ГЛАВА 14.
В РЕСТОРАНЕ.
Время отсчитывало последние минуты.
Нервозность стала чувствоваться так ощутимо, что было понятно: пора уходить, пока не накрутили друг друга до предела.
Старушки кудахтали что-то несусветное, советовали явную нелепицу…
– Филипп, посмотри в окно, не прибыла ли машина. И давай выдвигаться – лучше в салоне посидим, – Марина тихо прошептала на ушко.
Была осторожна, стараясь не коснуться накрашенными губами пиджака мужского костюма. Говоря, нежно щекотала его шею и щёку завитым локоном волос, овевала запахом тонких французских духов «Poison» – новинки, подаренных мамой Софией, согревала кожу лица теплом и лаской. Улучая момент, вдыхала его восхитительный аромат «Eau Sauvage» от Диор, гладила тонкими пальчиками руки и лицо возлюбленного, говоря ими так много!
Он тоже этого хотел – остаться дома наедине и послать всех к чёрту! Но, как и она, не мог себе этого позволить. Притянув, невесомо поцеловал в уголок губ, тонко пахнущих дорогой помадой и пудрой, заглянул в изумрудные омуты глаз, вновь поразившись их глубокому богатому цвету, провёл пальцами по открытому верху выреза платья на спинке.
Откликнулась тонкой дрожью и потемневшим взором, уткнулась лбом в его подбородок.
Закрыв от счастья глаза, прошептал с нестерпимой радостью-болью: «Я люблю тебя!»
– …Филя! Машина внизу!
В комнату влетела Лера, остановилась, тихо прибавила:
– На выезде со двора виднеется полкорпуса чужой машины – такой не знаем. Часто сидим у окна – не наша. Чёрная «Волга». Номера на два ноля начинаются. Ваша? Говорили о ней? Жандармы?
Увидев печальные улыбки ребят, нервно вздохнула, часто задышала, заметала молнии потемневшими глазами.
– «Воронок». Понятно. ГПУ. ЧК. НКВД! Знакомая контора. Всех увезли в своё время. Сатрапы! Палачи!..
– Лера, тише!..
Маша налетела, обняла, прижала, что-то говоря глазами и косясь на молодых.
– Им ещё твоих проблем не доставало. Сама же уже поняла – «хвост». Не за тобой и не за мной. Успокойся, нам им не помочь, сама же понимаешь. Не вмешивайся и не расстраивай детей. Куда едут, вспомни! Не порти настроя. Пошли-ка отсюда на кухню. Им пора.
С уговорами увела хозяйку на кухню, где зазвенели чайные чашки.
Молодые переглянулись, улыбнувшись: «Понятно: травяной чай – лучшее лекарство для двух пожилых подруг».
– Вставай, Маришка! Пора и честь знать. Поедем, узнаем: есть ли она там, где её не может быть по определению.
Грустно усмехнувшись, поднял Русалку, прикрепил шлейф к поясу платья, осмотрел в последний раз.
– Восхитительна. Ты – истинная и породистая аристократка в этом платье, клянусь честью! Не «Чайка» сейчас положена, а открытая карета-ландо, шляпа, боа, веер и кружевные перчатки, – почтительно склонился к рукам, трепетно поцеловал, ощутив нежность кожи и запах дорогого крема. – Подобающе ли я выгляжу, графиня? Не нарушу ли протокола?
Мягко смеясь, повёл на выход, прихватив меховую горжетку из соболя, присоветованную Калерией:
– Вечер может выдаться ветреным и прохладным. Вдруг решите прогуляться после душного ресторана?
– Отсутствие бальных мелочей я как-нибудь переживу, Ваше Сиятельство, – делая реверанс, Марина сдержанно улыбнулась, тут же войдя в образ «графини». – Ваше одеяние вполне соответствует протоколу, господин Филипп! Я безмерно рада, что на этот званый ужин именно Вы сопровождаете меня. Благодарю сердечно, граф!
