Путевые зарисовки 2

               
                И Т А Л И Я

                Неожиданная  точка  зрения

         Той  далекой  весной,  путешествуя  по Италии,  мы  прибыли  во  Флоренцию –   незабываемо   прекрасный   город,  навеки   покоривший  мое сердце!  И  вся   наша туристская  команда  немедленно,  едва  ступив на его  цветущую землю, вместо того,  чтобы   для   начала  хотя  бы  осмыслить   происходящее,  без   промедления   схватилась   за   свои   камеры   и  фотоаппараты!  Вообще,   в  подобных   случаях   нас  всех   охватывает  некое  болезненное  состояние,  близкое   к   душевному   расстройству,  которое   выражается    в   непреодолимом   желании    постоянно   щелкать   затвором    своих   фотоаппаратов.   Вот  и  я  тоже.

       В  самом  начале  экскурсии,  оказавшись в центре города,  я  едва  не  лишилась чувств  перед   великим  творением  Филиппе Брунеллески –  собором  Санта Мария дель Фьоре,  чей   изумительный   купол,  казалось,  напрямую  беседовал  с  Богом.  Охваченная  приступом   восторга, я  закружила  вокруг собора,  повторяя  про себя: «Ах,  Брунеллески,  ах, чертов  сын,  и   как  только  тебе  удалось  сотворить   такое чудо! Не  иначе,  как твоей  руки  коснулся  сам  Господь!» Снова  и  снова  кружила  я   вокруг   прекрасного   сооружения,  в  надежде   найти   ту  единственную   точку, с  которой   мне   открылась  бы   целиком   вся   его   совершенная   композиция,  в  которой  и  купол,  и   кампанилла  (колокольня),  и  баптистерий   слились  бы   в единый  музыкальный  аккорд! Увы, поиски  такой  точки оказались безуспешными, так как  я  неизменно   оказывалась  слишком  близко  от  собора,  и  мне  все  время  мешали   здания, его  окружавшие. На  какое-то  время  я  уходила, отвлекаясь  на  другие  шедевры  Флоренции, затем   приходила  снова,  отчаявшись, с неизбежными   искажениями  делала   новые   снимки,  и,  наконец,  с  огорчением  вынуждена  была  признать   всю   очевидную   невыполнимость   своей   задачи,  поскольку  для  этого   мне    пришлось   бы   снести   с   десяток  близлежащих   домов. Тут   уж  ничего  нельзя  было  поделать,  и  я  смирилась.

       Так  миновали  три  коротких  дня нашего пребывания в чудесном городе,  и  вот настало утро отъезда.  Встав  пораньше  и  наспех  позавтракав  в  своей  гостинице, мы   вернулись  затем   к  своим  чемоданам.  И вот…  Завершая  сборы, а  заодно  и приводя  себя  в  порядок, я  стояла  перед  зеркалом  в своей  ванной  комнате. Эта  комната представляла собой  довольно  просторное  угловое  помещение, освещаемое   с  двух  смежных  сторон   окнами. Одно  из  этих  окон  было  постоянно  распахнуто   во  внутренний   двор  гостиницы,  навстречу  весеннему воздуху  цветущей  Флоренции.  Другое  же  окно, с  непрозрачным  матовым  остеклением,  расположенное  на  смежной  стороне,    извините,   позади  унитаза,  никогда   не   открывалось,  вероятно,  по   причине   своей   малой   доступности.

        Теперь мне уже никогда не узнать, что именно подвигло  меня в  то  прощальное утро расставания с Флоренцией,   открыть это  доселе  закрытое окно.  Так или   иначе,  но  я,  почти  машинально,  встала  на  крышку  унитаза,  повернула  оконную ручку  и… открыла  таинственное окно!  То, что внезапно предстало моему взору, вызвало  у   меня   крик   восторга,  который  можно  сравнить  разве  что  с победным   кличем   дикаря,    меткой  стрелой   внезапно   поразившего  антилопу!  Передо  мной  во  всей красе  предстала  та самая, долгожданная и тщетно  искомая  композиция собора Санта Мария дель Фьоре,  в  которой  волшебным  образом  и  в  совершенной   гармонии   слились   и   купол,   и   кампанилла,   и баптистерий!   Но,  для того, чтобы  все  это   увидеть, оказывается,  мне   непременно  надо  было   встать  на  крышку  унитаза!  О, причуды провидения!  И  я  снова достала  свой  фотоаппарат!...   
               
