Семнадцатый автобус, извиваясь зеленой гусеницей, не спеша тащился от остановки к остановке. Время было утреннее, свободных мест достаточно, На лицах пассажиров — маски китайских мудрецов. Никто ни с кем не разговаривал, только урчание дизеля, и тихо, только водителю слышное — "Русское радио".
Печально-торжественную обстановку нарушила ворвавшаяся в салон молодежь. Шумные, цветные, подвижные, они оживили замкнутый, сонный мир. Как весенний ветер, которого не ждут. В руках были букеты цветов, в пакетах позвякивали бутылки шампанского. Ясно, ехали праздновать ДээР. Кто ходит в гости по утрам и без гостинца? Рядом с выходом, тупо уставившись в окно, сидела, на их взгляд, "пожилая тетка". На свободном сиденье у нее лежала большая, перевязанная бечевкой, коробка торта.
Потолкавшись на выходе, уже в последний момент, когда двери стали сьезжаться, один из ребят схватил торт и успел таки выскочить. Автобус тронулся с места. Женщина у окна так ничего и не заметила. Пассажирам было ее жалко. Одна, в рыжем пальто, сообщила плохую новость — "У вас торт украли". Та, обернувшись и увидев, что коробка пропала, долго не могла поверить. Как? Потом всхлипнув, запричитала
- Дружок, дружок … Это был мой Дружок. Единственный мой, мой КОТ. Я его хоронить везла. В коробке. Он там лежит…
Через минуту автобус взорвал хохот. Смеялись все, даже те, кто не хотел понимать по-русски. Им было смешно, а она плакала. Слезки, перепрыгивая морщинки на лице, скатывались одна за другой.
Ей было жаль своего Дружка. И она сочувствовала ребятам. Чей праздник сегодня будет испорчен. Откроют коробку, а там… он, скрюченный, облезлый, с недобрым оскалом на морде. Его, конечно, выкинут, и не будет могилки, куда она потом приносила бы ему лютики.
Но больше всего ей было жаль саму себя. Автобус вез ее дальше. Звучали старые названия остановок — "Таксопарк", "Лиллекюла яам", но мир за окном был уже иным, совсем не тем, как когда-то, двадцать два года назад.
***
Ей исполнилось 19, и мама с папой, посчитав, что родительский долг исполнен, разьехались навсегда. Оставив ей одной, квартиру, и, подарив котенка от одиночества. Он был такой крохотный, такой плакса, что выкармливая его, она даже не заметила, как улетучилась боль обиды. А позже, остановилось время.
Дружок, как она его назвала, очень скоро, из чахлого, писклявого существа превратился в озорного, энергичного котенка. Этой энергии ему хватало на десятерых полноразмерных вандалов. И всякий раз, вернувшись домой, она снова и снова кидала в мусорку то, что уже невозможно было починить, склеить или отмыть. Умудряясь при этом отбивать его атаки, отбросив всякую надежду, что царапины на ее теле когда нибудь заживут. Как могла она тогда кому-нибудь понравиться, если даже щеки были располосованы, как у индейца — татуировками лицо. Ну ничего — думала она — подрастет, угомонится. Он угомонился. Перевоплотившись в огромного, ласкового и грозного вида, полосатого котяру.
- Дружок, ты мой дружок, у меня сегодня будут гости, ты потерпи их, пожалуйста. Поверь мне, я никого из них не оставлю у себя на ночь.
Умоляла она его, все подсыпая и подсыпая в миску его любимые, хрустящие катышки. Он слушал, и только кончик хвоста постукивал по полу. Как предупреждение, что гостей в доме он все равно не потерпит.
Какая там личная жизнь? Ведь даже заперев его в ванной, рано или поздно кто-то захочет туда зайти. И тогда, без кровопролития не обойтись. В конце концов ее квартира приобрела репутацию "нехорошей". А если она сама уходила к кому-то, то потом, неделями была вынуждена выпрашивать у него прощения, покупая ему самое дорогое и вкусное. Включая креветок. Лишь бы не дулся, перестал игнорировать. Ведь он никогда от нее не сбегал, не предавал. Ее подружки ездили с любимыми по заграницам, загорали на песчаных пляжах, а она не могла его ни с кем оставить. Во всем свете не было такого человека, которого бы он — "потерпел".
Так и жили, она, теряя время, а он — рядом. Ей не раз приходилось делать выбор, и всякий раз, она … оставалась с котом. Потом она ревела, а Дружок метался по квартире и жутко выл. Засыпали они опять вместе, на одной кровати, ведь они были вдвоем, а значит — не одиноки.
Прошло время. Она уже не надеялась. Стала зрелой, а потом, уже и немолодой женщиной. А Дружок, долгожитель, старел. Начал лысеть. Все чаще кашлял и целыми днями дремал на теплом подоконнике. Покончить с ним один раз и навсегда, не приходило ей в голову, а друзей, которые это подсказали бы, не осталось. И вот теперь, когда его больше нет, а ей уже 41 год, она свободна и действительно — одинока. Как дальше?
Эх Дружок, дружок…