Громко рассмеявшись, попрощались со старушками, стоящими в проёме кухонной двери и спокойно провожающими только глазами.
«Слава богу, что не пошли во двор. Вот уж устроили бы прощанье навек!» – хмыкнул внук, ведя девушку к лифтам.
Едва оказались у машины, что уже подали к подъезду, обернулись на окна: обе головы уже были там. Не кричали, как всегда, а только молча смотрели и сияли возбуждёнными глазами.
Молодые прыснули одновременно:
– Поспорили из-за чего-то. Вот две упрямицы!
Водитель стоял у распахнутой задней дверцы мощной машины и ожидал посадки высоких гостей. Увидев лёгкий кивок гостя в сторону кабины, удалился и дал возможность Филиппу самому усадить даму в лимузин советской эпохи – правительственную «Чайку».
«Маришка, наверное, впервые такую увидела, – посмотрев мельком, криво усмехнулся. – Не покажет даже вида, если и так – воспитание».
Понаблюдал за любимой.
Села по всем правилам: сначала приземлила попу, потом подхватила трен, разложила на коленях, устроила ножки в красивых чёрных туфлях на невысоком каблучке на пол, откинулась на мягкую спинку дорогих сидений.
«Умница!»
Словно услышав, улыбнулась из глубины салона и так полыхнула зеленью, что жених залился краской и счастливой блаженной улыбкой.
Водитель смотрел только вперёд, не смея даже в зеркало бросить взор на пассажиров – вышколенный.
Фил аккуратно закрыл дверцу машины со стороны спутницы, убедившись, что не прищемил ни лоскутка ткани платья. Обойдя с другой стороны, сел рядом, махнув напоследок бабушкам в окне.
Ответили, тайком утирая слёзы.
«Волнуются, как всё пройдёт. Я тоже на нервах. Ничего, родные, где наша не пропадала? Бог в помощь! Пока!»
…Ехать пришлось всего несколько минут.
«Можно было пешком пройти, если б ни праздничные наряды и толпа народа на Калининском! – рыкнула безмолвно Мари, но тут же взяла себя в руки. – Нашла проблему, Машук! Думай о другом, включай ум и способности – самое им время. Нужно быть настороже – чувствую опасность. Придётся идти на таран, а это чревато».
Юбилей собирались отпраздновать в ресторане «Прага», что был совсем рядом с домом Калерии. Протокол потребовал – приехали на машине.
Едва лимузин стал выворачивать к парковочной площадке, подскочили служащие и, стоило ему остановиться, тут же распахнули дверцы сразу с двух сторон: и Марины, и Филиппа – сервис. Марине были поданы руки в белоснежных перчатках, и терпеливо стали ожидать, пока гостья выставит ножки, расправит подол, отстегнёт трен платья, подаст обе ручки. Только тогда бережно и нежно извлекли девушку, придерживая руками верх салона, чтобы не ударилась головой, а другой служащий приготовился нести шлейф, застыв в ожидании приказа гостьи.
С улыбкой наблюдая за «выгрузкой объекта», Фил рассматривал девушку отстранённо:
«Как красива, величественна! А служащие, смотри-ка, сразу сообразили, что не простая птица в салоне: внимательны предельно, галантны и учтивы, кланяются и стараются помочь справиться с длинным подолом дорогого роскошного платья, едва не на коленях стоят! Лизоблюды».
– Благодарю! Дальше я сам позабочусь о своей даме, – спокойно и с достоинством проговорил, подходя.
Безропотно отступили, встали во фрунт, прижав руки к бёдрам, но острых взглядов от поразительной пары не отвели.
Подал согнутую в локте руку, заглянув в глаза спутнице.
– Всё в порядке, графиня? В дамскую комнату не нужно, носик припудрить?
Увидев спокойную улыбку, положил ладонь поверх её руки на своём локте и повёл в ресторан.
Машина за их спинами неслышно уехала, давая место другому лимузину, терпеливо ожидающему на подъездном пандусе сзади, когда освободится ковровая дорожка.
– Как самочувствие? Нервы? Слёзы? Дрожь?
