КНИГА ЛЮБВИ ТУМАНЫ…
БУРНАЯ И ТАКАЯ СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ
Поставь мне Ива Монтана,
Поставь мне Ива Монтана
"Опавшие листья". Рано
давно не ложимся спать.
Поставь мне Ива Монтана,
Поставь мне Ива Монтана,
"Опавшие листья" рану
с лихвой засыплют опять.
Поставь мне Ива Монтана,
Поставь мне Ива Монтана
"Опавшие листья". Впрочем,
такие же, как всегда
слова у Жака Пре...тана,
музыка у Влади...тана,
губы у Ива Монтана
и только моя беда.
Поставь мне Жака Превера,
поставь Косма Владимира,
поставь "Опавшие листья",
поставь мне Ива Монта...*
Он вовсе не собирался петь. Он хотел быть новым Фредом Астером, благо ноги были удивительной длины, а шарма хватило бы на две съёмочные группы. Он работал официантом и, конечно же, пел, смахивая полотенцем крошки со столов. Он работал парикмахером и тоже пел. А до сцены было еще далеко-далеко… Но лучше всё по порядку.
Париж, мой прекрасный город,
Тонкий, словно игла,
И крепкий, словно меч,
Наивный и мудрый…**
Он обязан Парижу. Именно в нём он встретил ту, которая вывела его на большую сцену. Именно она помогла подготовить его молниеносный взлёт. Она сделала десятки, сотни телефонных звонков, чтобы взбудоражить весь Париж в вечер его премьеры, и это лишь одно из немногих усилий, предпринятых Эдит Пиаф, чтобы вытащить его наверх за один год, благодаря её житейской сметке.
Она открыла перед ним множество путей к сердцам парижской публики, приглашённой на его выступления в качестве звезды на сцене «Этуаль». Эдит проявила неподдельный энтузиазм, занимаясь акцентом и репертуаром парня со Средиземноморского побережья, бросившегося покорять Париж. Она же сама отмечала: «Я тотчас оказалась завоёванной. Сильная личность, впечатление уверенности и мощи, выразительные, восхитительные руки, красивое мученическое лицо. Когда закончилась его четвёртая песня, я встала со своего места и приблизилась к краю сцены. Он подошёл к рампе. Я так и вижу себя, маленькую и как бы раздавленную высокой фигурой этого взрослого мальчишки, к которому я подняла лицо, оказавшееся как раз на уровне его ладыжек. Я сказала, что он великолепный, что по всей вероятности, его ждет блестящая карьера».
В своём дневнике уэльский поэт Дилан Томас как-то записал: «Еду в Лондон. Женщины доделают всё остальное». Именно это и случилось с Ивом Монтаном. Пиаф доделала, превратив его успех в национальный. Они выступали вместе, они путешествовали вместе, они были любовниками. Пиаф научила Монтана изображать телом то, что он изображал голосом. Она же заставила его прочитать множество книг. Она же и оставила его, чтобы он не оставил её.
Расставшись с Ивом, Эдит сказала удивительные слова: «Если у мужчины красивые руки, по-настоящему красивые, он не может быть уродливым внутри. Руки не лгут, как лица. Особенно, если они жестикулируют».
Был юным он темноволосым, а на щеках земляничный румянец
Он
На флейте играл и был его шарм музыке подчинен
Он встал на углу улицы Сен-Мартен
Прервал музыкант игру и пил подставив лицо
под струю фонтана что на углу улицы Симон-ле- Франк
Потом замолчали колокола Сен-Мерри
И заиграл незнакомец опять все тот же мотив
И повернув назад вернулся тем же путем на улицу Веррери Женщины шли за ним по пятам
Из всех домов и дворов выбегали
На перекрестках его обступали
руки к нему простирали
От сладкоголосой флейты не отводили глаз***
Другая женщина, вторая женщина, переменившая его жизнь, ввела его в мир кино. Это была Симона Синьоре. Удар молнии – взаимная любовь с первого взгляда сделала их легендарной парой.
Симона говорила: «В Париже Монтан был Монтаном, я была я, и мы были мужем и женой. В Москве я была женой Монтана, в Нью-Йорке перед первым концертом к нему относились только как к мужу известной актрисы. А нам очень нравилось любить друг друга, что мы и делали».
Судьба свела Симону и Ива 19 августа 1949 г. Под синим небом Прованса на террасе ресторана «Золотая голубка», где спустя два года они отпразднуют свою свадьбу. Им было по двадцать восемь. Она – известная актриса, жена режиссёра Ива Аллегре и мать их дочери, трёхлетней Катрин. Симона – дочь буржуа из Нейи, ежедневно выкуривавшая пачку «Голуаз», подруга Превера и Сартра. Он, приехавший на гастроли в Ниццу – восходящая звезда мюзик-холла, получивший прозвище «Динамит на сцене». У Ива тёмное прошлое и сомнительная репутация донжуана окраин, попавшего на столичные подмостки благодаря великой Эдит.
