Перелистывала я как-то небольшой альбомчик с картинами Диего Веласкеса. Нельзя сказать, что Веласкес является моим излюбленным художником, просто попался на глаза, взяла альбом в руки, устроилась поудобнее в кресле, начала рассматривать картины и постепенно увлеклась. Надолго задержалась на «Венере с зеркалом». Эта картина мне кажется загадкой, и расшифровать я ее не могу. Реальность в ней граничит с фантастикой. И не понять, о чем думал Веласкес, какой смысл вкладывал в загадочные несоответствия, какие черты его характера проявились в этом полотне.
О внутреннем мире Веласкеса мы не знаем почти ничего. Не осталось ни писем, ни высказываний современников, ни дневниковых записей. Известна лишь внешняя, спокойно устойчивая сторона его жизни: всю жизнь он прослужил придворным художником при дворе испанского короля Филиппа IV, всю жизнь прожил с одной единственной женщиной – своей женой. Легкая жизнь? Нет, только внешне сбалансированная. Служить королю, попадая под его то гнев, то милость, подчиняться строго расписанным ритуалам, не принадлежать самому себе – непростое это дело. Не верится, совсем не верится, что Веласкес опускался до лицемерного заискивания перед королем, дабы заслужить его расположение и земные блага (он их и не заслужил). Он не был придворным льстецом. Ему это было не нужно. Должность придворного художника при дворе он получил благодаря своему соотечественнику Оливаресу, «серому кардиналу» Филиппа IV, так что травли со стороны влиятельнейшей дворцовой фигуры не было. Это, видимо, единственное благо, подаренное художнику судьбой. Оно, тем не менее, не спасало от зависти окружающих. Известные итальянские художники, приглашенные Филиппом IV ко двору встретили молодого неизвестного испанского художника в штыки и даже устроили конкурс, на котором Веласкес неожиданно победил. Со временем Веласкес дослужился до звания «маршала дворца». Звучит сие весомо, но, на самом деле, приравнивается к дворцовому «управдому», следившему за уборкой и оформлением покоев, за печным отоплением, за отхожими местами. Таково было положение мастера, признанного уже тогда в Европе выдающимся художником. Думаю, такая должность требует от человека определенных качеств: ответственности, уравновешенности, сдержанности, не болтливости.
О его смелости можно судить по следующим фактам. Будучи, уже известным в Европе портретистом, он посетил Италию (с целью пополнения королевской картинной галереи) и написал портрет папы Иннокентия X так, что папа даже крякнул: «Слишком правдиво». А на вопрос о высоко почитаемом в Ватикане Рафаэле однозначно сказал: «Мне не нравится Рафаэль». Согласитесь, это говорящие о многом «мелочи». Отчаянно смелым поступком можно считать «Венеру с зеркалом». Нарисовать обнаженное женское тело в Испании XVII века, где царила инквизиция, не решался до него никто. Правда, присутствие на картине Купидона хоть как-то прикрывает откровенную наготу завесой мифа.
Веласкес нечасто обращался к мифологическим сюжетам. В некоторых картинах, как мне кажется, сквозило чувство юмора. Посмотрите на его «Марса». Военная атрибутика разбросана и здесь и там, тело Марса сильное, тренированное, без капли жирка. Но лицо! Таращатся круглые черные глаза, пышные усы тщательно, самовлюбленно ухожены, а над ними кругленьким светлым пятнышком выделен кончик носа, усевшийся прямо на усы и похожий на маленький пятачок. Перед нами лицо, не обремененное интеллектом. Видно, Марс спал голым, но шлем таки не снял – воин все-таки. В картине «Аполлон в кузнице Вулкана» два бога представлены как два различных мира. Вулкан ничем не отличается от своих помощников кузнецов. А вот Аполлон… Символ мужской красоты для античного мира здесь нарисован хоть и окруженный божественным сиянием, но с глуповато пухлощеким лицом, которое украшает вздорный курносый носик, что вызывает невольную улыбку у зрителя.
