Фонтан

Фонтан «Полундра»

Когда я впервые услышал о фонтане с таким непоэтическим названием, то не очень поверил в его существование. И дело тут не в названии, а в неправдоподобных подробностях, коими изобиловала устная информация о вышеупомянутом фонтане. Алкаши божились, давясь похмельной слюной, что сей чудесный предмет их платонических вожделений фонтанирует: из одного отверстия водкой, из другого – самогоном, из третьего – пивом, из четвёртого – брагой, из пятого… Короче говоря, алкаши договаривались до такого количества отверстий, сколько хватало специальных знаний. Один спившийся дипломат, например, утверждал, что двенадцатая струя – чистейший «Рейнвейн» урожая 1889 года, собранного с левого берега Рейна. Где якобы из-за холмистой территории виноград вкуснее, потому что ближе к солнцу. Другой анонимный преподаватель географии (он завязал с преподавательской деятельностью, но не с выпивкой) рассказывал… Однако не вдаваясь в пространные повествования, скажу, что алкашам я сразу не поверил. Да случись такое чудо на территории нашей, несомненно, богатой всякими минералами, чудесами и сказочниками страны, фонтанирующая рентабельными напитками местность давно бы стала объектом шумных разборок между винно-водочных мафиози.
Бабкам и чувствительно расслабленным дамам, утверждающим, что из фонтана бьёт святая вода, способная поставить на ноги и одновременно выпрямить горбатого паралитика, страдающего геморроем и астмой, я тоже не поверил. Нет, я верю в чудеса, но в хорошие – нет. Я имел в виду нашу страну, когда сказал об отрицании хороших чудес.
А ещё я слышал…
В общем, чего я только не слышал. Единственно, я ни разу не услышал более или менее разумного географического описания чудесного места с более или менее точной адресной привязкой. Но это оказалось делом поправимым, и в последнее время там и сям стали появляться ловкие молодые люди, предлагающие совершенно надёжные координаты чудо-фонтана всего за пять тысяч рублей. Со временем знатоков координат развелось великое множество, но цены на сведения оставались на прежнем уровне, что лишний раз подтверждало русскую народную пословицу о дураках и дорогах.
Что касается дорог, то последние три года после прихода к власти демократов мне приходилось часто путешествовать по железке. Экономя деньги, я ездил в общих вагонах и, когда народу в них было не битком, то такие путешествия из-за разнообразия впечатлений, получаемых в процессе общения с разными людьми, казались даже приятными. Время от времени, правда, в вагоне появлялся молодой человек с известными сведениями и всё портил. Вагонная общественность тотчас делилась на два враждующих лагеря: представители одного принимались отчаянно торговаться, представители другого норовили побить информатора, но последним дружно противостояли первые. Таким образом, часть путешествия оказывалась безнадёжно испорченной, а я лишний раз убеждался в печальной народной статистике, каковая показывала половину населения в виде дураков, а другую половину – в виде наученных горьким опытом. А я продолжал ездить в общих вагонах и продолжал не верить в существование чудесного фонтана. Пока не встретил одного симпатичного молодого человека. Это случилось не поздней осенью, когда я путешествовал из Москвы и одну не дальнюю центральную губернию, где пытался заниматься фермерством. Путешествовал, сидел за боковым столиком, освежался из сумки русским народным напитком и бдительно поглядывал по сторонам. Нет, ментов я не боялся, но не хотел стать жертвой какого-нибудь халявщика, каковые халявщики, обладая хвалёной русской сметливостью и запасом наличных в продолжение к своему деревенскому происхождению, не упускали возможности угоститься на чужой счёт и сэкономить вышеупомянутые запасы. И от нечего делать слушал оригинальный трёп двух ещё крепеньких бабусь, мотавшихся в столицу за дешёвыми тряпками для спекуляции среди родственников и соседей.
- Мене эти скотники совсем одолели, - рассказывала одна другой, не снимая руки с большой клетчатой сумки, которую могли походя (в прямом смысле этого слова, сам видел) спереть, - и когды ужо этот колхоз совсем разорится…
- Чо, ещё не совсем разорилси? – поддерживала беседу другая, сидящая в купе напротив своей товарки, так же не выпуская похожей сумки из руки.
- Не, ещё трепыхается, - недовольным голосом сообщала первая, - а эти скотники, которые тёлок у мене на задах пасуть, что ни утро – ко мне прутся. Поднеси, говорять, тёть Мань, да поднеси. А я чо, дура какая задаром подносить?