В своей книге «Солнцем полна голова» Монтан так описывал их историческую встречу: «Посреди двора, окруженная легкокрылыми голубями, стоит молодая женщина. У неё необычайно светлые волосы. Она улыбается точь-в-точь, как улыбаются девушки на старинных картинах итальянских мастеров… Это был счастливый день. И всякий раз, когда я вспоминаю его, передо мной возникают светлые волосы, блики солнца, голуби и Симона в то самое мгновение, когда она взглянула на меня и поняла, что я иду к ней».
Они встречались всего четыре дня, которые переросли в сильнейшее чувство, лившееся потом двадцать семь лет. «Сердце моё разрывалось на части, надо было особенно сильно любить, чтобы ринуться в это удивительное путешествие», - скажет Симона. Но она ринулась. Собрала вещи и переехала к Иву, а «иначе,- как сказал Монтан, - всё это ни к чему, и звонить незачем».
22 декабря 1951 года в мэрии Сент-Поля они поженились. Со стороны Монтана свидетелем был Поль Ру, владелец «Золотой голубки», со стороны Симоны – Жак Превер. В подарок на свадьбу Пабло Пикассо прислал свой рисунок, выполненный фломастером. Симона вспоминала: «Я была счастлива, как девчонка в рождественское утро».
Это было время их великой любви и подлинной страсти.
…Потушите свет!
Потушите свет!
На площади Виктуар
Целуются двое!
Их могут увидеть.
Потушите свет!
И оставьте, пожалуйста, их в покое.
Я брел наугад,
И случайно наткнулся на них,
И мимо прошел, ничего не сказав.
У него - чуть заметно дрожали ресницы,
У нее - как два огненных камня были глаза…****
Подчинив свою жизнь Монтану, Симона очень болезненно переживала свой актёрский успех, опасаясь, не ранит ли это Ива, не заденет ли его самолюбия. Однако, она искренне умела радоваться и успеху Монтана. Например, во время гастролей в США, где в зале, среди поклонников в первых рядах сидели Марлен Дитрих, Кларк Гейбл, Ингрид Бергман, Фрэнк Синатра… Все, как один, восхищались его пластикой, подвижностью, элегантностью. Рецензии были переполнены восторженными откликами: «Когда поёт Монтан, чувствуешь, как стучит его сердце».
Симона повсюду сопровождала Ива. Но теперь она всё реже и реже стала появляться на киностудиях. Она слушала песни Ива, ей нравилось постигать тайны его ремесла. Ей нравилось сидеть рядом с ним перед выступлением, боясь шелохнуться. Ей нравилось ликовать вместе с ним и его друзьями после концерта. Ей нравилось вслушиваться в гром аплодисментов и выкриков «Браво!».
Она не раз отклоняла предложенные ей Голливудом контракты, не раз повторяя: «без Монтана меня не заставили бы пройти от Венсенских ворот до Аньерских… Что уж говорить об Америке». И однажды режиссёр Жак Беккер в ответ на очередной отказ Симоны принять участие в съёмках сказал: «Ты совершенно права, любовь требует того, чтобы за ней ухаживали каждый день, как за растением».
Но не всегда жизнь Симоны и Ива была столь безоблачной. Случались и ссоры. Однажды в минуту раздражения, когда что-то не ладилось во время репетиции, Ив вдруг резко обратился к Симоне: «Чем ты тут занимаешься? Сидишь - вяжешь? Ты не снимаешься, потому, что тебя не приглашают!» Симона тут же поднялась с кресла и неторопливо подошла к телефону. Как ей хотелось в тот миг, чтобы Ив остановил её. Но он не сделал этого. Что ж, она докажет ему, что она – актриса и у неё есть имя. «Я согласна на роль Терезы Ракен, - произнесла Симона в телефонную трубку. – Завтра я подпишу контракт».
На самом деле Ива раздражало не то, что Симона сидит в кресле с вязанием в руках. Причина таилась в другом.
На бульваре Сансет, где они жили, поселились новые соседи – супружеская пара – Мэрилин Монро и её муж, не менее известный, чем жена, Артур Миллер*****. Квартиры супружеских пар находились рядом. Вечерами они собирались на кухне, устраивая то «макаронные пиршества», то диспуты, то парикмахерский салон, где на глазах Симоны Мэрилин превращалась в прекрасную платиновую блондинку. Их совместные вечера проходили следующим образом. Первым приходил Ив, и наскоро перекусив, принимался за «новую порцию» текста на английском», который следовало осилить. Миллер строчил на пишущей машинке свои знаменитые на весь мир романы. Симона демонстрировала искусство «красиво терять время». Немного погодя, она усаживалась рядом с Миллером и, потягивая из бокала виски, вела разговоры по душам. Последней в квартиру влетала Мэрилин и на ходу бросая фразу: « Я под душ и сразу к вам», исчезала.
