Дионис и другие. VII. Гидасп - кровавые воды

            

   И вот достигло войско Диониса русла реки в том ее месте, где Гидасп вливал свои воды в глубокодонные морские заливы. Некий индский лазутчик  сквозь ветви и листья смог разглядеть продвижение чужеземной армии, а за тем передал весть о ее приближении самому Турею. Тот скрыл своих воинов в засаде, искусно разместившейся в дремучих зеленых зарослях, где сквозь полог лесов не проникали даже лучи солнца.
   И тогда из зелени деревьев, волнуемой дыханием ветров, прямо из пущи появилась дева-гамадриада: тирс она держала в руке, а взглядом была подобна вакханке, и в подражание им кудри свои украсила ветвью плюща; и вот, придвинувшись ближе к Вакху, шепнула на ухо ему:
- О Дионис виноградный, лоз плодоносных властитель, гроздья твои нам, гамадриадам, несут красоту и довольство! Я ведь не бассарида и не спутница я Диониса – только подобие острого тирса в длани держу! Обитаю я не рядом с тем полноводным потоком, что в лидийцев земле протекает, я всего лишь гамадриада сей кущи, и в ней затаился враг твой в своей незаметной засаде! Забыв о собственном крае, войско твое я от смерти спасти хочу: хоть я родом с берега Инда, но сердцем верна я сатирам, с Дериадеем быть не желаю, но только с тобой, с Дионисом! Лишь к тебе благодарность жива – от влаги текучей всё  зачинается к жизни, всякое дерево от потоков произрастает, что влажный льет Дий, твой небесный родитель! Дай виноградную ветвь мне: ее я выращивать стану, дай мне лозы ты ветвистой – печали она разрешает! Но не спеши, милосердный, переходить эти воды, дабы на вас не напали в засаде сидящие инды! Ты посмотри на деревья – там, в самой чаще леса, увидишь засаду, спрятанную очень искусно. Недруг в живых пребудет, пока ты тирс не поднимешь!
  Молвила так гамадриада и воротилась в чащу к себе, словно мысль или птица стремительна. Дионис же повелел всем бесшумно среди становища лесного облачиться в доспехи; и после быстрой трапезы воины с копьями и щитами пустились к водам реки, и вскоре расположилось войско вдоль побережья с оружием, готовым для битвы.
   
   Зевс в это время расстроил все замыслы индов: в сумеречном небе стал рокотать гром,
а затем разразились небеса яростным полночным ливнем, непрестанно шумящим под сверкание молний и громовые раскаты. Лишь когда светлоногая Эос мрак ночной разогнала и явила утренний свет, алым сиянием окрасивши скалы, вышли враги из засады. Войско Турея
выстроилось на открытом месте. Грозно сверкали шлемы, копья и щиты индских воинов, а сам Турей возвышался над их рядами, словно Тифон*, в битву свирепо идущий! По повелению Вакха рати Диониса притворились от битвы бегущими, будто желая схватки смертельной избегнуть – пока всё воинство индов на равнину из дебрей не выйдет! Когда же это произошло, Дионис послал некоего воина из Алибы*, облаченного в роскошный доспех, впереди войска подать знак к началу битвы. И вот навстречу лучистым стрелам Эос явился гонец бога, потрясая светлой гривой роскошного шлема; от груди же его исходило предгрозовое сияние алых взблесков панциря, а на шлеме блистало навершие; сводчатый шлемовый гребень над головой разливало лучи серебра, равные блеском сиянью богини Селены. Громко вскричали, завидев божьего вестника, все воины. Сам же Дионис помчался как ветер в первых рядах ополчения, размахивая своим мощным тирсом – перед напором его дрогнули и подались назад индские рати. Ему помогали два грозных воителя – Аристей и Эагр. Устремился, как бурный вихрь, на врагов неистовый Эагр, сминая пред собою ряды и срезая индских бойцов, будто ниву; словно горный поток, мчащий в ложе и камни, и глыбы, вдруг низвергается в долы, никем не остановимый, и ни одна преграда не может сдержать его силы, ибо одним ударом он их разбивает, унося по стремнине много деревьев, вырванных с корнем – так бился с недругом смуглым Эагр!
Так повергал он одного за другим индов своим ситонийским* копьем…
 
