Воспоминания
В.Л.Семиотрочева
5
Прямо с корабля на бал, осенью 1970 года по линии ВОЗ я был направлен в качестве консультанта в Монголию для оказания практической помощи тамошней противочумной службе. Развивающаяся страна целиком расположена в зоне природной очаговости чумы, где ее естественными носителями являются песчанки и сурки-тарбаганы. Эти полуметровые увальни-байбаки - традиционное блюдо национальной кухни, особенно в сельской местности. Немудрено, что именно чабаны и члены их семей часто заболевают чумой.
По примеру Советского Союза в Монголии организованы противочумные станции. Кадры готовили в наших противочумных институтах. Но служба оставалась маломощной. Поэтому чума поражает там людей регулярно. Крупные вспышки в десятки больных пришлись на пятидесятые годы. К семидесятым заболеваемость снизилась до единичных случаев. В то же время эпизоотии чумы приобрели разлитой характер, что требовало нашей помощи в организации противочумных мероприятий. Дел было много.
В Улан-Баторе, столице МНР, я поселился в комнатушке при советском посольстве. Сам себе готовил завтраки, обеды и ужины. Для этого в посольском магазине покупал популярную в Монголии баранину и варил нашу казахскую шурпу, а то и плов. Хлеба же, в нашем понимании, не было и в помине. Зато в неограниченном количестве, в любое время суток, потреблял чай, в основном черный, без молока и сахара,
Быт бытом, а работа - прежде всего.
Что касается холеры, то здесь знания местных медиков представляли воистину «белое пятно». Пришлось в срочном порядке исправлять имеющиеся, писать новые инструкции и методические рекомендации по борьбе с особо опасными инфекциями. Одна из них, по проблеме холеры, была переведена на монгольский и на следующий год издана в Улан-Баторе под заголовком «ХОЛЕР (чарын авлага)». Льщу себя надеждой, что и спустя много лет она сыграла определенную роль в борьбе с этой инфекцией, когда холера в 1996 году охватила семь аймаков, а смертность от нее удалось снизить до минимума (всего 12 летальных исходов).
Работу мою в Монголии руководство ВОЗ оценило положительно и в начале 1971 года меня вызвали в Женеву, в отдел Инфекционных заболеваний, которым руководил югославский эпидемиолог Б. Цветанович. Он поручил мне анализ динамики заболеваемости холерой в Европе и Азии для публикации данных в еженедельных бюллетенях ВОЗ. Особое внимание я обращал на случаи заражения холерой от водных и околоводных животных. Таких случаев нашлось предостаточно, например, заболевание хозяйки фермы по разведению лягушек из предместий Парижа, холера у жителей Неаполя, употреблявших в пищу мидий, устриц и другие «продукты моря».
Все это дополняло наблюдения за водной фауной, проводимые нами в Средней Азии, и позволило нашему отделу внести в бюллетени положение о том, что поверхностные водоемы и их обитатели могут служить самостоятельными источниками холерной инфекции. Еще в шестидесятые годы за такое нас сочли бы еретиками и лишили бы дипломов врачей!
Одновременно я вошел в состав научной группы по оценке эффективности противохолерной вакцинации, одного из главных в то время методов специфической профилактики этой инфекции. Подобный анализ интересовал меня лично, С группой ведущих специалистов по холере из разных стран мы тщательно проанализировали обширные данные, поступавшие из очагов холеры, и пришли к однозначному заключению, что существующая вакцина способна создать лишь весьма кратковременный и неустойчивый иммунитет. Среди привитых она практически не снижает уровень заболеваемости холерой. Еще одно мое еретическое деяние!
Наши данные были опубликованы в официальном издании ВОЗ в Женеве в 1971 году и стали поводом для предложения ВОЗ органам здравоохранения более не включать прививки против холеры в комплекс противоэпидемических мероприятий.
Позже, по материалам работы в очаге в 1972-1973 г.г. году в городе Горьком (ныне Нижний Новгород) я лишний раз убедился, что разница в частоте заболеваний привитых и не привитых явно несущественна.
