- Хотел наказать, - вспомнила Реля свой сон, - что она не удержала меня при себе, рабой. Но мама стала стонать, что кроме меня у неё ещё есть дети – это Валя с Ларисой и их надо ещё вырастить. Тут и я подключилась и хотела уже крест наложить на отца моей старшей сестры, он испугался и дал маме ещё много лет жизни. Мы потом, когда чёрный человек убрался, посчитали – в том же, общем сне, что доживёт мама до 84 лет.
- И после этого сна, который, я подтверждаю, был у вас один на двоих, Юлия Петровна не повернулась к тебе душой своей чёрной?
- Вот чёрной не надо. Наоборот, уехав, я стала душу мамы выбеливать, потому что знала, что разойдусь с мужем очень быстро и от родных его, меня кто-то из вас защитит. Но ребёнок мой должен знать хоть одну бабушку, а вместе с ней и тётушек – всех, даже злобную ко мне Веру.
- Постой, чтоб нас тётя Полина, которая как мы дружит с Космосом, не подслушала – мы почти у дома. Поговорим здесь – Аркадий сначала поцеловал крепко Калерию, прижал к себе, чтоб успокоить и продолжал. – Вот ты Юлии Петровне душу выбеливала, а что же Вере не сделала так, пока она лежала в Москве в больнице, а ты, как прежняя раба носила ей всякие вкусности, которые достать было трудно.
Калерия задумалась: «А, правда, почему? Но выбеливать душу бывшей Геры – дочери чёрного человека, это у меня не хватило бы сил. Признаться и маме не очень выбелила, если она вновь стала «ведьмой», как говорил Олег, когда подрос до школьного возраста и попросил меня больше не отпускать его в Украину, хотя Днепр и друзья его тянули. Понял, как мне это тяжело по деньгам. А Юлии Петровне наплевать на мои трудности: - «Вези, - писала в письмах, - и этого и того, из продуктов, чуть ли не звезду с неба достань, а где денег дочери взять и как достать не представляла себе, Барыня моя. Ларисе и Вере она так никогда не писала. Ларисе даже, может быть, мою тушёнку подкидывала – та же в Москве в длинных очередях не стоит».
Однако сейчас разоблачать мать по жадности, Калерии не хотелось.
- Если маме и во сне это возможно сделать, то Вера – более крепкий орешек. Тем более что когда я повезла первый раз Олежку к маме – ему было два года. А Вера ещё отрабатывала свой диплом метеоролога на Сахалине. А без неё и мама сердцем прикипела к первому внуку, и сестрёнки были очень внимательны к Олежке. – Всё так и было, пока сёстры не поняли, что за заботу о малыше, с Рели можно себе что-то спросить – кофточку, юбочку, шляпку, хотя у сестры они не были лишними. Но Аркадий не успел прочесть последние мысли Рели.
- Ещё бы! – Восхитился он её словам. - Такой забавный малыш!
- Ты его каким-то образом видел?
- Пушкин хвастался, что загорелый как он, волосики беленькие кудрявые и у него в младенчестве были такие же кудри. Ещё песню твой сын – в два года – пел про солнечный круг.
- Да, от начала и до конца, причём я его не учила этой песне – разучил по радио. Со всего села сбегались мальчишки и девчонки от пяти до десяти лет, чтоб послушать маленького «москвича», как они звали Олежку. Я тебе давно хотела об этом рассказать, но как бывает, съехали на другую тему и забыли.
- Вот тогда бабушка Юля его любила?
- Даже раньше. Как только я родила сына в Симферополе, а потом попали мы с ним в больницу – врачи-вредители, как говорили в народе, привили майскому выпуску пиодермию. Это «детская чума» - так раньше называли эту болезнь, и дети умирали от этого заболевания.
- Но в те годы был известен уже пенициллин. Им лечили Олежку?
- Да, антибиотики нас спасли. И пока мы месяц лежали в больнице, мама писала, чтоб ехали к ней – на свежем воздухе, да я стану есть фрукты – малыш легче поправится. И правда, так получилось. Мы с Олежкой пожили у мамы с сёстрами почти четыре месяца, пока мой муж за нами приехал и отвёз в Москву, где почти сразу свекровь нас развела.
- О свекрови, если удастся, потом расскажешь, а сейчас пошли, у меня, даже стыдно сказать, что творится со мной. Но почему от нас – восстановленных и спущенных на Землю, не может быть детей?
- Если будешь так говорить, я не пойду с тобой, потому что мне детей иметь уже поздно, да и улетаешь ты в Бразилию.
- А если мы распишемся и вместе улетим?
- Хотелось бы посмотреть эту страну, но не сейчас. Сейчас я нужна в Москве сыну, потому что если я улечу куда-то, то ему будет плохо одному в Союзе.
- Прости меня за попытку сделать тебя женой до самых последних наших дней. – Уже не спрашивая, Аркадий взял Релю на руки и внёс во двор.
- Что это с нашей девочкой? – донеслось от крыльца. – Никак ножки устали?
- Ещё как! – отозвался Аркадий. – Ты бы видела, тётя Поля, как она танцевала.
- Ну, это все мы молодыми были, все пятки себе отбивали. Так я вам там чуток икорки приготовила и чайку попьёте. Вода тёплая ещё осталась в душе – мойтесь, и полотенца там есть.
- Нам бы воды из родника прохладной, - отозвался Аркадий, ставя Релю на дорожку.
- Так и есть в доме такая вода. Мы с Ксенией к роднику ходили. Раньше из этой воды в Кашине вино делали – она родниковая и в речке текла. Говорили: - «возьми воды из Кашинки, чуть сахару, вишни, смородины, немного хмеля и получается вино, лучше, чем в столицах». Это теперь речку так засорили, что из неё даже напиться нельзя. Ну, я пошла на свою половину, не буду вам мешать, если вы бабку не пригласите кино у вас на потолке посмотреть, о жизни вашей бывшей.
- Сегодня нет, тётя Поля. Сегодня мы будем будущее Рели просматривать. А если кто третий узнает, то и не сбудется.
- А если плохое что покажется, то пусть не сбывается.
- Плохое, тётя Поля, мы постараемся улучшить или сделать так, чтоб оно не случилось.
- Всё поняла, я буду лишь мешать. Ладно, детки, пошла я к себе. Телевизор посмотрю.
дальше - http://proza.ru/2013/08/17/1023