   Вот его окружают тем построением, что солдаты зовут «черепахой»: тесно копье к копью прижимается воином, а щит льнёт ко щиту соседа, плотно к нему примыкая; колышатся гребни, сомкнувшиеся рядами, а муж касается мужа плечом… Но быстрым копьем поражает Эагр в грудь одного, а другого медью изострой в шею пронзает, третий валится в пыль, в низ живота поражённый! Вытянув жало копья из раны ужасной, герой вместе с оружием извлекает внутренности, исходящие паром кровавым! Этого он ниспрове ргает ударом меча по запястью, кисть отсекая напрочь – и та отлетает далёко, брызгая кровью, и падает наземь, корчась во прахе; и отрубленной дланью воин не может щита удержать, хоть и и ремни он судорожно хватает.
И только, стеная, душа отлетает на крыльях быстрого ветра, никак не желая расстаться с телом, силы и юности полным…Пятому Эагр рассекает неумолимым ударом сильные мышцы предплечья, и обуянный жаждой неистовой биться и биться, стал он стремительно дрот свой вращать то перед шеей, то перед грудью, то за спиною, потрясая в разные стороны жалом железным; недругов строй он прорывает прямо посередине, подняв на дыбы своего жеребца боевого… и как после зимнего холода яркое Солнце в ясном небе лучами тучи тотчас разгоняет, так и неистовый в схватке Эагр врагов разгонял, разбивая сомкнутые их ряды в самой гуще сраженья…
  С другого же фланга индов крушил Аристей, сын Аполлона: вот натянул он лук до самого жала пернатой стрелы и уповает лишь на Кирену*, матерь преславного сына, дабы врагов победить; девять раз посылает стрелу смертоносную воин – девять мужей убивает…первая же стрела кому-то пронзает шею, а вторая впилась прямо в горло могучего инда, третья пронизывает бедра бегущего недруга, четвертая разрывает внутренности!
Эта стрела пронзает всё тело насквозь, а та несётся как ветер и пробивает пятку бегущего воина, тут же к земле ее пригвождая! Быстрые, словно буря, стрелы летят из тула, и одна за другою они устремляются к цели – точно хлещет тут ливень из стрел, крутящихся смерчем! Так, словно искры, индов заставил рассеяться в поле муж Аристей, что осыпал стрелами вражеское войско; одного за другим он умерщвлял их, ни единой промашки не зная. 
 И под натиском двух героев – Эагра и Аристея – боевой строй индов в середине прогнулся подобно небесному рогу Селены…Усилил Эагр свой смертоносный напор: меч закалённый вонзает в горло храброму инду! С гудением пролетает над ним по воздуху пущенный кем-то камень – он несется к вражьим порядкам, разбивает шлемы, гребни сминает, и вот уже воротник подшлемный расколовши вкруг шеи, катится прочь индский шлем, оставляя голову незащищённой. И не одни только воины свирепо кричат, но и меднодоспешные кони ржут в неистовстве битвы – словно в трубы Ареса трубят исступлённо! И откликается Эхо на ржанье безумное коней – нимфа, что вечно последний крик в горах и в лесу повторяет. И валятся толпами ратники, землю кругом орошая струями крови горячей! Вот уж один пал своим телом неловко набок, дух из себя испуская; вот распростёрся другой навзничь с распоротым чревом; третий скрюченной пятернёй черный прах скребет, погибая… этот, в пах поражённый, топчет лежащего рядом мужа, в смертной агонии тело его попирая! Тот в падении хрип исторгает из перерезанной глотки, а ноги его выплетают пляску погибели близкой; ниц повалился другой, и землю грызёт исступлённо зубами! Сей еще бьётся упорно, хоть стрела, пущенная из тугого лука, пробила бедро и кровью залила всё тело.
  Вот некий воин из индов, трубу к губам поплотней прижимая, посылает всем клич боевой, призывая к продолженью смертельной схватки рати, бегущие с поля. Клич призывный заслышав, инды ринулись снова в бой, воспрянувши духом для новых сражений!
  Вот один из героев, Эакос, застигнут меднодоспешным отрядом индов, средь окруженья врагов самому себе предоставлен; и ни шлем ему не спасенье, ни щит, ни доспехи! Тут над ним, укрывши тучей неодолимой его, воздвиглась богиня Афина…вот стоит ратоборец, окружённый врагами, бурным копьём с одним бьётся, мечом же – с другими, третьих камнем тяжёлым сражает…Покраснело от крови убитых индов поле, трупы горой громоздятся – загромождают они и поле сраженья, так жестоко он бился!
 
