Марина Чекмак
Эксклюзивное интервью для «itogi.ua» с писателем, чьи рассказы и очерки переведены почти на все европейские языки. «Город для своего появления на свет, выбрал удачный – Одессу, откуда вышло много известных фраеров», – так иронично говорит о себе Михаил Лезинский.
Советский Союз распался больше двадцати лет назад. Многое из его истории стало легендой. Наши бывшие соотечественники покинули страну еще накануне ее официальной смерти и разъехались по всему миру. Талантливые деятели искусства, музыканты, художники и писатели нашли новую родину и в Израиле. Среди них много людей, которые внесли большой вклад в нашу культуру. И продолжают влиять на нее из своего далека.
Все же Михаил Лезинский состоит в разных союзах: Союзе русских, украинских и белорусских писателей, Союзе писателей Крыма, Союзе русскоязычных писателей Израиля, Международном Сообществе писательских Союзов, Международном Союзе писателей «Новый Современник», а также является членом Всемирного Клуба одесситов.
- Большую часть жизни вы прожили в ныне не существующей стране под названием «Советский Союз». С ее распадом великий социальный эксперимент прекратился. Не испытываете ли вы ностальгию и, вообще, тоску по тому обществу?
- Нет, не испытываю. Огромную часть своей жизни я прожил в Сегеже (Карелия), куда занесла нашу семью отцовская судьба – он был зэка. Вначале отец копал Беломорско-Балтийский канал, а потом был переведён в Сегежу на строительство Сегежского целлюлозно-бумажного комбината и, в силу своей грамотности (четыре класса царской школы!), был расконвоирован, и стал маленьким начальником. Вот тогда-то наша семья: мать, сестра и я приехали к нему. Отец, Лезинский Леонид Самойлович, отвоевав «незаметную» финскую войну, ушёл на Великую Отечественную и погиб в ноябре 1942 года под Смоленском. В штрафном полку. Из Сегежи я ушёл в Красную Армию, прослужив там три с половиною года, вернулся в Сегежу, где продолжала жить и работать моя мать – вечная вдова.
Всё это я описал в трёх книжках: «Рядовые военного детства» на русском языке, «Шляхами війни» на украинском, но самый полный вариант издал в Израиле под названием «Если б из меня не вышел писатель, стал бы уголовником».
Большую часть жизни я прожил в Севастополе, куда проторила дорожку моя сестра Валентина. Позднее в Севастополь приехала и наша мать.
Если и ностальгирую по прошлому, то по издательствам, которые меня печатали, по девочкам, которые сегодня постарели, одним словом, ностальгирую по молодости своей, которая не вернётся.
- Вы долго готовились к отъезду в Израиль, много прочитали об этой стране, чем она, все-таки, вас удивил?
- К переезду я не готовился. Уехали в Израиль мои родственники и близкие моей второй жены Анны, с которой я познакомился в Киеве и перевёз в Севастополь, и моя родная дочь Ольга уехала с мужем, прихватив с собою мою мать. Жена устроила мне по этому случаю небольшой скандальчик, но я был непреклонен. Не поеду и всё тут!
Но так как у меня после операции на сердце в клинике Николая Амосова в Киеве через несколько лет случился новый инфаркт с тяжёлыми последствиями, то скорая помощь «ночевала» у меня. И однажды (всё начинается с «однажды»), приехала очередная бригада «Скорой помощи», и врач, увидев на стене карту Израиля, сказал прямо: «Ваши дни сочтены. Спасти вас может только продвинутая медицина Израиля. А у нас наступают не лучшие времена…».
И он оказался прав: израильская медицина, хоть и не сделала меня здоровым, но поддерживает меня на плаву. А я здесь перенёс и онкологическую операцию, болячку, которую привёз с собою из Севастополя, но о которой там не знал.
- Свою книгу «Избранное» вы посвящаете двум Аннам: «Двум моим жёнам – покойной и живой. Именно эти женщины сделали всё для того, чтобы я жил». Довольно смелое и трогательное заявление со стороны мужчины. Что вы хотели этим сказать?
- То, что я и сказал! В Севастополе, где я жил, у меня начало болеть сердце, но врачи, обследующие меня, говорили: «Не сердце у тебя болит, а остеохондроз тебя донимает! Смотри, все показатели в норме!»
В больницу меня положили с совершенно другой болячкой, а перед тем тоже взяли анализ крови и сняли кардиограмму – всё было в норме! А ровно через два часа после кардиограммы, я потерял сознание и очнулся через энное количество времени в реанимации – случился первый обширный инфаркт.
