На снимках (из газеты с текстом очерка): 1. Лея Новоженец. 2. Её работа - скульптурный портрет "Фронтовая подруга".
* * *
Мой милый друг, мой сверстник, мой сосед!
Нам этот день — за многое награда.
Война окончена. Фашизма в мире нет.
Во славу павших радоваться надо.
Пусть будет солнце,
Пусть цветет сирень,
пусть за полночь затянутся беседы…
Но вот настанет следующий день,
тот первый будний день за праздником Победы.
Стук молотов, моторов и сердец…
И к творчеству вернувшийся художник
вздохнет глубоко и возьмет резец.
Резец не дрогнет в пальцах осторожных.
Он убивал врагов,
он был бойцом,
держал винтовку сильными руками.
Что хочет он сказать своим резцом?
Зачем он выбрал самый трудный камень?
Он бросил дом, работу и покой,
он бился вместе с тысячами тысяч
затем, чтоб возмужавшею рукой
лицо победы из гранита высечь.
В какие дали заглядишься ты,
еще неведомый,
уже великий?
Но мы узнаем Зоины черты
в откинутом,
чудесном,
вечном лике.
Маргарита Алигер. Финал поэмы «Зоя»
* * *
… На моих глазах она достала из шкафа старую, много раз стиранную солдатскую пилотку, по нижнему краю которой, однако, сохранился несмываемый тёмный ободок – след многодневной и многотрудной носки…Быстрым, привычным движением натянула пилотку на голову. Вытянулась передо мной по стойке «Смирно!», отдала по-воински честь (ладонь, по всем правилам строевого устава Красной Армии, распрямлена, наклонена под нужным углом, локоть отставлен назад и расположился на уровне плеча: видно, хороший старшина поработал над строевой подготовкой!) – и чётко представилась:
– Гвардии ефрейтор Лея Новоженец!
Не редкое дело – встретить в Израиле замечательного человека, но каждый раз заново удивляешься: какие судьбы! Какие богатые, добрые, щедрые души! Вот одна из них Хочется, чтобы побольше людей узнали об этой достойной преклонения и удивления женщине, о её нелёгком жизненном пути.
Лея родом из Риги, из большой некогда семьи известного там часового мастера. Семейное предание гласит, что свою вовсе не еврейскую фамилию её предки купили вместе с паспортом у польского пана. Два-три века назад это вовсе не означало перемену национальности или веры, но давало какие-то административные выгоды.
Вот так и появились в Прибалтике евреи со столь типичной славянской фамилией. А Леин отец был ешё и общественник: организовывал еврейские школы в Риге. И всех своих детей (их было четверо) туда определил. Лея была младшая: минут на десять моложе сестры Сони. Вы, конечно, догадались, что они – близнецы.
Сёстры и сейчас похожи одна на другую, как… близнецы! Соня Кремер в Израиле с 1971 года. Лея – с 1993-го. Многолетняя разлука, но однажды, в юности, им уже случилось расстаться на несколько лет. То было в 1941 году, после нападения нацистской Германии на СССР. Сёстры тогда лишь начинали свой жизненный путь, и начинали по-разному. Соню (редкое дело в отношении женщины) отец обучил ремеслу часового мастера. А Лея, с самого детства мечтавшая стать скульптором, окончила в 1940 году Рижскую школу прикладного искусства и сразу же поступила в Академию художеств Латвии. Не успела окончить первый курс, как грянула война.