Работая в .Горьком, я написал статью в соавторстве с сотрудником нашего Института Ю.В.Канатовым, сотрудниками речной СЭС г.Горького - К.Я.Сенкевич и Е.Н.Майоровой о заболеваниях холерой и носительстве вибрионов среди привитых против холеры из числа плавсостава. .В ней на примере событий в Горьком приводились конкретные факты бесполезности массовой вакцинации. Статью предназначил для публикации в отечественной печати. Однако она была запрещена Главным Госсанврачем Союза П.Н.Бургасовым, который как раз в то время организовывал прививочные бригады для вакцинации населения всей поймы Волги. Столь масштабные и широковещательные мероприятия были в духе генерала медицинской службы, заместителя Министра здравоохранения СССР!
Статья наша «увидела свет» лишь в 1987 году. Да и то - какой уж там «свет»! Вышла в тощеньком сборнике, выпущенном Бухарским «Бюро Облмашинформ» под грифом «секретно», тиражом аж в пятьдесят экземпляров!
Зато наше вполне разумное и рациональное предложение было принято медиками большинства европейских и азиатских стран в том же 1971 году и в последующие годы. А вот наш Минздрав решился отменить противохолерную вакцинацию только в 1990 году. Весьма возможно, что столь упорное нежелание признать очевидную истину объяснялось простым стремлением ликвидировать огромные запасы «сверхнормативного» препарата. Но это, конечно, лишь мое субъективное предположение.
Однако, вернусь к моему бытию в Женеве.
Женева по европейским меркам – небольшой городок, на 200 тысяч жителей. Заповедный уголок тишайшей Швейцарии, на берегу чудесного Женевского озера. Легендарная обитель славных мастеров - часовщиков и ювелиров, сохранившаяся целехонькой в катаклизмах двух последних Мировых войн. Центр международного туризма. Памятники средневековой архитектуры. Современные небоскребы Международного Красного Креста, Европейского отделения ООН и ВОЗ. Место проведения многих международных конференций, совещаний, конвенций, «протоколов». Женева покорила меня чистотой и ухоженностью домов и улиц, патриархальным порядком и покоем.
Когда узнали о моем вызове в сей благословенный край, мне позавидовали многие соратники по Институту. Еще бы! Ведь меня ждал европейский комфорт, жалование в валюте, возможность свободно приобрести любой дефицит, от моднейших туфель до престижного автомобиля! Откровенно говоря, и меня самого привлекала такая перспектива.
Действительность оказалась несколько иной.
Конечно, моя номинальная месячная зарплата как сотрудника ВОЗ вполне позволила бы купить целых две «Волги», а то и «иномарку». Но в соответствии с принятыми (неизвестно кем) правилами советские сотрудники моего ранга не имели права на содержание более высокое, чем у нашего посла. То есть, я мог рассчитывать не более чем на тысячу долларов в месяц. Тоже - слава Богу! Однако и тут был своеобразный расклад
Дело в том, что посол (раз уж я принял его за эталон заграничного благосостояния) пользовался бесплатно жильем и трехразовым питанием, посольской автомашиной. За счет посольства вместе с ним жила и его семья. Посольское жалование целиком использовалось ими на «карманные расходы». А мою зарплату забирала посольская бухгалтерия, выдавая мне на руки около 400 долларов. Из этой суммы 350 долларов уходило на оплату весьма скромной комнатушки. На все про все оставалось не более 50 долларов, на которые я должен был еще и питаться - одеваться. Ну а на развлечения и экскурсии средств, увы, не оставалось вовсе!
Интересная ситуация! Ко мне «прикрепили» секретаршу, пожилую миссис из Лондона. Так она за счет своей зарплаты (из тактичности я не интересовался ее размерами) арендовала машину и квартиру со всей необходимой классной мебелью. А я, ее «Босс», боялся истратить лишний цент на автобус, труся на работу пешечком. Зато ежедневно вкушал шоколад и бананы, которые здесь были самыми дешевыми продуктами питания.
Обедал в столовой ВОЗ. Доступны по цене были супы двух видов – луковый (французская кулинарная классика) и томатный. Эх, где вы, наши щи и бешбармаки! На второе - кусок мяса со спаржей или ломоть пирога с яблочной или другой какой фруктовой начинкой.
Костюмы же и рубашки от известных кутюрье оказались не по карману. Благо, всем этим, отечественным, но со знаком качества, я запасся в Алма-Ате, так что в обществе других европейцев выглядел вполне благопристойно.