   И вот уж взмолилась богиня Гея, разбухнувшая и почерневшая от пролитой крови сыновей своих; голосом каменной глыбы она возопила:
  - Зевса потомок, ты – полбы сеятель, ты и убийца! Правишь дождем плодоносным, и крови убитых потоком! Некогда ливень тобою был вызван, и плодородной стала Эллада, а ныне – индов борозды залил ты кровью! Был плодоносным, а ныне стал смертоносным; раньше пахарям даровал ты колос, а ныне ты индов косишь, словно жатву свершаешь и Аресу лишь щедро кровь возливаешь!
  Устрашился Эакос голоса Геи-богини, идущего от камня, но тут с высей небесных гром возгремел – Эакоса к смертоубийству громом и грохотом Дия труба призывала! Вот из врагов кто-то метнул в него дрот – только мимо дрот пролетел, оцарапав бедро, ибо острие отвратила Афина! И еще более ожесточенно стал сражаться в гуще индов герой, не почуявший боли! Вот пехотинец некий в сторону леса метнулся, со всех ног убегая от битвы в соседнюю чащу, где б удалось ему скрыться…В погоню за ним Эрехтей устремился, понукая коня быстроногого. Вот он достиг расстояния, когда уже должно сражаться копьем, могущем цели достичь в его бурном полёте…тут обернулся пеший и, став к нападавшему лицом, всадника поджидает: выставив левую ногу, чуть согнувши колено, стал он крепко на землю, правую ногу отставив далёко, ступнею крепко упёрся, сам же скрылся за семикожным индским щитом, подобным башне, меч обнаживши изострый. Край щита придвинул к лицу, решившись иль умереть, иль натиск конника отражая, свергнуть мужа вместе с конём; вот он скрепой щитовой встретил конскую морду, всадника же встречает могучим ударом… Снизу направив удар, сбросил бы с коня инд царя Афин, если бы Эрехтей не поразил его копьем в грудь, пронизав всё тело лезвием острым, и наземь врага ниспровергнул. Опрокинулся воин, грянулся в прах, и голова отлетела в сторону, быстро вращаясь – словно в неистовой пляске! Недруга бросив на месте, царь Афин уже снова в поиске новых схваток…
 Всё также неистово бьётся герой Эакос и, опьянев от сражения, сеет смерть он повсюду; преследуя бегущих врагов, в струи реки загоняет остатки индских отрядов – он один, и враги окружают его, нападая: рубят свирепо мечами, но он сам быстрее удар за  ударом наносит, собирая жатву железом со смуглых отрядов. Муж отважный и быстрый – одних на берегу он сражает, прочих бросает в воду, сразив смертоносным ударом. Трупов груды уже переполняют теченье, а кровь из бесчисленных ран погибающих льётся, багряня чистые струи Гидаспа. Множество трупов плывёт, сражённых ахейским железом! Сотнями влекутся они по воле волн, громоздясь друг на друга, раздутые влагою бурной… А живые многие, бросив оружие, руки в мольбе простирают – а другие уж вышли на отмель, а третьи шеи склонили на берегу, в плен или в рабство сдаваясь. Только мольбы отвергает Эакос-герой, невозможно унять его ярость: не без бога сражался с индами он, прародитель Ахилла! Ибо он сбрасывал в реку низверженных недругов трупы, если сражался он в водах у самых прибрежных излучин – словно пророчил схватку у потока Скамандра*, каковую закончит потомок его Ахиллес…
 
