Никто из членов сплоченного коллектива популярной газеты даже и представить себе не мог, что веселое солнечное утро 1 апреля может принести столько разочарования и вдребезги разбить розовые надежды, которые питает каждый нормальный современный служитель четвертой власти. А случилось вот что…
Как уже было сказано, ранним, весенним, солнечным утром, когда душа поет, а сердце плачет от избытка эмоций, все корреспонденты были созваны в светлый просторный кабинет главного редактора на традиционную летучку. Народ (имеются в виду активные журналисты) медленно подтягивались, и Энвер Эминович (так звали шефа) нетерпеливо постукивал шариковой ручкой по знаменитому блокнотику (в ней записывались задания журналистам и их «оперативное» исполнение), каждый раз повторяя при появлении очередного сотрудника: «Спасибо, что не замедлили прийти».
Редактор был мужчина средних лет, но седина уже коснулась его висков, что придавало еще большее благородство его волевому красивому лицу. Подчиненные – в основном молодые женщины, потому даже в гневе, а случалось это довольно часто (управлять слабым полом было нелегко), он старался, как мог, сдерживаться и не допускать вольностей в речах.
Когда, наконец, все собрались и расселись в удобные мягкие кресла, Энвер Эминович обратился к присутствующим:
– Итак, вижу, все в сборе. У меня к вам обычный вопрос: «Кто поедет в командировку? Нужен один человек, на три дня. Добровольцы есть?»
Это, действительно, был обычный вопрос, на который обычно следовал какой-нибудь необычный отказ, так как обычно это была не очень приятная поездка. Работать все работали нормально, но, когда разговор заходил о командировке, каждый старался привести существенный аргумент, с тем, чтобы от нее отказаться. Редактор обвел взглядом присутствующих. Всего в редакции насчитывалось 25 человек, из которых двенадцать были корреспонденты. Однако в это утро на планерку собрались всего семь человек, так как, в основном, мужчины имели некоторые привилегии, в связи со сложностью возлагаемых на них заданий. Они появлялись к обеду и, передав материал заведующему литературным отделом, испарялись. Только два раза в месяц они терпеливо высиживали всю вторую половину дня в своих кабинетах. Это были – день аванса и зарплаты. Даже ветераны газеты не могли точно знать, когда кассир приступит к исполнению своей святой миссии – раздаче заработанных в поте лица денег.
Сегодня сильную половину человечества в редакции представляли заслуженный опытный работник, отвечающий за связи с ближним и дальни зарубежьем Егор Никанорович. Ему отводилась особая колонка на страницах газеты, и самый молодой, но, тем не менее, уже глава пока еще немногочисленного семейства Виталик – спортивный обозреватель, в душе страстно жаждущий обратиться к статьям о большой литературе. Остальные – дамы.
Быстрее всех на вопрос шефа отреагировал Виталик (недаром же он общался со спортсменами). Не ожидая пока Энвер Эминович обратится к нему, как самому молодому и тем более мужчине, он громко спросил: « Энвер-ага, можно мне выйти, меня клиент ждет. Два дня за ним охочусь, чемпион!» Шеф махнул рукой в сторону двери и Виталика словно ветром сдуло. Женщины же заерзали на своих местах. Расположившиеся вокруг главного редактора красочным палисадничком они стали старательно отводить в сторону глаза. Поскольку ответа на его вопрос все еще не последовало, редактор обратился к сидящему прямо напротив него зарубежному обозревателю. Не ожидавший вопроса тот встрепенулся и, немного помолчав, проговорил:
– Понимаете, Энвер Эминович, сын с супругой уехал в отпуск, а внучку оставил на меня,– он беспомощно развел руки в стороны.
– Ну, понятно, ваша кандидатура явно отпадает.
Сказав это, шеф перевел взгляд на Нияр, эффектную брюнетку, которая по неосторожности, немного расслабившись во время диалога главного с Егором Никоноровичем, на миг подняла на Эвера Эминовича прекрасные черные глаза.
