I ГЛАВА
Электричка, уходящая вдаль, уносит меня туда, где я начну жить. Уехав от своих проблем, я хочу начать жить заново. Не взирая на прошлое. Воспоминания вскоре забудутся, останется только неизлечимая рана в сердце, словно нарыв, разрастающийся с каждым днем, и вот-вот готовящийся взорваться и порвать разум на части, утащив меня в пучину боли и ненужных слов, сквозь сны возвратить меня обратно и убить нахлынувшими эмоциями.
Минуя остановку за остановкой, я наслаждался и с нетерпением ждал приближающегося жалкого конца моего безнадежного существования.
Хорошо деревьям, стоят себе, беззаботно, когда как ветер щекочет их листву, обдавая ее новым порывом. Я бы хотел быть ветром. Или же гонимым ветром облаком. Мчаться куда-то, полагаясь на ветер. Улетать с огромной скоростью прочь или же спокойно плыть по небу, успокаивая людей своим видом.
Мечты-мечты. Но реальность коварна, и я лишь пешка в этой жалкой игре. Пешка, желающая стать королем. Хм, как это мило - осознавать свое место и мчаться, стараться, лететь к чему-то большему. Порой это может быть похвально. Но не сейчас. Сейчас я просто делаю шаг назад, оставляя врагам шанс господствовать в этом мире, собраться с силами, зализать раны.
***
Уносясь все дальше и дальше, я осознавал, что больше не вернусь в свой родной город.
Еще голые, деревья вереницей оставались позади, и я, мчась вперед, оставлял в этих деревьях всю жизнь, скрывая от чужих глаз прошлое, причину, по которой я уехал. Маленькие, иногда появляющиеся домики, явно принадлежали тем, кто, отрекшись от цивилизации, жил тут, наедине с собственными мыслями. Таких домиков был один на десяток километров. Совершенно одинаковые, они выставлены, словно по тайному заговору, смысл которого был в запутывании проезжающих, покидающих или прибывающих в сам город.
Смотря на этот убывающий пейзаж, я понял, что совершаю самый бессмысленный поступок.
-Молодой человек? - девушка-проводник, прервавшая мои мысли, глядела на меня, явно ожидая какого-то ответа.
-Чем могу.? - недоговорив, спросил я.
-Поезд был вынужден остановиться тут, прошу Вас пройти в предоставленный администрацией отель, завтра мы продолжим путь.
-Хорошо...
Старый, богом забытый город, на вокзале которого мне суждено было остановиться, хранил в себе частицу меня самого. Это место, будучи давно потерянным, предназначено для чего-то большего. Выйдя наружу, я почувствовал порыв необычайно теплого мартовского ветра. Это и заставило меня забрать билет и остаться тут. Уже к вечеру нашел весьма приемлемую квартирку, неподалеку от кладбища.
–С видом на церковь,- сообщили мне в агентстве и не соврали. Из окна видно только церковь, само кладбище скрывается под деревьями. Вскоре я привык к этому таинственно-молчаливому соседству и, полагаясь на вечное, был спокоен за свою жизнь.
Так, прогуливаясь один раз по тому самому кладбищу-хранителю вечного, я заприметил несколько интересных и до боли красивых памятников, созданных, по моему мнению, ради того, чтобы их непременно нарисовал или же описал в своем рассказе какой-нибудь писатель. Как, к примеру, ангел, метра два роста, держащий в руках арфу, сидевший на камне, склонив голову набок. Глаза же у этого ангела были устремлены далеко в небо, а левая, свободная от арфы рука, придерживала волосы, которые, по-видимому, раздувало ветром. Я не настолько красноречив в описании чего-либо, но надеюсь, моего слова было достаточно, чтобы описать этого ангела, как подобает, ибо читатель сам должен увидеть его.
Вблизи от моего дома, минутах в двадцати шага, была маленькая редакторская компания. Недолго думая, я устроился туда. Работа непыльная и занимает практически все время. Мне нравится такая работа. Она не дает тебе думать о посторонних вещах.