– Благодарю, граф! Я в порядке. Немного жарко было в салоне. Теперь ветер остудил лицо, всё прекрасно. Спасибо за Вашу заботу! Благодарю сердечно.
Церемонный ответ вызвал у Филиппа тихий смех: «Держится в образе, редкая умница».
– Ты ничего не заметила в пути? – спросил тихо, почти шёпотом.
– Одна команда уже в наличии. Чьи, посмотрим.
Улыбнувшись знакомой озорной улыбкой, слегка ущипнула его руку у локтя.
Хмыкнул: «Хулиганка!»
– Вечер только начался – есть время понаблюдать. Не думаю, что им позволено будет сунуться внутрь. Если там появятся, сам понимаешь: без нас не уедут. Как только санкцию на внутреннее наблюдение выдадут – часы сочтены. Пока расслабься. Живи, дыши, ешь и пей свободно.
Посмеиваясь, прибавила шаг, и они вошли в ресторан.
Гостей ожидали на втором этаже заведения. Их там было немало.
Первыми приехали самые нетерпеливые, теперь встречали взглядами, разговорами и перешёптываниями вновь прибывших. Каждый человек, каждая пара порождали новые волны шума в огромном, но уютном зале старинного ресторана, славящегося на всю Москву кухней и обслуживанием.
Попасть сюда «с улицы» было просто невозможно! Только по договорённости, по блату, по знакомству, по запискам.
Ректор университета выбрал его по той же самой причине – все свои.
Закрытое рафинированное высшее общество: знакомые, коллеги, знакомые знакомых, родные знакомых и прочая элита столицы – маленькая Вселенная на карте Москвы. Своё общество и законы, особый круг общения, специфические привычки и негласные фавориты.
Потому сейчас и шептались нервно кумушки-сплетницы, когда видели неизвестное лицо в целом море знакомых. Им позарез нужна была информация: кто, что, чей, с кем, когда, откуда и зачем? Вот и перетекали кучки одна к другой, обменивались информацией о незнакомцах и незнакомках. Оттого гудел зал умеренно и постоянно.
Тихая классическая музыка, что играл октет на небольшом подиуме в глубине зала, не мешал общаться людям. Это они мешали музыкантам, но кого это интересовало?
Филипп здоровался с окружающими, отвечал на вопросы о родителях, принимал и передавал приветы и пожелания, нежно держа свою спутницу за талию, не отпуская руку ни на мгновенье. Представлял просто и ёмко: «Моя невеста Марина».
Девушке мужчины целовали ручки, сыпали комплиментами, вгоняя в краску жениха, а невеста скромно благодарила людей, нежно краснея тонким личиком и трогательно прижимаясь к Филу.
Пока прошли переходами, лестницами и вышли к первому залу, вокруг них образовалась большая компания друзей-знакомых-студентов. Они шумно переговаривались и смеялись, подбадривали молодых и обещали защитить от маститых завсегдатаев вечеринок и посиделок.
Через час общество прибыло в полном составе и стало дефилировать по большому залу, между колонн, в центре танцевального круга, невдалеке от музыкантов, пока не рассаживаясь за накрытыми столами. Беседовали, знакомились, разговаривали на лёгкие и серьёзные темы, отводя в сторонку оппонента со словами «простите, что не вовремя…» – обычная жизнь званого вечера.
Между гостями ходили официанты, предлагая мелкие закуски на шпажках и напитки в бокалах, выслушивая просьбы гостей и тут же их исполняя.
– Что тебе взять пока, Мариш?
Негромко разговаривая, Филипп заслонял невесту на время от толпы и её назойливого любопытства, давая минутку покоя.
В такие моменты к ним старались не подходить, наблюдая со стороны.
– Шампанское? Вино? Лимонад?
Увидев скромный кивок на последнее предложение, подал бокал, с улыбкой поцеловал в лоб, шепча ласковые слова, отчего нежно покраснела и загадочно заулыбалась.
