Загипсованный и перебинтованный от пяток и до кончика носа Григорий Зайцев лежал на диване и раз за разом жалобно стонал:
- Ты зачем меня убить хотел? Из-за Риты, да? Это потому что она ко мне ушла?
- Гриша, - изумлённо молвил я, - ты же сам рубильник не отключил, вот тебя и ударило током. Разряд через меня прошёл и весь тебе достался. Выходит, это ты меня убить хотел!
- Я рубильник отключил, я рубильник отключил, - как попугай, затвердил Григорий.
- Ладно, разберёмся, - ответил я. – Ты главное не волнуйся. Тебе как молодожёну силы беречь надо. Лежи и помалкивай, пока я лампочку на площадке вкручу, а то старая вместе с плафоном вдребезги.
Вышел я на лестничную площадку, а там рубильник электропитания в верхнем положении – значит включён. Но Гриша ведь так меня убеждал, что отключил, что не поверить ему было нельзя.
Стал я лампочку менять и увидел над цоколем отверстие в стене, в котором что-то тускло поблёскивало. Ковырнул ножичком штукатурку, и выпала мне на левую ладонь пуля. Моя воинская специальность – военный корреспондент, и мне приходилось бывать в разных горячих точках и стрелять из различного вида оружия, поэтому я сразу определил, что это обыкновенная, немного приплюснутая, пистолетная пуля калибра 9 мм.
И тут я понял, что плафон не сам взорвался, а его пулей разнесло. И если бы кошка Серафима меня не оттолкнула, то не плафон, а моя голова была бы вдребезги. И судя по направлению входного отверстия в стене, стреляли в меня с нижней площадки.
Получается, что кто-то пытался меня убить. Когда мы с Серафимой поднимались по лестнице в Гришину квартиру вешать люстру, то убийца крался за нами. Серафима была у меня на руках и увидела, что он вскинул пистолет. Кошка тут же заорала мне в ухо и лапами оттолкнула голову, поэтому пуля, мне предназначенная, попала в плафон. А я слышал только хлопок, потому что пистолет был с глушителем.
И теперь мне предстояло выяснить, кто же это был. Может быть, где-то и трудно найти убийцу по горячим следам, но только не в нашем доме, потому что у нас жила бабушка Клава. Весь день она находилась во дворе, и всё у неё было на виду. Так как бабушка любила пропустить на ночь рюмочку-другую, то я захватил ей небольшую бутылочку коньяка.
Бабушка Клава была во дворе на посту у нашего подъезда.
- Здравствуйте, Клавдия Кондратьевна, - весело поздоровался я. – А расскажите-ка мне, дорогая, что вы сегодня видели.
- Так это…- намекнула бабушка.
- Так будет, - заверил я и показал коньячок.
Бабушка Клава повеселела и начала рассказывать:
- Значит, утром подошла ко мне молодая женщина в тёмно-синем брючном костюме и лёгкой коричневой курточке. Шикарная блондинка, фигуристая такая, и лицо у неё красивое, а вот глаза злые. И стала она расспрашивать про Григория Зайцева. И тут Маргарита Михайловна из подъезда выбежала и в машину села, а за ней кошка Серафима выскочила. Только Маргарита Михайловна одна уехала и кошку не взяла, а Григорию крикнула, чтобы он Серафиму забрал. А кошка как блондинку увидела, так и набросилась на неё. И тут ты выбежал, схватил Серафиму в охапку и пошли вы домой.
- А блондинка куда делась? – спросил я.
- А вот здесь самое интересное, - заинтригованно сообщила бабушка Клава. –Блондинка сначала за углом дома скрылась, а потом когда ты в подъезд с кошкой вошёл, то она за вами бросилась. И ещё сумочка у неё чёрная на плече висела, так блондинка на ходу сумочку расстегнула и левую руку в неё сунула.
- И долго блондинка у нас в подъезде пробыла? – снова спросил я.
- Минуты через три выскочила, зыркнула по сторонам своими злыми глазами и обратно за углом дома исчезла. И больше её сегодня не было. А ещё через несколько минут две скорые помощи подъехали и главврач Гармаш на своём лимузине. Сказали, что Григорий Зайцев сильно разбился. Правда, что ли?
- Пустяки, - ответил я, - ему на голову люстра упала, а потом книжным шкафом придавило. Два перелома, одно сотрясение, несколько ушибов и порезов. Выздоровеет Гриша, правда весь медовый месяц ему придётся в постели проваляться.
- Так это правда, что твоя Маргарита Михайловна к нему ушла? – снова навострила уши бабушка-сыщик.
- Ещё вчера вечером ушла, - ответил я, - вскоре как узнала, что Григорий стал бароном и миллионером. Так что сейчас у моей Риты два мужа.
Я сунул обещанный коньяк ошарашенной моим последним известием старушке, вернулся в квартиру Григория и задумался.
Значит, я с кошкой Серафимой подымался по лестнице вешать люстру, а за нами шла блондинка-киллер. Когда она вскинула пистолет, то кошка Симка меня оттолкнула, и пуля попала в плафон. Сначала мне казалось, что плафон сам взорвался. Но теперь я отчётливо вспомнил, что сначала хлопок был, то есть выстрел из бесшумного пистолета, а уже потом плафон вдребезги рассыпался.
Затем Григорий вышел, стёкла убрал, и рубильник электропитания отключил. Я как раз концы электропроводки зачищал, и напряжения не было. Потом Григорий вернулся, люстру мне подал, и тут блондинка напряжение включила. Нас с Гришей и шарахнуло током. Интересно, что блондинка Григория не тронула, когда он на лестничную площадку выходил. Значит, ей был нужен только я. Где и кому я перешёл дорогу?
На этом мои размышления были прерваны, потому что примчались телевизионщики. Их было двое: круглый волосатый и квадратный лысый. И то, что я представился Григорием Зайцевым, получилось случайно.
- Вы барон Грегор фон Зайтц? – проверещал волосатый.
- Нет, - ответил я.
- А вы тогда кто? – подпрыгнул он и сунул мне микрофон под нос.
- Кто, кто? Граф неаполитанский вот кто! – сказал я, чтобы отвязаться от волосатого.
- Так вы уже не барон, а граф! – радостно завопил волосатый! – Простите великодушно.
- Хорошо, на первый раз прощаю, - смилостивился я. – А в следующий раз с лестницы спущу.
- А это кто? - указал волосатый на перебинтованного и загипсованного, жалобно стонущего на диване Григория.
- Это сосед мой, - ответил я, - с ним несчастье случилось, и я за ним присматриваю.
Ну не стал я говорить тогда, что это он Григорий Зайцев, а не я. Иначе телевизионщики его угробили бы своими дурацкими вопросами.
А волосатый круглый всё прыгал вокруг меня и верещал, а лысый квадратный снимал всех вокруг и молчал. И когда волосатый начал уже кланяться и называть меня сиятельством, то я их выпер.
А вот Серафиме всё это нравилось. Она важно расхаживала по комнате. Только время уже подходило к обеду, а я ещё не написал ни строчки своего треклятого романа, поэтому пора было уходить этажом ниже в свою квартиру.
- Пока, - сказал я кошке. – И береги Гришу, а если что случится, то мяукни или по телефону брякни.
На что Серафима недовольно фыркнула.
- Ради Риты, - добавил я.
Тогда Симка согласно и утвердительно мяукнула.
Вот так у мужа моей жены начался медовый месяц.