Любовь казачья

Михаил Ханджей
Весь хутор песнями обьятый,
Казачки пляшут, казаки.
В Кругу пред церковью станичной
Клянуться в верности казак с казачкой
Пред Богом и людьми.

Казак: «Иду я в бой жестокий, страшный
И, если жить мне суждено,
Вернусь к тебе, моя казачка,
И станешь ты моей женой».

Казачка: «Мой чернокудрый, казак любимый,
Я буду ждать, богов моля,
Чтоб ты вернулся поскорее. Храни тебя,
Твой ангел и любовь моя»

Они обнялись при всём Круге
И, глаз любовных не сводя,
Как водится, поцеловались......

А вот уж и ведут коня.
Отец и мать уздечку держат,
Невеста ала – стремена.
Казак в седло взметнулся лихо.
Саблюку вон!... На дыб златого жеребца
И с гиком страсти одичалой
Стрелою в поле ускакал…

Идут бои жестоки и кровавы...

И вдруг письмо с краёв родных!

Казачка пишет: «Жду, любимый!
Храни тебя Донская Матерь Божья
И нежная любовь моя».

И в груди тает удалое
Ретиво сердце казака.

И не раз в огне и чёрном дыме,
Сбросив бурку и клинок в росу,
Вспоминал он о любимой,
Вспоминал он девичью красу.

В ответ он пишет скоро и коряво:
«Твоей любовью, милая, девичьей
Во всех боях я лишь живу
И помню я глаза твои прекрасны,
Целую ручки и косу твою.
Я обнимаю тебя нежно,
Как дар небес, на руки я беру
И в алую зарю степи чудесной
Тебя, любимая, несу.

Все соловьи в садах вишнёвых
От той, ты помнишь, памятной зари
Поют в душе моей, истерзанной любовью,
И я, любимая, тебя боготворю.
Рублюсь, как бешенный,
С зверинным рыком из груди,
Чтоб мы увидели, родная,
Донские зори, лазОревую степь,
Чтоб нежились до изнеможенья
И казака родИла ты.
Мы в сорок дён его «на конь» посадим.
Ты за уздечку, я за стремена,
По хутору его прокатим,
Как продолженье славы казака.
Любимая, я всё б писал,
Но сотник Греков, с Хопра чубатый:
«На конь!» команду подаёт
И я, крестясь, в безумстве закипаю кровью,
Хмелею,
Тобой заговорённый, уже в седле.
Уже клинок кровавый
Несёт кому-то смерть. Зловеще блещет,
Оберегая жизнь мою.

Донская Матерь Божья и любовь твоя
Да пусть благословят меня.

И я, надеюсь, увидеть Солнце золотое
Над Тихим Доном. И с зарёю мой конь
Примчит к тебе, любимая, меня.

А, если срубят, казачка дорогая,
И приведут коня под буркой ко двору,
Ты выйди в степь, в красу тюльпанов
И в запах чабреца ты окунись,
Умойся ты вечернею росою
И, если любишь,
В звезду Плеяды обратись».

Шел бой. Ужасный и кровавый.
Донцы, кубанцы, запорожцы,
С Яик-Реки удалы молодцы,
И с Терека черкассы, черноморцы – узденя,
Сыны с отцами – славны казаки
Рубились меж собою, проклиная
Весь белый свет и ад и ту войну.
Сверкали сабли, дым слепил глаза,
Кричали и визжали все жестоко
И Жизнь и Смерть витали над главою
Отца иль сына, брата, деда
Казачьего народа моего.

Его срубили два диких узденя...

Но Смерть, как Жизнь, прекрасна.

Он упал возле ног золотого коня,
Не закрыв свои карие очи,
Мир погас, голова, как кочан,
По ковыльной степи покатилась.

В хутор, зубами скрепя,
Золотого под буркой коня
Привели казаки после боя.

Воет волчицей мать казака,
От горя сцепив свои руки,
Прижав к персям, вскормившим его,
И падает навзничь от муки.

Невесту, как тень, к коню поднесли
Могучие казацкие руки
И Греков, сотник его, положил то письмо
На в трауре чёрном груди.
Оно всё в крови и пахнет пороха чадом
И милым, любимым телом его,
Угасшем, как сон, тюльпаном.

Казачка очнулась, небесно раскрыв свои очи,
Прижала письмо к бескровным губам
И в степь ушла, как он хочет.
Припала к траве её юная грудь,
Чабрец душу бередит,
Умылась росою и дивной косой
Прервала свой путь над Землёю......

Месяц на Небе, зироньки светят,
Причалил к Плеядам его Жизни челнок
И обвенчались казак и казачька,
Теперь ни войны и не слёз.

Боже, люблю казака и казачку,
Унёсших любовь в Небеса.
С слезою гляжу я в созвездье, –
Любовь и мечту моих грёз.

Теперь в Плеядах ещё одна звезда казачья,
Ещё любви один лазОревый цветок,
И я - потомок казаков, пою им песню,
Как знак любви признанья моего.


К этой теме см.: Плач Григория Мелехова  http://www.proza.ru/2018/11/22/1468