Способность людей приносить себе проблемы, меня порой удивляет, создавая ощущение большей никчемности в процессе совершения какого-то долго планируемого дела. От этого мне все кажется таким сложным и недоступным. Глупость. Знаю.
Не обращая внимания на дождливую погоду, я как всегда отправился на прогулку по парку - местному достоянию. Скажу честно, парк красив, но он совсем обычный парк, каков мог быть в любом другом городе. Меня это угнетало. Так скучно видеть всю эту однотипность вокруг себя. Я не имею в виду природу или же местные достопримечательности, нет, я имею в виду людей. Везде они, увы, одинаковы. Будто всю нашу страну нашпиговали на одном китайском заводе, забыв засунуть им в тела не что иное, как сердце и душу.
Жизнь идет своим чередом. За окном октябрь. Дождливый месяц, наполненный скукой и горечью повседневности, приносит мне одни разочарования. Хм, но кому будет интересно мое нытье? Правильно. Никому.
На протяжении всей своей жизни я наблюдаю за людьми. Вскрываю их душу своими словами, взглядами. Пытаюсь их понять, что является весьма сложным и почти невозможным. Не все люди могут быть достойны того, чтобы я их понял или, хуже того, простил. К моему великому сожалению, я редко встречал достойных людей. Можно сказать никогда. Был только один человек, заставивший меня испытать огромный всплеск чувств и противоречий. Человек, заставивший чаще говорить "прости", и никогда - "сам виноват", искать ошибки в себе, а не в других, идти вперед, держась за руку, поданную кем-то рядом, а не отталкивать эту руку, падая во тьму, вглубь ада, проклиная себя за неправильно сделанный поступок, топя свою жизнь в стакане, ища дешевых увеселений на ночь.
Но более странно для меня - осознание того, что я до сих пор не могу забыть о нем. Спустя уже шесть долгих месяцев моего приезда сюда, воспоминания тяжелой ношей легли мне на плечи, проминая все мое существо, разрывая в клочья разум, разбив сердце вдребезги. Нежелание снова переживать эти моменты, видеть перед глазами те события, те дни, недели и даже месяцы, проносящиеся так быстро и многократно, словно осенний листопад, подгоняемый быстрым ветром, давя на меня всем своим существованием.
Проживая свою жизнь зазря, ты теряешь все, что может быть тебе дорого, лишая себя возможности на счастье. Тихое, беззаботное, независящее от всех состояние - предел мечтаний человека.
Злость и разум, господствующие в одном теле - феномен.
Доброта и искренность, без капли злости, с оттенком сострадания - аналогично.
Люди, стремясь к надутому совершенству, теряют весь смысл их бытия. Они охвачены желанием получить стабильность. Жизнь по стандартам давно запудрила их голову. Прискорбно, но мне больше не встречаются люди, заинтересованные в существовании ветра. В его сути. Куда он летит? Что может олицетворять? Люди не хотят отключаться от надоевшего быта, и лететь, подобно ветру, к новым, чистым чувствам. Ускоряясь с каждым разом или же замедляя ход, ища оправдания своим поступкам и желаниям. Летя к чему-то, сквозь горы противоречий и лжи.
Стоя у края, я не осознавал, что кто-то за мной наблюдает.
Тем вечером, как и всегда, я отправился на крышу. Я люблю наблюдать за людьми сверху вниз. Меня это забавляет. Видеть, как они, словно муравьи, копошатся, бегут куда-то, и быть выше этого всего. Выше надуманной повседневности. Быть там и чувствовать, как порыв ветра обдувает тело. Это успокаивает. Я люблю ветер, пожалуй, больше всего. Он может повлечь за собой приятным порывом, может снести все за несколько секунд или же просто преследовать что-то, унося вдаль отголоски прошлого, оставляя место для давно ждущего будущего ... Такой своенравный и невинный.
Я подошел ближе к краю, облокотился на шатающуюся перекладину и, посмотрев в небо, перевел свой взгляд вниз, чтобы увидеть этот жалкий муравейник с его муравьями, столь безжалостно снующими по улочкам города. На миг мне показалось, что один из них смотрит прямо в мою сторону. Отбросив столь странные мысли, я сел. Перекладина закачалась и заскрипела. Вновь сигареты... Ненавижу себя за эту привычку.