Рига сразу же превратилась в прифронтовой город. В суматохе и неразберихе первых дней войны сёстры-близнецы потеряли друг друга. Потом оказалось – несколько раз едва не встретились. Были одна от другой на расстоянии прямой видимости, разделённые лишь каким-нибудь домом. Но судьба есть судьба. Обе прошли боевой путь в войсках Советской Армии, только «старшая», Соня. – медсестрой, а «младшая» – автоматчицей.. «У войны – не женское лицо»,– не мной сказано. А евреи, как до сих пор верят многие, «не воевали».Вот небольшой отрывок из фронтовых воспоминаний Леи, захватывающе интересных (с её разрешения, непременно надо будет опубликовать их целиком):
«Осень 1943 г. Район Старой Руссы. Наша Латышская дивизия – в походе: куда-то направились или для начала наступления, или в порядке переброски (нам никогда не говорили, зачем подняли полк, дивизию…) Хлещет дождь, темно, холодно, под ногами грязь, липучая и скользкая… А у меня на ногах сапоги не по размеру: вместо моего 34-го – не меньше 38-го! А то и побольше. Намотала, правда, на каждую ногу по несколько портянок. Но если сапог попадает в густую грязь, то как мне вытащить ногу, чтобы он не остался в этом месиве?
Нас ставили в роте по росту. Первой шла Лилия Эглите – высокая латышка из Ленинграда. За нею – Лида Озолиня из Риги, Айна Элкените, Алма Штерн из Лиепаи, - все высокие, сильные. А замыкали строй - маленькие: Анце, Лея, Гита Лурье, Хирта Янсоне…У тех один шаг – это два наших. А отстать хотя бы на один шаг – значит потом не догнать. Что же делали те подруги, что побольше ростом? Они нас, маленьких, помещали в середину строя. А Вилма Екшевиц, очень близкая моя подруга, взяла часть моего груза и понесла вместе со своим. Вечно буду помнить своё облегчение физическое и столь человечное отношение ко мне…»
Думаю, не стоит расставлять акценты (выявляя, у кого он латышский, у кого русский, еврейский…), но скажем, что, по свидетельству Леи, в их Латышской дивизии процентов тридцать личного состава были евреи.
Признаюсь: меня её рассказ взволновал и потому, что в тех же местах, под Старой Руссой, погиб весной 1943-го родной брат моей жены Михаил Фрейдин. Долгое время её семья ничего не знала о том, где это произошло – им, вместо официальной похоронки, пришла открытка от замполита части: «ваш сын погиб». Именно мне через много лет путём долгой переписки с военно-учётными ведомствами удалось вытребовать извещение, где на основании архивных документов сообщена точная дата и место гибели и захоронения – через 30 лет после события! Вот в такой вязкой земле и зарыт Михаил… Наш сын носит его имя. «Евреи не воевали»…
Соединение, в составе которого «не воевала» Лея Новоженец, окончило свой боевой путь на родной латвийской земле. Вместе с товарищами по оружию Лея участвовала в освобождении Риги. Кинулась, конечно же, искать родителей, родную сестру Эстер.Но их постигла жестокая судьба: все трое были расстреляны в Рижском гетто. В живых остались лишь те, кто бежал от оккупантов: брат Аби и сестра Соня.
Демобилизовавшись, Лея вернулась к учёбе в Академии и через пять лет завершила образование, став скульптором высшей квалификации. Среди её работ за десятилетия жизни в искусстве были очень разные по тематике, творческой манере, технике, материалу и композиции. Она создала более 150-ти скульптурных работ, в том числе мемориал погибшим в войне (г. Салас-Грива), приняла участие во многих выставках. Как у любого советского художника, были и «проходные» работы, продиктованные конъюнктурой. Тем интереснее, что художница, с детства воспитанная на еврейской культуре, на «идишкайт», так тяжко пострадавшая от Катастрофы, так много сил отдавшая Сопротивлению, оставалась все годы верна своему народу, еврейской теме. Среди её работ – барельефный портрет Шолом-Алейхема, выполненный в бронзе и демонстрировавшийся на её персональной выставке в Риге в 1986 году. Эту работу приобрело тогда министерство культуры Латвии. Но примерно такой же портрет, и тоже в бронзе, Лея привезла сюда, в Израиль, вместе с рядом других своих работ. Они украшают сейчас салон её съёмной квартиры в Афуле. Со многих работ, в том числе и с этой, сделаны фотографии. Мне уже приходилось писать о том, что фотография барельефного портрета писателя, чьё творчество было теснейшим образом связано с Украиной, стала своего рода символом в работе афульского отделения Всеизраильского объединения выходцев из Украины.