- Да неужели, - поддакивала другая.
- А ты, говорят, вместо трёх стаканов самогона можешь цельное ведро молока надоить.
- Да неужели?
- А чо? Дай-ко, думаю, поднесу. Ну, развела самогон, чтобы не сильно себе в убыток, поднесла и пошла доить. И чо ты думаешь?
- Чо?
- А то, что опойки рядом с растелившимися коровами в стаде бегають и всё молоко раньше мене высасывають!
- Да неужели?
- Вот те и неужели! Вот так, не подумавши, в расход себя ввела.
- Вы ещё можете это дело поправить, - раздался вдруг приятный молодой голос, я вовремя отдёрнул руку от портфеля и увидел, как с верхней полки высовывается голова и свешивается лицом и к рассказчице, и ко мне.
- Это как? – дружно поинтересовались предприимчивые бабуси.
- Сколько в стаде растелившихся коров? – вопросом на вопрос ответил молодой человек и сел на полке, свесив вниз ноги и согнувшись в три погибели.
- Три, - ответила рассказчица.
- Это ж целых три ведра молока можно было бы вместо трёх стаканов самогонки получить! – ехидно подмигнул малый. – Только надо было для этих коров сшить загодя три лифчика.
- Зачем? – опять дружно спросили бабуси.
- С утреца пораньше лифчики на них надеваете, а вечерком по очереди снимаете и доите, - объяснил малый. - А опоечки пущай к травке привыкают.
Бабуси надолго замолчали, а какой-то мужик, переставший во время озвучивания «рацпредложения» чесаться на своей третьей полке, снова зачесался и стал недовольно ворчать:
- Как же, наденешь на эту дуру лифчик… Ещё в ухо лягнёть… А так оно, вроде, да…
Я не выдержал и хрюкнул в рукав куртки. Малый доброжелательно посмотрел на меня, спрыгнул с полки и спросил:
- Вы не курите?
- Курю, - не стал отпираться я.
- Угостите?
- Пошли в тамбур…
Пока мы курили и беседовали о пустяках, я решил продолжить с этим малым знакомство в пределах срока, отмерянного мне на путешествие. Я сказал, что у меня есть почти две бутылки водки, и предложил весёлому малому составить мне компанию. Малый не отказался, и мы засели за поздний ужин.
- Будем знакомы, - сказал малый, поднимая стакан, - меня звать Евгением.
- Семён, - кратко отрекомендовался я, - будь здоров.
- Вы знаете, куда я еду? – неожиданно спросил мой новый знакомый, не очень тщательно закусывая.
- Теряюсь в догадках, - ответил я, тоже не частя челюстями: закуски у меня было меньше, чем водки.
- Я еду в город, где находится фонтан «Полундра», - ответил Евгений, понижая голос.
Я чуть не подавился.
- И ты знаешь, где этот город?
- Примерно.
- Ты эти сведения случайно не за пять штук приобрёл?
- Что вы! Откуда у меня такие деньги. Нет, я из других источников узнал…
Он задумчиво повертел в руках стакан. Я наполнил его наполовину и, когда Евгений освободил посуду, решил уточнить:
- Ну, и как называется этот город?
- Не знаю…
На этот раз я поперхнулся водкой.
- Я не понял, - решил прояснится я, когда прокашлялся, - ты куда едешь?
Но Евгений проигнорировал мой вопрос и искательно поинтересовался:
- Скажите, вы не можете одолжить мне тысяч десять? А то я уже вторую неделю езжу, а города всё нет и нет.
Я с изумлением посмотрел на попутчика и быстро сообразил, что никакой это не мазурик, ищущий удачи на любых шансах, а очень несчастный малый. Придя к такому мнению, я понял, что помогу этому несчастному. В общем, богатым я себя не считал, но так уж повелось, что я всегда довольно прохладно относился и к деньгам, и к благам. Конечно, я никогда не роптал, если таковые подворачивались, но случалось это не часто.
А Евгений тем временем, меланхолично выпивая водку и вяло закусывая, поведал мне следующую историю, которая сделала его несчастным. Рассказывал он минут сорок, со вздохами и перерывами, за это время я чуть не свернул себе челюсти, подавляя зевоту, поскольку с первых слов повествования понял, что малый просто блажит, и поэтому несчастен, а вовсе не потому, что… В общем, такова его печальная история в более кратком изложении.