И все же я не остался без «заграничного дефицита»: выкроил-таки денег на покупку диктофона. Деревянная шкатулочка с магнитной лентой на катушке. Нажмешь кнопочку – записывает твой голос и другие звуки, нажмешь другую - все это воспроизводится довольно громко! Эта штука производила на моих знакомых в Алма-Ате такое же впечатление, как чайное ситечко Остапа Бендера на людоедку Эллочку.
Впрочем, мне ли, как и другим «детям войны» и послевоенной разрухи, было пасовать перед подобными бытовыми мелочами? Их полностью компенсировала интересная творческая работа в системе ВОЗ, общение с известными учеными, не стесненными никакими «грифами». Только, ради Бога, не подумайте, что при этом я хотя бы раз нарушил «подписку о неразглашении»! «Внутренний цензор» был вколочен в меня на генетическом уровне. Да и тактичные иностранцы вовсе не пытались выведать у меня «что-нибудь этакое». Тем более, я с удивлением узнал, что все наши медицинские тайны, сберегаемые за семью печатями в спецхранах, тут же становятся известными за рубежом и остаются недоступными лишь для наших специалистов.
Короче говоря, «вписавшись в коллектив», я получил предложение продолжать работу в ВОЗе и в дальнейшем.
Но Отдел внешних сношений Минздрава СССР отказался выпустить на жительство со мной в Женеве мою супругу и дочерей. Ведь в те годы были случаи побега наших граждан «за бугор». У нас с женой, конечно, и в мыслях подобного не было, но наши бдительные «органы» почему-то не слишком верили в патриотическую стойкость «строителей Развитого Социализма». Кто нас знает?!
Из-за этого мне пришлось, с великим сожалением, разорвать контракт о дальнейшей работе в ВОЗ и в зиму 1972-1973 года я вернулся на Родину.
Принял участие в расследовании очередных случаев холеры в Горьком, где они продолжались с 1971 года, причем даже в зимний период, что вовсе не типично для этой инфекции. Причину удалось выяснить довольно быстро: она вновь оказалась связана с городскими банями, как некогда в Уральске. В банях с наступлением холодов замерзал коллектор сточных вод и они скапливались в канализационных трубах
как хорошая питательная среда для вибрионов. Из-за этого постоянно сырые полы и сидения в помывочных залах, не подвергавшихся дезинфекции, становились источниками инфекции для довольно обширной клиентуры.
Срочно были предприняты соответствующие санитарно-гигиенические меры и холера в Горьком перестала быть хронической бедой.
В августе 1974 года по запросу Минздрава Болгарии Минздрав СССР командировал меня для организации противохолерных мероприятий в этой стране.
Дело в том, что из воды водохранилища «Бата», питающего водопроводной водой знаменитую международную курортную зону черноморского побережья, местные лаборатории стали в массе выделять холерные вибрионы Эль-Тор.
. Сюда же прибыла Н.С.Огнева, главный специалист Центральной противочумной станции (Москва). Мы с Ниной Семеновной и представителями Минздрава Болгарии детально обсудили тактику проведения мероприятий в сложившейся ситуации.
Н.С.Огнева, выражая мнение Минздрава СССР, предложила тщательное обследование на холеру жителей населенных пунктов в поймах рек, впадающих в водохранилище (все с той же идеей найти «скрытых носителей» вибрионов!), рекомендовала массовое профилактическое лечение этой части населения тетрациклином. Между прочим, не без гордости сообщила, что именно она предложила тетрациклин в качестве лечебного и профилактического средства в эпидемию 1965 года в Каракалпакии.
Ох, сколько неожиданных «авторов» этого приема появилось и продолжает появляться, заявляя, что это они первыми изволили сказать «А»! Как будто уже забыты мои публикации по этому поводу в сборниках в 1966 году, в материалах ВОЗ в 1971 году.
Я же, при всей моей беззаветной любви к тетрациклинизации при холере, порекомендовал усилить наблюдение за всей группой кишечных инфекций, а тетрациклином пользовать только конкретных лиц, инфицированных холерными вибрионами, если таковых, конечно, удастся обнаружить. При этом попросил учесть тот факт, что в популяциях вибрионов Эль-Тор могут появляться варианты с высокой устойчивостью к тетрациклину. Это я установил, работая в лаборатории ВОЗ. Подготовил очередную статью, которая была опубликована в журнале «Антибиотики» в 1975 году. Кстати, устойчивость к тетрациклину сыграла коварную роль в новой эпидемии холеры в 1995-1994 годы на востоке нашей страны.