Сидя часами на кухне в шёлковом халатике в белый горошек, без грима, без накладных ресниц, Мэрилин позволяла себе некие откровения: «Взгляни, Симона! Все думают, что у меня длинные ноги. Но ведь у меня некрасивые колени, и я небольшого роста». Рост Монро – 162 см.
Но, зато как она умела преображаться! Симона писала об этом: «…ту Мэрилин, которая смотрит на нас с обложек, я видела за время нашего соседства только трижды. Но это уже была легенда – жеманная и мурлыкающая».
Впервые встретившись с Симоной и Монтаном, Мэрелин весь вечер улыбалась и не сводила с Ива глаз – он так ей напоминал Джо Ди Монжо, её второго мужа. Когда гости ушли, она обратилась к приятельнице: «Правда, он – вылитый Джо? Очень сексуальный. И мне так нравится его голос. А Симона совсем некрасивая. Клянусь, он женился на ней из-за карьеры». И вскоре Монро проявила особую настойчивость в отношении Ива, заявив продюсеру фильма «Займёмся любовью» следующее: «Я хочу видеть в главной роли только Монтана». Её мечта осуществилась. А на вопрос журналиста Монтану о том, когда он впервые почувствовал себя звездой, наш герой ответил: «Тогда, когда услыхал: « Хотите сниматься с Мэрилин Монро?».
Так протекала жизнь двух знаменитых супружеских пар. Но ничего вечного не бывает. Случилось то, что должно было случиться. А случилось следующее: Симону уговорили сниматься в Италии вместе с Марчелло Мастрояни; уехал и Артур Миллер; Мэрилин и Ив остались вдвоём.
Монтан ощущал некоторую неловкость. Он стеснялся своей роли увальня, волочащегося за бродвейской актрисой. Они часто усаживались друг против друга и подолгу молча смотрели друг другу в глаза. «У меня так и стоит перед глазами Мэрилин, - писал он, - с глазами какой-то немыслимой голубизны».
Три спички, зажженные ночью одна за другой:
Первая – чтобы увидеть лицо твоё целиком,
Вторая – чтобы увидеть твои глаза,
Последняя – чтобы увидеть губы твои.
И чтобы помнить всё это, тебя обнимая потом…******
Монро была искусницей в любви. Однажды, для завоевания Монтана, она применила свой излюбленный приём, придя в норковом манто, под которым ничего не было, постучало в его бунгало и осталась до утра. Да и Артур Миллер как-то застал эту парочку в постели, вернувшись в дом, когда его не ждали. Вскоре альковные истории Монро и Монтана начала распространять гостиничная прислуга. Любовный роман стал достоянием гласности.
А тут ещё близился конец июня - у Симоны заканчивались съемки. Ива охватила паника. Мэрилин изо всех сил старалась удержать его возле себя навсегда – плакала, умоляла не бросать её. Но Монтан игнорировал её уговоры. Он не устает объяснять Монро, что идея оставить Симону смешна. Если бы Симона ушла…
Нет, Симона не хлопнула дверью. Между ней и Ивом произошло первое бурное объяснение. Первое и последнее в их жизни. «Это было ужасно, - вспоминал Монтан. – Потом всё улеглось. Но только внешне. Я видел, что Симона разбита, глубоко опечалена сознанием того, что десять потрясающих лет, которые мы прожили вместе, оказались омрачены".
Монтан брал от жизни всё, что она ему преподносила. Он был дьявольски ревнив. Мог яростно наговорить много лишних слов, но, успокоившись, найти и произнести нужные слова так ласково и страстно, что женщины ему всё прощали. Они обожали его за бурлящую неистовую энергию в движениях и жестах, за глаза, излучающие лучезарный свет, за тональность его красивого голоса, за нежные и крепкие объятия, рождающие ту страсть, что переворачивает всю душу и пронзает сердце.
Мэрилин не хотела отпускать его. Многие месяцы она тешила себя надеждой, что сумеет склонить Монтана на свою сторону навсегда.
Но этого не случилось.
Спустя годы, уже после смерти Симоны, Монтан признался: «Где бы я ни был, как бы я ни жил, Мэрилин всегда будет оставаться со мной. И я не хочу гнать от себя её образ. А если иногда все-таки гоню, то это просто означает, что я пытаюсь выжить, только и всего».