Когда я вышел из здания, то встретил того самого муравья, который обратил внимание на человека, смотрящего на город с крыши высотки, всматриваясь в каждый уголок пресловутого мира. Он стоял, глядя на то место, где был я. Смотрел вверх таким наивным, детским взглядом. И вот его глаза уже медленно спускаются по зданию, вглядываясь в окна и дойдя до выхода, остановились на моей фигуре. Дождавшись этого, я взял новую сигарету и пошел мимо него, пряча лицо от солнца. И уж было прошел, когда почувствовал чье-то прикосновение. И точно, этот парнишка схватил меня за рукав пиджака, рывком подтянул к себе.
Повинуясь, ради интереса, я подошел к нему и, стряхнув с сигареты пепел, посмотрел ему в глаза. Этот парень меня сразу заинтересовал. Давно меня не замечали среди многочисленных людишек, а уж тем более на крыше.
Помнится, был уже такой человек, но именно из-за него я оставил тот город и начал жизнь заново здесь.
Но было и в этом парнишке что-то знакомое... Прикосновение, черты лица, которые я успел заметить, мельком взглянув на него. Слишком уж явно сходство с тем незаменимым для меня человеком. Так и хотелось подойти к нему и обнять, как раньше, отвлечь его от книг, над которыми сам трудился ночами: редактировал или писал.
Бросив эту чертову сигарету, я развернулся и собрался уходить, так и не дождавшись диалога, но парнишка упорно не хотел меня отпускать. Он был изрядно подавлен.
-Почему ты уехал, бросив меня одного? – спросил он, сжав мою руку.
Я ему ничего не ответил. Подойдя к нему ближе, я смог только положить руку ему на голову, провести ей по его волосам. Жалея о таком поступке, таком низком поступке, я совсем извел себя. Он замолчал. Здесь, именно в этом городе, он стоит передо мной. Нашел так быстро, тогда как я не оставил ничего: ни адреса, ни телефона. Он стоит передо мной и повторяет одно-единственное «почему?». То самое "почему", которое не дает мне покоя, давя на виски с тех самых пор, как я приехал сюда. Тот самый вопрос, ответа на который просто нет. Я горд, я не признаю что вся эта история произошла из-за моей ошибки. Я самолюбив, я бы не пережил, если бы меня кто-то оставил. Нет. Если бы он меня оставил. Он. Настолько родной и терпеливый.
-Я мешал тебе. Я так думал. Ты тогда совсем изнервничался. Мог часами ждать, пока я закончу работу и никаких претензий, меня это волновало, и я уехал, – ответил я ему, отойдя чуть в сторону, но так же смотря в его глаза. На счет ответа я могу сказать коротко и ясно - ложь. Мне нравилось, что наконец-то появился человек, который во что бы то ни стало, ждет меня, не противится моей работе. Человек, который сносит скрытый характер и не задает лишних вопросов. И что я сделал? Боясь потерять этого человека, я просто бросил его сам.
***
Здесь, в темной, пустой квартире, я размышлял о нашей последней встрече. Тогда, около высотки, он задал мне вопрос, которого я боялся больше всего. Боялся. "Почему?" - этот вопрос вот уже шесть месяцев эхом отдается в моей голове. Он лишь озвучил его. Озвучил этот вопрос, ответ на который я дать не могу.
Открыв окно, я достал сигарету и закурил. Опершись о стену в комнате, я стоял и вспоминал подробности нашей встречи, как бросил его полгода назад и как солгал сегодня.
II ГЛАВА
После этого я не видел его еще примерно неделю. Я был занят работой, редко куда выходил из дома - новая рукопись была очень сложная. Я перечитывал ее несколько раз, и каждый раз хотел что-то изменить. Видимо, писатель был начинающим. Идея была хорошая, но не хватало какой-то мелкой, но значимой детали. Я никак не мог понять какой, и это бесило. До боли знакомое чувство. Раньше, до моего приезда сюда, я уже встречал что-то похожее. Но тогда я смог добиться встречи с автором. В этот раз материал попал ко мне случайно: коллега попросил им заняться, не раскрыв имени и контактов автора.
