения. Отодвинув тяжёлый полох, он почувствовал, как ему в ноздри ударил удушливый спёртый воздух, смешанный с тяжким зловонием и острым запахом. Этот запах Асиюак знал с детства и мог безошибочно различать его - так могла пахнуть только свеж пролитая кровь. Тяжелая ткань беззвучно опустилась за его спиной, и он замер на месте с широко открывшимися глазами при виде представшего ему зрелища. Посредине просторного и довольно светлого помещения стоял грубый, потемневший деревянный стол, вокруг которого было несколько деревянных скамеек и валялись раскиданные вещи. Перед столом стоял, повернувшись к Асиаюаку спиной, какой-то неизвестный зверь, покрытый тёмно- серой, торчащей во все стороны длинной шерстью. Поднявшись на задние лапы, он видимо не заметив присутствия постороннего, с коротким отрывистым стуком делал какие-то странные телодвижения, то немного склоняясь, то вновь выпрямляясь. Присмотревшись внимательно, Асиаюак понял, что то, что он сначала принял за животное, было человеком, облачённым с головы до пят в длинную рваную, неимоверно грязную и затасканную шубу со слипшимися, свалявшимися клочьями шерсти. В чёрной кисти его руки, обнажавшейся из рукава, когда он поднимал её вверх, был зажат топор, которым он с усилием рубил нечто, лежавшее на столе, но что- Асиаюак рассмотреть пока не мог. Поражённый этим зрелищем он несколько секунд стоял, слушая глухие удары, когда раздавшийся снаружи грохот не стряхнул с него оцепенения. Похожим образом звучало ружьё старого Утека- его голос Асиюак мог отличить даже среди грохота ломающегося льда, но стреляло не оно- то был нестройный залп многих других, гораздо более мощных ружей. При звуках выстрелов таинственное существо мгновенно обернулось к Асиюаку и у того не сумел даже вырваться крик от того, что предстало его глазам. Из глубины капюшона на него глянуло жуткое лицо - не звериное и не человеческое, а какое-то ужасное видение из ночного кошмара. Распухшее до огромных размеров, чёрное как уголь оно было сплошь покрыто глубокими язвами и свищами, обнажавшими местами отвратительную гнилостно-розовую плоть. Вместо носа зияла гниющая дыра, волосы стояли на голове чудовищным колтуном, синие, изъеденные тленом губы обнажали лиловые десна с торчащими чёрными, обломанными зубами. Дикие, пылающие звериным огнём глаза так и впились из провалившихся глазниц в Асиюака. В правой руке чудовище сжимало забрызганный свежей кровью топор, а в левой исхудавшую отрубленную человеческую руку с судорожно скрюченными пальцами. Великий отец Силъо! Люди не имеют таких жутких обличий! Они не смердят гнилой плотью, не рычат по- звериному и не пожирают других людей! Не богатая добыча людей каблуна ждёт теперь Асиюака а смерть лютая и страшная. Злобные людоеды-тунгаки заманили их в своё зловонное логово и теперь возвращавшиеся с богатым уловом охотники, поплатившись за безрассудство, сами послужат хорошей добычей для их кровавого пиршества. Издав утробный рык, чудовище бросило кусок кровавой плоти на стол, на котором эскимос успел на миг разглядеть отрезанную человеческую голову с вытаращенными глазами, и не спуская со своей жертвы глаз, пошло на него, поднимая остриё топора. При этих звуках куча тряпья возле стола зашевелилась и из-под неё на свет появилась белая, костлявая кисть руки со сморщенной, отвисающей складками кожей, вросшими чёрными ногтями- Аисиюак с ужасом увидел что на ней вместо трёх пальцев были почерневшие обрубки. Рука поползла в сторону, отметая грязные тряпки, и из них поднялась нечёсаная, косматая голова, заросшая огромной, всклокоченной, грязной бородой настолько, что невозможно было различить уже черты лица его. Из неё виднелись только сверкающие ледяной злобой глаза и широко разинутая чёрная пасть, в которой из всех зубов торчали только два длинных жёлтых клыка. Второе чудовище, согнувшись, выползло из-под лохмотьев и так же двинулось на Асиаюка, держа в руке странное маленькое ружьё с коротким стволом. Опомнившись, эскимос стремительно