               
                Нелепая   история 

        С сожалением простившись с прекрасной  Флоренцией,  мы отправились  затем  в Сиену – загадочный  средневековый  город  в  Тоскане.  Наш   автобус,  притормозив, развернулся   на   маленькой   городской    площади,   и  вся  наша   группа,   дружным  гуськом   спустившись  из  автобуса,  тут  же  двинулась  по   небольшой  улочке  к   главной  цели  нашей  экскурсии – знаменитой  старинной  площади  Пьяцца-дель-Кампо,  которую   иначе  еще  называют  «площадь-чаша».
      
        Тут мне следует сделать краткое отступление, чтобы сразу  внести  необходимую ясность  в  свое  повествование. С  величайшим  сожалением  я вынуждена  признаться  в свойственной  мне  ужасной,  непростительной  рассеянности,  по  причине которой я  не  только  постоянно  теряю  зонтики,  перчатки  и  прочие  мелкие  предметы, но, хуже   того,   частенько    попадаю  в   весьма   затруднительное,  чтобы   не   сказать  дурацкое   положение.
       
        Итак,  вернемся  в  Сиену.  В  то  время,  когда  вся  наша  группа  уже  покинула  автобус, я  все  еще  продолжала  возиться  там, отыскивая  в  сумке  свой фотоаппарат-«мыльницу», который  затем  холодной  гирькой   на  шнурке  повис  у меня на  шее. И  поэтому, когда все, оживленно оглядываясь по сторонам, уже двинулись вперед, я,  с болтающимся на шее фотоаппаратом, все еще пробиралась по проходу автобуса  к выходу. А  когда  мне, наконец, удалось  всех  догнать, я  смогла пристроиться  лишь в  самый  «хвост» своей  группы, и поэтому не смогла расслышать  всего, о чем  говорил  наш руководитель.  До  меня  донеслись только заключительные  слова его последней фразы: «…и  прошу не опаздывать»! К счастью, завидев рядом свою юную партнершу по гостиничному размещению  Марину, я  первым  делом  спросила  у нее: сколько   времени   нам  отпущено  на  экскурсию.  «Час» -  мило  улыбнулась  мне  в ответ Марина.  После  чего, уже вполне успокоившись, я смогла   полностью отдаться  обстоятельному  экскурсионному   осмотру.

         Итак,  мы   шли  по  узкой  средневековой  улице, с  восхищением  разглядывая темные стены старинных зданий, которые,  вероятно, с  не  меньшим  любопытством  разглядывали  нас. Каменное  мощение  улицы  под  нашими   ногами  было  забавно  разрисовано   цепочкой  белых следов чьих-то  маленьких  ножек,  очевидно, указывавших   направление  к  знаменитой  достопримечательности.

         На  площади  нас подхватила  и  мгновенно  рассеяла  толпа  путешествующего люда. Площадь же  была  изумительна!  Вся  ее  центральная  часть, действительно, представляла   собой   огромную,  веерообразно  раскинувшуюся   каменную   чашу, которую  по  периферии  молчаливо  окружали, собравшиеся  сюда  еще  в незапамятные времена,    каменные   здания.  И  ни  единого  клочка   зелени   не   нарушало  этого  средневекового  каменного  великолепия! Чаша  была  довольно  плоской, и  по  форме напоминала   створку  гигантской   устрицы.  Когда-то  в  прошлом,  площадь  была  рыночной,  теперь  же  ею  целиком  завладели  туристы, и  на  ее  каменном ложе  в  самых  непринужденных  позах  всюду  отдыхала   молодежь. Кстати, аналогичное  решение  пространства   позже  мне   встретилось  перед  музеем  Жоржа Помпиду  в  Париже, но,  несомненно, образцом  для  него  была  площадь  Пьяцца-дель-Кампо  в  Сиене.
         
