ЛИЦА СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА. З.Н. ГИППИУС и Л.Н. БАКСТ
Интересно всмотреться в изображение Зинаиды Николаевны Гиппиус, которую Александр Блок называл «Зеленоглазой наядой», Игорь Северянин – «Златоликой скандой», Валерий Брюсов – «Зинаидой Прекрасной», Петр Перцов – «Декадентской Мадонной с Ботичеллиевской наружностью». Не отставал от литераторов и художник Александр Бенуа, именовавший ее «Принцессой Грёзой», добавляя при этом, что была у нее «улыбка Джоконды». Лишь два человека осмелились отметить обратную и не совсем лицеприятную сторону личности этой женщины. Так Лев Троцкий считал ее «сатанессой и ведьмой», а Дмитрий Мережковский – «Белой дьяволицей».
ИЗ ПЕРВЫХ УСТ
О внешнем облике Гиппиус очень красноречиво написала ее ровесница политический деятель, писатель и журналистка Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс: «Зинаидой ее звали за глаза знакомые и незнакомые. Она была очень красивая. Высокая, тонкая, как юноша, гибкая. Золотые косы дважды обвивались вокруг маленькой, хорошо посаженной головы. Глаза большие, зеленые, русалочьи, беспокойные и скользящие. Улыбка почти не сходила с ее лица, но это ее не красило. Казалось, вот-вот с этих ярко накрашенных тонких губ сорвется колючее, недоброе слово. Ей очень хотелось поражать, притягивать, очаровывать, покорять. В те времена, в конце XIX века, не было принято так мазаться… А Зинаида румянилась и белилась густо, откровенно, как делают это актрисы для сцены. Это придавало ее лицу вид маски, подчеркивало ее выверты, ее искусственность… Одевалась она живописно, но тоже с вывертом… пришла в длинной белой шелковой, перехваченной золотым шнуром тунике. Широкие, откинутые назад рукава шевелились за ее спиной точно крылья». Полноценный психологический портрет молодой Гиппиус.
Спустя годы личный секретарь четы Мережковских с 1919 года В.А.Злобин высказал свое мнение о Зинаиде Николаевне: «Странное это было существо, словно с другой планеты. Порой она казалась нереальной, как это часто бывает при очень большой красоте или чрезмерном уродстве. Кирпичный румянец во всю щеку, крашенные рыжие волосы, имевшие вид парика… Одевалась она сложно: какие-то шали, меха – она вечно мерзла, - в которых она безнадежно путалась. Ее туалеты были не всегда удачны и не всегда приличествовали ее возрасту и званию. Она сама из себя делала пугало. Это производило тягостное впечатление, отталкивало».
И еще одно свидетельство современницы Надежды Александровны Тэффи, также касающееся последних лет жизни Гиппиус: «Зинаида Гиппиус была когда-то хороша собой. Я этого времени уже не застала. Она была очень худа, почти бестелесна. Огромные, когда-то рыжие волосы были странно закручены и притянуты сеткой. Щеки накрашены в ярко-розовый цвет промокательной бумаги. Косые, зеленоватые, плохо видящие глаза. Одевалась она очень странно. В молодости оригинальничала: носила мужской костюм, вечернее платье с белыми крыльями, голову обвязывала лентой с брошкой на лбу. С годами это оригинальничье перешло в какую-то ерунду. На шею натягивала розовую ленточку, за ухо перекидывала шнурок, на котором болтался у самой щеки монокль. Зимой носила какие-то душегрейки, пелеринки, несколько штук сразу, одна на другой. Когда ей предлагали папироску, из этой груды мохнатых обверток быстро, как язычок муравьеда, вытягивалась сухонькая ручка, цепко хватала ее и снова втягивалась».
И все же, несмотря на приведенные отрывки из воспоминаний, отражающие ряд странностей присущих Гиппиус она «была признана единственной настоящей женщиной-писателем в России и умнейшей женщиной империи. Ее мнение в литературном мире значило чрезвычайно много», - считал уже наш современник Виталий Яковлевич Вульф.
Сохранилось множество фотографических снимков Гиппиус, причем запечатлевших ее в различные возрастные периоды жизни. Из портретов же наиболее известны два рисунка – И.Е.Репина (1894 год. Музей-квартира И. И. Бродского. Санкт-Петербург) и Л.Н.Бакста (1906 год. ГТГ. Москва).
ПОРТРЕТ
В 2007 году на радиостанции ЭХО Москвы прозвучала замечательная передача под названием «Художник Лев Бакст – портрет писательницы Зинаиды Гиппиус».