попятился назад, поднимая копьё и вышел спиной в прихожую- плотная занавесь закрылась за ним, на мгновенье скрыв его от глаз тунгаков, одновременно ринувшихся на него с двух сторон. Через секунду они уже, отталкивая друг друга прорвались в прихожую, но Асиаюак уже выскочил во входную щель и споткнувшись обо что-то навзничь упал в снег- это и спасло ему жизнь, бахнул выстрел и пистолетная пуля провизжала в нескольких сантиметрах от его головы. Опрометью вскочив на ноги, он оглянулся и почувствовал, как лёгкие у него сжались внутри колючим комом. Он увидел опрокинутые их нарты, вокруг которых валялась рассыпанная поклажа и скорчившиеся трупы собак. Возле них, прямо на забрызганном кровью снегу было с десяток отвратительных тунгаков: почерневшие, обросшие бородами, облачённые в лохмотья, они с гортанным рычанием рылись в поклаже, хватали рыбу, мясо и с остервенением раздирая её скрюченными пальцами, впивались зубами. Кинув взгляд под ноги, Асиаюак не смог сдержать вырвавшегося крика: спасшим его предметом был Утек, рядом с которым валялось его ружьё. К его голове приникло ужасное скрюченное существо у которого вместо ног были культи, перемотанные грязными тряпками. Наклонив свою совершенно плешивую голову, оно с захлёбывающимся чавканьем жадно пило кровь, хлещущую из перезанного горла старика. Когда Асиюак потревожил его, оно угрожающе сверкнуло на него своим единственным глазом, после чего яростно продолжило свою трапезу. К счастью для Асиюака большая часть тунгаков была настолько поглощена омерзительным пиршеством, что не обратили на него никакого внимания, однако увидев эскимоса, двое или трое из них приподнялись и двинулись на него, присоединяясь к выбравшимся из палатки следом за ним своим сородичам. Быстро проговариваясь между собой какими-то отрывочными фразами, он взяли его в полукруг, отрезая пути к отступлению. Их разряженные залпом мушкеты валялись прямо в снегу, но они прекрасно обошлись и без них: ростом каждый чуть ли не на голову превосходил любого эскимоса, в их костлявых пальцах сверкали лезвия ножей, а у самого высокого был громадный нож длиной с руку. Асиаюак заметил, что не смотря на не смотря на голодный блеск их кровожадных глаз, движения их были несколько замедленные и угловатые и он, не дожидаясь пока они зажмут его в угол, ринулся вперёд, чиркнув ближайшего остриём своего копья. Враг успел шарахнуться назад, и остриё паны вспороло ему лишь плечо. Тут же тунгаки ринулись на него, но воспользовавшись этим, Асиаюак рванул вперёд в образовавшуюся на секунду брешь, и прежде чем они успели схватить его, вырвался из того угла, куда его загнали. Услышав раздавшийся над ухом свист, он пригнулся, и, разворачиваясь, выставил пану, защищаясь от удара абордажной сабли, нацеленной ему в шею. Огромной лезвие разрубило древко с лёгкостью соломинки, лишив Асиаюака оружия, правда у него был ещё нож, но вряд ли он смог оказать ему помощь против стольких противников сразу. Однако выход был открыт и Асиаюак во все лопатки ринулся к проходу в снежной ограде. Чей-то клинок, пролетев совсем рядом, воткнулся в снег, но Асиаюак уже успел выскочить из-за изгороди. Подгоняемый ужасом и преследуемый по пятам явно не желавшими упускать его людоедами, он, проваливаясь в наст, изо всех сил бежал прочь от этого места, не имея возможности даже оглянуться, лишь слыша за спиной всё приближающееся хриплое дыхание. Тунгаки догоняли его и не смотря на все его усилия были всё ближе и ближе, спасения не было - сейчас они догонят его, повалят в сугроб и будут яростно кромсать извивающееся тело жертвы своими ножами на ярко закрасневшем от крови снегу. Уже тянулись к нему чёрные, скрюченные пальцы, уже от резкого удара в спину он, потеряв равновесие, упал на колени, когда услышал грохот недалёкого выстрела и пуля, тяжело зыкнув над его головой, прошила грудь ближайшего людоеда, швырнув его тело навзничь назад. Преследователи остановились и Асиаюак, вскочив, кинулся прочь. Петляя как