        Однако,  вернемся  на  площадь. Передо  мной с  противоположной  стороны чаши   величественно   возвышается   здание   городской   ратуши   Палаццо Пубблико, которое    включает  в   свою   композицию   замечательной   красоты   четырехгранную  башню  Торре-дель-Мандже,  кстати,  самую   высокую  в   Италии.  Сверху  башню   венчает  белая  зубчатая   корона,  а   основание  украшает   резная  беломраморная   лоджия   входа.  С  моей   же   стороны,  взгляд   натыкается   на   одинокий   прямоугольный   бассейн,  расположенный   по  оси  этой  лоджии,  и   светящийся  все  той  же  благородной   мраморной   белизной. Стенки  бассейна  удерживают  внутри   нежную, прозрачную  зелень воды, с  отраженно  мерцающим  в  ее  глубине  солнечным  диском.  Я  замерла перед чудом  этого  волшебного видения! И,   внезапно,  мне   открылась   чудесная   связь,  навеки  объединившая   в   пространстве  прекрасную    мраморную   лоджию  и  одинокий   бассейн.
 
         Обойдя   еще   раз  по  кругу  площадь,  и  попутно  осмотрев  чудесную базилику  Санта-Мария-дель-Серви,  я,  наконец,  остановилась,  и,  купив   себе   мороженое,    внимательно  осмотрелась  по  сторонам,  в  надежде  увидеть  кого-нибудь из  своей  группы.  Никого.   Тогда, взглянув  на  часы, я  решила, что  пора  возвращаться. 
 
         Поиски  обратного  пути  не  составили  ни  малейшего труда, поскольку  на  помощь мне  пришли  все те же  следы  маленьких  белых   ножек. И  я  пошла  назад.
Но   когда  я   вновь  вернулась   на   площадь,   где  час  назад  мы   оставили автобус, площадь  была  совершенно  пуста. Ни автобуса, ни группы. Бессмысленно постояв какое-то время на тротуаре, я обратила внимание на симпатичный пятачок зелени в  центре площади, с  одинокой  скамейкой  и  двумя  красавицами-пиниями  по  бокам,  и  решила  туда   перебраться.  Присев   на   приятно  разогретую  солнцем   скамейку,  я сразу  же оценила  все преимущества  своего  нового  местоположения, поскольку  отсюда  мне открывалась широчайшая   панорама   пустой   площади.  И   я  спокойно   принялась   ждать.
 
         Неожиданно   откуда-то  сверху  к  моим   ногам  с легким   шелестом  упала роскошная  золотистая  шишка,  любезно  подаренная  мне  одной  из подружек-пиний.  Взяв шишку  в  руки, я  с  интересом  принялась ее  рассматривать. Шишка была теплой  и  источала  тонкий  аромат  хвои  и  дружелюбие.  Вскоре, однако,  я  оставила  свое  занятие, поскольку  мною  постепенно  стало  овладевать  беспокойство.
 
          Время  шло, но  никто  и  не  думал  появляться. А, главное, не  видно  было   автобуса.   Прошло   полчаса.   Затем  еще  полчаса.   Потом  еще… Тревожно  оглядываясь  по  сторонам, я  с  ужасом  начинала  сознавать  всю  нелепость   своего положения.  В  совершенно  незнакомом   городе,  одна,  без  документов, лишь  с   фотоаппаратом  на  шее!  Меня охватила  легкая паника. Неужели, неужели   они  могли  уехать,  оставив  меня  одну, как  Фирса!
 
          Прошло  около  двух  часов  ожидания, но ничего не менялось. Стало ясно, что  произошла  катастрофа! Близился вечер, спускалась прохлада. А  я  сидела  посреди  площади,  обхватив  себя   руками,  в  попытке   унять  сотрясавшую   меня  нервную  дрожь.  Холодный   фотоаппарат   на   шее,  подобно   петле   висельника,  только подчеркивал  всю   мою   обреченность.  Необходимо   было   немедленно    что-то  предпринять!