Слишком муторно. Закурив, я прошел на кухню и, бросив чайник на плиту, отошел к окну в ожидании характерного свиста. Уже поздно. Завтра мне нужно отдать исправленную рукопись коллеге и встретиться с этим автором. Я должен разъяснить именно ему, в чем недостаток в его романе, лишь он сможет меня понять, если, конечно, это возможно.
Поняв, что встреча может не состояться, я взял чистый лист бумаги и написал подробно все, что требуется от автора. Что ему необходимо написать, а от чего стоит отказаться. В конце я написал свой номер. Сложив листок в четыре части, я незаметно вложил его в рукопись.
Ночь я не мог уснуть. Слишком много всего накопилось того, от чего я бежал, согласившись взять столь тяжелую работу. Сейчас, когда я полностью свободен, мысли заполонили мой мозг. Тупые вопросы, жалкие оправдания, выводы - все, что я скрывал, вышло на волю. Картины из прошлой жизни проносились мимо моих глаз и отдавались в подсознании сильной, давящей на виски болью.
Тогда, в начале сентября, было еще тепло. Ветер нежно срывал с деревьев золотые листья. Промчавшись с ними несколько раз вокруг города, он исчезал, унося их куда-то далеко. Я стоял и наблюдал за этим на крыше какой-то высотки. Слушая музыку, куря сигарету, я видел тот город и тех людей, наблюдал за ними и просто хотел от них скрыться.
Люди не меняются. У них может быть иной цвет кожи, иной язык, манеры, традиции, но их природа, о да, природа, она всегда остается едина.
Так я думал, пока не встретил его. Он перевернул мою жизнь с ног на голову. Четыре года разницы: я - практикующий студент, он всего лишь выпускник старшей школы, но именно он заметил меня, когда мне было настолько плохо. После него я полюбил ветер. Безусловно, он добился моего расположения и постоянно крутился вокруг, словно какая-то преданная хозяину собака. Он всегда считался с моим мнением и был не против моей работы, что, конечно имеет огромное значение даже сейчас. И чем я отплатил за это? Да, уехал, бросил его. Наглым образом втоптал в землю, не сказав ни слова. По совершенно тупой причине. Я эгоист.
Помню, однажды он даже написал и отдал свою рукопись мне для редактирования. Будучи новичком, он имел собственный стиль написания, заставляющий запомнить произведение, выделить автора. Но и мороки было много. Скажем так: литература явно для него сложна. Он умен в точных науках. Так вот, о книге: "Мемуары Беспокойного Ветра", он сказал, что списал по мне главного героя. Своеобразный стиль, манера речи, ощущение какой-то незаконченности - важные аспекты, выделяющие его книгу. Герой, ищущий успокоения любой ценой, но при этом потерявший связь с миром, общается при помощи ветра. Да, ветра. Восприятие мира, сквозь природные явления, в данном случае ветра,- идея его книги. Драматично, не так ли?
Ночь близится к утру, оставляя за собой чувство большей усталости и кучу хлынувших наружу воспоминаний. До встречи с автором осталось всего пять часов, четыре из которых хорошо бы потратить на сон. Но, убедившись, что это мне сегодня, увы, не дано, я налил себе еще кофе и направился в кладовку. Покопавшись в коробках с фотоальбомами, старыми книгами, над которыми работал, я нашел те самые "Мемуары". Завернув их в плотную бумагу, перемотав веревкой, я закинул ее на самую дальнюю полку, думая, что никогда не прочту. Снова. Видимо, я в очередной раз обманывал сам себя.
Пытаясь прятать наболевшее, я всего лишь приближал тот день, когда осознание важности раздавит разум, и я, сорвавшись с катушек, словно цепной пес, побегу навстречу своим чувствам, не взирая на обстоятельства и те прочие казусы, что заставили однажды отказаться от них, да еще столь низким и жалким образом.