заяц, он, игнорируя сильную боль в правой ступне, вывернутой при падении, мчался вперёд, пока, наконец, не очутился среди первых торосов. Только тут он сообразил, что преследователи отстали, и тогда тяжело дыша, наконец, остановился и в страхе оглянулся назад. Отсюда ему хорошо была видна белая равнина замёрзшего берега, на котором вдали чернели фигуры людоедов. Воровато оглядываясь на корабль, они потащили тело своего сородича обратно и вскоре скрылись за оградой. От пережитого ужаса Асиаюак плохо понимал, что твориться вокруг, но всё же осознал, что каким-то чудом ему удалось вырваться из лап этих живых мертвецов. Несколько секунд он не отрываясь смотрел на далёкий лагерь тунгаков, а потом перевёл свой взгляд на безмолвную громаду затёртого во льдах корабля, возвышавшегося над торосами уже совсем недалеко от него. Там, на заметённой снегом палубе, среди заросших сосульками промёрзших снастей, у лееров накренённого борта, стояла одинокая фигура, молча смотря сверху на перепуганного, жавшегося среди ледяных глыб эскимоса. Человек был облачён в долгополую шубу, скрытое капюшоном лицо его было снизу замотанно шерстяным шарфом, в руках он держал длинноствольное ружьё, из которого и сделал спасительный выстрел. Молодой был он или старый, один он был там или с ним были другие, Асиаюак этого разобрать не смог, да и не до того ему было сейчас. Слепой ужас вновь всколыхнул всё внутри него и он, сильно хромая, под прикрытием ледяных глыб, побежал прочь от корабля, спотыкаясь о неровности и скользя на ледяной корке. Лишь когда корпус судна скрылся за сераками, он рискнул выйти на берег и потрусил по следу от саней Утека, оставленных, когда они двигались к бухте. Несколько часов он сначала бежал, потом брёл, а под конец едва не полз, поминутно оглядываясь назад- ему всё казалось, что тунгаки, выждав пока он отойдёт от корабля, вновь кинулись в погоню за ним. Нет, даже страшный волк Амарок , которым с детства пугали его старухи, не казался ему ужасным, как те существа, от которых ему чудом удалось вырваться. Но видимо Нанук был так же благосклонен к нему, так как ни один из его свирепых слуг, для которых Асиаюк стал бы теперь лёгкой добычей, не попался ему на пути. Ближе к ночи разразилась буря- ледяной ветер с одушевлённой яростью выл и визжал на бескрайних белых просторах, бешено швыряя своими порывами тучи колкого снега во всё, что попадалось на его пути. Однако Асиаюак был уже возле деревни, опоздай он хотя бы на час, то непременно сбился бы с пути и тогда его: без рукавиц, замёрзшего, обессиленного и к тому же с покалеченной ногой ждала только гибель. Однако злоключения его ещё не закончились: односельчане не признав Асиаюака в этом полумёртвом, продрогшем и оборванном существе, неожиданно появившемся из ненастной ночи, решили, что к ним пожаловал злобный тупилак, подосланный кем-то из колдунов. Они яростно набросились на него, и только благодаря вовремя появившемуся шаману Импакхуаку ему удалось избежать жестокой расправы. Ангакук признал в нём человека, и тогда все оставили его, а потом мать Асиаюака узнала сына и разразилась громкими криками, схватившись за свои седые космы…
Впавшего в беспамятство мальчика отнесли в дом умилыка, где Импакхуак, вознеся молитву повелителю знахарей Эйекалдуку, снял с него одежду. Увидев глубокую резанную рану на спине, он озабоченно нахмурил густые, седые брови- только толстая кухлянка спасла Асиаюака от проникающего удара ножом, но теперь, обработанная таинственными снадобьями старого ангакука, она уже не представляла угрозу для его жизни. Нагретое от желтого пламени наников- жировых светильников, освещало взволнованные лица собравшихся вокруг односельчан- в доме умилыка скопилось столько народа, что не было возможности развернуться, те, кому не хватило место внутри, толпились пред входом на улице. Из рук в руки переходили таинственные вещи, найденные у Асиаюака: монеты, пуговицы, цепочки. Все внимательно рассматривали блестящие предметы, кто с восхищением, а