– Есть не хочешь? Канапе, тартинки, в том углу бутерброды стоят. Идём?
Подхватив за талию, повёл кормить любимую, краем глаза заметив, как качнулась хищная толпа вслед за ними.
– Салфеток бери больше! – со смехом подал на тарелочке пару бутербродов с икрой.
Пошли в угол к колонне. Перебрасываясь шутками, быстро съели перекус, пока не стали рассаживать гостей за столы.
Мари, умудрившись не уронить за глубокое декольте ни крошки, ни икринки, вызвала у жениха ехидный взгляд.
– Порядок. Салфетки не потребовались.
Ловко увернулся от кулачка, скрытно нацеленного в бок, поцеловал в пунцовую щёку и понёс, смеясь, на дальний столик использованную посуду.
– …Как Вас оберегает Ваш жених!
Полная женщина средних лет, одетая очень богато, тут же появилась перед девушкой, вцепившись серыми глазами и разговором.
– Будем знакомы…
Фил замер: «Началось! Как Русалка справится с этими гиенами? Мы не договорились о знаке, если потребуется помощь! Моя вина! Почему не вспомнил о нём?..
Наблюдая за разговором женщин, к которым присоединились несколько мужчин-гостей с дамами, успокоился.
– Спокойно, Филин! Не девочка-малолетка: взрослая, замужняя (бывшая, слава богу), здравомыслящая и находчивая. Дай им несколько минут, тогда подойдёшь».
К нему подошли друзья, отвлекли, но, как только улучал минутку, смотрел в женский кружок.
Вскоре, извинившись, ринулся туда со всех ног – женщин было слишком много!
– …Милые дамы, прошу прощения! Верните мне мою невесту. Мне без неё страшно и одиноко!
Подшучивая, оттеснил жадную свору от Марины, обнял за талию и почувствовал, как тонко дрожит. Выдохнул: «Вовремя пришёл на помощь!»
– Пожалуйста, не мучьте мою девушку! Вечер только начался – наговоритесь. Я конфискую её у вас. Она мне тоже нужна. Непременно. Прямо сейчас!
С шутками вывел из клубка сплетниц, отвёл в уголок к музыкантам, делая вид, что слушает чудную мелодию Чайковского.
– Прости, любимая! Я виноват – оставил тебя без присмотра, – поцеловал в висок, ощутил, как сильно бьётся жилка. – Минералки холодной? Лёд?..
– Всё хорошо. Я в порядке. Не первый раз в гуще чужих людей. Справилась, не волнуйтесь, мой принц…
Заметив за его плечом жадные ревнивые взгляды молодых женщин и девушек, приникла с невесомым поцелуем.
Склонился, приобнял за плечи, пальцами трепетно стал ласкать их, забылся в нежном облаке любви, закрыл глаза, затрепетал, заалел взволнованным румянцем…
– …Филипп! Я вижу, что ты, наконец, привёл к нам свою невесту!
Громкий голос заставил очнуться и покраснеть молодых.
Фил дёрнулся, выпрямился, шепнул в волосы Марины: «Ректор с семьёй. Спокойно», повернул её навстречу, улыбнулся, взял за руку, пожав неуловимо. Хотел сам представить, но босс опередил.
– Давайте знакомиться, милое дитя?..
…Два часа прошли в разговорах, стуке столовых приборов, длинной очереди поздравлений и вручения подарков юбиляру, переглядываниях и перемигиваниях соседей за столом, невинного флирта со стороны мужчин и колких, порой едких, замечаний женщин в сторону новой молодой пары столичного бомонда.
Мари справлялась со всеми: кому скромно отвечала, кому остротой отрезала языки, как это превосходно умела, а кого очаровывала, и тот сразу становился на её сторону, яростно защищая от нападок очаровательную отважную девушку.
Фил облегчённо вздохнул: «Ещё пара часов и будем свободны. Два часа. Только б ничего непредвиденного не произошло!»
Едва успел вознести молчаливую мольбу ко Господу нашему, подошла жена юбиляра Вера Андреевна и остановилась возле стула Марины.