    Вот босоногая нимфа плещется в струях – наяда нагая… Стонет и молит она, в волнах кровавых ныряя:
  -  Сродник наяд, ведь и в твоих жилах Дия кровь струится! Воду святую потока, сродника Зевса, помилуй! Индов довольно от дрота погибло! Останови же слёзы рыдающих нимф, ведь и матерь твоя – такая же нимфа-наяда! Слышала я, что Эгина – дочь водяного потока! От кого ты родился – вспомни! Довольно нам крови! Чистую влагу несу я к морю: примет меня Фетида морская, а эти потоки крови рекою пусть будут Эриннии и Диониса!
  Но и наяды мольбу не слышал опьяневший от сражения Эакос. Преследуя бегущих врагов, загромождал их телами пурпурные воды Гидаспа! Руки и ноги погибших течение вод колыхало – плыть они словно пытались, дабы страшного рока избегнуть. Но поглощала пучина их всех, и одного за другим, влагой раздутых, могила реки укрывала. Но вот рядом с Эакосом на берегу появился и сам Дионис, потрясающий изострым тирсом, и теперь они вдвоем бросились истреблять индские рати, и снова воспылал страстью Ареса неистовый Эакос, поддерживаемый сродником своим Дионисом! В этой совместной битве много погибели принёс поражённым индам Дионис: плывущим на чеканных щитах по речным волнам пронзал он спины тяжелым сверкающим дротом, а если кто-то из индов тщился сражаться, ногою упершись в прибрежный песок, тех поражал он тирсом в грудь или в шею, и тогда быстро смыкались волны над мёртвым телом! Многие воины бросались в речные струи, спасения в них искали, трепеща перед гневом смертоносного сына Зевса. Вот поднялся из вод один, расставив ноги на песчаном реки русле; поднялся, видный от головы и до чресел, и в бой вступил с Дионисом: сжимая в руках обеих по медножальному дроту, мечет одну он пику, направляя ее в Эакоса, другую же бурную пику устремляет свирепо в неуязвимого Вакха! Вот другой остаётся в реке, завязнув наполовину… бегством уже не спастись сражённому тирсом инду! Ноги его увязли в иле приречном, пятка застряла в песке… третьему влага до подбородка доходит – тянется воин кверху, желая плечи расправить, бурных волн избегая, плещущих прямо в очи; этот почти целиком поглощён речною струёю… тот же тянется к берегу, развернуться пытаясь, кудри густые отводя от лица пред враждебным натиском влаги текучей…
  Вот некий могучий инд показывает на убитых: кто копьём длиннотенным сражён, кто мечом заощрённым, кто на землю повергнут глыбою скального камня, кто пронзен обвитым гирляндой тирсом изострым…Видит Турей эту груду тел и в скорби великой волосы рвёт и яростью горькой исходит.
 После решается сразу с жизнью покончить – он варвар, и варварский чтит он обычай! Меч боевой обнажает, сбрасывает наземь свой панцирь, непробиваемый в битве, защиту от копий и стрел. Меч свой уставив в живот, быстрое принял решенье:
   - Чрево, прими же любимый мой меч, ибо сильно стыжуся я умереть от руки изнеженного супостата! Лучше мне добровольно меч направить во чрево, да не стыдится родитель, что принял я смерть от тирса вакханки! Нет! Ни менады, ни Вакх мне победителями да не будут!   
   Так сказавши, лезвие погрузил сам себе в смуглое тело; самоубийца умирает прямо в гуще сражения, стыдясь после проигранной битвы узреть самого Дериадея! Не испустив даже стона, погиб добровольно Турей от своей же руки…
  А битва была ужасающей – против собственной воли сделался страшной могилой Гидасп для воинов павших. Вот поплыли по водам доспехи и снаряженье с тел распухших; вот воина, павшего в битве недавней, шлем   гривастый качнулся, полон воды вполовину, уж погрузиться готовый; влекомые водоворотом, крутятся, точно струги, застигнуты в море открытом
друг за другом щиты, плывущие мимо по теченью; а вот отягчённый весом железа, павший воин влечётся панцирем прямо в пучину…
  И не давал Дионис приказа закончить сраженье, пока полностью вражьи рати не поразил своим тирсом изострым.