кто и со страхом, в воздухе стоял глухой гомон голосов, нарушаемый резким голосом старого шамана. Хлопоча над больным, он время от времени окриком осаживал напиравших, но стоило только мальчику очнуться, как первым же кинулся расспрашивать его. Сбивчивый, невнятный рассказ Асиаюака о жуткой гибели старого Утека поверг всех в ужас: в эту ночь в деревне никто не спал- все ждали нападения чудовищных тунгаков, должных явиться следом за своей жертвой, которую у них не решился отнять даже сам Амарок. Однако заклинания, произносимые шаманами и в первую очередь самим Импакхуаком, видимо оказались сильнее любого злого духа, и ночь прошла более или менее спокойно. А утром вся деревня снялась и перебралась на запад, подальше от Кикерктаке в более спокойное место…»
Сколько времени ещё охотники из деревни Асиаюка не отваживались ходить в злополучную бухту- про это история умалчивала, однако когда они всё же вновь появились там, то уже не нашли даже следа ни замёрзшего корабля белых людей, ни страшного лагеря чёрных людоедов. И доподлинно осталось неясно: узнали ли они потом что- либо по этому поводу у людей из других общин, или же для них это так и осталось навсегда загадкой. Так же и дальнейшая судьба Ассиаюака: стал ли он богатым и знатным человеком или же на всю жизнь остался бедным охотником- осталась для меня неизвестной. Правда Илона закончила свой рассказ эпилогом стандартным для всех сказаний народов мира, из которого следовало, что Асиаюак всё-таки женился на красавице Игаятаки и прожил долгую и счастливую жизнь до самой смерти. В это, честно признаюсь, мне и самому очень хочется верить. Однако справедливости ради стоит заметить, что вышеупомянутая телепередача, благодаря которой я и вспомнил об этом давнем повествовании, так заинтриговала меня отнюдь не интересом к быту эскимосов ( да не в обиду будет сказано этому народу), и даже не столь загадочным кораблём, сколько ужасными каннибалами, судя по рассказу Илоны больше напоминавших прокажённых, сбежавших из лепрозория. Не стану докучать описанием всех трудностей, возникших при переписке вертевшихся у меня в голове мыслей, однако прочитать плоды своих творений я решил дать некому Александру Александровичу, занимавшему высокую должность именно в том самом филиале Народов Севера и там же преподававшего. Он был гражданином Якутии, имел учёную степень доктора наук и являлся чрезвычайно грамотным специалистом в своём деле, будучи при этом человеком весёлым и простым в общении. С ним я познакомился, гуляя с собакой у здания института, и с тех пор любил при встрече с ним потолковать о последних новостях. Не мудрствуя лукаво, я в тот же вечер перекинул ему свою писанину на почту. Прибавив, что когда-то случайно услышал эту историю от какой-то абитуриентки с их филиала, и захотел поделится ею с истинным любителем разных легенд и сказаний. Меня особо интересовало даже не его общее мнение о моих литературных способностях, сколь вопрос: как быстро узнает он о чём идёт речь.
Видимо рассказ и в самом деле заинтересовал его, так как буквально на следующий вечер раздался телефонный звонок и Александр Александрович убедительно попросил меня вспомнить хоть какую-то информацию о Илоне. Я лишь предполагал на каком курсе она учится, а как была её фамилия и знать не знал. Однако Александр Александрович, попытав меня с полчаса, поблагодарил и за это, после чего сказал, что скоро улетает на Чукотку в командировку, добавив, что по возвращении обязательно проведёт со мной разговор по моему произведению. Так вот, спустя чуть больше месяца, он позвонил мне и пригласил к себе в гости, сказав, что для меня у него есть интересная информация. Не откладывая дела в долгий ящик, я уже следующим вечером подходил к подъезду Александра Александровича. Через несколько минут он уже встречал меня на пороге своей квартиры. Добрый вечер!- он горячо потряс мою руку и широким жестом пригласил войти с простоватой сердечностью, столь характерной для его нации: Прошу!
