У моего брата зеленые глаза. Их оттенок зависит от его настроения. Когда брат сердится, его глаза становятся зеленее. А когда он в бешенстве, они сверкают как два изумруда. Их сейчас очень хорошо видно с противоположного конца улицы.
На улице полновластно царит пыльное лето. На блекло-голубом небе инверсионный след самолета пишет слово "Август". По тротуару бродят лохматые, неопрятные куры и роются в траве. Грустный и какой-то пыльный петух косится выпуклым глазом то на меня, то на летящего мимо брата.
Я кажусь сам себе героем ковбойского фильма, только вместо пистолета у меня в руках старый дедушкин велосипед марки "Украина". Брат, на том конце тротуара, сжимает потными ладонями руль "Десны-2". Открытой ссоры еще нет, но конфликт налицо. Родители не разрешают нам кататься на велосипедах, где нам вздумается. Только по нашей улице и только с нашей стороны дороги, по узкому тротуару. Когда мы с братом встречаемся, кому-то из нас нужно уступить дорогу.
Брат считает, что это должен делать я. Он старше и велик у него круче, чем мой. Моё мнение противоположное. Младших нужно всячески жалеть и уступать им дорогу. После получаса катания по тротуару, я понимаю, что побеждает брат. Мне постоянно приходится останавливаться и отскакивать на обочину, чтобы избежать столкновения. Последние три раза я специально делал это в последний момент, что не осталось незамеченным постепенно зеленеющим взглядом.
Мне становится обидно, и я принимаю решение в следующий заезд дорогу не уступать. Это каким-то образом чувствует брат и тоже не спешит вскакивать в седло. И вот мы стоим на месте уже пять минут, и готовимся к последнему заезду. Я чувствую странную смесь ужаса и восторга, потому что уверен, что ни он, ни я не уступим в этот раз. Возможно, я сломаю руку, и все одноклассницы будут писать на гипсе синими фломастерами плаксивые пожелания, а одноклассники красными рисовать потеки крови.
Куры, предчувствуя беду, перемещаются подальше от тротуара, а всё такой же пыльный петух наоборот занимает самую выгодную для наблюдения точку. По дороге неторопливо проезжает одинокий грузовик. Гул двигателя затихает. Петух не выдерживает накала страстей и издает жутко-хриплое "кукареку", совершенно точно похожее на попытку сплюнуть вязкую от волнения слюну и, одновременно, служащее нам сигналом для старта.
Моя "Украина" разгоняется с трудом и предательски скрипит на каждом обороте педалей, словно собираясь рассыпаться на спицы, звездочки и катафоты. Уверенность в том, что именно сейчас слетит цепочка, режет мне сердце ледяной иглой, но ноги упрямо продолжают разгонять меня навстречу зеленому сиянию братских глаз. В самый последний момент я всё-таки закрываю глаза.
Со стороны наше столкновение подобно встречи двух рыцарей на ристалище. Вместо доспехов - блеск никелированного руля, вместо звука сломанных копий - треск веток сирени. Вместо овации зрителей сверкающие шпоры убегающего и перепуганного насмерть петуха, не ожидавшего от нас с братом такой подлости и дурости.
Жухлая трава больно колет щеку и я открываю глаза. Брат выволакивает из кустов свою "Десну" со свернутым набок рулем и что-то зло говорит мне. А я молчу и улыбаюсь во весь рот и уже совсем не злюсь на него, лишь чуть сожалея о несостоявшихся надписях и нарисованных потоках крови на моем воображаемом гипсе.
И мы окончательно миримся поздно вечером, когда я предлагаю помочь ему с ремонтом руля.