Ведущая - журналист Эха Москвы Ксения Ларина начала передачу следующими словами: «Сегодня наша героиня Зинаида Гиппиус, но не одна, а вместе со своим Пигмалионом, с художником Львом Бакстом. Об этом портрете мы будем говорить сегодня с нашей гостьей Валентиной Бялик, старшим научным сотрудником Третьяковской галереи». Именно из текста этой передачи и почерпнуты основные сведения, распространившиеся затем по многим сайтам Инета.
На рисунке Л.Н.Бакста Гиппиус всего 37 лет. Впереди ее ожидают почти столько же лет жизни. Графический портрет выполнен на склеенном листе бумаги, размеры которого, однако невелики – 54х44 см. По воспоминаниям Гиппиус дело обстояло таким образом: « Портрет был опять почти готов, но Баксту молчаливо не нравился. В чем дело? Смотрел-смотрел, думал-думал – и вдруг взял да и разрезал его пополам, горизонтально». На недоуменный вопрос Зинаиды Николаевны ответил коротко: «Вы – длиннее. Надо прибавить. И действительно, «прибавил меня , на целую полосу. Этот портрет так, со вставленной полосой, и был потом на выставке». Вначале был сделан просто набросок, который постепенно превратился в портрет. Бакст потребовалось для работы, опять же со слов Гиппиус «сеанса всего три или четыре». Такое ощущение, что художник задался целью показать в первую очередь «дивные» и «бесконечные» ноги Гиппиус. Или это была ее идея? Сложно ответить на данный вопрос. Фигура размещена по диагонали листа и на ноги отводится чуть более его половины. А вот кисти рук не изображены. Жаль. О многом может рассказать их «выражение». По всей видимости, на Зинаиде Николаевне костюм юного лорда Памплероб, героя вышедшей в 1888 году повести англо-американской писательницы Барднед. Этот золотоволосый семилетний мальчик, оказавшийся по рождению лордом, появился перед своим дедушкой-лордом в черном бархатном костюме, коротких панталонах, в рубашке с кружевным жабо. Таким он предстал перед читателями. И мода на ношение этого костюма сохранялась до конца XIX века.
У нее были прекрасные волосы – рыжеватые и вьющиеся, напоминающие цвет волос героинь прерафаэлитов. Их цвет резко контрастирует с цветом черных бровей. Будто они принадлежат разным женщинам. Глаза прищурены. То ли из-за пренебрежения к окружающим, то ли, что более вероятно, из-за выраженной близорукости. И вот этот взгляд и поза как раз и подчеркивают ее особенность и даже некую отстраненность.
«А что касается самого этого портрета, то сегодня мы настолько толерантны в смысле моды и нравственности, что понять, сколь этот портрет был скандален, сколь он был, я не побоюсь этого слова, - неприличен, сегодня просто никому об этом не придет в голову говорить… Конечно, ну тут еще тоже трудно было сразу так разобрать – где вот эпатаж внешний, какие-то актерские проявления, ее вызов обществу, а где ее настоящая суть», - считают участники передачи.
Теперь же мнение И.Н.Пружан, выпустившей монографию о творческом пути Бакста в 1975 году: «Наибольшей психологической остротой обладают графические портреты Бакста. Среди них выделяется необычностью решения портрет З.Н.Гиппиус.
Тонкая изящная женщина с пышными рыжими волосами, в камзоле и панталонах до колен полулежит на стуле. Ее длинные скрещенные ноги вытянуты по диагонали листа, отчего вся фигура кажется еще более удлиненной. В костюме и позе Гиппиус много вызывающего, манерного, неестественного, рассчитанного на внешний эффект. На бледном лице, окаймленном белым жабо, под узкими резко очерченными бровями - чуть насмешливо и презрительно смотрящие глаза, тонкие злые губы. «У нее была особая манера курить, прищуривая правый глаз, особая манера разговаривать. Она бывала иногда довольно ядовитой, иногда несколько высокомерной…» - вспоминает о Гиппиус Головин. Бакст усилил эти черты. Он акцентировал угловатость колен, несколько удлинил руки и ноги, придав тем самым всему облику модели остроту и колючесть. «Твоя душа – без нежности, а сердце - как игла…» - эти слова поэтессы могли бы служить эпиграфом к ее собственному портрету.