Евгений ещё с детского садика дружил с одной девочкой. Они жили в одном доме, учились в одной школе, сидели за одной партой. А после десятого класса девочка вместе со своими родителями неожиданно уехала в Австралию. Евгений в это время жил в деревне, присматривая за захворавшей бабулей. Вернулся домой и… Конечно, если бы в деревне был телефон, то девочка ему позвонила, а так они расстались, не попрощавшись.
Сразу по возвращении домой Евгений устроился грузчиком и пытался заработать денег на поездку в Австралию. Но денег едва хватало на телефонные переговоры с далёкой возлюбленной. А недавно он услышал о чудесном фонтане, в котором стоит только искупаться, и все желания сбудутся, и отправился в путь.
- Вот я и еду, но ориентиры не очень точные, - заключил он своё повествование.
Я налил ему немного водки, затем себе, а потом сказал:
- Ты знаешь, Жень, денег я тебе не дам, но поеду вместе с тобой.
Моя ферма дышала на ладан с момента её основания, и неделя-другая моего отсутствия ей не повредили бы. Скотину я не держал, птица у меня не водилась, а из барахла у меня можно было спереть разве что дедовский инструмент и коллекцию дубин, коими я отбивался от вороватых земляков и заезжих гопников.
- Правда? – обрадовался Евгений.
- Правда, - подтвердил я.
И покатил я с новоиспечённым другом по соседним с Московской областям, стараясь следовать по окружности, радиус каковой составлял триста километров, если считать от столицы то ли нашей родины, то ли места вынужденного проживания. Три недели назад Евгений помог выбраться из подземного перехода какой-то убогой старушке, и та в благодарность сообщила ему о местонахождении чудесного фонтана, но очень примерно. Так вот, одна из бабусиных ориентировок – это вышеупомянутые триста километров. Конечно, я сразу усомнился в достоверности информации, полученной из уст убогой старушки, но делать мне было нечего, деньги на себе кое-какие имелись, вот мы и путешествовали, пересаживаясь с одного местного маршрута на другой и так далее.
«Перед зданием вокзала должен стоять памятник Ленину», - сообщил мне Евгений одну из дополнительных примет города.
Я чуть не умер от смеха.
«А ты видел города, где возле вокзалов ставят памятники Пушкину?» - спросил я.
«Ты не понял, - терпеливо объяснял Евгений, - Ленин должен стоять задом к нам».
«Поучительное зрелище, - согласился я, но тотчас возразил: - А как мы увидим исторический зад, если прибудем не на первый путь к первой платформе?»
 «Да нет, город маленький, поэтому…»
И мы ехали дальше, деньги мои таяли, как мартовский снег, но, наконец, приехали.
- Вставай! – заорал Евгений, стаскивая меня за ногу с третьей полки. – Ленин, задом к нам!
Я, толком не проснувшись, попёр на выход. С нами сошло не так уж много народу: какие-то две заскорузлые личности, волокущие за руки за ноги вдрызг пьяную тётку.
На перроне оказалось пусто, как в кармане после отпуска. А войдя в станционное здание, я обнаружил странный факт: дело в том, что Ленин и к нему стоит задом. Но Евгений не дал мне, как следует, исследовать данное скульптурное явление, и потащил на привокзальную площадь. А там – о чудо! – я обнаружил памятник Пушкину. Народный русский литературный авторитет стоял на пьедестале голый, если не считать бакенбард и тетради, коей он стыдливо прикрывал интересное место. На тетради светящимися буквами значилось: «Лев Толстой как зеркало русской революции». Возле памятника стоял сильно подержанный грузовичок, а рядом с кабиной ошивался разбитной водитель в папахе и шинели на голое тело.
- Кому к фонтану, - зычно предлагал он, - предъявите мандаты.
