- А вы не посмотрите ещё несколько моих рисунков? – Эми робко протянула мистеру Грею папку со своими акварелями. Она брала у него уроки живописи уже три месяца, и, хотя ни разу не видела его работ, не сомневалась в высоком уровне его живописного мастерства. Благодаря его советам и исправлениям её картины стали намного живее и реалистичнее всего за несколько недель. А ведь на то, чтобы освоить азы ей потребовалось несколько недель. В этой папке лежали её недавние наброски с пленера – она сидела в бухте и зарисовывала корабли, водную гладь и свободно парящих в небе чаек.
Мистер Грей принял папку, вынул из нагрудного кармана свои очки – в 70 лет его зрение было уже весьма слабым, после чего внимательно рассмотрел все наброски девочки. Их было 5 и все они были выполнены в одном и том же стиле, с одного и того же ракурса. Они были неплохи, но до уровня поступающих в Академию Искусств не дотягивали. Им не хватало какой-то едва уловимой черты естественности, реальности. Эти лодки и чайки были прекрасны, но казалось, что их рисовали по памяти, а не с натуры. Какая-то важная крошечная деталь ускользнула, и вся магия живого изображения рассеивалась. Учитель попытался объяснить это Эми, но не смог точно указать ей, что же не так с её набросками.
- Вот что, Эми, - сказал задумчиво он. – В воскресенье утром мы с тобой вместе пойдем на пленер, я понаблюдаю, как ты работаешь, и тогда мы наверняка сможем избежать этой ошибки.
- А вы будете рисовать что-то вместе со мной? – Эми замерла в преддверии уникальной возможности увидеть не только работы, но и сам творческий процесс своего учителя.
- Не знаю, Эми, не знаю. Я так давно не был на пленэрах, возможно, это будет мне полезно. Но обещать ничего не могу. Посмотрим послезавтра.
Эми торопливо простилась с учителем и поспешила в бухту, чтобы ещё немного потренироваться, набить руку, как следует понять и изучить корабли, воду, чаек... Ей было радостно и страшно идти на пленер с мистером Греем. Она с первого дня их общих занятий жаждала увидеть, как он рисует и что он пишет, но ей казалось, что увидев её работу, он обнаружит в ней много недостатков, недостаточный уровень профессионализма. Она боялась ударить в грязь лицом, а потому часами рисовала один и тот же вид, меняя материалы, техники, ракурсы.
Воскресным утром они встретились недалеко от бухты и неспешно прогулялись по набережной, любуясь прелестными видами и вдыхая освежающий запах нового дня. Профессор Грей показался Эми слегла рассеянным. За рассеянностью его скрывался страх – страх такой же, как у Эми: а вдруг он окажется недостаточно профессиональным? вдруг он не сможет верно изобразить вид перед ним? вдруг он окажется хуже неё, ученицы? Он, маститый художник, - хуже неё, школьницы, мечтающий о карьере художницы? Эти мысли мучали его последние два дня. Он так давно не рисовал, не держал в руках ни карандаша, ни кисти. Последние 25 лет он работах учителем и консультантом, уверенно исправляя работы начинающих художников, верно оценивая их живописные картины, предлагая всем желающим приобщиться к его обширным знаниям в теории живописи и истории искусства. Он так погряз в этой рутине и так много делился со всеми своим опытом и знанием, что совсем забросил главное для художника – практику. Его мольберт стоял завешенный какими-то тряпками для натюрмортов, палитра запылилась в кладовке, а кисти повылезли и были погрызены мышами и какими-то насекомыми. Он боялся, что за 25 лет без практики он порастерял и пороздал другим всё своё умение, что он сам уже ни на что не годен.