«Идиллия без будущего» - так окрестили газетчики новую любовь самой знаменитой блондинки Америки и самого известного француза. Монтан был откровенен: «Многие из моих друзей до сих пор убеждены, что эта связь, прежде всего, льстила моему самолюбию. Да, это так: я действительно был польщён. Но куда больше растроган и тронут. Тронут тем, как это было прекрасно. Тронут, потому что это было безысходно. Но ни разу, ни на один миг не возникала у меня мысль порвать с женой».
О, я так бы хотел, чтобы ты вспомнила,
Те счастливые дни, когда мы были друзьями.
Тогда жизнь была намного лучше,
И солнце было горячее, чем сегодня.
Опавшие листья сгребают лопатой…
Ты видишь, я не забыл…
Опавшие листья сгребают лопатой,
И наши воспоминания, и сожаления.
И северный ветер их уносит
В холодную ночь забвения.
Ты видишь, я не забыл
Ту песню, что ты мне пела…
Эта песня, которая похожа на нас,
Ты меня любила, и я тебя любил
И мы жили с тобою вдвоем,
Ты, которая меня любила
И я, который тебя любил
Но жизнь разлучает влюбленных,
Так тихо, без шума.
И море сотрет с песка
Следы разлученных любовников.
Опавшие листья сгребают лопатой,
Как и воспоминания, и сожаления
Но моя безмолвная и преданная любовь
Всегда улыбается и благодарит жизнь.
Я так любил тебя, ты была так красива,
Как я могу забыть тебя?
Тогда жизнь была намного лучше,
И солнце горячее, чем сегодня.
Ты была моей нежной подругой,
Но мне остается лишь сожалеть.
И ту песня, что ты пела,
Я всегда, всегда буду слышать ее*******
Монтан не отказывал себе и в том, что немцы очень точно называют «зайтеншпрунг», то есть «прыжок в сторону». Искусство и женщины были неотделимы в его эмоциональной жизни, наполненной тревогами, разочарованиями и тем великим чувством любви, которое, сметая всё на пути, делает человека счастливым и неповторимым.
На вопрос журналистки: «Заставляли Вы страдать Симону Синьоре?», - Монтан ответил: «Да, чрезмерно. Она повела себя в этой ситуации великодушно. Но у меня все же были, скажем, смягчающие обстоятельства. Если бы я мог избежать случившегося, я бы это сделал, Но я не смог. Да и, честно, говоря, я себя спрашиваю: нормальный мужчина смог бы удержаться от соблазна, находясь в течение трёх месяцев объятиях Мэрилин Монро? Я в это не верю…».
А Симона страдала. Страдала и прощала. Но она позволила себе состариться, Даже наперекор срокам. Как говорила её дочь Катрин Аллегре, ставшая актрисой, «мать провела несколько лет в компании «Джонни Уолкер». Если вы помните – это сорт виски».
А что же Мэрилин? А вот что: неотложные дела позвали Артура Миллера в Нью-Йорк. Она уезжала вместе с ним, и это не приносило ей удовольствия и радости. Особенно её раздражало, буквально бесило то, что имя Симоны стояло в номинации на «Оскар» рядом с такими звездами, как Элизабет Тейлор, Кэтрин Хэпберн. Самолюбие Мэрилин было задето. «Желаю удачи! Я верю, что ты его получишь! – сколько же лицемерия было в словах Монро, обращенных к Симоне. Настоящая ревность проснулась в Мэрилин, когда Симона получала «Оскар». На церемонии вручения пел Монтан. Буквально захлёбываясь от ярости, Монро произнесла: «У неё и «Оскар», и Ив… Она умная. У неё всё, а я?..».
Мэрилин уезжала. Симона смотрела ей вслед, почти механически запоминая детали: туфли на высоких каблуках, белое норковое манто с большим стоячим воротником, «такой она осталась в моей памяти», - писала Симона.
Последнее десятилетие своей жизни Симона Синьоре много писала. В январе 1985 г. Вышел в свет её роман «Прощай, Володя», а в сентябре этого же года её не стало.
Когда у Монтана спросили, что в его жизни не сбылось, он ответил: «Я хотел умереть раньше Симоны».
Но он ушёл после неё – 9 ноября 1991 года. Он ушёл к ним, своим любимым – Эдит, Симоне, Мэрилин… К тем, с которыми была прожита бурная и такая счастливая жизнь.
Дождь женских голосов льет в памяти моей как из небытия
То каплями летишь из прошлого ты волшебство далеких встреч
И вздыбленные облака стыдят вселенную всех раковин ушных
Прислушайся к дождю, быть может, это старой музыкою плачет презрение и скорбь
Прислушайся то рвутся узы, что тебя удерживают на земле и небесах.********
_______________________________________________________-
*Евгения Лансберг
**Поль Элюар
***Гийом Аполлинер
****Жак Превер
***** Артур Миллер – американский писатель и драматург
******Жак Превер
*******Жак Превер
********Гийом Аполлинер