"Как же так получилось, что ее тоже никто не ждет?" - Хаан размышлял над этим уже несколько драгоценных минут утреннего спокойствия. Еще немного - и он услышит, как переступает в сарае вороной жеребец, отмечаюший время надежнее, чем любые часы. Разве что маги умеют чувствовать время лучше.
На его вкус девушка была красива - пусть и неброская, но хрупкая, грациозная, с тонким лицом. Сухой нос с горбинкой - первая мысль была, что где-то в ее роду затесались кочевники, но присмотревшись понял, что горбинка скорее от удара. Талия тонкая, бедра еще худые, почти мальчишеские. Совсем девочка, но лицо... у девочек не бывает такого измотанного, осунувшегося лица. Сколько ей? Двадцать? Тридцать? Грудь еще упруга - видно даже сквозь грубую ткань сорочки. Наверно, нет еще тридцати.
Сотник вздохнул. Конечно, проще всего сказать себе, что не его ума это дело. Только если кто-то - маги или власть - вдруг вспомнит о ней, простить себя уже не получится. Никто из них заботиться о девушке не станет. У них свои интересы. "А у тебя разве нет?" - услужливо подсказал мозг. И сотник понял, что без этого напоминания вряд ли удержался бы от искушения прикоснуться хотя бы к ее щеке. Он сжал зубы и спрыгнул с печи. Еще секунду назад настроение у Хаана было почти романтическим. Но сейчас горло перехватывало от злости. Мозг - странно отдохнувший для такой дивной ночки - заработал быстро и четко, расставляя над i чересчур много точек за один раз.
Гиола почти проснулась. Вязкая, тяжелая муть полусна не отпускала, и то, что удавалось ощутить сквозь нее, не радовало магичку совсем. Кто-то искал - глупо, неумело (или не желая?). Искал ее и, хуже того, находил. По крайней мере, какие-то обрывки следов унюхал. Повлиять из этого мира не вышло бы ни на что - сама выбирала. Так что оставалось надеяться, что и выцарапать ее отсюда будет весьма и весьма непросто. По крайней мере, на разработку добровольного перехода сюда (и, соответственно, отсюда) она убила полгода - по внешнему времени. В кристалле время тянулось иначе, так что ее соперникам понадобилось бы не менее пары лет. "Лучше б, конечно, века три-четыре, не меньше - хоть сдохнуть успею" - оптимистично подумала Гиола, просыпаясь уже окончательно и поспешно вскакивая с кровати: не хватало только опять задремать.
Состояние после полубессонной ночи было так себе: под глазами светили фонари бодрящего голубого оттенка, сами глаза с трудом просматривались где-то ближе к ватерлинии, а если без прикрас, то в заднице были глаза - цветущий и благоухающий вид, одним словом. Ползать по собеседованиям перехотелось и вообще настроение было на редкость маргинальное. Придушить кого-нибудь медленно и уныло - самое было б оно под такое настроение. Прям под бодрящий рык Amon Amarth в полудобитых наушниках - Versus The World, ребята, и отойдите-подвиньтесь.
К социальным сетям Гиола привыкла быстро. Более того, за сутки в новом мире она прониклась обожанием к компьютеру и его возможностям - именно компьютер позволил ей не скучать по возможности закатать кого-нибудь в стену легким движением пальца. Конечно, одолеть супостата с его помощью можно было разве что уронив монитор на супостатову ногу, но вот насчет на других посмотреть и себя не показать - техника подходила почти идеально. "В хрустальном шаре ты видишь этот мир" - услужливо всплыла в мозгу строчка одной из любимых Ольгиных песен, неизменно смешившей магичку, аккурат в этот момент приказавшей Контакту обновить себя.
В судьбу Гиола верила свято - первые три года своей жизни. Потом ей пришлось признать существование вероятностей, и судьба - как нечто цельное и неизбежное - просто перестала ее интересовать. Хотя иногда ей по-прежнему хотелось, чтобы чья-то могучая и добрая рука аккуратно взяла ее за шкирку и провела по узкой жизненной дорожке. Перехотелось только тогда, когда рука могучая, но к доброте не имеющая ни малейшего отношения, нежно и ласково придерживала ее, пока другие руки пеленали магичку в саван чистейшего горного хрусталя. И вот теперь, наконец расставшись со своим многовековым вместилищем, она поняла, что не знает, как относиться к подобным проявлениям рока? фортуны? Она вздохнула, сходила на кухню, сделала кофе - и только потом опять уставилась в монитор. "В хрустальном шаре ты видишь этот мир" в голове - и что-то там про Руны в наушниках.