          И  тогда, не  выпуская   из  рук  своей  драгоценной   шишки,   я  поднялась  и  направилась  к  бесцельно  слонявшемуся  по  тротуару  итальянскому  полицейскому.  И  там  я  произнесла  свою   незабываемую,   неповторимую   в   своей   нелепости   фразу:   «Ай  эм  пердэртэ!» (это  я,  вспомнила  французский  глагол   perdre - «терять»,  и   решила, что  моя  фраза  звучит почти по-итальянски). Я  не  знаю, какое  в  этот   момент  было  у  меня   выражение лица, но  полицейский   весело  округлил глаза,  поднял   брови,   и   вежливо   сдерживая   смех,   указал   мне   на    стоящее  неподалеку   такси,   в  раскрытой   дверце   которого   виднелся  водитель. «Френч» - с  улыбкой   пояснил   он,  догадавшись, что   мне   удобнее   будет   изъясняться   по-французски.
   
          Я  повернулась  к  такси   и…  в  тот же  момент  увидела  появившуюся  из-за  угла  Марину!  Не спеша,  с мороженым  в  руке, она  спокойно   шла  мне  навстречу. «Марина! – захлебнувшись  от  негодования,  бросилась  я  к  ней - Ты же мне сказала:  час!»    «Прости,  -  виновато   улыбнулась  Марина, - я  ошиблась!». Ну,  что   мне было  ей  сказать? Разумеется,  виноватой  во   всем   была   я  сама,  со своей     рассеянностью!  А  вскоре  появился  и  автобус, который  все это  время, оказывается, спокойно  дожидался   нас  на   ближайшей  стоянке.

           И   теперь,  много  лет   спустя,  об  этом  нелепом  приключении   напоминает  мне  красавица-шишка,  украсившая  собой   верхнюю   полку   моего    книжного  шкафа.  Арриведерчи, Сиена!            
 
          
 
             Золотой  диск  Помодоро  или  превратности судьбы.
               
         А  эта,   почти   детективная   история  берет  свое  начало  в  Москве.  Где-то   в конце  80-х   возле   станции  метро «Фрунзенская» однажды появилась  весьма  занимательная   штуковина,  и  довольно  нахально  заняла центральное  место  на  бетонной  площадке  перед  Московским Дворцом Молодежи, что на Комсомольском проспекте. Я тогда с любопытством остановилась перед огромным, сияющим   на   солнце  золотым   диском,   диаметром   порядка  трех   метров, ослепительные  бока   которого   усердно   полировал   стоящий   на   вершине  стремянки   юноша   в   синем   рабочем   комбинезоне.  Шла  установка   монумента.  Диск  был  закреплен   в  основании  на   шарнирной   опоре,   благодаря  чему  сооружение  беспрепятственно   могло  еще  и   вращаться   вокруг  собственной   оси. 

        Композиция  диска  включала, подобно устрице,  две отливающие золотом боковые створки, каждая из которых имела слабовыраженную  коническую  форму. Обе  эти  створки, по замыслу  автора, замыкали  собой  объем, наполненный какими-то таинственными  силами, стремящимися  вырваться из его глубин.  И, под  напором этих сил, полированная гладь диска, разорвавшись,  превратилась в ряд  золотых островков,  сверкающая  поверхность  которых  продолжала  отражать сияние небес. В самом центре композиции из темных   глубин  диска  вырывались  наружу  некие  агрессивно-хищные  кристаллические образования, по замыслу автора, очевидно, знаменующие собой протуберанцы. Композиция была очень хороша и лаконична, но  сооружение все же выглядело  инородным  телом, по недоразумению  попавшем  в  типовую  городскую  застройку  советских  времен  у  метро  «Фрунзенская».
 
        Как  я  позже  узнала  из прессы,  это  замечательное  произведение  было передано в  дар  нашему  тогдашнему  главе  государства  Михаилу Сергеевичу Горбачеву  итальянским скульптором  Арнольдо Помодоро. Автор назвал свое творение  «Солнце мира»,  и  использовал при его создании благородные материалы – бронзу и золото. Возможно, автор хотел  таким названием тонко польстить нашему Михаилу Сергеевичу, затеявшему в тот момент  мировую перестройку, но мне все-таки казалось более уместным отнести название к подлинному светилу,  сотрясаемому в космосе своими протуберанцами. Ведь в противном случае скульптор  Помодоро смог бы назвать свой монумент как-нибудь иначе, например, «Крах тоталитаризма» (прости меня, господи!).