Из-за такого разногласия с официальной «линией» Минздрава СССР я был отозван
из Болгарии. Посетив министерство, попытался еще раз обосновать свою точку зрения на абсурдность поголовной тетрациклинизации населения в окрестностях водоемов, из воды которых выделяются вибрионы Эль-Тор. Потребление тетрациклина без должного на то основания может попросту представить угрозу здоровью и взрослых, и тем более детей, так как губит и полезную кишечную микрофлору, что влечет за собой трудноизлечимый дисбактериоз.
Мои объяснения были приняты весьма холодно: не менять же, в самом деле, Минздраву тактику, разработанную Ведущими Учеными Страны!
В общем, покручинившись в очередной раз о своей «неуживчивости с Авторитетами», я вернулся в родной Институт.
Дома дел оказалось невпроворот.
Ряд тяжелых эпидемий холеры, прокатившихся по территории Советского Союза послужили причиной проведения исследования материала от страдающих диареями. Заболеваемость острыми кишечными расстройствами в Союзе, особенно в Казахстане и Среднеазиатских республиках, оставалась весьма высокой. Это вызвало необходимость подключить лаборатории отделов особо опасных инфекций санитарно-эпидемиологических станций для выполнения бактериологических исследований на холеру как материала от больных, так и из объектов внешней среды. В свою очередь возникла острая необходимость повышения квалификации в этом направлении врачей-бактериологов и лаборантов. А еще важнее была организация на базе этих отделов специализированных холерных лабораторий, занимающихся только проблемами холеры, с соответствующими кадрами, аппаратурой, бакпрепаратами, методикой.
Такие спецлаборатории по инициативе Института были созданы приказом Минздрава Казахстана в 1975 году. Мною, вместе со специалистами нашей лаборатории было разработано «Положение о специализированных холерных лабораториях Минздрава Казахской ССР и организационно-методической работе», изданное в Алма-Ате в 1975 году, а также «Инструктивно-методические указания по профилактике, лабораторной диагностике, лечению и борьбе с холерой», утвержденные Минздравом СССР и изданные в том же году в Москве.
На базе нашей лаборатории и противочумных станций организовали ежегодные курсы, на которых работники этих спецподразделений обучались современным методам диагностики холеры и других вибриозов. Большое значение при этом имел, кстати, высокоспецифичный диагностикум, разработанный доктором медицинских наук, профессором М.И.Леви(Москва) и М.Ф.Шмутером с нашим участием. Препарат был приготовлен на основе специально обработанных бараньих эритроцитов, «нагруженных» агглютинирующей холерной сывороткой 01, что позволяло быстро и надежно устанавливать в исследуемом материале наличие холерных вибрионов.
Накопились большие и важные материалы по инфицированности вибрионами Эль-Тор и «не 01» гидробионтов и околоводных птиц, что требовало осмысления и систематизации.
В общем, это выглядело следующим образом...
Кроме упомянутых культур холерных вибрионов от лягушек из озера у дома умершей от холеры К., от жаб и лягушек из канализационной системы бани города Уральска, вибрионы Эль-Тор были выделены от рыб, озерных лягушек, раков и водных рачков, детритофагов, а также от околоводных видов перелетных птиц с водоемов Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана.
Интересные результаты исследований получили коллеги из Узбекской, а также Уральской,Чимкентской противочумных станций и отделов особо опасных инфекций Алма- Аты и Кустаная. Ими были изучены сезонные колебания естественной зараженности вибрионами Эль-Тор озерных лягушек в местах постоянного наблюдения. Наибольшее число инфицированных особей, до четырех процентов из числа исследованных, приходилось на июнь-август, самые жаркие месяцы в регионе. В более холодное время года высеваемость снижалась до десятых долей процента, однако выделение возбудителя продолжалось до октября-ноября, пока лягушки не уходили уже в зимнюю «спячку», зарываясь глубоко в ил.
Это коррелировало с сезонной высеваемостью вибрионов из воды рек и прудов.
В условиях эксперимента лягушки, зараженные вибрионами Эль-Тор, при комнатной температуре способны были сохранять возбудитель в кишечнике более 40 суток (срок наблюдения) и периодически выделять его в воду. В состоянии зимнего оцепенения они сохраняли холерные вибрионы в течение всех осенне - зимних месяцев. У некоторых особей развивался активный инфекционный процесс с бурным размножением вибрионов и частым их выделением в воду.