Не отступая от натуры, художник отобрал в ней те черты, которые представлялись ему определяющими. Их максимальное заострение, граничащее с гротеском, помогло ему создать выразительный образ представительницы декадентской упадочной поэзии и выйти за рамки индивидуальной характеристики – портрет Гиппиус превратился в документ эпохи».
Л.Н.БАКСТ И «МИР ИСКУССТВА»
Справедливо возникает вопрос – почему именно он увековечил Гиппиус? Начнем с того, что были они почти ровесниками – Леон Николаевич всего на три года старше. И тут первая сложность – как правильно обозначить сего художника? На самом деле настоящее его имя звучит как Лейб-Хаим Израилевич, которое затем превратилось во Льва Самойловича Розенберг, а в заключении художник стал именоваться Леоном (Львом) Николаевичем Бакстом. Это уже псевдоним. На первой выставке, прошедшей в 1889 году обозначен он укороченной фамилией по фамилии бабушки Бакстер - Бакст.
Время знакомства двух этих представителей Серебряного века относится к моменту появления вначале общества, а затем и журнала под названием «Мир искусства».
Известность Баксту принесли его графические работы для журнала "Мир искусства". Он продолжал заниматься и станковым искусством - исполнил отличные графические портреты И. И. Левитана, Ф.А. Малявина (1899), А. Белого (1905) и 3.Н. Гиппиус (1906) и живописные портреты В.В. Розанова (1901), С.П. Дягилева с няней (1906).
Яростные споры критиков вызвала его картина "Ужин" (1902), ставшая своеобразным манифестом стиля модерн в русской живописи. Позднее сильное впечатление на зрителей произвела его картина "Древний ужас (Terror Antiquus)" (1906-08), в которой воплощена символистская идея неотвратимости судьбы.
Как известно, в 1898 году образуется художественное объединение «Мир искусства» и Бакст становится его активным участником. Он автор символа-марки «Мира искусства» - сидящего на вершине горы белого орла на черном фоне. Совместно с Дягилевым принимает он участие в основании журнала «Мир искусства». Графика, изданная в этом журнале, принесла Баксту славу. Его талант проявился также в дизайне шрифтов: «Впервые он, Лансере и Головин стали делать художественные надписи для журналов, рисовать буквы и обложки — зародыш будущей целой области графики в расцвете книжного искусства», - писал М.В. Добужинский.
«Он — художник в душе» — это слова Александра Николаевича Бенуа из главы его книги «Мои воспоминания», которая называется «Левушка Бакст». Бенуа познакомился с ним в марте 1890 года и сразу же решил привлечь его к сотрудничеству в кружке, в котором угадывались контуры будущего «Мира искусства». Первые впечатления были противоречивыми. «Наружность господина Розенберга, — писал Бенуа, — не была в каком-либо отношении примечательна. Довольно правильным чертам лица вредили подслеповатые глаза («щелочки»), ярко-рыжие волосы и жиденькие усики над извилистыми губами. Вместе с тем застенчивая и точно заискивающая манера держаться производила если не отталкивающее, то все же не особенно приятное впечатление».
Журнал «Мир искусство» просуществовал недолго — до конца 1904 года. Всего в свет вышло 96 номеров. В советской литературе его оценивали однозначно: «журнал проповедовал безыдейность, аполитичность в искусстве, мистицизм».
Следует обратить внимание, что в 1901 году он писал портрет В.В. Розанова, а в 1903 им создан очень своеобразный летний, светлый, красивый портрет Любови Павловны Гриценко, урожденной Третьяковой, третьей дочери Павла Михайловича Третьякова, которая стала супругой Бакста.
В 1900 году Любовь Павловна овдовела. Первым ее мужем был чудесный человек и любимый зять Павла Михайловича Третьякова Николай Гриценко - морской офицер и художник-акварелист. Сохранились чудные фотографии, где Гриценко рядом с Павлом Михайловичем. Но, увы, он ушел совсем молодым, в 1900 году. Бакст же действительно по огромной влюбленности, он был совершенно одержим Любовью Павловной, женился на этой женщине. Ее портрет он писался в Минтоне. Это летний портрет, где женщина стоит на террасе дома. Она в одеждах белого цвета. Портрет построен на соотношении белого, сиреневого и розоватого, то есть, платье написано сложнейшими оттенками на фоне зелени и моря. Шляпа ее напоминает то ли цветок, то ли бабочку.
