Время потеряло смысл. Теперь, когда она приходила, он никуда уже не спешил. В кафе, кроме них и дремлющей у пианино официантки, никого не было. Дверь была открыта, и с улицы в зал залетали клочья песни которую исполнял бродячий музыкант. Где-то там, где его, возможно слушали: "…мы выпьем вина с тобой тогда"…
- Почему не "…с тобой тогда вина мы выпьем…"? — подумал он. Филолог.
Что делать, это была его профессия. Правильно расставлять слова.
Они сидели друг против друга и молчали. Его кофе давно остыл и уже ушел в осадок, очистившись, как вода в озере. А ее мороженое — с вялой, словно эстонская мечта клубничкой, растаяло, потеряв привлекательность.
Они были знакомы с детства. Он помнил ее еще белокурой девочкой. Помнил ее звонкий смех и огромные, цвета аквамарина глаза. Когда он хотел ей понравиться. Они были рядом и в школе, и она всегда, всегда улыбалась ему, когда он из кожи лез, чтобы завоевать ее любовь. Но так ни разу не поцеловала его. И потом, в институте, они встречались. Он читал ей свои стихи. Как взрослый поэт, перед этим, залпом осушив стакан портвейна. Напиток непризнанных гениев. Когда он повзрослел, поумнел, они виделись все реже и реже, и не его лысина тому причиной. Просто слова, которые он ей говорил, стали звучать ржавой жестью, насквозь фальшиво. Ему было стыдно, а ей — неприятно. С тех пор, когда она изредка навещала его, он всегда молчал. Зачем приходила? Наверное она надеялась.
На столике, между ними, горела свеча. Трепетный огонек послушный сквозняку, то вытягивался в струнку, вибрируя нотой си, то приседал в реверансе, взмахнув, черным пером дыма.
Она была напротив. Так близко и так доступна. Только протяни руку, только скажи ей … А он сидел и смотрел на нее. Как философствующий кот на мышь, дожидаясь, когда проснется в нем собственное "Мяу!" и она будет его — раз и вся.
- Какие у нее глаза, как подобрать подходящие слова? — Задумался он, перебирая свой богатый словарный запас. Машинально помешал кофе, подняв со дна чашки всю муть.
Все! Он отвлекся, она исчезла. Как растворяются миражи, как ускользает мышь из-под носа сытого кота.
Где-то там, на улице, звякнул трамвай и в зал залетела еще одна фраза: "…тебя не в силах удержа-а-ать"…
Расчитавшись и проведя левой рукой по голове, словно поправляя нимб, он правой, нахлобучил шляпу и вышел.
- А ведь ее глаза, как у Юдиф. Той, что на картине с отрубленной головой в руке. Точно! — Подумал он, так и не найдя подходящих слов для своей Музы.