Из числа видов рыб, характерных для казахстанских и среднеазиатских водоемов, зараженными вибрионами Эль-Тор оказались гамбузия, жерех, лещ. Их естественная инфицированность возбудителем была примерно такая же, как лягушек: в пределах четырех процентов.
Но, конечно же, наибольший интерес представили случаи выделения вибрионов Эль-Тор от птиц, до селе не известные в научной литературе. Такие культуры выделены на территории Алма-Атинской и Чимкентской областей Казахстана, в Навоийской (Центральные Кызылкумы), Сырдарьинской, Сурхандарьинской, Ташкентской областях Узбекистана от представителей четырех видов чайковых, пяти видов куликовых, пяти видов воробьиных. Их зараженность возбудителем холеры была в пределах полутора процентов от числа исследованных.
Что же касается естественной инфицированности птиц и гидробионтов вибрионами «не 01», то она достигала 40 и более процентов. В то же время в северных районах Казахстана, где выделение холерных вибрионов из поверхностных водоемов была незначительна, там мы не находили птиц, инфицированных этими микроорганизмами.
Заведующий зоологической лабораторией Узбекской ПЧС Олег Вильевич Митропольский, в то время еще кандидат биологических наук, квалифицированный орнитолог, обрисовал пути миграции чаек из гнездовий на морских побережьях и внутренних водоемах южных регионов СССР на зимовки в Южной Азии, Восточной и Центральной Африки и возврат их оттуда в апреле-мае. Зимовки куликов расположены на водоемах тропической и субтропической зон Южной Азии. Там же зимует большинство видов воробьиных. Все это обеспечивает тесную экологическую связь местностей, где происходят регулярные эпидемии холеры, с поверхностными водоемами нашей страны и однозначно указывает на возможность заноса к нам возбудителя холеры без участия в этом человека. Заноса, не контролируемого и не пресекаемого никакими «Правилами санитарной охраны границ», СКП и кордонами. Сравнительно малый процент зараженных птиц с лихвой компенсируется сотнями тысяч и миллионами таких особей.
Однако только этими данными нельзя объяснить причину зараженности холерными вибрионами рек, озер, артезианских скважинами в Казахстане и Узбекистане.
Наши материалы, правда, в предельно урезанном виде, без указаний мест и времени выделения вибрионов, удалось опубликовать в 1975 году в соавторстве с Л.А.Алтуховым, С.И.Ивановым, Н.С.Захаровым, К.К.Лебедевым в «открытой печати»: в центральном «Журнале микробиологии, эпидемиологии и иммунологии», в сборнике «Здравоохранение Казахстана». А более подробное описание наших исследований, в соавторстве с Ю.З.Ривкусом, О.В.Митропольским, В.М.Бочкаревым и другими сотрудниками было помещено в сборник «Краевые особенности эпидемиологии инфекционных заболеваний в Казахстане» лишь в 1985 году под грифом «Для служебного пользования», который, как известно, мало доступен для научной общественности.
К этому времени появились публикации и зарубежных исследователей, например, М.Ливайн (1980 год), о формировании в прибрежной зоне штата Луизиана (США) эндемичного по холере района, где носителями возбудителя холеры Эль-Тор, служат разнообразные морские организмы. В 1982 году И.Ли, Д. Бэшворд с соавторами сообщили о естественной зараженности холерными вибрионами вод реки, канала, озера в графстве Кент (Англия), а их переносчиками объявили чаек. Правда, такие вибрионы, по их мнению, не представляют эпидемической опасности.
Эти сообщения опубликованы в журналах, имеющих международный статус, и уже в отечественной литературе, к сожалению, появились ссылки на них, а не на наши работы.
В любом случае, столь интересные наблюдения могли бы стать основой нового направления в изучении эпидемиологии холеры. Но опять то самое «НО»…
Наше высшее медицинское начальство вдруг охладело к выявлению все большего круга источников холерной инфекции. К тому же стали непонятны и способы борьбы с этим явлением. И местные власти проявляли явное недовольство нашей научной прытью. Например, лягушки из некоторых озер Узбекистана экспортируются в рестораны Франции, принося республике валютные доходы. А тут вдруг у них холера!
Разрешения противочумным работникам на их вылов перестали выдавать. То же произошло и в отношении перелетных птиц. К середине восьмидесятых годов наши материалы перешли в разряд архивных.