– Мой супруг бывает странным иногда, и в его голове тогда рождаются удивительные просьбы, – покраснев, милая женщина тихо говорила на ушко юной гостье, легко склонившись и держась за спинку стула. – Он хочет, чтобы Вы, Марина, от всей Вашей будущей семьи, поздравили его сейчас. Можете словами, можете песней.
Легко рассмеявшись, облегчённо выдохнула, заметив лукавый огонёк в глазах гостьи.
– Такой импровизированный подарок получится, от чистой души, как муж сказал, – понизила голос до шёпота. – Не готовые домашние заготовки, отрепетированные и неискренние, а идущие из глубины Вашего нежного сердечка – простые эмоции. Простите его! Стареет, становится чувствительным и сентиментальным. И чудаковатым, – с улыбкой, полной обожания и уважения к супругу, закончила, выпрямилась, мягко и ненавязчиво протянула руку. – Идёмте, Мариночка! Надеюсь, Вы не робкого десятка? И не кривляка, как я уже заметила, – еле слышно проговорила.
Повела гостью к микрофону, игнорируя изумлённые взгляды толпы вокруг, замершей и прекратившей галдеть и стучать столовыми приборами.
– Порадуйте старика, милая. Внесите в юбилей, чопорный и скучный, каплю свежести и юности!
Филипп с ужасом, с замершим сердцем, бездумно встал из-за стола: «Господи, что сейчас будет?». Быстро опомнился, совладал с лицом и эмоциями, спокойно сел и повернулся в сторону эстрады, куда уже поднимались жена ректора и Мари. Сходил с ума от волнения. Напрасно.
Его умница спокойно стояла на сцене всё время, пока хозяйка объявляла спич, пока вернулась за стол юбиляра, одобрительно улыбнувшись юной гостье, пока аплодисменты зрителей приветствовали её.
Постояв минутку в овациях, Марина изящно наклонилась, милым жестом отсоединила трен (забыла это сделать сразу, едва вышла из-за стола), чем вызвала смущённый смех гостей. Величаво отбросив шлейф, медленно, плавно и тягуче провела по платью руками и лукаво улыбнулась юбиляру, полыхнув изумрудом из-под искусственных волшебных густых ресниц.
«Сейчас она им выдаст по первое число! Боже, удержи её в приличных рамках, а?.. – Фил уже не боялся, а с обожанием смотрел на невесту, ловя на себе завистливые взгляды всех парней и мужчин в зале. – Королева моя!»
– Добрый вечер, друзья! Вы, вероятно, подумали, что специально вытворяю неподобающее. Отнюдь. Объяснение простое и до неприличия грустное – спасала платье Пьера Кардена. Оно ить, никак, с самого городу Парижу! – начала шалунья хохму. – Не думал его портной, что платье попадёт в эдакую толчею, где шлейф сразу затопчут, замнут и порвут. Берегу честь и марку именитого мастера-кутюрье!
Дружный смех в зале не заставил себя ждать.
– А теперь, когда стою на безопасном пятачке – можно распушить сей восхитительный хвост!
Откровенный заливистый хохот затопил пространство, заметался Жар-птицей под куполом.
Именинник заулыбался, стал загадочно посматривать на пунцового Филиппа, что-то заговорщически прошептал жене на ушко – кивнула в ответ и прикрыла ладошкой рот, скрывая коварную улыбку.
– Итак, платье в порядке. Готова. Музыку, господин Маэстро! – обратилась к ансамблю, вычислив приму. – Фредерик Шопен, ноктюрн № 20 до диез минор, пожалуйста!
Скрипач в безупречном чёрном фраке и белоснежной рубашке встал, уважительно поклонился девушке и, сев, подал сигнал готовности коллегам.
Посерьёзнев, вздёрнула немного подбородок, выпрямила спинку, подняла фестоны на плечах выше, вся подобралась, стала строгой и печальной. Повернувшись вполоборота к имениннику, сложила руки под животом, ещё приподняла голову и стала похожа… на знаменитую Ермолову с известного портрета Серова: высокая, статная, серьёзная и величественная!