– Тогда Нияр, ты. Ты не была еще в этом году ни в одной командировке. Пора выходить в свет.
Нияр, явно нервничая, лихорадочно пыталась найти повод для отказа, и она его нашла.
– Эвер-бей! Но вы же прекрасно знаете, что у меня маленький ребенок. На три дня (она сделала акцент на срок)! Не может же муж три дня возиться с ребенком!
– Ты же живешь с мамой и сестрой. Они могут присмотреть,– уточнил редактор.
– Как это мама? Она уже не молодая, к тому же у нее давление…
– Сколько ей? – поинтересовался шеф.
– Ну, вы, тоже, спрашиваете у женщины года…
– И все же? – настаивал Энвер Эминович.
– Ну, пятьдесят, но у нее давление, ей трудно!
– Тогда, может быть, Мерьем–ханум, вы? У вас ведь большой сын. Его можно оставить с отцом? – поняв, что от Нияр ничего не добьешься, перешел шеф к следующей «жертве».
Мерьем–ханум, сидевшей справа от редактора, трудно было спрятаться за чью-либо спину. Но она в газете отвечала за политику, и это ее кое-чему научило. По крайней мере, она, как хороший дипломат, аргументировала свой отказ так:
– Энвер, дорогой! – стаж работы в газете и преимущества в возрасте позволяли ей некоторую фамильярность в обращении. – Я бы с удовольствием поехала, как, как гласит пословица: «Маленькие дети – маленькие проблемы, а большие дети – большие». Три дня!.. Ты представляешь себе?! Конечно, сын уже взрослый, но это и не позволяет мне надолго отлучаться из дома. Тем более, ты же знаешь, я не переношу дорогу. Меня, откровенно говоря, тошнит! – Она сделала страдальческое выражение лица, и главный почувствовал себя злодеем за якобы совершаемое над ней «жестокое» насилие. Он поспешно оставил ее в покое.
– Адиле, – обратился он к недавней выпускнице института, самой молодой сотруднице редакции. – Ты еще не замужем, детей у тебя пока нет, поедешь ты! И конец! – решительно заявил шеф.
– Энвер-ага! Ну почему я? Как в командировку – сразу я!
– Но это, собственно говоря, твоя работа! Когда ты шла на журналистику, ты же знала, что тебе придется ездить и по селам, заниматься делами, не всегда приятными, например, судебными расследованиями, ездить в горячие точки и т.д.
Адиле, симпатичная бойкая девчушка, подняла на шефа невинные голубые глаза, постепенно наполнявшиеся настоящими слезами, и тихо произнесла:
– Так, вы хотите меня, такую молодую, еще не познавшую жизнь, послать в какую–то «горячую» точку? Чтобы меня там сразила какая-нибудь шальная пуля или выкрали террористы? А вы прекрасно знаете, что денег у меня совсем нет,– по щекам ее уже ручьем лились слезы.
Не на шутку расстроенный редактор (в сущности, он был не деспот и тем более не мог противостоять силе женских чар) немедленно дал отступного:
– Я ничего не хочу. Я просто для примера… – оправдывался он. – Умоляю. Только не плачь. Не могу видеть женские слезы. Но сегодня же пойдешь к пожарникам, узнаешь – сколько в городе пожаров было вчера. И точка! – взяв себя в руки, крикнул он, стукнув кулаком по столу. – Никаких отказов не хочу слышать!
Нияр, моментально перестав плакать, с готовностью вскочила.
– Можно идти?
– Досиди до конца,– приказал шеф,– я скажу когда можно!