Мандатов, разумеется, ни у кого не оказалось. Я заплатил за нас с Евгением по пятьсот рублей, а заскорузлые, прислонив пьяную тётку к пьедесталу, торговали проезд за потёртые джинсы и полмешка пустых бутылок. Наконец, все погрузились в кузов, и грузовичок покатил по ночному городку. Миновав город, похожий на большую свалку, мы минут тридцать тряслись по грунтовке, пересекающей поле, а когда поле кончилось, упёрлись в чугунные старинной ковки ворота. По обе стороны ворот виднелись руины некогда каменного забора, а поверх ворот красовалась надпись: «Поместье графа (далее следовала грубая малярная замазка) безвозмездно экспроприированное для нужд трудящихся культурно-исторической сферы деятельности». Дальше грузовичок не поехал, мы с Евгением и наши попутчики сошли на землю, и попали в лапы ещё двух разбитных, которые ошивались перед воротами и тоже требовали мандаты. Пришлось и этим заплатить по пятьсот, а заскорузлые рассчитались социальным происхождением, родственным с культурными деятелями, ватником и тёткиными галошами.
В это время из недр усадьбы вынырнула псевдоинтеллигентная личность и голосом Черномырдина зычно объявила:
- Достопримечательности открываются в семь утра, но пока вы можете посмотреть их визуально. Хотя осветительная иллюминация временно отменена.
Никто ничего не понял, даже заскорузлые, близкие личности по интеллекту, а босая тётка проснулась и истошно завопила:
- Когда похмеляться будем, козлы?!
Я посмотрел на Евгения. Вид он имел смущённый, но пытался бодриться.
- Пойдём, посмотрим? – не очень уверенно предложил он.
- Пошли, искатель,- с напускной суровостью сказал я, хотя про себя веселился от души. Да и как тут не веселиться, когда наше путешествие закручивалось в столь замысловатое приключение.
В общем, мы вошли на территорию усадьбы, некогда имевшей вид парка и аристократического жилища внутри него. Парка из-за сплошной темени мы не видели, зато стволы деревьев валялись вдоль и поперёк центральной аллеи, по которой мы с моим приятелем гуляли от ворот. Пеньков из-за отключенной иллюминации видно не было также. Как, впрочем, некоторых стволов, на которые мы иногда налетали.
- Давай, свернём на боковую? – предложил Евгений.
- Давай, - согласился я, и мы погнали по боковой аллее. Но тотчас ухнули в свежевырытую траншею.
- Вот, блин, - бормотал Евгений, оказавшийся подо мной. Он встал и принялся вытряхивать из ушей и волос песок, поминутно отплёвываясь.
- Тебе помочь? – поинтересовался я, когда вылез из траншеи.
- Спасибо, я сам, - сказал Евгений, выбрался на поверхность, мы, было, направились дальше, но оказались в толпе каких-то назойливых личностей.
- Подайте, господа хорошие, бедным беженцам хоть хлеба, хоть ещё чего-нибудь, - затеребили нас личности, повадками напоминающие обыкновенных цыган.
- Откуда бежите, болезные? – с плохо скрытым сарказмом спросил я.
- Отовсюду, соколик, отовсюду, - проигнорировали сарказм бедные беженцы.
- Нету у меня никакого хлеба, - огрызнулся Евгений, стряхивая с плеча особо надоедливую руку.
- Так деньгами подай, - заволновались просители, сверкая в кромешной тьме золотыми зубами.
- Бог подаст, - я попытался переложить ответственность на чужие плечи, но беженцы не отставали.
- Погадать на трефовую даму, господин хороший?
- Отвали!
- А вот шарфик мохеровый? Недорого возьму!
- Сама носи…
Мы с Евгением ускорились и, наконец, оторвались от фальшивых беженцев. Затем мы свернули ещё на одну боковую дорожку и оказались в самой гуще "некультурных" зарослей. Очевидно, в этом месте парк вырубили раньше и всё вокруг, помимо дорожки, заросло кустарником. Идти стало приятней, но из-за логично усилившейся тьмы приходилось более внимательно смотреть под ноги и перед собой. И, пока мы так брели впотьмах, налетели на каких-то граждан, двигающихся навстречу.
- Ара, палэгчи, да! – задиристо возмутился один из граждан.
- Извините, темно, - хмуро извинился Евгений.
Извинение было принято, и граждане проследовали дальше. Очевидно, они приехали из разных стран ближнего зарубежья, поэтому изъяснялись по-русски.
- Если ещё лапа дать, можно хоть завтра этот парк покупать! – горячился один.
- Ара, хороший мест, мамой клянусь! Лапа давать надо обязательно! – вторил другой. – А то наш люди уже весь хороший мест купил, туда-сюда другой искать – тяжело бегать!