Зал поражённо ахнул, затих и замер в едином порыве.
Повисла полнейшая тишина.
Официанты замерли у стен с подносами.
В этот миг негромко зазвучали первые аккорды прелюдии.
– Роберт Рождественский, «Всё начинается с любви».
«Всё начинается с любви!
Твердят: «Вначале было слово»,
А я провозглашаю снова:
Все начинается с любви!
Все начинается с любви:
И озаренье, и работа,
Глаза цветов, глаза ребенка –
Все начинается с любви…»
Не спеша, поставленным голосом начала читать прекрасные строки.
В зале никто даже не дышал.
Как читала!..
Как «легло» стихотворение великого поэта на старую музыку Шопена, словно для него и была написана полторы сотни лет назад! Чудесная музыка, слова нежности и любви, выражения вечного неугасимого чувства – всё сплелось в волшебный восхитительный венок чистоты и искренности, самой души мироздания.
У женщин затуманились глаза, появились слёзы.
Именинник, как заворожённый, неслышно встал с места, пересёк небольшой пятачок и остановился внизу у подножия подиума.
Мари среагировала тут же, медленно повернувшись и опустив глаза на пожилого импозантного мужчину, словно читая стихотворение лишь ему.
Закончив одно, тут же стала читать следующее:
– «Только тебе».
«Было… Я от этого слова бегу,
И никак убежать не могу.
Было… Опустевшую песню свою,
Я тебе на прощанье пою.
Было… Упрекать я тебя не хочу,
Не заплачу и не закричу.
Было… Не заплачу и не закричу…»
Все узнали слова популярной песни Ротару, но в стихах зазвучала по-новому, ещё надрывнее и трагичнее, особенно когда музыканты неожиданно смолкли, растерянные и потрясённые происходящим на сцене. Это «прима» дал «отбой» – не подходил Шопен к такому номеру.
Последние куплеты девушка пропела: сильно, страстно и… страшно.
«Мурашки» прошлись по всем спинам, точно. Могильная тишина накрыла зал.
«Вот так поздравление имениннику! А что же он?..» – пронеслось в головах многих гостей.
Ректор поднялся на возвышение, низко склонившись, признательно поцеловал руку Марине. Выпрямившись, шагнул ближе и что-то тихо сказал на ухо, отстранился. Вдруг взял юную гостью за предплечья обеими руками и испытующе заглянул в глаза в упор.
Зал замер!
«Рассердился? Как накажет? Немедленно? Скандал!» – мысленно напряглись гости. Ошиблись.
Помолчав, девушка согласно кивнула, дождалась, когда юбиляр отпустит её и отступит на несколько шагов. Подошла к микрофону, смежила на миг глаза, открыла, вскинула решительно голову и заговорила.
…В последующие три минуты Филу показалось, что потолок обрушился на голову!
Начав «за здравие», она плавно вывела спич… «за упокой»! За упокой Леонида, раба божьего.
Поражённый виновник торжества и сего действа стоял побледневший и абсолютно растерянный, не сводя ошарашенных и потрясённых глаз с Марины.
Бунтарка умело, мастерски вернула речь в нужное русло.
– …И сегодня, чествуя именинника и юбиляра, мы желаем ему более счастливую и долгую жизнь, чем выпала нашему любимому другу и товарищу, всеобщему любимцу университета Леониду! Как бы он сейчас Вас поздравил! Какими бы экспромтами веселил и удивлял нас! А сколько бы радости подарил Вам, уважаемый юбиляр! Так давайте же помянем ушедшего и поприветствуем новорожденного, которому судьба подарила достойную и длинную жизнь! С днём рождения! С юбилеем! И пусть он будет не последним! Ждём приглашений в полном составе на Ваше столетие! С торжеством! Многие лета! Vivat Professor! Donec vitae!*
Именинник достойно оценил тонкий намёк и юмор.