Закурив, я взял книгу и, распаковав ее, принялся перечитывать. Я читал ее всю ночь, изредка останавливаясь или отводя взгляд, позволяя глазам отдохнуть после и так тяжелых дней работы. Во время перекура снимал очки и закрывал глаза на секунду, потом снова принимался читать. Настолько родная книга... Я перечитываю ее вот уже в четвертый раз. Он, всякий раз, когда я брал эту книжку в руки, смеялся надо мной, сетуя на то, что я уделяю слишком много внимания его произведению, с чем я не соглашался. Я мог запросто сказать ему, что не стал бы ее читать, а уж тем более редактировать, если бы не счел интересной. Это правда. Работа - мое все. Я никогда не выпущу неинтересную книгу в продажу. Никогда.
***
Проходя мимо моего соседа-хранителя вечного, я всегда останавливаюсь, чтобы посмотреть на храм, возвышающийся над всеми этими могилами, над маленькими деревьями и кустарниками. Этот огромный белый храм с зелеными куполами успокаивает меня. Порой я захожу на кладбище и, сев на скамейку, читаю книгу или наблюдаю за пролетающими мимо птицами - черными, большими. Это грачи, а возможно и вороны. Люблю таких птиц. Сам не знаю почему. Почему-то в меня они вселяют надежду. Хотя, это глупо.
Вечерами, когда солнце садится, я слышу, как эти птицы сбиваются в стаи и, облетая церковь кругом, садятся на деревья.
III ГЛАВА
Его зовут Максим.
Я всегда поражался его выдержке: столь нетерпеливый в отношении совместного время препровождения, активный, с желанием делать все, что запланировано на сегодня именно сегодня, он сидел и терпеливо ждал, пока я занимался работой, заваривал очередную порцию кофе, молча, бросая взгляды в сторону, ожидая, пока я дочитаю. Казалось, что этот мальчишка может прождать целую вечность. Слепо следуя за мной, он не видел, куда идет. Именно это меня и пугало. Именно поэтому я и уехал. Я не смог позволить себе сломать ему жизнь. Вот так просто следуя за мной, он не придет ни к чему. Так я думал. В это я верил.
Тогда я любил много читать. Я читал долго. Читал так, словно вокруг меня никого нет и быть не может. Я уходил целиком в чтение, отдаваясь ему с головой. Я работал: исправлял, корректировал, удалял лишнее, просил добавить нужное. Нет, не просил - требовал. Требовал яро. Отказываясь работать с автором, если не выполнит требование. В то время я выпускал бестселлер за бестселлером.
А он тихо ждал, пока я закончу читать, писать, исправлять, требовать, злиться, плакать, смеяться, удивляться. Он ждал меня сидя в кресле напротив стола. Моего стола. В моей квартире. Порой, уходя так и не дождавшись, поссорившись. Часто - обидевшись. Редко - счастливым. Он уходил так же тихо, как и заходил и так же тихо возвращался, лишь изредка жалуясь на мою занятость. Шутил, плакал. Говорил безразлично, серьезно, не пряча эмоций, а порой скрывая мысли, что пугало меня. Пугало сильно. Иногда до слез. Часто безмолвно. Словно сильный порыв ветра накатил на меня, а я, забыв закрыть глаза, шел вперед, прямо навстречу ветру.
В свое время, вытерпев измены и выговоры, я особо не рвался начинать новые отношения. Я осознавал, что никто в здравом уме не будет терпеть мою работу. Это смешно. Слишком иронично, чтобы быть правдой. Нет, идеально. Я всегда искал такой идеал.
До встречи с ним, я успел побывать в самых страшных местах города. Много пил. В числе моих так называемых пассий были и не самые приличные. Часто это вовсе не были женщины. Интрижки на ночь помогали мне избавиться от усталости или снять стресс. Утром я просто стирал номера тех, с кем был ночью.