Как прошла ваша командировка?- спросил я бесхитростно, входя в его комнату и надеясь услышать хоть какое то одобрение моей нелёгкой работе.
Великолепно- ответил он с какой-то загадочной улыбкой посмотрев на меня, и я понял что выстрел попал в самую точку: Сделал даже больше всего нужного, особенно, что касается того, что ты дал мне прочитать. Это до сих пор не известное ни в одних официальных источниках сказание на самом деле является отражением реальных событий, произошедших в середине девятнадцатого века в одном из самых глухих и пустынных районов Арктики. Конечно, полагаться на этот рассказ как на хронологию событий нельзя, так как переходя от первоисточника из уст в уста и из поколение в поколение, дошёл до нас естественно в уже искажённом виде. Но именно он проливает некоторый свет на драматические подробности последних месяцев, а может статься и дней полярной экспедиции сэра Джона Франклина, пропавшей в 1847 году. До сих пор большая часть истории гибели 129 британцев на заснеженных просторах Арктики остаётся окутана мраком, и не смотря на установленные многочисленными поисковыми партиями причин такого трагического финала, имеет больше вопросов чем ответов...
Экспедиция финансировалась Британским адмиралтейством, и её основной задачей было открытие и прохождение Северо-западного морского пути.- моментально решил я блеснуть собственной просвещённостью в этом деле: Этот путь был необходим для кратчайшего прохода судов, по открытой воде из Атлантики в Тихий океан между арктическими островами Канады, минуя длинный обход Южной Америки. В экспедиции было два корабля, переделанные из военных фрегатов в суда, предназначенные для хождения во льдах: флагман «Эребус» под командованием Джона Франклина и «Террор» под командованием Френсиса Крозье. Корабли, имевшие ранее только парусный ход, были переоборудованы в пароходы с гребными винтами, централизованным паровым отоплением внутренних помещений, запасами продовольствия и угля сроком на три года. 19 мая 1845 года «Эребус» и «Террор» вышли из порта Гринхайт- отправление экспедиции проходило в необычайно торжественной обстановке: на судах присутствовало большое количество предметов роскоши, офицерский состав носил полную военную форму со всеми регалиями. Экспедиция должна была гордо пронести флаг Британии над ледяными полями. В последний раз корабли экспедиции видели у входа в залив Ланкастера - больше им уже никогда не суждено было встретить ни одного европейца.
Лишь в 1850 году одной из поисковых партий, возглавляемой Джоном Россом удалось найти на острове Бичи следы стоянки кораблей Франклина, где обнаружили могилы трёх участников его экспедиции, а так же множество пустых консервных банок. При ближайшем осмотре на многих из них была обнаружена некачественная пайка швов, что свидетельствовало о недобросовестном качестве их выделке. Лишь больше ста лет спустя эксгумация тел, а так же экспертиза жести выявила наличие в консервах огромного процента содержания свинца- эти трое попросту умерли в пути от отравления. Именно этот факт и усугубил впоследствии положение экспедиции, чьи корабли, перезимовав на остове Бичи, отправились к острову Кинг-Уильям (Кикерктаке) и вмёрзли на зимовку в лёд в проливе Виктории. Снятые уже в наше время пробы льда показали, что вопреки расчётам Франклина, пролив оставался замёрзшим около шести лет и корабли, вместе со всеми находившимися на борту членами экспедиции попали в глухую западню, откуда им уже никогда не суждено было выбраться. Сам Франклин пережил две зимовки во льдах и скончался 11 июня 1847 года в ходе третьей зимовки. Из найденных записок стало известно о том, что когда иссякли запасы, Крозье приказал покинуть корабли. При чём, один из них - по всей видимости «Эребус», раздавило льдами, и он затонул. Оставшиеся в живых люди разделились на несколько партий, одна из которых направилась к устью реки Бак на побережье Канады. Большинство из них погибло в пути от голода и болезней, и лишь немногим удалось дойти до материка, но всё равно они оказались в сотнях миль от ближайшего оплота цивилизации, до которого уже не суждено было добраться никому из них…
В 1854 году при обследовании полуострова Бутия поисковая экспедиция Джона Рэя выкупила у эскимосов некоторые вещи, принадлежавшие члена экспедиции Франклина. В дальнейшем при обследовании западного побережья острова Кинг-Уильям на местах стоянок экспедиции были обнаружены расчленённые человеческие останки со следами ножей на костях и суставах…
Вижу, что ты тоже изучал материалы данной истории- улыбнулся Александр Александрович: Однако и я не терял времени даром… А сейчас прошу отужмнаит с нами. Так, что пойдём на кухню, нас уже зовут.