*         *          *   

   Дериадей почивал на своем царском ложе; будучи предана Вакху, Афина  неукротимая стала в изголовье постели, облик Оронта приняв, ведь был он родич и соратник Дериадея. Возникло пред ним виденье в злокозненном сне и промолвило с горечью:
   - Спишь, о Дериадей! За это тебя проклинаю! Спать по ночам не должно царям и градов владыкам! Спит умеренно мудрый, ибо вкруг стен и башен недруг стал ненавистный! Ты же копья не подъемлешь бурного, шума не слышишь ни барабанов, ни авлосов…ни звуков трубы, на битву кровавую выйти зовущей! Может, над собственной дочерью смилуешься – ведь она потеряла супруга! Может, всё же ты не оставишь неотомщённым Оронта?
Мёртв я, родич твой близкий – а убийцы родича живы! Горе… Не сын Ареса Ликург обитает в этом граде! Ведь Дионис не бог, коли смертный загнал его в воду, дабы он никогда не вышел уже из пучины! Вижу пред войском женственным трусость Дериадея… Стань же львом неустрашимым, и пред тобою Вакх под шкурой оленьей прочь побежит, как лань перед львами!
  Вымолвив это, к Олимпу вновь вознеслась многомудрая дева Афина, обретая облик свой прежний богини бессмертной.
   Пробудился встревоженный Дериадей и немедля разослал вестников по островам и по подвластным ему городам. И вот спустя некоторое время собралось большое разноплемённое воинство.
   
   Первыми откликнулись на зов верховного владыки Флогиос и Аграйос, два знаменитых воителя, извечные союзники по военным походам. С ними прибыли вместе жители города Киры и крепости, стоявшей на берегу речного потока Омбела, а также посланцы города Байдия. Прибыло индское войско из укреплённой Родои и скалистого Пропанниса и с острова Грай. Пришли войска из Сесиндия-града и крепости Гадзоса, из города Дарды и из Прасий, а также воинская дружина племени салангов, известного золотыми богатствами своей земли. Пришло по зову Дериадея войско племени забиев, возглавляемое премудрым Палтанором, который тайно сочувствовал Дионису, ибо юность провёл в Фивах, будучи изгнанным с родины, а Дериадея не любил за его надменность и властолюбие. Привёл свое ополчение могучий Моррей, сын Тиднаса, потерявший в битве на индском Оронте родного брата, а потому горевший желанием отомстить грозным пришельцам и самому Дионису. Следом за Морреем пришли воины из города Солнца, дивнозданной Айтры, выстроенной на склонах гор на заоблачных высотах. Пришли жители лесистой Антены и богатой тростниками Орикии, пришли из города Несайи, что лежала на краю знойной пустыни, из города Мелайны, где никогда не бывает зимних холодов. Далее прибыло ополчение племени диссеев, войско сабиров, славящихся беспримерной отвагой и яростью в любой распре. Затем пришло войско уатокойтов под командой вождей Фрингоса и Аспетоса, свирепых в битве. Вожди Гинглон, Тирей и Хиппалм привели племенные отряды дирсеев и арахотов, известных среди индов копьеметателей. Герой Хабротоос привёл отряды ксутов, ариенов и зоаров, известных искусством стрельбы из луков; с берегов глубоководного потока Хиспора прибыли войска каспейров и арбиев, чьи земли были богаты россыпями  камня электры; собралось для войны даже племя киреев, обитающее на прибрежных морских островах – эти люди не строили торговых судов, а пользовались челноками, выделанными из бычьих шкур, на них они совершали набеги на корабли и прибрежные города, а предводительствовали ими Тиамис и Холкас.
    Взялись за оружие племена сибов и хидарков, пришло войско из города Кармины – все эти отряды были под главенством вождей Астрея и Киллара.
С трёхсот близлежащих морских островов, что лежали в море один за другим, образуя обширный архипелаг, раскинувшийся там, где Инд впадает в море, образуя два устья, приплыли бесчисленные ладьи с ополчением во главе с Ригбасом и старцем Аретом, который взял на войну своих пятерых сыновей. Пришли на зов воины-щитоносцы, те, что в Пилах обитают, и в городах Эвколла и Горианд, славных тучными пашнями. Ополчились на бой также жители густолесистой области Ойты, которая давала индам слонов – животных огромных, кожею чёрных …а из челюстей у них пара длинных зубов выступает! Когда же идут эти широколобые звери шагом, уши по обе стороны шеи так и болтаются, коли хоть малый ветер повеет! Из этих зверей инды делали воинов грозных: часто, вперёд продвигаясь в сражении, зверь этот глыбой обрушивается на мужа, действуя дротами, данными природой, торчащими грозно. И супротивник в полном доспехе и со щитом вверх, пронзённый, взлетает и низвергается наземь, зубом изострым сражённый. Для сражения с армией Диониса привел слонов боевых Пелойтес, на прямоногом звере двузубом сидящий.
   Явились к Дериадею и роды индов, живущие в крепкостенном городе Эристобарейе, а также племя дербиков и эфиопы, а также большая дружина блемиев.
  Собралась поистине гигантская армия на равнинах, окружающих город Дериадея. Верховный владыка принял всех индских вождей в дворцовых покоях, вместе с царём они за столами, пируя, рядом сидели, вместе одну и ту же пищу вкушали, пока не прилетел полночный бог Гипнос – и всё войско в сон погрузилось, поджидая деяний Ареса.