Среди скульптурной экспозиции Леиного «домашнего музея» выделяются и работы военной тематики. В них, несомненно, отразились воспоминания и впечатления пройденного этой женщиной боевого пути. Лее удалось сохранить свои фронтовые рисунки и наброски, которые она делала во время привалов, в минуты передышки между боями… Стоит взглянуть, например, на фотографию её работы «Фронтовая подруга», чтобы понять, с какой любовью и теплотой относится скульптор к своим типажам, как пластично и экспрессивно умеет показать красоту женщины «в откинутом, чудесном, вечном лике» (если использовать заключительную строку поэмы Маргариты Алигер). У поэтессы сказано о Зое, а мы, с полным правом, отнесём эти слова к портрету Леиной фронтовой подруги. В числе работ скульптора Л. Новоженец – портреты её коллег, художников и скульпторов, Иосифа Кузковского, С. Хаскина. Вдохновила её на труд и история подвига латвийского «праведника мира» Жаниса Липке, спасшего жизни 55-ти узников Рижского гетто. Этому мужественному человеку в 1989 году в Латвии поставили памятник, частью которого стал отлитый из бронзы скульптурный портрет Жаниса и тематический барельеф работы Леи Новоженец.
Вот уже лет шесть, как Лея с мужем – тоже ветераном войны Симхой Шмерковичем – жители Афулы. Было бы интересно и поучительно сделать её работы доступными для зрителей – если не оригиналы, то хотя бы фотографии их. Среди произведений художницы немало выполненных в мелкой пластике – в том числе фарфоровые фигурки. Но выставка пока так и не была организована. Может быть, какое-то значение возымели древние запреты иудаизма на значащие изображения – особенно человека? Не стоит иронизировать по поводу этой традиции, но нельзя и пренебрегать уже накопленным вековым опытом её послаблений, продиктованных бурным развитием жизни и культуры – в том числе и еврейской. Простой пример: не за горами время, когда в космические полёты направятся и граждане нашей страны (евреи в космосе уже побывали). Вопрос: как израильтяне (астронавты или космонавты) будут там вести себя по субботам? Неужели их обяжут отключаться в полёте от всякой деятельности?!
В ТАНАХе (Библии) ничего не сказано (и не могло быть сказано) о полиэтилене, компьютере, телевизоре, - так же, как о предпринятой на днях перевозке крупной турбины по дорогам Израиля, которая оказалась наиболее целесообразной именно в субботу! Изображение лошади, ребёнка и даже взрослого человека не есть сотворение кумира, ни хотя бы его (кумира) подобия. Оттого, что Исаак Левитан был художником, он не перестал быть евреем.
Так же, впрочем, как и Лея Новоженец. Её работы должны выставляться на обозрение в нашем и других городах страны. Выставка работ Леи Новоженец должна стать реальностью.
Очерк опубликован в еженедельнике
«Контраст» (г.Нацрат Илит (Верхний
Назарет) 16. 09. 1999 г.
ОТ АВТОРА: С течением времени в Афуле была организована персональная выставка работ Леи Новоженец. Ей была предоставлена недорогая и удобная квартира в доме «гостиничного типа» для семей пожилых репатриантов, где она прожила несколько лет. Фронтовые записки Леи вошли в один из альманахов городской литературной студии «Долина». В клубном зале дома, где Лея жила в последние годы, на стене и сейчас можно видеть фотографии её скульптурных работ. Первым покинул этот мир её муж Симха Шмеркович. Лея умерла ещё через несколько лет, преодолев 9-е десятилетие своей боевой, трудовой, творческой жизни.