Дягилев посылает экспонаты выставки в Мюнхен, и европейская пресса с восторгом отмечает лучшие работы русских и финских художников, открыв для себя имена Серова, Левитана и Коровина. Он опять полон новых проектов, задуманных им параллельно с показом картин: «Теперь проектирую этот журнал, в котором думаю объединить всю нашу художественную жизнь, то есть в иллюстрациях помещать истинную живопись, в статьях говорить откровенно, что думаю, затем от имени журнала устраивать серию ежегодных выставок, наконец, примкнуть к журналу новую, развивающуюся в Москве и Финляндии отрасль художественной промышленности».
Обладая необыкновенным даром заражать своим энтузиазмом других, умением привлечь истинно талантливых личностей, завести нужные для общей идеи знакомства и невероятной творческой эрудицией, Дягилев заинтересовывает двух московских меценатов – Мамонтова и княгиню Тенишеву – выделивших 12500 рублей для журнала.
Все свои вечера они теперь проводят у Дягилева в горячих дебатах, принимаясь за журнал с жаром. Вся неблагодарная работа лежит на Философове: он разыскивает елисаветинский шрифт ХУIII века, заказывает бумагу и фотографии, составляет литературный отдел, ведет переписку.
Сдвоенный номер первого журнала «Мир искусства» выходит в ноябре 1898 года. «Вот вышел 1-ый номер «Мира искусства». Я рада и не рада! Не могу я всецело примириться с ними! Все, что они проповедуют, прекрасно и, конечно, культ красоты, вселение любви к искусству в массы и толпу дело хорошее, но пока не у нас в многострадальной и голодной России!»- восклицает Анна Павловна. Выпуск журнала отмечают праздничным ужином.
Все в новом журнале необычно для русского читателя: и увеличенный формат, и старинный шрифт, и рисунок Коровина двух рыбок на пустой белой обложке, и язвительный тон заметок Нурока, и публикация иллюстраций Васнецова с его эпическим талантом. Критики сразу называют журнал декадентским, хотя многие признают новизну нового роскошного издания.
Журнал знакомит читателей, живущих в разных уголках России, с произведениями русских и европейских художников и позволяет им быть в курсе новостей культуры, просвещая их и давая возможность читать новинки литературы, которые не получают доступа в известные журналы. Он состоит из художественного, литературного отдела и отдела художественной хроники.
Редактор Дягилев подбирает сотрудников, художественный материал для репродукций, пишет передовые статьи, но в литературном отделе он уступает руководящую роль Философову. Многие сотрудники недовольны литературным редактором, критикуя его за подбор материалов, но ему всегда удается убедить Дягилева.
Дягилев берет эпиграфом для первой передовой статьи выражение Микеланжело: «Тот, кто идет за другими, никогда не опередит их».
- Это лозунг и нашего журнала. Художник не должен быть подчинен никаким целям, его творчество свободно от любых условностей. Искусство свободно, как и красота – высшая мера творчества,- утверждает он.
- Но нас интересуют загадки бытия, а ее разгадка лежит в религии и в общении с людьми, посвятившими себя подобным же поискам,- говорит Бенуа.
- Поэтому надо привлечь в журнал религиозных мыслителей - Мережковских, Минского, Шестова и в особенности Розанова.
- Розанов удивляет необыкновенной любознательностью и искусной способностью донести до читателя свои философские мысли.
- А Лев Шестов смело критикует авторитетов и отличается оригинальными философскими рассуждениями.
Журнал первые два года выходит каждые две недели, а потом становится ежемесячным. Подписка на год стоит 10 рублей – «Мир искусства» считается дорогим, но роскошным и красивым изданием.
Дягилев – идейный центр журнала, авторитет его в области живописи непоколебим, несмотря на то, что сам он не художник. «Он был великим мастером создавать атмосферу заразительной работы, и всякая работа под его главенством обладала прелестью известной фантастики и авантюры»,- вспоминает Бенуа.
В редакции есть маленькая комнатка, где вывешиваются карикатуры и стихи, как членов редакции, так и других литераторов и художников. Зина тоже приклеивает свои стихи.
Народами повелевал Наполеон,
И трепет был пред ним великий.
Герою честь! Ненарушим закон!
И без надзора – все мы горемыки.
Курятнику – петух единый дан.
Он властвует, своих вассалов множа.
И в стаде есть Наполеон
И в Мирискусстве есть Сережа.
* * *
После опубликования в «Новом времени» обличающих статей Буренина, где он называет Дягилева «недоучкой, непонимающим искусства» и «декадентским шарлатаном», тот заявляется к нему на квартиру в ночь 22 апреля под Светлый праздник. В это время у Буренина сидят поздравители, дожидаясь своего приглашения к хозяину. Он еще не знаком с Дягилевым и не знает его в лицо. Слуга приглашает Дягилева пройти в кабинет.
- Сергей Дягилев – редактор журнала «Мир искусства».
- Прошу садиться, я вас слушаю.
Буренин удивлен визитом.
- Я пришел к вам не с поздравлениями, а совсем с другой целью.
При этих словах Дягилев дает ему две оплеухи. Буренин, не ожидая такого поворота событий, от неожиданности хватается за щеку и соображает, что делать. Этого времени Дягилеву хватает, чтобы успеть выбежать в переднюю и, одеваясь на ходу, поймать извозчика. Когда Буренин, наконец, приходит в себя и начинает звать слугу, Дягилев уже отъезжает от дома. Так Дягилев отомстит за весьма несправедливую критику своего журнала.