«Венера у зеркала» – это уже не юмор, это что-то другое, глубокое, философское. На репродукции не видны тонкости авторского почерка, изменены оттенки красок, но общее впечатление все-таки составить можно. Красное, черное (рама зеркала),темное, белое – резкие контрасты цвета, на фоне которого лежит девушка. Девушка лежит спиной к зрителю, мы не видим ее лица. И это замечательно. Художник не навязывает нам своего понимания женской красоты. Каждый смотрящий, очарованный маленьким ушком и нежной щечкой, додумывает себе свой собственный идеал чудного лица. По аналогии перед моими глазами возникает античная скульптура Ники Самофракийской. Тонкие, летящие, полупрозрачные одежды обвивают изумительное женское тело юное и зовущее. От него глаз не оторвать, настолько оно совершенно и чувственно. Как хорошо, что у скульптуры нет головы. Мы сами дорисовываем то, чего нет. А представим себе, что у этого трепетного тела возродилась голова с традиционным для греков застывшим лицом, лишенным каких бы то ни было эмоций, да еще, не дай Бог, похожее на мужеподобный лик Афродиты Милосской. Нет уж, лучше дать волю фантазии и мечтать о прекрасных чертах. Но в случае со статуей Ники «постаралось» время, лишив ее головы и рук. А Веласкес сам, сознательно дает нам право на сотворчество – мечтайте, желайте, распаляйтесь.
Тело, раскинувшееся на ложе, прекрасно, оно волнующе женственно: тонкая гибкая талия, текучая пластика линий – так и хочется прикоснуться, провести по нему рукой, ощутить живую теплоту кожи. Если приглядеться, то и в этом дивном теле есть свои контрасты: хрупкая юная беззащитность тонкой спины и плодородная зрелость бедер. Белые простыни – символ чистоты? Темно-серое покрывало – символ греха? Не знаю, но похоже. Между Венерой и зеркалом лежит что-то непонятное, возможно, скинутые одеяния: язычки какой-то прозрачной темной материи и бело-розовая, смятая волнами, ткань, похожая на пену морскую, из которой родилась прекраснейшая в мире женщина-богиня.
Темноволосая головка Венеры окружена странным фоном – там нет предметов, нет ничего, только пустое пространство неизвестности. Но Венера спокойна, ее эта неизвестность не пугает, как не пугает и то, что из зеркала на нее смотрит не ее отражение, а совсем другая женщина. Различие подчеркнуто: вместо темно-серого покрывала в зеркале видна белая драпировка, вместо тяжелых блестящих волос в прическе, открывающей уши, здесь легкие, пушистые, небрежно прибранные волосы, полностью скрывающие ушные раковины. Вглядимся в это лицо из зеркала. Оно слегка размыто, часть его скрывается в тени, ясно видна его круглая форма и полуулыбка. Незабываемая улыбка, едва коснувшаяся губ, слегка ироничная и явно не целомудренная. За головой незнакомки светлый фон. Как его понимать? Она уже все для себя прояснила? Раскрыла все тайны?
За зеркалом – красный тяжелый полог. Красный цвет – символ страстей человеческих. И Купидон здесь совершенно необыкновенный, грустный Купидончик. Он печально наклонил к плечу головку и задумчиво смотрит на Венеру. Почему печален? Скорбит о женской доле? По рукам его и по зеркалу вьется розовая лента или поясок. Может, развязанный пояс невинности? Одни загадки и догадки. Пищи для размышлений много, несмотря на то, что сюжет картины крайне прост: лежит красивая девушка и смотрится в зеркало.
Вот вам еще одна неожиданность - репродукция, которую вы видите, скачена из интернета, и она по цвету резко отличается от той, что я разглядывала в альбоме. Там были более темные тона: Купидон выглядел совершенным испанцем с темными глазами и волосами; волосы Венеры выглядели очень темными как и фон за ее головой.В "моей", затемненной репродукции было что-то угрожающее, а в этой, "интернетовской",больше сияния. Но самым удивительным оказалось то, что на "моей" репродукции лицо в зеркале явно улыбалось! да как улыбалось! Эх, увидеть бы подлинник! Увидеть то, что задумал сам автор. Думаю, после разнообразных репродукционных вариаций с их изменчивыми красками и тенями, подчас меняющими даже смысл изображенного, это было бы потрясением.
***