А перед тем моя первая жена Анна была уже прооперирована по поводу рака… Не буду вдаваться в подробности, скажу только – она умерла. И уже после её смерти у меня случился второй инфаркт.
Мал-мала подлечили меня, но сердце уже ныло постоянно, и врачи – кстати, мои очень хорошие знакомые, но как врачи плохие! – продолжали настаивать: боли дают остеохондроз, и что бы ты хотел – у тебя ж было два инфаркта!..
А в Киеве, тем временем, в издательстве «Веселка» готовилась к выходу моя очередная книжка, переведённая на украинский язык, и мой редактор Олекса Ющенко позвонил мне и просил приехать, чтобы утрясти кое-какие моменты.
И я приехал в Киев… Не буду говорить, как мы несколько дней с ним пили «горькую»… Даже сердце переставало в эти минуты ныть… И так как моя Аннушка лежала в могиле, дожидаясь меня, я познакомился с другой Аннушкой, которая и стала моей второй женой…
А у второй Аннушки – был родственник, работавший хирургом у Николая Амосова, имя у которого было Юра, а фамилия – Кучеров.
Да, да, этот тот самый Юрий Борисович Кучеров, которого я вывел под собственной фамилией в документально-фантастической повести «Над Форосом безоблачное небо»… И в рассказе, посвящённом лично ему – «Я умер под ножом»… Юрий Борисович и сделал мне операцию на сердце. Самолично! После которой он сказал: «Больше не буду оперировать близких родственников!»
И я его понимаю – хлопот я доставил ему много: на операционном столе я… умер… Лопнули кровеносные сосуды, и вся кровь вылилась из меня… Можно было влить и чужую кровь, но та, которую ему привезли, была желтушной – многие оперированные, которым вливали кровь, заболели желтухой…Так вот, Юра собрал вытекшую кровь горстями, пропустил через сепаратор и снова влил мне её…
Доставил я ему хлопот и в послеоперационный период – он на три дня отменил собственные операции и превратился в медсестру, вытаскивая меня с того света… И все эти три дня сегодняшняя моя Аннушка не выходила из больницы – ко мне её не допускали, я же в реанимации лежал! А когда Юра появлялся перед её глазами, она просила его сказать хоть несколько слов: «Он будет жить?», и Юра отвечал: «Не знаю »… Через три дня он сказал – «будет».
Анна Первая, своей смертью спасла меня в буквальном смысле слова, а Анна Вторая, уже почти мёртвого, привела к Юре Кучеру. Вот почему я посвятил книгу свою очередную – не последнюю, надеюсь! – двум Аннам.
- Существует ли в социальном смысле неравенство в положении русскоязычных литераторов и тех, которые пишут на иврите?
- В Израиле я издал четыре книги: «Мой друг сотрудник К.Г.Б.», «Если б из меня не вышел писатель, стал бы уголовником», «Люди и звери», «Избранное не для избранных», но ни одной за свой счёт. На первую книгу выдают гроши-шекели любому приехавшему на ПМЖ (постоянное местожительство) члену любого творческого Союза; издание второй книги мне оплатило частная Страховая компания, которую создали в Израиле мои друзья-киевляне и так же успешно её развалили. Один из них уехал назад в Киев и там процветает, другой – в США, где тоже нашёл своё место под солнцем. На третью книгу мне из Фонда помощи выбил деньги мой друг. И на четвёртую книгу мне, с помощью Союза русскоязычных писателей, удалось получить деньги из Фонда Президента Израиля. Тираж в количестве пятисот экземпляров выдаётся на руки, и сам его распространяй, как хочешь. Пока были силы, продавал на своих творческих вечерах или на книжных базарах, которые изредка устраивались в городе Хайфа, в котором я живу.
Конечно, русскоязычные находятся в неравных условиях с аборигенами – фондов множество, но надо отлично знать иврит, чтобы ими пользоваться. Да и редко русскоязычный получает ту сумму, которую запросил. А местные писатели просто «доят» эти фонды.
Я дружен с художником-живописцем и графиком, приехавшим из города Харькова, Сергеем Сыченко, известным не только в Израиле, он мастер карикатуры. Его работы отмечены большими денежными призами многими странами мира. Так он мне рассказывал: если художники русскоязычные проводят выставку, то им выделяют пять тысяч шекелей (один шекель равен, примерно, трём с половиной доллара!), а местным, ивритоязычным, пятьдесят тысяч в шекелевом исполнении. Вот такая разница!