Помнится, поначалу он тоже был "одним из". Или видел их: заставал около дома, в квартире, на улице. Всегда молча. Кричал лишь на них, просил уйти, выгонял. Однажды он прижал меня к стене после такого случая, посмотрел мне в глаза, и, словно опомнившись от транса, отступил. После он ни разу не заставал и не видел никого. Через месяц я перестал искать "компаньона на ночь". Через два перестал посещать злачные места, пить. Он заменил мне все это. Когда мог, он был со мной с самого утра. Однажды запомнив адрес, он приходил снова и снова. Я бесился, орал, уходил, игнорировал, а он все равно приходил. Ждал. В квартире - подавал чай, читал книги с полки.
Я постепенно привык. Через три месяца. Уже не обращал внимания и старался быть дома к его приходу. Стал чаще говорить. Обо всем: о музыке, о книгах. Даже о природе, природных явлениях.
- Нет, ну а что тебе нравится больше всего?- увлекшись и уже немного посмеиваясь, однажды спросил он в одном из таких разговоров.
- Ветер,- не думая вовсе ответил я,- простой, вольный ветер.
- Ты похож на него,- сказал он, немного задумавшись.
В общем, сам того не зная, он спас меня. А может и знал, просто не говорил. Это не важно.
Отложив книгу в сторону, я налил кофе и вышел на балкон. Уже светает. На горизонте кое-где показываются лучи солнца – редкое явление октября. Облокотившись на поручни, я сел на холодный пол балкона, осматривая полупустую комнату, освещаемую только компьютером да открытым окном. Так я и заснул: сидя на балконе в футболке и джинсах, даже очки не снял.
Проснулся я от звонков в дверь, сопровождаемых ярым стуком.
Небо же было затянуто серыми облаками. Вопреки утреннему солнцу, октябрь взял свое. Дождя, видимо, еще не было: люди только готовились к его величественному появлению. Не только люди. Ветер. Он ликовал, носился по городу, то ускоряясь, то замедляясь, а то и вовсе исчезая.
На встречу я опоздал. Тем врывающимся в дом вандалом, разбудившим меня, был тот самый коллега, с которым я должен был встретиться. Немного поорав, он выпил со мной чашку кофе.
-Почему ты отдал ее мне?- сняв очки, я показал на рукопись.
-Автор попросил. Я сам был удивлен…..-дальше я не слушал. Он слишком любит уходить далеко в подробности после раскрытия темы. Это и есть минус в его работе.
Проспал я немного. Опоздал всего лишь на пятнадцать минут. Тем не менее, это необычно для меня, поэтому коллега и пришел. После его ухода я принялся за оставшиеся проекты, закончив которые, отправился в издательство.
Сегодня я не ходил через кладбище. Пошел дворами. Эти старые, полуразрушенные дворы имеют частичку чего-то особенного: неуклюжие пятиэтажки, стол, посередине площадки, вместо лавочек - железные палки - лавочки убрали, дабы не сидели пьяницы; песочницы и шины-клумбы, в которых местные садовницы выращивают цветы. В этом городе такие дворы кишат детьми. В моем родном они пустовали. Их единственной отрадой были бабушки - любительницы семечек, снующие в поисках себе подобных и азартные пьяницы. Я часто бывал в таких дворах, когда хотел побыть один, абстрагировавшись от людей, улетал в свой мир.
Звонок раздался через три дня, после того как я отдал рукопись.
По возвращении со встречи с очередной начинающей писакой, крайне извиняюсь за подобное оскорбление, но по-другому ее нельзя назвать, меня ожидало крайне интересное сообщение на автоответчике. Смысл его был в том, что автор той самой рукописи, которую я отдал недавно, пожелала со мной встретиться и обсудить работу. Безусловно, звонила сама автор - молодая девушка. На тот момент этот факт вдребезги разбил мое представление истинного автора. Представляя которого, я вспоминал о нем. Книга – то средство, позволившее мне это сделать. Язык, которым она написана, по своей сути уникален и неповторим. Всегда можно отличить книги одного автора, насколько бы сильно он не менял порядок слов. Только, конечно, если писал не автор. В том смысле, что за автором кроется идея, а воплотил ее в жизнь, развил ее другой человек. Но и тут проблёскивает нечто общее. Короче говоря, скрыть свое творение очень сложно. Опираясь на эти факты, я думал, что работает мужчина: стиль мужчин и женщин тоже различен. Особенно в отношении чувств и привязанности. Мужчина часто не заморачивается по этому поводу и особо ярко не расписывает чувства героя. Женщина обычно, выбирая женщину, как главного героя, расписывает все, даже такие мелкие и ненужные детали, как совместимость цветов в одежде. В общем, я был уверен, что автор – мужчина, причем я с ним уже работал.