За ужином он поведал мне, что подняв список абитуриентов за тот год, и в самом деле нашёл Илону. Она городской человек, живёт в Анадыре, а вот её ныне покойная бабушка - она родом из самоедов и жила, правда уже не в чумах, но всё равно в глухом посёлке далеко за пределами полярного круга. Этот посёлок, построенный во времена СССР, весьма пёстро населённое место и состоял из представителей различных народностей заполярья: ненцы, эвенки, чукчи - среди них была некоторая часть эскимосов. Что самое интересное - там и по сей день бытует эта загадочная история, несомненно, пришедшая из тех мест, где видели последних людей Франклина. Такая вот местная легенда, и хотя никто не знает, откуда она появилась, но все без исключения верят в неё и обожают без конца пересказывать, дополняя всё новыми присказками.
Я не смог сдержать улыбки, вспомнив несколько испуганное лицо Илоны, рассказывающей эту историю - как будто боялась навлечь на себя гнев каких-то эскимосских божеств.
Я не могу утверждать ничего о том, что же доподлинно произошло на острове Короля Вильгельма, который эскимосы называют Кикерктаке - продолжил Александр Александрович: Этого мы, наверное, никогда не узнаем. Обломков кораблей экспедиции, за исключением мелких деталей, не найдено до сих пор. Однако некоторые из эскимосов утверждали, что много времени спустя какой-то корабль, по описанию схожий с «Террор», стоял несколько лет брошенный и вмёрзший в лёд, пока не затонул от пробитого днища. Но судя по всему это было уже в двухстах милях южнее острова Кинг-Уильям. Кстати именно в тех местах, а именно на острове Королевского географического общества совсем недавно нашли некоторые следы, подтверждающие их слова.
Значит, кто-то вернулся на корабль?- спросил я: И им удалось сняться со льда?
Вполне возможно- ответил Александр Александрович: Вот, видимо только без припасов и на одних парусах им не суждено было далеко уйти. Но это опять же только предположение, так как фактов найдено крайне мало, а рассказы эскимосов- единственных свидетелей минувших драм очень путанные и зачастую противоречат друг другу. Некий историк Дороти Харли Эйбер опубликовал целый сборник таких рассказов- он протянул мне небольшую книгу: Но сейчас я лишь хочу обратить внимание на один из них. В нём говориться про одного эскимосского охотника, случайно набредшего на какой-то замёрзший корабль, неподалёку от которого одиноко стояла какая-то палатка. Беспрепятственно войдя на судно, он обнаружил там лежащих на кроватях людей с чёрными лицами. Один из них, судя по описанию какой-то офицер, вполне возможно, что это был сам Крозье, провёл его к себе в каюту и попытался расспросить. Но эскимос не понял ничего, и не смотря на попытки чёрных людей удержать охотника, офицер вывел его наружу, и, указав на палатку, знаками запретил ему подходить к ней, после чего эскимос покинул их...
Я еле сдержал победоносную улыбку - в той телепередаче, посвящённой истории поисков злополучной экспедиции и был озвучен этот самый рассказ, заставивший меня вспомнить и по новому уже переосмыслить ту нелепую сказку, услышанную мной в юности.