    Вот Гипнос, забот разрешитель, сложил свои крылья пред Девой Эос, врата отворившей дню, вершителю битвы… чёрный Ганг засиял под лучами Гелиоса – Мрак отступает от первых ударов лучей светозарных…
   И закипело сражение. Коней огненосных Гелиос, пастырь лет неисчётных, попридержал, лишь только услышал лязг щитов и мечей и узрел сверканье доспехов. К битве он призывает блеском пламени Солнца, алые дроты метая с горних небес. А над землею рассыпает свой ливень, окрашенный кровью, Зевс, влагоносный владыка! И вот смертоносною влагой из тучи, ярость струящей, залиты чёрные нивы, цвет изменившие тут же индийского края; шлемов скопление и блеск доспехов затмевает сияние Гелиоса!
 Явившись перед войсками индов в полном вооруженье, Дериадей, строя их в битву, провозгласил свое царское грозное слово:
   - Подданные! Сражайтесь и верьте в нашу победу! Того храбреца, что зовется сыном Семелы, в рабство Дериадею доставьте! Сатиров и панов убейте своим изострым железом…если же боги они, и нельзя оружьем сразить неуязвимого Пана, пусть же паны лесные станут рабами! Пусть в горах выпасают моих слонов чернокожих! Дионис, отступись! Беги лучше от Дериадея копья! Здесь тоже есть море! И наши волны укроют и встретят тебя благосклонно! Эта пучина обширнее той, что ты встретил у аравийского брега; зыби этой довольно и для сатиров, и для диких вакханок, и для твоих бассарид, и лучше тут, чем у старца Нерея! Я – предводитель своих копьеносцев, и я посильнее Ликурга, гнавшего неженку вместе с толпою женщин трусливых! Пусть ты от горнего Зевса – мне всё равно! И храбреца Эакоса, сродника твоего, смелого отпрыска Зевса, к Дию подземному свергну, не унесёт его в небо Зевс, пернатый родитель…И если я в жилах имею кровь божества речного, значит, могу я сражаться против сего Диониса и ненавистных вакханок в реке утопить быстроструйной! Железом изострым изрубите подземных племя тельхинов, топите род этот в море глубоком!
А корибантов доставьте ко мне безоружных! Дия сынов я низвергну! Моррей пусть убивает – зависти нет! – Аристея, Фебова сына, того, что пчёл гневливых выращивает так прилежно! Серпами кривыми, мечами бассарид убивайте неистовых! Смело вперёд, отважные инды!
  Так призывал к сражению царь Дериадей воинство индов, сидящих на спинах слонов, одетых в железо; индов, рвущихся в битву на скакунах быстроногих! Мощным было и пешее войско: эти воздымали громадные, башнеподобные щиты, другие поднимали длиннотенные дроты, третьи – луки и стрелы. Оба войска столкнулись для сечи на просторном поле близ устья речного Инда.
   