Хотелось бы обратить внимание, поскольку разговор идет о портретах, что именно в тот же 1906 год, когда написан портрет Гиппиус, был создан портрет Дягилева с няней. Портрет находится в Петербурге, в Русском музее. Великолепная работа маслом. Однако надо заметить, что эти вещи неравноценны – большой, монументальный портрет Дягилева и графический, прекрасный, изящный, но совсем других размеров портрет Зинаиды Николаевны.
Наверное, Баксту как не просто хорошему физиономисту, но человеку с врожденным чувством театра и умением воспринимать чужое лицедейство, очень удавались именно те герои, которые лицедействовали не только на сцене, но и в жизни. Именно поэтому Сергей Дягилев, который удачно встал, что не выглядит слишком массивным, с так хорошо поднятой головой, с седым клоком волос надо лбом здесь вполне импозантен, самоуверен, красив. Присутствие няни в глубине полотна - воспринимается как изящный намек на демократизм. По замыслу ее сначала вроде бы и не должно было быть, она появилась случайно, она здесь вроде бы не закончена, но в этом ощущается и театральная ирония, и изящество, и великолепная композиционная найденность. Так что, портрет Дягилева, безусловно, весьма интересен.
А далее начались Летние сезоны С.Дягилева и жизнь за границей. Смерть от отека легких настигла Бакста в Париже в 1924 году, в пору его славы, правда начинающей увядать, но все еще блистательной. Этому способствовало переутомление, в первую очередь нервное, которое привело к тому, что он почти четыре месяца болел. Последнее место упокоения художника - парижское кладбище Батиньоль.
Но следует отметить, что имя Бакста не совсем забыто. В тридцатые годы встретились некая дама, которая служила редактором издательства «Искусство» - Марина Николаевна Гриценко, дочь Любови Павловны, урожденной Третьяковой и Николая Гриценко и сын Андрей Любови Павловны и Бакста, который всю свою жизнь прожил в Париже. Он стал художником. Существует замечательная фотография, когда уже пожилыми людьми, у дверей Третьяковской галереи сводные брат и сестра достойно позируют.
ГИППИУС БАКСТУ и о БАКСТЕ
Еще до выполнения портрета Зинаида Николаевна посвятила Баксту два сонета. Поскольку эти имена ныне полузабыты и тем более редко упоминаются вместе вполне целесообразно привести их полностью. Речь идет о 1901 годе.
I. Спасение
Мы судим, говорим порою так прекрасно,
И мнится - силы нам великие даны.
Мы проповедуем, собой упоены,
И всех зовем к себе решительно и властно.
Увы нам: мы идем дорогою опасной.
Пред скорбию чужой молчать обречены,-
Мы так беспомощны, так жалки и смешны,
Когда помочь другим пытаемся напрасно.
Утешит в горести, поможет только тот,
Кто радостен и прост и верит неизменно,
Что жизнь - веселие, что все - благословенно;
Кто любит без тоски и как дитя живет.
Пред силой истинной склоняюсь я смиренно;
Не мы спасаем мир: любовь его спасет.
II. Нить
Через тропинку в лес, в уютности приветной,
Весельем солнечным и тенью облита,
Нить паутинная, упруга и чиста,
Повисла в небесах; и дрожью незаметной
Колеблет ветер нить, порвать пытаясь тщетно;
Она крепка, тонка, прозрачна и проста.
Разрезана небес живая пустота
Сверкающей чертой - струною многоцветной.
Одно неясное привыкли мы ценить.
В запутанных узлах, с какой-то страстью ложной,
Мы ищем тонкости, не веря, что возможно
Величье с простотой в душе соединить.
Но жалко, мертвенно и грубо все, что сложно;
А тонкая душа - проста, как эта нить.
И чтобы не говорили о странностях характера и поведения Зинаиды Николаевны, была она человеком правдивым и отчасти обязательным. Узнав о столь ранней смерти Бакста, нашла в себе силы написать воспоминания. Всего три странички текста. Начитаются они словами: « …Всего больше говорят о человека, когда он едва умер. Так принято. Но я этого не могу. Говорю или о живых или об умерших давно, привыкших быть умершими. А смерть близкая – она должна заражать молчанием. Я скажу о Баксте кратко, тихо, полушепотом». Потрясает заключительная фраза: «Я долго еще не привыкну, что умер Бакст, что ушла куда-то его взволнованная, нежная и умная душа». И именно слова «Умная душа» она поставила в заголовок воспоминаний.
Иллюстрация: Л.Н.Бакст. Портрет З.Н.Гиппиус. 1906 г. ГТГ. Москва.