И все же они позволили мне представить логическую схему круговорота холерных вибрионов в природных условиях, вне организма человека.
Конечно же, единственным местом их обитания при этом служит водная среда с ее обитателями, животными и растительными, где вибрионы являются законными членами водных биоценозов.
Как правило, в прибрежной полосе водоемов обитают вибрионы «не 01», которые выполняют основную функцию обмена между живой и неживой природой, а именно
перевод нитратов в нитриты. Без вибрионов не может происходить процессы утилизации погибших представителей растительного и животного царств.
Вибрионы «не 01» являются звеном сложной пищевой цепи. Попадая в организм детритофагов, составляющих часть существующего зообентоса в прибрежных зонах водоемов, они подвергаются элиминации. Выживают в этом процессе только клетки, имеющие О1 антиген. Именно такие клетки извергаются детритофагами во внешнею среду.
Как известно по результатам наших исследований (Семиотрочев с соавторами, Ростов-на-Дону, 1994), популяция холерных вибрионов «не 01» неоднородна по своему составу: среди них имеются и клетки с О1 антигеном.
Таким образом, процесс жизнедеятельности биоценоза в прибрежной зоне водоема является основной причиной загрязнения поверхностных водоемов холерными вибрионами О1 ( Семиотрочев с соавторами., Алма-Ата, 1985).
Помимо детритофагов, значительную роль по загрязнению поверхностных водоемов.
уже холерными вибрионами 01 Эль- Тор играют все виды хищных представителей зообентоса (гамбузии, чебачок, озерные лягушки и т.д.),.а также птицы ( куликовые, чайковые, воробьиные)., питающиеся представителями зообентоса.
В данном случае элиминации не подвергаются холерные вибрионы, имеющие 01
антиген и различные типы гемолизинов, а так же токсин холерного вибриона
.(Семиотрочев с соавторами, Москва, 1974; Алма-Ата, 1991).
Структура биоценоза в прибрежной полосе водоемов не стабильна и ее изменения во
многом зависят от периода года и сочетания условий внешней среды, оказывающих огромное влияние на жизнедеятельность отельных его представителей.
Все это вместе взятое определяет период появления в водоемах холерных вибрионов 01, имеющих различные генотипические и фенотипические признаки, и интенсивность загрязнения ими поверхностных водоемов.
С учетом малой пищевой притязательности вибрионов, они довольствуются даже скудными выделениями планктона, существующего, например, в сточных водах. Это объясняет многолетнее обитание вибрионов Эль-Тор в стоках бань г.Чапаева (Уральской области), Нижнего Новгорода и т.д.где они, стойко сохраняли свои видовые свойства.
В поверхностных водоемах с их более сложными биоценозами холерные вибрионы Эль-Тор и «не 01» подвергаются действию естественного отбора.
В этом отношении интересны работы наших отечественных исследователей (Е.М.Соловьев с соавторами, 1954; Г.И.Ващенок с соавторами, 1971), в которых установлена неоднородность популяций вибрионов «не 01» по ряду таких существенных признаков как способность агглютинироваться холерной сывороткой 01.
Д.Л.Шмеркевич с соавторами (1980) путем селекции одного из штаммов таких вибрионов получили клон, реагирующий на сыворотку 01, что позволяло его считать возбудителем холеры.
Несколько позже и мною в соавторстве с Л.В.Филимоновой, Э.Ф.Горбуновой и другими был разработан экспериментальный способ селекции микробных клеток по 0-антигену из популяции неагглютинирующихся вибрионов, опубликованный в Сборнике докладов научно-практической конференции по актуальным вопросам проблемы «Холера» в Ростове-на-Дону в 1984 году.
Все, что удается в экспериментах, вполне осуществимо и в природных условиях.
Именно широкий диапазон водных и околоводных биоценозов в прибрежной полосе поверхностных водоемов и является тем фоном, на котором происходит селекционный отбор холерных вибрионов, различающихся между собой рядом признаков.
Отсюда следует вывод о том, что так называемые «водные» вибрионы вовсе не так уж безобидны и среди них могут быть варианты, содержащие гены возбудителей холеры. Более того, даже стойкое отсутствие признака «01» не исключает у «НАГ-вибрионов» наличия токсина холерогена, вызывающего типичную холеру, как это произошло с упомянутым вибрионом 0139 «Бенгал», по всем известным на то время признакам вначале отнесенным к тем самым пресловутым НАГам.