Рассмеялся чисто и открыто, обнимая и целуя в лоб отчаянную молодую женщину, которая осмелилась вслух вспомнить того, кого все уже старательно забыли.
– И упрекнула, и пристыдила, и заставила нас обернуться и взглянуть на свои мысли и поступки: а удостоимся ли такой памяти на исходе жизни?.. – прошептал Марине на ухо.
Успокоившись, повёл хулиганку на место за столом.
Там дико нервничал жених, стоя в волнении и нетерпении возле стула.
– Надолго мне запомнится этот юбилей! Низкий поклон твоей невесте, Филипп! И большое спасибо, что познакомил нас! С такой супругой не пропадёшь – надёжный капитан за штурвалом вашей семейной лодки отныне. Не утонете в бурном море жизни, теперь я уверен. Тот, кто способен к бунту – надёжен, как скала! – уважительно поцеловал обе руки девушке. – Спасибо за стихи и слова. Лучшего подарка не приходилось получать за все годы моей жизни, клянусь! Добро пожаловать в наш круг, Марина. Вы сдали этот трудный вступительный экзамен на «отлично»! После основного застолья ждём Вас с женихом в Малом зале для близкого общения. Рад был знакомству, девочка, – едва слышно заговорил, смотря настороженно вглубь зелёных глаз. – Это честь для меня, старика, замшелого и закостенелого. Живой ключевой водой напоила. Благодарю.
Поклонившись и пожав руку пунцовому и гордому Филиппу, ушёл к своему столу, стоящему на возвышении у стены.
Там его ожидали притихшие домашние, волнуясь и переживая за отца-брата-мужа.
Сев на место, довольно смеялся, хвалил поздравление, показывал всем видом, что нисколько не обижен или оскорблён им. Напротив, объявил импровизированный конкурс на самое необычное поздравление, сказав, что аннулирует услышанное до этой минуты и требует новых неординарных решений и веяний!
– …Надоели привычные фразы и обороты! Даёшь смелость и полёт фантазии! Кто отважится перехватить пальму первенства у Марины? Есть живые люди? Ау!
В зале гости натужно смеялись, краснели лицами, трусливо прятали глаза и в едином порыве возненавидели миниатюрную девушку, потрясшую привычный уклад жизни и устоявшиеся незыблемые правила: быть как все.
Взрыв, о котором просил юбиляр Марину, вышел на славу: взорвала, потрясла до основания затхлый мирок, называющийся Столичным Высшим Обществом.
…Фил сидел, обняв за плечи невесту, что-то шептал на ушко, украдкой целовал голову и щёку, плывя в облаке счастья, забыв, где находятся.
Нежно уворачивалась, краснела, напоминала, что для ласк будет время.
Отпустил, когда она, нечаянно посмотрев за боковую балюстраду, что-то короткое бросила через плечо. Выпрямившись, быстро оглянулся, побледнел и сел прямо, больше не смотря туда.
На лестнице в тени колонн стояли двое в строгих костюмах. Это были не служащие ресторана, не консультанты, не организаторы торжества – их с Маришей «хвост». Молодые, высокие, подтянутые – служивые.
«Значит, им поступил приказ на внутреннее наблюдение, а это расширение полномочий. Развязка близка. Если не после банкета, то на днях всё и решится. Как жаль! Так мало времени осталось! Теперь ничего не успеть, ничего!» – закричал безмолвно.
«Услышав» отчаянные мысли, взяла за руку, ласково поцеловала и приложила к своей щеке.
«Давно чувствовал. Чего же испугался? Не бойся, я с тобой! Будем рядом. Сколько просила оставить, прекратить приезжать, внедряться в мою жизнь, разыскивать? Решил по-своему. Вот результат. Готов к нему? Нет – уходи чёрным ходом, оставь меня здесь. Не боюсь, не страшно. Давно готова к такому исходу, понимаешь?»
Её тихий, едва уловимый шёпот губ посреди гула-гама ресторанного веселья поражал и пугал Филиппа.