- Э! Зачем бегать! Мы его купим, объявим нацинальный запавэднык, шалычный-машлычный построим, игорный автомат, публычны дом три штук, сто таджик аренда дадим шаурма делать, адын узбэк плов варыт…- замирал вдали голос третьего энтузиаста благоустройства национальных заповедников.
- Я надеюсь, до достопримечательностей мы ещё не дошли, - кисло предположил Евгений, и мы наткнулись на скамейку. Однако она оказалась занятой. Сидящие на ней тёмные, в прямом смысле слова, личности выпивали, закусывали и беседовали.
- Я не спорю, господа, нищенство – дело прибыльное, - разглагольствовал некто, - но согласитесь: накладные расходы выросли против прежних просто неимоверно. Если раньше я платил мальчику-поводырю рубль в день, и кое-какую мелочь постовому, чтобы не приставал с пустяками, то теперь мне уже помимо мальчика нужен телохранитель, в противном случае я буду вынужден платить местным рэкетирам… Что вы говорите, Степан Лукич? Время? Сейчас посмотрю…
- Да, Игнат Петрович, времена настали просто гнусные, - вздыхал сосед выступавшего на тему накладных расходов, - одна конкуренция чего стоит…
- Это, господа, у нас народ такой, – едко замечал сосед соседа, - только и умеют: воровать да попрошайничать!
- Безобразие! – неслось нам с Евгением вдогонку.
Так и не обнаружив ни одной достопримечательности и вконец умаявшись, мы с Евгением взгромоздились на какой-то огромный валун, о который чуть насмерть не расшиблись, и продрожали на нём, непрестанно перекуривая, до семи утра. Но обещанного открытия неизвестно чего не произошло, и мы побрели в поисках чего-нибудь более удобного, нежели каменная глыба. Так мы набрели на беседку и в ней немного поспали. Без чего-то девять мы вылезли из беседки и, отчаянно зевая, стали искать, где сполоснуться. Вскоре мы обнаружили небольшой пруд с обшарпанной наядой, слегка освежились и заметили, что в парке наметилось движение.
Сориентировавшись на направление движущихся людей в одиночку и небольшими группами, мы с Евгением побрели туда же и вскоре очутились в центре усадьбы, обозначенной более или менее ухоженной лужайкой перед фронтоном внушительного строения с облупившейся штукатуркой и лепниной. В центре лужайки имелся водоём в виде обвалившегося бассейна, в центре бассейна с водой невозможно зелёного цвета виднелось некое сооружение, каковое в совокупности с бассейном могло сойти за фонтан. Подойдя ближе, мы убедились, что так оно и есть. Возле бассейна стояла титульная доска с намалёванной на ней надписью «Фонтан «Полундра», на сооружение имелась другая надпись – «Крейсер «Аврора». Я пригляделся повнимательней и понял, что сооружение действительно напоминает легендарную посудину, но в миниатюре, исполненной в виде не очень дружеского шаржа. Вокруг бассейна суетились разбитные матросики и торговали всякой всячиной. Кто предлагал взрыватели от торпед, кто серебро из кают-компанейского буфета, а кто – медные набалдашники, свинченные с поручней трапов и рам иллюминаторов. А сам «крейсер» оказался опоясанным какой-то сложной системой труб, окончания которых торчали в разные стороны по периметру бассейна. Вернее, в сторону тех, кто мог находиться на обвалившихся «берегах» бассейна и глазеть на карикатуру исторического крейсера.
- Граждане! – орал в мегафон давешний псевдоинтеллигент с харей Черномырдина (при утреннем свете он и внешне оказался похож на известного персонажа исторического фарса под названием «демократические перемены»). – В виду внедряемых инноваций в неурочное время открытие достопримечательностей открывается позже объявленного периода начала, но по летнему времени, которое не соответствует осеннему! Поэтому просьба не толпиться и не мешаться под ногами обслуживающего персонала!
Мы с Евгением вняли призыву и, чтобы не мешаться, побрели в обход бассейна. Вскоре мы наткнулись на будочку с надписью: «Выдача бесплатных талонов на бесплатное продовольственное довольствие. Выпивка и десерт на свой счёт. Объединённая администрация культурной зоны в лице внешней управляющей комендатуры».
- Давай, хоть талоны возьмём? – искательно предложил Евгений, пытаясь переварить прочитанное.
- Ну, да, - буркнул я, даже не пытаясь понять о том, что пишет культурная администрация данной инфернальной территории, - с худой овцы хоть шерсти клок.