- Какую черту вы считаете главным достоинством еврейского народа? Какую – считаете недостатком?
- На этот вопрос отвечу коротко: ценю еврейские мозги и умение посмеяться над собой! Но это удел избранных, которые и создают славу еврейскому народу. Большинство – самые, что ни есть, обыкновенные люди с одним отличием – дурак, если он еврей, трижды дурак, и в этом он держит первенство!
- Помогает ли вам в жизни ваша ироничность? Ваш главный жизненный девиз?
- Помогает писать. В молодости – знакомиться с особами женского пола. Не свихнуться на старости лет и не быть обузой своим близким. То, о чём я в молодости не задумывался.
- Что является для вас источником вдохновения?
- Привычка. Я же свои публикации впервые увидел в четырнадцать лет. С годами выработалась привычка, отвечать на письма всех своих корреспондентов.
- Не можете ли вы рассказать какой-нибудь запомнившийся вам жизненный эпизод, ставший для вас поворотным в литературной судьбе?
- Могу. Было это давным-давно, в те годы сотрудничал только в городской газете. Тогда-то я написал очень короткий рассказ «Вечный огонь», и его газета напечатала, сократив при этом две последние строчки.
Увидел «куцый» рассказ напечатанным, и мне стало грустно. Пошёл выяснять отношения с заведующим отделом культуры. Между прочим, уважаемым мной человеком.
– Зачем же вы сократили две последние строчки?
– Считаю, что они лишние. Не несут смысловой нагрузки.
– Ведь исчезла музыка!
– Какая ещё может быть музыка в рассказе? Что это – нотный лист?
Крыть было нечем: слаб оказался словарный запас. Молча перепечатал рассказ и послал его в Киев – там в «Правде Украины» объявили республиканский конкурс короткого рассказа.
Признаться, не так обрадовался тому, что рассказ получил первую премию, хотя и безмерно рад был, а тому, что известный прозаик, автор читаемого в то время (да и сейчас!) романа «И один в поле воин» Юрий Дольд-Михайлик получил вторую. Представляете себе: я – первую, а он – вторую!.. Наоборот, и то было бы здорово, а тут... Могу, значит! И стал я писать свою первую книжку. И не писать уже не мог. И к этому времени вышло у меня несколько десятков книг – толстых и тонких.
- Ваше любимое литературное произведение? Менялись ли с возрастом вкусы и приоритеты?
- Весь Николай Васильевич Гоголь, Михаил Юрьевич Лермонтов, Александр Сергеевич Пушкин, Тарас Григорьевич Шевченко, Александр Дюма-отец – это классика, и верен ей остался по сей день. Конечно, я хорошо знаком и со старой, когда-то современной литературой, как русской, так и украинской… Но сегодня я мало читаю, много времени уходит на чтение книг, подаренных мне. Их имена пока никому ни о чём не говорят.
- Современное общество вошло в состояние информационного коллапса – слишком всего много: телевидение, интернет, реклама. Не отражается ли это на качестве современной литературы?
- Тот писатель, который умел качественно писать, интернет ему помогает. Компьютеры появились относительно недавно, и через несколько десятков лет будем – без меня! – подбивать предварительные итоги.
- Вы родились в Украине и прожили большую часть своей жизни в Украине, а что вы скажите об Израиле?
- Израиль – это моя страна, и поэтому я к ней отношусь критически: одной ногой она осталась в социалистическом обществе, другой – в капиталистическом. А в «раскорячку» долго не простоишь!.. И я живу в этой стране! В этой стране живёт моя дочь и внуки, в этой стране живут, ставшие и мне родными и близкими, родные и близкие моей жены… Я вижу, как плохое, так и хорошее… И о политике я бы хотел распространяться как можно меньше…Все, или скажем точнее: почти все политики, многое обещают до их избрания и забывают, получив наши голоса.
А к палестино-израильскому конфликту отношусь однозначно: если б это был только палестино-израильский конфликт, с ним бы давно покончили… Но это конфликт между тёмными силами мусульманского мира и прогрессивным человечеством, между Прошлым и Будущим, между Прошлым и Настоящим… А маленький Израиль, страдающий сегодня от террористов и террористок, смертников и смертниц, – передний край обороны Европы и Азии, да и самих мусульман, и чем быстрее об этом задумаются правители всех стран и континентов, тем лучше…
- Что вы хотите пожелать нынешним гражданам вашей родины, Украины?
- Счастья и процветания! Украина, пройдя сквозь потрясения войн и революций, заслужила это.