Они остановились на вершине небольшого холма, откуда открывался прелестный вид на бухту, и стали раскладывать свои принадлежности. Оба прикололи по свежему листу акварельной бумаги и сосредоточили взгляд на бухте, пытаясь выверить, какой план лучше взять, на каком объекте сделать акцент. Художники приступили к работе, молчаливо, погруженные каждый в свои мысли и переживания. Эми робко спрашивала временами, поворачиваю свою доску с листком к учителю: а верно ли она взяла перспективу? а стоит ли рисовать тот флаг на заднем плане таким ярким? а можно ли рисовать воду в два слоя? Учитель уверенно, как и на всех других занятиях, поправлял её ошибки, давал советы, критиковал. Однако возвращаясь взглядом к своему листу всё более тушевался, отвечал всё более неуверенно, робко, с сомнением. Эми улавливала все черты, в точности перерисовывая раскинувшийся перед ней пейзаж. Он не мог совладать с обилием деталей, его корабли были непропорциональны, тени не убедительны. Уйдя в изучение теории и преподавание, он потерял навык и теперь руки с трудом справлялись с когда-то простым и привычным делом. Прошло полтора часа и Эми уверенно закрыла коробочку с акварелью. Мистер Грей всё ещё вырисовывал что-то на своём листке, но девочке не было видно, что же там. Она робко обратилась к учителю с просьбой взглянуть на её работу. Он сделал последний мазок и вытер кисть. После чего молча собрал все свои принадлежности, не глядя на Эми и не показывая ей свой рисунок. Она терпеливо ждала, когда он закончит. Мистер Грей поднялся, взял в руки чемоданчик со своими принадлежностями и собрался спуститься к набережной, но Эми потянула его за рукав.
- Учитель, что с вами? Почему вы ничего не говорите? Моя работа настолько плоха? – её голос звучал уверенно, но в глазах стояли слёзы и она была готова разрыдаться от сознания собственной бездарности.
- Нет, Эми, вовсе нет. – Немного подумав сказал он. – Ты очень талантлива. И твоя работа хороша, очень хороша.
Он стоял молча, а она ожидала продолжения его речи.
- Ты стала рисовать намного лучше, чем пару месяцев назад. А твой сегодняшний набросок намного лучше тех, что ты приносила в пятницу. Но я... Я больше не могу тебя учить... – голос его дрогнул.
- Почему, мистер Грей?! Ваши уроки так много дали мне! Я что-то сделала не так? Я чем-то расстроила вас?
- Дело не в тебе, Эми, а во мне. Я больше не могу ничему тебя научить. Даже не имею права тебя чему-то учить, потому.... Потому что я сам больше не умею писать. – Он уверенно зашагал прочь от места пленэра, а Эми осталась стоять и растерянно провожать его взглядом. Она смотрела ему вслед, хотя он уже давно скрылся за поворотом.
- Простите, девушка! – чей-то бодрый голос окликнул её. – Это ваш рисунок?
Молодой человек со спаниелем на поводке стоял рядом, разглядывая брошенные на траву акварели. Его интересовала работа, лежавшая на месте мистера Грея.
- Я хотел бы купить этот набросок, сколько он стоит? – молодой человек смотрел на неё приветливо. Эми подошла к нему и подняла рисунок учителя. Это было нечто похожее на детскую мазню: нелепое, нарисованное неуверенной, дрожащей рукой – так рисуют дети на первом году обучения в художественных школах. Профессиональный взгляд сразу бы нашел на рисунке десяток примитивных ошибок, которые мистер Грей всегда так уверенно исправлял на рисунках Эми. Она с удивлением смотрела на этот рисунок. Он был так прост, так смешон и так гениален. Несмотря на все его ошибки, учитель сумел уловить настроение пейзажа, сумел понять его особую прелесть и очарование, сумел передать его. Дело было не в чем-то отдельном – не в особо ракурсе, не в цветовой палитре, не в технике... Но всё же особая магия была в косом изображении покачивающейся на волнах лодке. Эми вздохнула и вспомнила свой сегодняшний рисунок. Чего же не хватало ему, чтобы сравниться с рисунком учителя? Не мастерства, нет, и не красоты, но вдохновенности, простоты, умения запечатлевать.
- Так сколько? – настойчиво повторил парень.
- Простите, этот рисунок не продаётся. – Эми бережно убрала его в папку для эскизов и взяла в руки свой. Да, он вышел действительно намного лучше прежних, она и в правду набила руку, но... Она ещё не научилась видеть, а для того, чтобы освоить это искусство у неё была впереди вся долгая жизнь.