81. А недостатков чтобы не было!
Как-то раз в бытность В.А. Малышева (1902–1957) министром судостроительной промышленности между корабелами и моряками разгорелся спор по поводу конструкции корабельного мостика. Заказчики требовали одно, исполнители же предлагали другое. В конце концов у министра состоялось решительное совещание, на которое были приглашены обе стороны.
– Докладывайте! – приказал Малышев главному конструктору.
– В предложении моряков есть 32 недостатка, – пошел тот в наступление и стал перечислять. – Во-первых… В тридцать первых…
Когда он закончил, министр спросил:
– Все?
Конструктор, поразмыслив, добавил:
– Есть еще два недостатка: такой-то и такой-то…
– Теперь все? Не спешите, подумайте как следует.
– Да, вроде бы все…
– Ну, так вот! – подытожил Малышев. – Сделать нужно так, как требуют заказчики. А что касается недостатков, которые вы здесь так четко сформулировали, то нужно, чтобы их не было.
82. Что разрешается по протекции…
В судостроительной промышленности работал один талантливый и энергичный инженер, которого В.А. Малышев (1902–1957) ценил как знающего и добросовестного работника. Однажды в присутствии министра стали недоброжелательно говорить об этом человеке, объясняя его продвижение по службе исключительно протекцией. Послушав эти разговоры не более полуминуты, министр пресек злоречие, заявив:
– Нет ничего предосудительного в том, чтобы быть талантливым и работящим по протекции…
83. Ездят ведь не на формулах!
Однажды автостроитель Ч. Кеттеринг (1876–1958) – глава исследовательского отдела фирмы «Дженерал моторс», – разговорившись с одним университетским профессором, спросил его:
– Почему в своих курсах по механике вы даже не упоминаете о пневматических шинах. Ведь это одно из крупнейших изобретений.
– А чего о них говорить, – пожал плечами профессор. _ Чего о них говорить, когда до сих пор нет ни одной формулы!
– Ах, вот как! – удивился Кеттеринг. – Тогда советую вам ездить на автомобиле без шин до тех пор, пока вы не решите, что важнее: шины или формулы!
84. Игра в «дочки-матери»…
Вплоть до XVII века в Западной Европе в большом почете была астрология – предсказывание будущего по расположению звезд на небе. Такими гаданиями занимались не только далекие от науки шарлатаны, но и многие серьезные ученые, в частности знаменитый немецкий математик и астроном И. Кеплер (1571–1630). Объясняя причины, заставляющие его коллег заниматься астрологией, Кеплер как-то раз сказал:
– Конечно, астрология – глупая дочка. Но куда бы девалась ее мать – высокомудрая астрономия, если бы у нее не было этой дочки? Жалованье математиков так ничтожно, что матушка астрономия голодала бы, если бы дочь-астрология не зарабатывала!
85. «Тогда две бараньи ноги»
Английский ученый XVIII века Генри Кавендиш (1731–1810), будучи весьма богатым человеком, вел аскетический образ жизни, целиком поглощенный научными исследованиями. Утверждали, что за всю свою жизнь он произнес меньше слов, чем обычный человек произносит за год, и напечатал меньше страниц, чем иные из его коллег книг. Как-то раз – небывалый случай – Кавендиш пригласил пятерых друзей. Когда слуга спросил, что приготовить на обед, он получил неизменный: «Баранью ногу». – Но, сэр, для пяти человек это может оказаться недостаточно».
Подумав минуту, Кавендиш принял решение: «Тогда две бараньи ноги».
86. «И у всех троих на сапоге заплатка!»
Опытный педагог Николай Егорович Жуковский (1847–1921) говорил, что уже по тому, как студент подходит к экзаменационному столу, можно сказать, хорошо или плохо он будет отвечать. Но порой рассеянность мешала нашему знаменитому аэромеханику применять это правило. Однажды студент, провалившись уже два раза, пошел экзаменоваться к Жуковскому в третий раз. Профессор сидел, задумавшись, опустив голову. Вдруг он повернулся к другим экзаменаторам и с удивлением сказал: «Странное дело, третий студент отвечает одинаково плохо и у всех троих на правом сапоге заплатка».
87. Отчего дни укорачиваются
Однажды известный русский ученый А.М. Бутлеров (1828–1886), будучи на экзаменах в Петербургском университете, задал студенту дополнительный вопрос:
– Скажите, какая разница в действиях тепла и холода?
О-о, очень большая, – оживился экзаменующийся. – Тепло все-все расширяет, а холод, наоборот, сокращает.
– Правильно. А можете привести пример сказанному?
– Пожалуйста, – отвечал, не задумываясь, студент. – Вот, допустим, лето. Тогда становится жарко, и дни делаются длиннее, а к зиме, когда начинает холодать, – они заметно укорачиваются.
Бутлеров рассмеялся и поставил отличную оценку.
Этим студентом был В.И. Вернадский (1863–1945), будущий академик и выдающийся естествоиспытатель, внесший большой вклад в развитие отечественной науки.
88. Юридически неправомерно
Однажды известный русский юрист А.Ф. Кони (1844–1927) встретился с не менее известным профессором механики Д.К. Бобылевам (1842–1917) и поразил его новостью:
– Знаете, на днях у меня побывал один знакомый. Замечательный самоучка. Куликов ему фамилия. Так вот, он изобрел самолет, который, представляете, без всякого горючего может находиться в полете целых два месяца!
– Такой летательный аппарат невозможен. Согласно закону всемирного тяготения он обязательно должен упасть и разбиться, – заявил со всей присущей ему категоричностью Бобылев.
– Почему же обязательно упасть? – возразил Кони. – Это юридически неправомерно. Ведь по его словам, он изобрел свой самолет до того, как закон, на который вы ссылаетесь, был принят учеными и утвержден академией.
89. Высочайшее мнение об очках
Германский кайзер Вильгельм II (1859–1941) вошел в историю как один из самых болтливых монархов. Он использовал любую возможность, чтобы высказать свое мнение о литературе, о живописи, о политике, о войне. Не обошел он своим вниманием и технику, в частности такое важное и полезное изобретение, как очки.
«Я имел возможность лично убедиться в том, как велик вред, наносимый нашей молодежи. За примером недалеко ходить: на 21 ритора нашего класса 19 носили очки!
Господа, люди не должны смотреть на мир сквозь очки, а просто глазами, и им должно доставлять удовольствие то, что перед ними открывается».
90. «Восемьдесят замерзших лет»
Шотландский физик У. Рэнкин (1820–1872) – тот самый, который ввел в научный обиход термин «энергия», – был одаренным ученым, но писал языком темным, расплывчатым и нестрогим. «Если абсолютную температуру равномерно нагретого тела разделить на равное число частей, то роль каждой части в производстве работы одинакова».
Когда знаменитый Максвелл (1831–1879) прочитал у Рэнкина эту абракадабру, он со смехом сказал: «Тот, кто сможет понять эту фразу, сможет дать термодинамический анализ отрывку из стихотворения Альфреда Теннисона (1809–1892) на смерть герцога Веллингтона (1769–1852) – «Его восемьдесят лет замерзли с упреком».