Первым пунктом обживания нового мира был поиск работы - так уж совпало, что и для Ольги этот вопрос обозначился во всей своей полноте именно в эти дни. Только если Ольга претендовала на что попроще, то Гиола искала нечто хлебное и уважительное. Но в том, что Ольга эту вакансию не пропустила бы, магичка была уверена. Потому что вакансия была от торгующей компакт-дисками точке, и если перевести текст объявления с витиеватого русского на русский обыкновенный, то примечание к нему гласило "Осторожно, МЯСО!". Гиола вздохнула, посмотрела на часы и отправилась в коридор, терзать телефонную трубку.
Договорились они быстро. Работодателя устраивало отношение Ольги (а точнее, Гиолы - но это ему знать было излишне) к жизни, работе, "мясцу" и "мясоедам", а ее саму - отсутствие лишних вопросов и присутствие довольно сносного оклада. Даже "подправленный" надысь вид не помешал - с помощью остатков Ольгиного гардероба удалось соорудить нечто промежуточное между не очень мирным обывателем и не-обывателем мирным. Так что, наладив вчерне общественную жизнь, Гиола отправилась доживать последний день не скованной обязанностями жизни личной - для начала, пополнив Ольгину коллекцию фиалок еще одним пестрым листом занятной окраски.
- Собирайся. - Ольга ошалело глянула на наемника, прикидывая, достаточно ли он сбрендил, чтобы оказаться взбесившимся сновидением. Сновидение нахмурилось и повторило требование поднимать зад с кровати и упаковываться в новые шмотки. Вчерашних не оказалось - только платье, оказавшееся ночной сорочкой, и то было велено выкинуть.
- Что такое? Что случилось вообще? - осведомилась Ольга, погружаясь в попытки извлечь из принесенного наемником мешка что-нибудь мало-мальски похожее на белье.
- Все потом объясню. Ты верхом ездишь? - лицо у Хаана было каменное, так что страсть к страсть к расспросам у Ольги маленько отшибло.
- В детстве ездила. И я без лифчика не поеду!
- Там есть корсет, охотничий. Он легкий. Ничего лучше пока не достал.
Корсет действительно оказался на месте, и охотничий костюм тоже - через час Ольга, упакованная в новье и накормленная, уже садилась в седло саврасого меринка. Наемник, проверив вьюки на двух откормленных мышастых лошаденках, как-то незаметно оказался на своем вороном, кивнул Ольге - пристраивайся, мол, рядом - и тронул коня неспешным шагом, позволяя менее опытной спутнице привыкнуть к коню. Мышастые сами потопали следом.
Первые минут двадцать Ольга думала только о сохранении себя в седле - мотало ее нещадно, руки прикипели к передней луке, колени - к конским бокам, игнорируя даже врезавшиеся в бедра полки неудобного, слишком жесткого и не по размеру большого седла. Вторые двадцать все мысли стекали в онемевшие ноги и руки. К концу часа тело смирилось (точнее, несмирившиеся части напрочь лишились чувствительности) и она уже вознамерилась было засыпать сотника вопросами, но обнаружила, что тот преспокойно дремлет в седле, свесив голову на грудь и полностью доверившись интеллекту собственной лошади. Впрочем, вороной и впрямь был великолепен. Шел он ровно, то ли не реагируя на случайные смещения веса спящего всадника, то ли Хаан был слишком опытен, чтобы допускать таковые. У поворотов и развилок жеребец сокращал шаги, наемник поднимал голову и, осмотревшись и направив коня, опять погружался в сон. Понаблюдав за ним с полчаса, Ольга поймала себя на все более частых поклевках носом и, смирившись, задремала тоже.
Верховая езда - коварный способ передвижения. Когда Ольга проснулась от толчка (мерин остановился и теперь косил я на пожухлую траву на проталине на предмет пожрать), ей показалось что ног у нее просто нет. Наемник уже спешился и теперь отпускал подпруги своего исполинского вороного, терпеливо стоявшего рядом, кося темным карим глазом на хозяина.
- Очень советую пройтись пешком - иначе к концу дня без ног останешься - бросил наемник, поправляя вьюки.
- По-моему, уже осталась, я ног не чувствую. - Ольга тоскливо посмотрела вниз, прикидывая, удастся ли ей слезть с коня - ну или хотя бы сползти.
- Это только кажется. Поверь, бывает гораздо хуже. Но проверять не советую. Давай помогу слезть.
Отказываться Ольга не стала, покорно позволила снять себя с седла и осторожно, цепляясь за наемника, прошлась из конца в конец небольшой полянки. Ноги начали понемногу оживать, зато корсет, будто того и ждал, впился в ребра. Отпускать его слабее не хотелось - тогда корсет перестал бы поддерживать грудь. Но признаваться в этом сотнику охоты не было совершенно, тем более что спешный выезд все больше напоминал похищение.