Gaudeamus igitur... et cetera
1.
В мрачном подвале сидим вчетвером:
я и ты, две знакомых девицы,
тихо пьём - глушим банками ром,
весело нам - неохота давиться.
Мы на этих столах, прИдет час, полежим.
Вскроет брюхо нам старый прозектор,
а пока поживём? а пока погудим.
- Распечатай нам новую, Спектор.
- Пей, Валюша, и, Наденька, пей.
После ляжем мы в ряд с мертвецами
мертвецов этих самых мертвей...
Хлеб ломайте, пожалуйста, сами.
Мы живём только раз, но ведь в этом и суть -
жизнь сосёт кровь почище вампира.
Положил я мозги на Валюшину грудь,
вынул мятую пачку "Памира".
На гитаре бренчит Спектор чудный мотив,
и чулок поправляет Надюша.
Спектор песню поёт, что остался он жив,
а противник его был задушен.
Там, за окнами, полчища труб,
бьются волны телами о скалы;
здесь на взрезанный пуп удивляется труп,
зубы жёлтые насмерть оскаля.
Ну, а нам всё равно, льём в бокалы вино,
гладим девушкам голым коленки.
Там, за окнами, ночь, нам в подвале кирно,
и пульсуруют весело венки.
2.
Мы уходим до Утра. На улице - мразь,
нечто среднее света и мрака.
Морось нудная в душу влилась,
вслед за нами хромает собака.
Ну, пока. Ну, пока. Ну, пока. Ну, пока.
Ночь закончилась. Кончились блудни.
И чугунные в небе висят облака.
Это - день. Это - явь. Это - будни.
Что ж, пора отряхнуть с себя сонную дурь,
бросить тело и душу на торги.
А потом наши листья бумажных купюр
мы прокутим с подружками в морге.
Вот троллейбус пришёл. Полон трупов салон.
Все мы едем в одном направленьи.
Я влезаю меж них, разбивая бетон,
слышу только тугое сопенье.
И троллейбус ползёт. От натуги он жалк.
Обтирает о пузо баллоны.
Обгоняет его без труда катафалк -
он спешит, его ждут похороны.