        И вот в тот  прекрасный  день золотой  диск Помодоро украсил  нашу скромную  площадь, став к тому же, подобно огромной елочной игрушке,  предметом забав для местных мальчишек, которые без устали вращали  монумент с разбегу, и даже  пытались  на  нем  кататься. Может быть, именно  по причине отсутствия  всяческого к себе уважения  диск как-то слишком  скоро  потерял  свой  праздничный  блеск, покрылся  пылью  и  грязными  разводами от поливальных  машин. А  на  его некогда  сверкающих  боках  стали   даже  расклеивать объявления… Диск стал грустным,  как вальс  Сибелиуса,  ссутулился, и,  осознав  свою  никчемность,  перестал вращаться, а  потом  и  вовсе  исчез.

        И  вот тут я не на шутку встревожилась за его судьбу, поскольку  кругом  все стало  как-то  подозрительно  часто  пропадать.  Так, например,  у  расположенного по соседству  академического  балетного училища  исчезли,  будто и не бывало, три  юные бронзовые балерины,  долгие годы  пребывавшие  в изящных позах на  гранитном  постаменте (постамент, правда, остался, поскольку не имел самостоятельной ценности). Затем, у писательского ресторана «Пегас», что на Комсомольском  проспекте, тоже  внезапно  исчез  сам  Пегас,  много лет  до этого с  видимым аппетитом  щипавший травку на газоне  перед  входом в ресторан. Правда, Пегас был, можно сказать,  «дерево  под бронзу», но все равно жалко. Так что,  было  от  чего  встревожиться – слишком  много  пропаж!

         И вот, заподозрив  неладное, я  отправилась  в  администрацию  Дворца Молодежи, чтобы выяснить, наконец, куда  подевался  золотой  монумент?  Тамошняя  администрация,  казня  меня  за  любопытство,  долго гоняла  по  этажам  и отделам, но, в конце концов, все-таки  призналась, что  произведение было  официально  демонтировано  и  отправлено  на  какой-то  склад  до  лучших  времен. Слава  богу, не в переплавку!

        А дальше  эта история  получила  неожиданное  продолжение. Где-то  уже в середине 90-х, я  попала  в  Рим, и  там,  в  Ватикане, я  вдруг  увидела  парковую скульптуру, в  облике которой  сразу же узнала творческий почерк  уже знакомого мне скульптора. Это была как встреча со старым приятелем! Передо  мной, несомненно, было творение   Арнольдо  Помодоро!  В   безупречном   дворе  Ватиканского  собора,  на безупречном  зеленом  газоне,  в  лучах заходящего солнца  безупречно  возлежал  золотой шар,  бронзовая поверхность которого с одного из боков была вспорота все теми же, легко узнаваемыми  протуберанцами!  Шар был так ослепителен, что не вызывало сомнений - ватиканские  поливальные машины почтительно обходят его стороной,  а его золотые бока    каждое  утро усердно  полирует  юноша  в  синем  рабочем  комбинезоне! И, разумеется,    никому  в голову не придет дурацкая  мысль расклеивать на нем объявления. К сожалению, у  меня  не  было  возможности  поподробнее  расспросить  об  этом  произведении, но  совершенно  очевидным  было  то, что я  вижу  перед   собой  родного,  явно  более  удачливого  брата   нашего   московского   диска!  Я  испытала  огромную  радость  узнавания,  впрочем   смешанную  с  грустью!

          У  этой  маленькой   истории, к  счастью,  довольно  благополучный   конец. Наш  золотой  диск, именуемый  «Солнцем мира», нашел  приют на территории  московского  Музея  современного  искусства, созданного  благословенными  трудами  нашего  прославленного  скульптора  - Зураба Константиновича Церетели. И  вот  мой  старый  знакомец-диск   занял   там  скромное   место  у  задней  стенки  тесного   двора,  оттесненный   вглубь   могучими   монументальными   творениями   самого  Зураба Константиновича.   Обнаружив  свой   диск  в  целости  и  сохранности,  я  всем  сердцем  порадовалась  за  него  (уцелел-таки!), и, кажется,  даже  подмигнула  ему - мол,  привет,  дружище!