Возникают сложнейшие условия сосуществования местных, «коренных» вариантов, со штаммами, заносимыми в водоемы птицами, мигрирующими из различных регионов планеты. Все это объясняет широчайший спектр свойств вибриофлоры, обитающей в водоемах.
Пик обнаружения в воде холерных вибрионов 01 совпадает с активизаций жизнедеятельности прибрежных биоценозов, приходящейся на конец мая - июнь. Угасание таковой в конце августа - начале сентября влечет за собой резкое сокращение числа инфицированных проб воды, а зимой – полное исчезновение возбудителей холеры в реках и озерах. В это время их удается обнаруживать лишь в теплых сточных водах с их скудным планктонными биоценозом.
Такая динамика численности холерных вибрионов в поверхностных водоемах обусловливает уровень опасности их для человека. Заболевания холерой и случаи носительства вибрионов приходятся, как правило, на позднюю весну и лето и прекращаются к осени, тем более - зимой. Исключение могут составить разве только случаи холеры среди лиц (туристы, паломники, мигранты), прибывших уже зараженными из очагов в жарких странах.
Отсюда и другой важный вывод. Объектом сохранения, эволюции и распространения холерных вибрионов, основным источником заражения холерой людей служит природная среда, человеческий же организм для возбудителей холеры является тупиком, кратковременным местом их пребывания. В цепь естественного круговорота вибрионов человек может включаться только при крайне примитивных санитарно-гигиенических условиях быта, при отсутствии надлежащей медицинской помощи, теснейшей связи с непрерывно загрязняемыми всяческими отходами водоемами. Такое происходит в некоторых районах Индии, Индонезии, Африки.
В странах «умеренного климата», обеспеченных, как правило, достаточно развитыми коммунальными службами и медициной, эпидемии холеры и единичные заболевания ею, возникающие на фоне обильной зараженности возбудителями водной среды или в результате завоза инфекции из-за рубежа, обычно выявляются без особого труда,
конечно, с учетом уровня бдительности медицинских органов и обремененности их устарелыми догмами!
Такие очаги эфемерны, легко уязвимы, даже простым путем повышения уровня личной гигиены жителей. Они не оставляют после ликвидации никаких «хвостов эпидемий», «остаточной инфекциозности» или «скрытого вибриононосительства». Все эти «постулаты» - отголоски представлений о холере XIX века.
Изложенные данные выше не позволяют согласиться с работами Ю.В.Литвина, который относит возбудитель холеры к микроорганизмам группы “Сапронозы”. Возбудитель холеры не может существовать длительное время ни в воде, ни тем более в почве. В связи с чем холеру следует рассматривать, как природно- очаговое заболевание, так как она имеет четко выраженную привязанность к определенному ландшафту, а именно – береговой зоне (стык суши и воды) и характерному биоценозу существующему только в этой зоне Выполненными исследованиями удалось раскрыть процесс механизма формирования холерных вибрионов как возбудителя. Основным движущим фактором развития холерных вибрионов, как возбудителя холеры, является сложный процесс существующей трофической связи представителей биоценоза, включая и человека,
Но, как говорится: дальше в лес – больше дров. Вопросов в отношении микробиологии, эпидемиологии и клиники холеры с каждым годом все прибавлялось.
С самого начала массовых обследований «внешней среды» бактериологи столкнулись с проблемой отличия эпидемически опасных вариантов вибрионов Эль-Тор от невирулентных для человека. То же касалось и штаммов «не 01». В подавляющем большинстве это были культуры, лизирующие овечьи эритроциты, то есть в случае холерных аибрионов Эль-Тор - типичные «готшлиговские» вибрионы. Эти-то откуда взялись? Ведь эпидемии в 1965 году в Узбекистане и в семидесятые в европейской части страны вызывал негемолизирующий вариант вибрионов Эль-Тор!
Ну что же, это только лишний раз доказывало, что водоемы инфицировал не человек, а представители водных и околоводных биоценозов. Однако, по-прежнему оставалось непонятным, как относиться к этой разновидности возбудителей холеры, какое значение они имеют для желудочно-кишечной патологии, что представляет из себя этот самый гемолизин, из-за которого вот уже более семидесяти лет «ломают копья» авторитетнейшие ученые?
Эти вопросы я поставил во главу угла работы нашей холерной лаборатории.