Встреча состоялась у меня дома. Она пришла сама, сославшись на то, что была рядом. Про то, откуда взяла адрес не сказала, да и не интересно это. Ясно, что ответом будет что-то типа "дали в издательстве". Говорила она ни о чем. О какой-то разной фигне. Ни слова о работе. Я сидел и молча слушал ее, изредка кивая или что-то отвечая. В основном "да" или "нет". Она "вошла во вкус", сопровождая простые слова жестами.
- У Вас тут не очень хороший пейзаж,- заметила она, подойдя к окну.
- Вовсе нет.
Я принес кофе. Она села на диван. Закурив, я отошел к окну.
- Вы не автор?- спросил я, когда она взяла в руки чашку. Чашечка дрогнула, глаза девушки запаниковали: иного ответа я не ждал. Я уже не слушал, что она говорит, чем оправдывается, ответ я знал. Этот факт подтолкнул меня на вторую встречу с ним.
Она больше не звонила, а уж тем более не приходила. Просто исчезла. Как исчезает все маловажное из жизни человека, будь то любимая песня или энная сумма денег. Это исчезнет. Исчезнет незаметно, словно ничего и не происходило, но жизнь твоя так или иначе от этого изменится. Таков закон. Весь мир построен на маловажных мелочах, составляющих некую историю. У этих вещей будто своя мафия под руководством времени и терпения, слившихся воедино и наблюдающих за работой своих наглых пешек, пытающихся занять их место.
Октябрь подходит к концу и забирает с собой все произошедшее, ввергая тебя в пучину нечто нового, доселе незнакомого, но такого мнимого и родного, что хочется как можно быстрее окунутся в эту совсем родную неизвестность. Что готовит для меня этот ноябрь? Это маловажно. Важнее всего, как скоро это произойдет, и ожидание, свойственное в таких ситуациях, путает все зримые и незримые карты.
Тогда я даже думать не смел, что буду ждать ноябрь без него. Я свято верил, нет, я знал, я был уверен в том, что он не оставит меня и будет ждать, сколько бы ни понадобилось. Я не противился этому. Я любил это: человек, идущий за тобой вопреки всему, разве это не здорово? Меня это испугало. Мало ли куда я пойду.
IV ГЛАВА
"Мемуары" я так и не убрал в кладовку. Они все еще лежат у меня на столе. Ждут, пока хозяин придет и заберет их. В любом случае, пусть надеются, я не против. Не против я был, когда этот томик задержался на моем столе ровно на три дня. После он перекочевал в коробку. Правильнее сказать улетел.
***
В этом городе мало высоток. Их буквально можно пересчитать по пальцам. Так что он мог с легкостью меня найти. Стоило только немного покататься.
Мое пристанище – высотка на другом конце города. Такая одинокая, она отстранена от всего города и высится над ним, словно укоризненно наблюдает. Сигареты вновь не дают мне покоя. Облокотившись на перекладину, я тихо курил, смотря в серое небо и пролетающих по нему черных птиц. Мой сосед далеко отсюда, но даже здесь я чувствую его спокойное присутствие. Снег медленно падал, пытаясь спрятать город под белой пеленой. Это первый снег в этом году. Снежинки, достигая земли, сразу же таят, оставляя место для своих холодных сестер. Сестер столь холодных, как и свободных. Иногда, если отбросить тот факт, что они умирают так быстро, я им даже завидую.