   Дионис же расположил войско вакханок по четырем направлениям пылающей Эос: первая часть располагалась под округлою осью Аркта*; вторая часть построилась там, где к восточным пределам Инд устремился, венчая земли двойною петлею; третья часть выстроилась в направлении Красного моря – там, где бушуют волны южного залива; часть четвёртую расположил Дионис у подножия западных холмов, откуда благоуханный Ганг прибрежный тростник омывает. Каждой части он дал полководца, облачённого в сверкающие доспехи. Взывая к своему храброму войску, так он к нему обратился:
  - О, бассариды! Вас снова ждёт пляска, только в иных хороводах! Убивайте варваров, к тирсам копья и мечи прибавьте! Пусть ваши флейты, как трубы, сатиров кличут к яростному сраженью…Вместо песен и плясок полночного Диониса пусть мой авлос выдувает зов неистовой Распри! Ежели с выей рабской Гидасп предо мною смирится, ежели на вакханок мятежных волн не поднимет, буду я милосерд. Поскорей поспешите чёрные индов ланиты пленных обрядным мелом* сделать белее и краше!  Пусть к Дионису после победы обращённого в рабство индов владыку приводят, пусть выбросят панцирь на ветер, дабы одеть его в панцирь косматый, а серебряные поножи пусть отбросят подальше, и обуйте его в пурпура плесницы сразу подле винодавильни! Как  знаменье вашей победы - пронзённые тирсами головы индов к Тмолу* несите, где веют буйные ветры! А по окончаньи похода пленённых индов толпы я поведу и у самых врат лидийского края я рога прикреплю безумного Дериадея*!
    Услышав призыв своего бога, войско вакханок вскипело, как пенное море вскипает под порывом ветров быстролётных; возопили сатиры криком единым из глоток, и загремели ответно тимпаны грохотом буйным; мык и вой испуская, все Бассариды в бубны и погремушки разом ударили, и пастушьи сиринги зашлись в вопле фригийском… И бросилась армия сатиров в грозную битву.

  А вот Бессмертные, сколько их всех обитает на вышнем Олимпе, собрались у Зевса в его божественном доме, возлегая на ложах, обильно украшенных золотом. И средь богов всеблаженных, питьё размешавши в кратере, Ганимед-виночерпий разносит нектар… вот Зевс пред собраньем изрекает мудрые речи, обращаясь к Гефесту, к Афине и к Аполлону:
  - Ты, Аполлон, прорицалища гордый владелец, лука и стрел повелитель, о Вакха брат светоносный, вспомни о склонах Парнаса и о твоём Дионисе, и Ампелоса лозового не забывай…Так бейся за единокровного Вакха, лук изогни олимпийский, дабы помочь Бассаридам, скалы Парнаса почти, общую вашу отчизну – там, где пляски и песни вакханок сливаются в гимнах, там, где дельфийское пламя в честь Аполлона и Диониса возжигают! Вспомни, о стреловержец, львов убийцу Кирену, помилосердствуй обоим – Аристею и Дионису! Дочь с бестрепетным сердцем, кому и отец я и матерь, помоги, о Паллада, брату, славе отчизны: защити свой народ, что следует за Дионисом, не допусти погибнуть племени Марафона, вспомни и Тлеполема* и благопашца Келея, ибо Вакх-виноградарь, вспомощник и охранитель, Зевсом рождён из бедренной только ложницы, из головы отцовой и ты родилася, о Дева! Так подними же копьё, с тобою рождённое вместе, потряси же эгидой, ведущею в битву, к сатирам, облачённая панцирем козьим, сойди – ибо они, как и горные козы, тоже косматы! Так подъемли эгиду вместо щита над Лиэем, братом чёрноэгидным, что защитит и твой отчий край, изгнав из пределов его вождя-беотийца. О, великий род олимпийцев! Это ль не чудо? К варвару Дериадею склонна аргивская Гера, нет с кекропидским войском* аттической девы Афины, с сыном родимым Вакхом, ведущим войско фракийцев, сын мой Арес фракийский меня для Геры оставил! Но и один я сражаться стану против Бессмертных, чтоб Вакху честь досталась низвергнуть племя смуглое в битве! Ты же, землёй плодоносной любимый, Гефест, оставляешь свой Марафон без защиты, где твоя страсть разгорелась к Деве, не знающей брака! Вспомни же ларец девичий, где возрастал младенец, где землеродный родился и где самородного сына Дева мужеской грудью бесплодной вскормила! Подними же секиру, оружье, помогшее родам, новым ударом спаси народ тебе милой Афины! Ты в безделье, Гефест! Своих ты детей не спасаешь! Светоч зажги ты привычный для спасенья кабиров! О, подними же взоры, жену Кабейро увидишь прежнюю, что тебя обвиняет из любви к своим детям!
   Так сказал Зевс. И боги все тотчас стали спешить:  Аполлон и Афина объединились, бог Гефест огнепылкий отправился с Тритогенейей*, а прочим Бессмертным пристало с Герой соединиться – вслед устремились за Герой Арес и Гидасп быстробурный, жаждущие в битве сразиться с равным гореньем…
С ними и Фобос, и Деймос пошли, и Део устремилась за ними, богиня колосьев, Дионису враждебна, к гроздолюбивому Вакху, дающему силу, ревнуя, ибо вино изобрёл он и древнего бога Загрея* миру явил в Дионисе…