Оставшиеся две молодые женщины Сание и Лера что–то шептали друг другу на ушко. Сание, высокая блондинка с неизменной белозубой жизнерадостной улыбкой на белоснежном лице, пышной грудью и длинными, как говориться, «от плеч» ногами, то есть отвечающая всем стандартам топ–модели, имела бронь. За ней числилась рубрика городской хроники, потому в мероприятиях, связанных с командировками, она обычно не участвовала. Но подстраховаться было надо. Мало ли что надумает шеф в гневе. Подчиненные любили босса. Он бы чуток, деликатен, но поскольку вопрос о командировке становился таким принципиальным для него, необходимо было подумать и о своей судьбе. Сание решила обработать Леру. Видимо, та, флегматичная по натуре, особенно не возражала. А возможно, предложить свою кандидатуру ей попросту мешала природная застенчивость. На шепот подруги она лишь кивнула, и опять, слегка склонив свою кучерявую головку, с грустной улыбкой продолжала отрешенно смотреть в окружающее ее пространство.
Сание, воспользовавшись наступившей паузой, обратилась к главному с вопросом:
– Энвер Эминович, а что эта командировка так уж необходима? Без нее никак?..
– Да! – твердо произнес редактор. – Ты что ли хочешь поехать?
– Боже упаси! – сделав большие круглые глаза, воскликнула Сание. – Вы, наверно, забыли, вы же сами дали мне задание; завтра у меня серьезная встреча!
– Отложишь! Перенесешь!..
– Нет, раз вы приказали завтра, значит – завтра! Я привыкла выполнять беспрекословно приказ начальника. Даже странно, Энвер Эминович, вчера – одно, сегодня – другое…
– Ну, ладно, ладно,– успокаивающе постукивая ручкой по блокноту, произнес редактор… –
Выходит, ехать никто не желает?! – подытожил он.
Шеф как будто неожиданно успокоился и, кажется, даже забыл о сидящей с мечтательным выражением лица, как бы даже не слыша, о чем собственно все это время шел спор Лере. Но девушка вдруг встрепенулась и тихо, медленно проговорила:
– Энвер Эминович, если никто не может, я поеду. Я недавно была в Азовске, мне понравилось. Правда, добираться было трудно. Я одна, дороги не знаю, никто не встретил, а родственников там нет. Пришлось заночевать у одной старушки. Конечно, утром меня сами нашли, привели на место, где произошел взрыв… материал я уже сдала. Вы посмотрели? – робко спросила она шефа. – Мне звонили из Азовска, спрашивали, когда будет публикация в газете?
Речь получилась неожиданно длинной для нее, и Лера скороговоркой закончила:
– Так, вот, я могу съездить. Только объясните, как добираться?
Главный слушал, молча, не перебивал и как-то странно, улыбался. Когда Лера кончила говорить, он обвел взглядом ожившую, заметно повеселевшую публику и, откинувшись на спинку мягкого кресла, несколько раз стукнул ручкой по блокноту.
– Очень хорошо, я рад, что все кончилось так спокойно, и доброволец все же нашелся. А насчет дороги не волнуйся, тебя будет кому встретить на этот раз,– обратился он непосредственно к девушке. – Но есть ли у тебя загранпаспорт?
– Есть, а что? – удивилась Лера.
В комнате вдруг стало удивительно тихо. В глазах присутствующих появился огромный знак вопроса.
– Дело в том,– торжественно произнес главный редактор,– что на этот раз поездка предстоит в Швейцарию на международную конференцию по правам человека и нам как популярной газете предоставили одно место для корреспондента.
Что началось – передать трудно. Все повскакали со своих мест и плотным кольцом окружили главного. Каждый старался доказать, что в Женеву, в такую ответственную поездку, нельзя посылать неопытную журналистку.
– Я бы все-таки нашел, куда пристроить внучку,– с обидой говорил Егор Никонорович.
– Это – первоапрельская шутка, – нервно смеясь, повторяла Сание.
– Это нечестно, вы должны были сразу сказать! – требовала Нияр.
– Конечно, как в Женеву, так девчонки! – сердилась Мерьем–ханум.
– Эта тихоня, наверняка, знала все заранее,– ехидно заметила Адиле.
А Энвер Эминович лишь довольно постукивал ручкой по блокноту…