- Нету талонов, - возразил матросик, сидящий в будочке и любовно дыша на перстень с крупным бриллиантом, - не подвезли.
- Если вас интересуют талончики, товарищи, то прошу ко мне, - услышали мы вкрадчивый голос сзади. Я обернулся и увидел всамделишного генерала. Был он, правда, гол по пояс, но штаны с широкими генеральскими лампасами и китель с «дубьём» на петлицах, перекинутый через руку, изобличали в нём натурального российского военачальника новейшей поры, расхлябанного, но вполне успевающего. На груди генерала имелись две татуировки, «Не забуду мать родную» и «Верка – сука».
- Давайте, - протянул руку Евгений.
- Деньги вперёд, - купечески возразил российский генерал, - один талон – три тысячи рублей.
- Подавись своими талонами, гнида, - буркнул я.
- А может, вагончик снарядов желаете? – не обиделся на гниду генерал.
- Сам стреляй, - возразил Евгений, и мы пошли от генерала.
- Девочку? – не отставал генерал.
- Отвали…
- А хотите, я вам «яблочко» сбацаю? Всего за две тысячи?
- Сбацай…
- Деньги извольте вперёд!
- Пошёл в жопу…
Мы снова подошли к фонтану. Через мутную и зловонную воду на ужасный крейсер был перекинут трапик, и один из разбитных матросиков чистил трубы специальным ёршиком. А его братки в это время шныряли среди собравшихся и предлагали сообщить секрет фокуса, выдаваемого фонтаном, всего за десять тысяч рублей. Мы с Евгением мудро решили, что если какой секрет и будет, то вскоре мы о нём узнаем без всяких денег. Но окружающие нас туристы думали иначе. Поэтому, кроме нас с Евгением и девушки в просторной одежде и широкополой шляпе, скрывающей её лицо (девушка стояла на противоположном от нас берегу), осекретились все. Даже прибывшие с нами заскорузлые личности, невесть где умудрившиеся опохмелиться, рассчитались обезглавленной курицей. Через некоторое время на высоком крылечке здания объявился псевдоинтеллигент и, гнусно ухмыляясь, рявкнул в мегафон:
- Граждане! Прошу приготовить задушевные пожелания!
Один из матросиков, выполняющий обязанности водопроводчика, скрылся в колодце, чем-то там поскрежетал, затем выскочил из колодца и рванул к крыльцу с навесом, оглашая округу хриплым воплем:
- Полундра!
И зафонтанировало. Да таким вонючим жидким дерьмом, что даже у меня, видавшего всякие отечественные виды и нюхавшего всякие отечественные запахи, что называется, в зобу дыханье спёрло. Однако я вовремя сделал руки козырьком над лицом и всё прекрасно видел. А именно: народ, осекречнный с помощью предприимчивых матросиков, спрятался кто куда до начала «водных» процедур. Одна девица, помимо нас с Евгением, попала в раздачу. Она, между прочим, приближалась к нам и, если бы ни её шляпа, имела бы вид более плачевный. А Евгений, глядя на девицу, чему-то неуверенно и счастливо улыбался.
- Ты, придурок! – завизжала девица и с размаху от души влепила моему бедному приятелю по уху. – Я еду к нему чёрт знает откуда, приезжаю, а его родители мне сообщают, что этот кретин поехал искать какой-то дурацкий фонтан!
И она ахнула Евгения по другому уху.
- Лен, ты откуда? – пробормотал мой спутник и несмело протянул к девице руки.
- Убери лапы, болван! – взвизгнула девица и шарахнула Евгения ещё раз по левому уху.
- Пожалуй, хватит, - миролюбиво вступился я за Евгения, доселе сам желавший набить ему морду. – Пошли, тут есть один симпатичный пруд…
- Что вы, что вы, господа! – вынырнул, откуда ни возьмись, псевдоинтеллигент, кажущийся ещё более гнусным из-за своего сходства с господином Черномырдиным. – Все естественные водоёмы после открытия фонтана взяты под бдительную охрану. А вот, если имеете пожелания, у нас в наличие обширный перечень банно-прачечных услуг. Кавалеры банятся за сто долларов с носа, дамы – за двести.
Я с понятным омерзением глянул на проходимца и в очередной раз удивился: как таких носит земля русская, кормит, одевает и позволяет иметь себя без всякой для себя отдачи, но просто за здорово живёшь?

1994 год