Я настолько был погружен в раздумья, что не предал значение шуму на лестнице люка - входа на крышу. Я так же не поднял глаз, когда кто-то прошел и встал напротив меня. Устремив свой взор в небо, я мало что замечал. Не хотел этого. Не хотел кого-то видеть, с кем-то разговаривать, кого-то слушать. У меня есть свои проблемы, которые я хочу решить, есть предлоги и просто-напросто нежелание перенапрягаться и общаться с кем-то. Есть множество аргументов. Наличие этих аргументов - тоже аргумент, так что головы я не опустил, а уж тем более не повернул. Вообще никак не отреагировал. Подул ветер. Снег нападал на очки. Прикрыв глаза руками, я медленно встал и снял их, чтобы протереть - без очков не вижу ничего, ни капли. Без них я словно загнанный в угол пес. Итак, поскольку я не так уж аккуратен, особенно, когда снимаю очки, я оступился и чуть не рухнул вниз. Может, жизнь и пролетела мимо глаз, сверкая отрывками моих былых ошибок, которые я успел сотворить за все это время и от которых успел сбежать. Это - словно мимолетная фантазия, место наиболее значимой в которой, заняло событие последних двух лет, полгода из которых были самыми ужасными и бессмысленными в моей жизни.
Отчаявшись за что-то ухватиться – без очков я ни черта не видел, даже перекладину, которая могла бы стать моим спасением, я тихо шептал: "Прости". Напрочь забыл о том человеке, что стоял в углу крыши. Я даже не был уверен, стоит ли он до сих пор или же ушел.
Я думал, игра не стоит свеч, все, что могло быть сыграно, было таковым. Не хотел верить в будущее, топил настоящее, пропивал прошлое. Не заботился о реальности, уповая на действительность, которой и вовсе не было. Типа шагал вперед. Вроде не забывал. Как - то жил. Что – то пытался писать. Вскрывая собственное существо, отдавал его на прочтение многим, а сам себя и понять-то не мог. Зачем тогда писал? Боялся окончательно утонуть в этой волне самоистязания. Просил помощи, как потом скажет он, узнав мое имя.
Вспоминая свое детство, я все чаще увиливаю от ответов и выдаю сентиментально – пофигистический монолог, раскрывающий все карты моего характера. В пятнадцать лет, я ушел из дома за чем-то большим. Решив, что отцовские попойки мне надоели, пошел работать и жил отдельно. Что с ним стало, я не знаю. Мать умерла давно. Ее я уже и не помнил к тому времени. По клубам и борделям начал мотаться с семнадцати, по знакомству. Тогда же отдал в печать книгу, все по тому же знакомству. Серьезного ничего не было. Подработки, легкие деньги, азартные игры. Играл во все: начиная с шахмат, заканчивая тупым покером. Ушел в редактуру, бросил игры, перестал писать. Остались лишь клубы и веселье на ночь. Там мы с ним и заговорили. Я искал того, с кем бы мог провести ночь-другую. Он был с другом. Собственно, его друг и представил нас друг другу. Мы переспали. Он запомнил мой адрес, остальное я описал выше.
Пока я вспоминал свое ничего не стоящее прошлое, кто-то успел схватить меня за руку.
Услышав звук разбившихся очков, я немного забеспокоился: кто стоит передо мной и какие у него намерения? Я вовсе не боялся пропасть. Нет. Я желал слышать того, кто спас меня, человека, которого мне придется просить о помощи.
Не всегда приятно осознавать, что тебе знаком голос твоего спасителя.
Не то, что неприятно, я хотел с ним повидаться. Давно хотел. С нашей последней встречи осталось много нерешенных вопросов и пустых пробелов, еще больше топящих меня в повседневной рутине. Будто мой разум постоянно потрошат, выискивая что-то важное, но ключа от хранилища, в котором это важное захоронено, увы, нет. Такой ключ хранится где-то далеко, в неведомом даже мне самому месте. И я, сам того не понимая, топлю всевозможные пути к хранилищу, ожидая тот самый ключ, но в то же время закрыл дорогу и для него. Такова моя скучная жизнь, погруженная в пучины противоречий и мечты о прекрасном нахождении ключа. Ключа, дорогу к которому сам же и стер.