_ _ _ _ _ _ _ _ _ _

*Тифон – чудовищный гигант, порождение Тартара и Геи, имевший сто змеиных голов.
Вступил в схватку с Зевсом, был поражён молниями и низвержен в бездны Тартара, его же и породившего;

*Алиба – город в Малой Азии, окружённый холмистой равниной, на которой имелись богатые залежи серебра;

*ситонийское копьё – означает «фракийское». Ситония – среднее ответвление полуострова Халкидика, что лежит на юге Фракии;

*Кирена – нимфа, дочь лапифского царя Гипсея, охотница и воительница, ставшая возлюбленной Аполлона. Аполлон похитил ее из Фракии и перенёс в Ливию, где она стала царицей города, носящего ее имя (на полуострове Киренаика). На родине была известна победой в единоборстве со львом, в Ливии также убила льва, нападавшего на стада соседского царя Эврипила, потому иногда носит титул «Львоубийца». От Аполлона родила героя Аристея («наилучший»), от связи с Аресом у Кирены родился Диомед, царь фракийского племени бистонов, владелец кобылиц-людоедов, убитый Гераклом во исполнение восьмого подвига;

*Скамандр – река, протекающая близ Трои. В «Илиаде» описывается бой Ахиллеса с речным богом Скамандром, вставшим на защиту троянцев, которых Ахиллес убивал и трупы сбрасывал в реку;

*Аркт – созвездие Большой Медведицы, в античности известное также как «Повозка». Называется часто «Жаждущей», потому что в северном полушарии никогда не заходит за морской горизонт;

* «Поскорей поспешите чёрные индов ланиты пленных обрядным мелом сделать белее и краше!» - Дионис намекает на известный в античную эпоху обычай мазать мелом ноги рабов, выставляемых на продажу. Иными словами, он призывает своих воинов захватить в рабство больше пленных индов;

*Тмол – гора в Лидии;

* «…и у самых врат лидийского края я рога прикреплю безумного Дериадея!»
  - во II тысячелетии до н.э. на Ближнем Востоке и в Эгейском мире был весьма распространён обычай украшать боевые шлемы бычьими рогами, имевшими ритуально-магическое значение. Дериадей носит рогатый шлем, так же, как и сам Дионис;

*Тлеполем – родосский герой, сын Геракла;

*кекропидское войско – то есть аттическое войско, кекропиды – потомки царя Аттики Кекропа, получеловека-полузмея, считавшегося прародителем Афинского народа. Кекроп был судьёй в споре Афины и Посейдона за власть над Аттикой и присудил Афине победу за ее дар – оливковое дерево;

*Тритогенейя – «рождённая в Тритониде» - титул Афины, в основе которого лежит легенда о появлении на свет Афины на берегах ливийского озера Тритон. Согласно этому преданию, Афина была дочерью Посейдона, а не Зевса;

*Загрей - бог, явившийся в мир до Диониса, "праначальный" Дионис, сын Зевса и Персефоны, растерзанный титанами.