«Почему слышу, словно говорит в пустой комнате? Или произносит только в уме, а я стал ощущать… душой? Теперь понятно выражение: быть на одной волне. Мы с тобой на одной волне – любви, любимая! Значит, и погибать будем вместе, моя Утопленница. Как мечтал о нашей сегодняшней ночи любви и страсти… Бог, а ты жесток. Немного времени! Я не насытился моей любовью, боженька! Ещё не готов выпустить из рук Балеринку. Нет! Умоляю, дай время: хочу опять любить, дрожать от страсти и наслаждения, дарить моей девочке душу и сильное тело. Сжалься, Господи…»
«Выслушав» страстный молчаливый монолог, вдруг притянула его голову и прижала к груди! Затихла, закрыв глаза.
Гости вокруг внезапно смолкли, замерли в недоумении, поражённо смотрели на обнявшуюся пару и их лица, залитые слезами. Сколько ни пытались отвести глаза от ошеломительной сцены, не могли этого сделать. Словно магнитом притягивались вновь и вновь!
Только громкие слова ведущего со сцены заставили людей очнуться, отвернуться от влюблённых и включиться в происходящее в центре зала действо.
Ребята, постепенно справившись с отчаянием и чувствами, спокойно сели. Полуобернувшись к юбиляру, стали следить за поздравлениями: аплодировали удачным, гудели провальным, смеялись над забавными, грустили над философскими и глубокими – нашлись умницы.
Что ещё оставалось? Ловить последние моменты радости, попытаться прожить остатки земного бытия, дыша полной грудью, радуясь и плача, веселясь и печалясь, пробуя разные блюда и запивая вином, впитывая вкус и аромат, запоминая, удивляясь, что ещё чувствуют, ощущают, слышат, видят и пока живут.
Пользовались последними элементами игры под названием «жизнь», не забывая о том, что вскоре предстоит сложить паззлы обратно в коробку и положить на полку людской памяти, напоминая о себе время от времени, когда самих уже не станет.
Смирившись с неизбежным, радостно вздохнули, расслабились и… забыли о мужчинах в строгих серых костюмах на лестнице.
– Будет день, будет пища. Пока роковой день не наступил – радуйся, живи впрок! Пусть потом мир катится ко всем чертям, – шепнула Мари тихо.
…Через два часа основное торжество было закончено.
Избранных гостей пригласили в Малый зал ресторана «на чашечку кофе с ликёрами».
В числе приглашённых были и Марина с Филиппом.
Едва разместились на мягком диване, к ребятам подсела пожилая пара, муж и жена, которая странно смотрела на Мари и… её колье.
– Просим прощения, но у нас к Вашей невесте есть несколько вопросов, Филипп! Мы бы хотели побеседовать с Мариной наедине, – настойчиво проговорила женщина.
– Прошу прощения, Лидия Витольдовна, я против. Марина устала, ей без помощи сложно отвечать на любые вопросы, – проговорил таким голосом и тоном, что стало понятно: не отступит. – У нас нет тайн друг от друга. Мы готовы ответить на любые Ваши вопросы, но вдвоём, – на удивлённый взгляд невесты, отрицательно покачал головой, не собираясь уступать. – Поймите правильно. Это первый её выход в свет. Держится из последних сил – уж я-то знаю.
– Может быть, в следующий раз, Лида?.. – обречённо пробормотал муж пожилой женщины.
– Нет! Я не смогу спать спокойно, пока всё не узнаю! – довольно жёстко ответила.
Подняла прохладный взгляд на спокойное лицо девушки.
– Коль Вы так утомлены, обойдёмся без предисловия. Спрошу прямо: откуда у Вас эти украшения? Надеюсь, Ваше объяснение будет внятным и достаточно убедительным. Не советую вилять, иначе Вам грозят неприятности с милицией!
Громкий голос раздался в гостиной, как выстрел, и породил мгновенную поражённую тишину.
* Vivat Professor! Donec vitae! (латынь) – Да здравствует профессор! Долгой жизни!
Июль 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/07/21/1606