Созидатели общественного блага
«Я знаю Русь, и Русь меня знает»
Н. Полевой
«Да хранит тебя Бог, наша малознаемая нами Россия»
Н. Гоголь
Между крайними мнениями писателей и филологов, что русская литература погубила Россию (В. Розанов) и что она ее спасла (В. Непомнящий, В. Распутин), как всегда, истина. Она в том, что русская литература и спасала, и губила Россию, и часто напоминала старушку, подбросившую хворост в костер, на котором сжигали Яна Гуса.
«Святая простота» отличала многих русских писателей — одни раздували огонь из «прекрасного далёка», другие сами ворошили угли под собой, третьи передавали хворост по эстафете. Среди них были и великие.
О литераторах-губителях в этом сборнике, который я намерен составлять, сколько хватит сил, по возможности говорить не будем, тут им не место, а вот о спасителях России и русского языка не надо забывать никогда.
Основоположниками современного русского литературного языка и классической русской литературы принято считать А. Пушкина и Н. Карамзина. Но и до них на протяжении восьми веков было немало выдающихся писателей, среди которых истинные гиганты — Петр Бориславич — предполагаемый автор «Слова о полку Игореве», А. Болотов, И. Крылов, Г. Державин. Пушкин успел переварить западноевропейскую литературу и на современном русском языке дать произведения, конгениальные классике Запада. Одновременно с ним это же сделали А. Грибоедов и М. Лермонтов.
Настоящая же русская литература, равной которой нет ни в одной национальной литературе мира, началась после них — с писателя-богоискателя Н. Гоголя и продолжилась Л. Толстым, Ф. Достоевским, Н. Лесковым, А.М. Горьким. Духовным путем они вывели нашу литературу на религиозно-нравственную высоту, недосягаемую для авторов, сбившихся или пренебрегших этим путем.
Вместе с ними и следом шли писатели разной величины (правда, это весьма условное деление), каждый из которых мог бы претендовать на славу вождя любой национальной литературы: Н. Некрасов, А.К. Толстой, И. Гончаров, А. Фет, М. Салтыков-Щедрин, А. Чехов, И. Бунин, С. Есенин, Н. Островский, М. Шолохов, А. Твардовский и т.д. (см. Содержание).
В какой еще литературе можно найти созвездие писателей, родившихся в одном десятилетии? Скажем, в 1880-е гг.: А. Блок, А. Грин, Андрей Белый, Б. Житков, А.Н. Толстой, Е. Замятин, А. Беляев, В. Хлебников, Игорь Северянин, А. Чаянов, А. Ахматова, Н. Гумилев. В любом другом десятилетии — не меньше не менее знаменитых имен.
Одних только, условно говоря, «детских» писателей можно навскидку назвать столько, что всей Европе станет слабо: П. Ершов, Д. Мамин-Сибиряк, В. Короленко, П. Бажов, М. Пришвин, С. Писахов, Б. Житков, В. Катаев, Ю. Олеша, А.Н. Толстой, Леонид Пантелеев, А. Гайдар…
Из этой краткой «презентации», разумеется, не следует, что ни в одной литературе мира нет столько великих писателей, как в России. Это дело каждой литературы решать, кого считать великим, а кого нет.
Дело в том, что в мировой библиотеке (если воспользоваться образом Х.Л. Борхеса) полок, отведенных русской литературе, неизмеримо больше чем для любой другой, а на «золотой (по-олешински) полке» мировых шедевров едва ли не половину места занимают сочинения наших классиков.
Какая еще литература мира может похвастать столькими великими произведениями, как наша? Ни на каком другом языке нет ничего близкого таким созданиям, как ода «Бог» и «Мертвые души», «Братья Карамазовы» и «Война и мир». Трудно представить, чтобы вне России кто-то написал «Очарованного странника» и «Тихий Дон», «Вассу Железнову» и «Василия Теркина».
В не нашем мире в принципе не могут появиться такие сочинения, как «Житие» протопопа Аввакума и «Как закалялась сталь». Какой из зарубежных поэтов воскликнет: «Я царь — я раб — я червь — я бог!» или прозрит: «В белом венчике из роз — / Впереди Исус Христос»?
Что же все-таки отличает нашу литературу от любой другой? Многие «специалисты» как мухи потирают руки: «Ничто!» Спохватываясь: «Пардон: провинциализм, самоедство и ничегонеделанье». Под этим они разумеют самобытность, духовность и нестяжательство. Конечно, это вещи второстепенные, с точки зрения плоти, требующей зрелищ и непрерывных услад. Но они первостепенны для людей, озабоченных спасением души своей, для которых духовное знание неизмеримо выше самой изощренной техники художественного письма. А еще отличает — и об этом умалчивают «новоделы» книготорговли — совесть.
Русская литература всегда жила и живет совестью народа. Всегда считалось (даже в самые богохульные годы) недостойным писателя делом — вместо незримого приобщения читателя к нравственным высотам пускать ему пыль в глаза, чтобы тому легче было оступиться и сорваться в пропасть. «Во все времена народной любовью пользовался не бездумный насильник, фанатик «единоличной» идеи, а созидатель общественного блага. Истинным национальным героем был тот, кто пытался понять себя и этот мир через постижение святой истины». Так рассуждали и рассуждают все, кто не отрекся от заветов классиков.
Сегодня для русской литературы настали тяжкие времена: она оторвалась от читателей. Долго будет носить ее? — почем знать. Ее место мгновенно заняло «творчество» плодовитых бумагомарак.
В последние два десятилетия наша словесность подверглась мощной атаке людей, ненавидящих не только ее, но и саму Россию, ее историю, все русское. Эти шизофренические и по большому счету немощные потуги вызывают только сожаление — сожаление о том, что им мало земли, на которой они живут, и мало языка, которым они говорят. Увы, жадный не насытится. Он скорее лопнет.
Что же касается выбора персоналий и комплектования будущего сборника, я полагался на собственный вкус и вкус моих друзей-писателей, и меньше всего прислушивался к мнению специалистов. Объясню почему.
Однажды известному критику, не признающему Шолохова великим писателем, приснился кошмарный сон. Пообещав отдать руку на отсечение, поспорил он с коллегами, что опросит все слои общества, и никто не назовет Михаила Александровича великим. Опросил прохожих, кто из советских писателей лучший, и услышал: «Шолохов». Обратился в правительство — то же самое! В смятении сунулся к Нобелевским лауреатам по литературе — кто лучший из них, и опять услышал: «Шолохов». И тут голос свыше: «Отсекайте!» Заорал несчастный во сне: «Не-ет!», проснулся и понял, что лишился главного своего критического органа. Ума.