Беспорядок был не обязателен, но Олег его приветствовал. Книги, блокноты, справки, пропуска, переполненные пепельницы, немытые чашки, использованные салфетки.… Укутавшись в плед, прячась от холода или людей, он читал книги. В спальне, можно было читать только Боулза, Тенесси. Стенбока, но ни в коем случае ни Кафку. Для последнего подходил исключительно зал. На кухне лежали, открытыми, книги Набокова, Булгакова, Пруста… Поэзия же требовала перемещений, остановок, зачитывания вслух, взглядов в зеркала, пауз… Серебряное кольцо в ухе, браслет на запястье. Загадочность, которую он замечал в пространстве квартиры, в тиканье часов, в шуме включенного телевизора у соседей – всё была наполнено особой поэтичностью.
Телефон никогда не звонил, в дверь никогда не стучали; только окна соединяли его с внешним миром, во всяком случае, с тем, что под ним подразумевалось.
Громкий стук в дверь раздался неожиданно. Олег, оторвавшись от книги, посмотрел в позеленевшее от времени зеркало - в глазах читался испуг. Встав с дивана, он, тихо, на цыпочках, подошёл к двери, прислушался – тишина. Но тут вновь раздался громкий стук. Вздрогнув, Олег уставился на дверь. Кто за ней мог стоять? Родственников у него не было, да и друзей тоже. Соседи? Кому-то на улице стало плохо? Нужно вызвать скорую? Решившись, Олег всё же посмотрел в глазок. Не было видно ровным счётом ничего. Чернота, кромешная чернота. Отстранившись от двери, мужчина стоял не двигаясь. В дверь больше никто не стучал.
Он не включал торшер до тех пор, пока читать, стало совсем невозможно. Как только зажёгся свет, послышался стук, но не из прихожей, а из спальни. Через какое-то время ступ повторился. Олег боязливо слез с дивана и подойдя к двери, крепко ухватился за ручку.
– Кто там? – как можно увереннее произнёс он. – Что вам нужно?
Ответом ему было молчание. Собрав всю волю в кулак, он, с криком распахнул дверь, готовый бить, царапать, пинать… Комната была тихой и таинственной в своём недвижном сумраке. Убедившись, что комната пуста, Олег вернулся в зал, не забыв при этом плотно закрыть дверь. «Я сходит с ума? Неужели мне всё это мерещится? »
Растерянный и испуганный, он вернулся к дивану, но вместо того, что бы сесть, он улёгся на пол. Раскинув руки, Олег смотрел на поблёскивающее стекло люстры и пытался ни о чём не думать. Зажмурившись он потёр пальцами, как в детстве газа, улыбнулся, и повернувшись набок уснул.
Сильный стук вытащил его из чего-то цветного, расплывчатого, доброго, тут же окунув в реальность тусклой ночи. Олег на автомате сел, прижав колени к груди, обхватив их руками. Стук повторился. Головная боль начавшая пульсировать становилась сильней. Встав, он почувствовал сильное головокружение. Успев прислониться спиной к стене, Олег почувствовал холод, который сейчас был в радость.
И вновь постучали. От звука в виски словно ударил молот. Олег, сжав голову руками – зажмурился. Он сполз по стене, сжался, требовалось некоторое усилие, что бы дышать, казалось, он был готов уже раздавить себе голову, но тут боль начала слабеть, постепенно выпуская из своего плена.
Олег смог подняться, оглядывая комнату в поиске сигарет. Не найдя их, он вышел в коридор и здесь вновь раздался стук. Олег уставился на дверь кладовки. Стук шёл именно оттуда. Потянулся к ручке, он осторожно приоткрыл дверь.
Тень, стоявшая за дверью, дотронулась до его руки. Прикосновение подарило холод и спокойствие, всё вокруг на секунду остановилось, а затем Олег рухнул на пол. Он так и лежал с открытыми глазами, от которых, через две недели, при вскрытии квартиру мало что осталось.
Закрытый гроб, и какая-то женщина средних лет равнодушно следящая, как яму – эту чёрную дыру, закапывают двое высоких мужчин в синем.