Так что вполне возможно, что Утек с Асиаюаком прибыли в то же самое место, но оказались ближе к палатке, куда без сомнения отселили с корабля тех, кто пал до каннибализма.- продолжил Александр Александрович: По всей видимости, людоеды уже издали увидели добычу, но понимая, что в случае опасности эскимосы моментально испаряться на равнине как дым, решили подманить их на дистанцию выстрела с помощью хитро раскиданной блестящей мишуры, к которой эти аборигены испытывали просто болезненную страсть. Но эскимосы сами шли прямо к ним в лагерь, что существенно облегчало задачу, и людоедам оставалось только выждать удобного момента, прежде чем захлопнуть ловушку, из которой только чудом удалось вырваться Асиаюаку…
И всё- таки мне с трудом вериться в этот рассказ- сказал я: Даже цивилизованный человек в экстремальных условиях может опуститься до людоедства, но превратиться в описанных там чудовищ- это явная выдумка. Я ведь читал, что всем эскимосам свойственно гораздо преувеличивать увиденное.
Это правильно. У народов, живущих в глухой изоляции от окружающего мира, всё мировоззрение зачастую основано на тёмных суевериях.- ответил Александр Александрович: Однако убийца моряков - цинга, плюс сильные обморожения, истощение, судя по этому рассказу, и привели к окончательному моральному падению некоторых из членов экспедиции, по всей вероятности поднявших к тому же голодный бунт. Отселённые от всех, они быстро превратились их в жутких, потерявших человеческий облик безумцев, вполне возможно пожиравших уже сырую человечину.
Про это писал Жюль Верн в «Капитане Гаттерасе»- сказал я: Оказывается это произведение, так же как и «Террор» Дэна Симонса отражает гибель экспедиции Франклина.
- Я скажу даже, что некоторые моменты в небезызвестных вам «Два капитана» Каверина так же основаны на этих событиях.
Передо мной на секунду словно встали призраки группы обессиленных, раскачивающихся на ходу людей, под ледяной пургой, рвущей и треплющей их одежду, с трудом тащащих через торосы установленные на полозья тяжёлые лодки. Ту же картину, наверное, видел и Амундсен, смотря на извлечённые его экспедицией из-под снега скелеты тех, кто много лет назад отчаянно боролся со смертью в тщетной попытке найти открытую воду. Вероятно эти же видения предстали перед ним и в Антарктике, когда до него донесли трагическую весть о гибели экспедиции капитана Скотта.
Здорово!- протянул я: Сколько не смотрел фильм, даже не задумывался! И всё-таки, неужели никому из ста с лишним человек так и не удалось выжить?
- Эскимосы имели годами отточенное мастерство рыбной ловли, охоты и выживания в этих местах, чем не обладал ни один из участников экспедиции, вот почему, когда закончились их и без того ядовитые от свинца припасы, они были обречены. Однако среди старожилов долгое время ходили слухи о подобранных в разных местах, умиравших от голода белых "совсем тощих людях с чёрным, окостеневшим ртом из которого выпадали зубы.". Вполне возможно, что кто-то из них, потеряв надежду найти европейцев, так и остался среди эскимосов, но сейчас найти хоть какие-то их следы уже не представляется возможности…
Было уже далеко за полночь я, наконец, вышел от Александра Александровича. На улице стало необычайно пронизывающе холодно, даже луна, казалось, замёрзнув, спряталась за облака. Но когда я подошёл к дому, то именно тут неожиданно понял, чем ещё так впечатлил меня рассказ Илоны, кроме ужасов каннибализма. Показная военная выправка, мундиры с регалиями, подчёркнутый аристократизм - весь этот театр для арктической экспедиции со стороны выглядел не просто абсурдно, но даже и комично. Однако именно это чувство собственного достоинства один из них блестяще продемонстрировал, точным выстрелом с обледеневшей палубы прервав отвратительный акт человеческого малодушия. Умирающий от голода; на замёрзшем корабле, в окружении истощённых товарищей, или может быть единственный оставшийся в живых, он всё же не только не потерял честь мундира, но и сохранил в себе человеколюбие. Был ли это сам Крозье, или кто-то из офицеров, а может, статься и простой матрос- скорее всего так и останется неизвестным, однако этот поступок сумел прорваться сквозь глухие арктические льды и бескрайние пустыни, что бы спустя столько лет всё же донести до современников доблестные традиции Британского флота…
07.04.2013.
от автора: уважаемые читатели! Мне особо важно ваше мнение об этом рассказе, поэтому буду рад вашим рецензиям.