Благодаря присутствию посторонних лиц у Буренина, инцидент получает огласку, и все говорят о нем, как о свершившемся факте. Многих это шокирует, но тех, кто знаком с Дягилевым, это не удивляет, зная его взрывной характер и неординарность.
Позже Философов печатает в «Мире искусства» по поводу юбилея Суворина поздравительную телеграмму:
«Выражая благодарность за приглашение принять участие в чествовании А.С.Суворина, приношу мои поздравления «Новому времени». Желаю от души, чтобы, оглянувшись на пройденный путь, эта значительнейшая русская газета осознала, что за всю четверть века ее деятельности, развитие русского искусства шло помимо и наперекор взглядам «Нового времени».
Редактор журнала «Мир искусства».
* * *
Мережковские - частые гости в редакции журнала Дягилева, где их вежливо встречают все сотрудники, находящие в это время там. Комната, занимаемая Философовым - основная рабочая в квартире Дягилева. Она полностью завалена бумагой, цинковыми клише и другим бумажным хламом. Даже сам Дягилев не допускается сюда, не говоря уже о няне, ревностно охраняемой порядок в других комнатах. Зато Философов чувствует себя в ней, как хозяин, без труда находя в ней все нужное для себя. Дальше по коридору спальня Сережи и техническая комната. В столовой собираются все сотрудники для обсуждения текущих дел, но если намечается деловая встреча, то все переходят в шикарный кабинет хозяина.
- Дмитрий, а ты заметил, что всю грязную работу в журнале тянет Философов, а Дягилев занимается только представительской работой?
- Я с тобой не согласен, Зина. Дягилев – центр, без которого вся работа остановится. Он главный узел в машине, как и на выставках. Я застал его при приготовлении – он носился на выставке весь в поту, таскал все картины с рабочими. А как беспрекословно они ему подчиняются! И это надо было видеть - изящно одетый Дягилев весь в пыли!
* * *
Дягилев часто устраивает вечера в редакции. Свою квартиру он обставляет мебелью, привезенной им из за границы, на полу стоят статуэтки с большими вазами. Здесь собирается тесный круг художников, музыкантов и литераторов – сторонников новых передовых взглядов, отвергающих каноны реалистического направления.
Они входят в большую залу, служащую одновременно кабинетом хозяину. Здесь идет оживленная беседа, но головы поворачиваются в сторону вошедших – стройной женщине с каскадом золотистых волос в светлом обтягивающем платье и худощавому сутуловатому мужчине. Рядом с эффектной женой Дмитрий мало заметен.
Полный крупный энергичный хозяин с улыбкой на круглом лице поднимается из-за письменного стола и идет навстречу Мережковским, целуя руку Зины и мягко пожимая протянутую руку Дмитрия.
- Рад приветствовать вас у себя! Зинаида Прекрасная, вы хорошеете с каждым годом. Проходите, пожалуйста.
Зина усаживается на свое любимое место на столике, немного приподняв платье и свесив свои стройные маленькие ножки. Она осматривает присутствующих, и протягивает с улыбкой руку знакомым. И изысканно одетому рыжеволосому Баксту, и корректному изящному Нувелю, и рыжему, с хитрыми глазами Розанову, и мешковатому, полному, с изрядной лысиной Бенуа. В сторонке сидит мрачноватый, плотный Серов, курит папиросу и рисует в альбоме.
Ее зеленые русалочьи глаза оживляются при виде высокого молодого Философова. За нежные черты лица Зина зовет его «Адонисом»; в греческих мифах это прекрасный юноша, возлюбленный Афродиты. Все становятся свидетелями завязки этой странной любви между женщиной, не признававшей мужчин, и мужчиной, не признавшим женщин… Философов всегда безукоризненно одет и держится с большим достоинством, почти не улыбаясь и осматривая присутствующих холодными светлыми глазами.
Зина – единственная женщина здесь, не считая няни, и с успехом пользуется этой привилегией. Она ведет себя, как избалованная барышня, лениво тянет слова, говорит колкости, жеманничает. Все почтительно слушают пророчества Дмитрия.
Но вот хозяин своим сочным баритоном приглашает всех в столовую, где за большим столом у самовара сидит очень маленькая, сморщенная, старенькая няня Дягилева, всеми любимая и уважаемая. Она здоровается со всеми за руку и разливает чай. За чаем дебаты несколько стихают, но не прекращаются. Розанов привязывается к Сологубу:
- Что это, голубчик, что это вы сидите так, ни словечка ни с кем? Что это за декадентство? Смотрю я на вас и, право, нахожу, что вы не человек, а кирпич в сюртуке!
Случилось, что в это время все молчали. Сологуб тоже помолчал, затем произносит монотонно, холодно и явственно:
- А я нахожу, что вы грубы.
- Розанов осекся. Это он-то, ласковый, нежный – груб!- шепчет Зина Дмитрию.
Возникает некоторое замешательство – все понимают и правоту Розанова, и правоту Сологуба, задетого за самое живое. Сологуб продолжает сидеть с невозмутимым лицом, а Розанов сжимается. Зина решает спасти положение:
- Господа! Я предлагаю диспут: нужны ли в наше время стихи? Я лично считаю, что стихи просто необходимы человеку, они вечны. Как утверждал Баратынский: «Поэзия есть полное ощущение данной минуты». Чем еще можно выразить свои чувства понятнее для других?
Нувель откликается первым.
- Музыкой, Зинаида Николаевна! Она волшебна, она способна либо обострить чувства, либо успокоить.
- Я согласна. Чем еще?
Теперь в спор включается большинство присутствующих.
- Конечно, живописью!