МЕНЯ УПРЯТАЛИ В БОЛЬНИЦУ
Решение возникло мгновенно. Человек не предполагает, какой великой силой и находчивостью он обладает в минуты смертельной опасности. Я остановил такси и через десять минут был на углу улицы имени Кирова, скользнул в булочную. Показалось, что окно булочной выходит на улицу, но туда выходило окно кабинета директора. Не раздумывая ни секунды, я стремительно шагнул в кабинет, чем изумил полноватого на вид, добродушного армянина.
– Что вам нужно, товарищ? – вежливо спросил армянин, вставая со стула.
– Я – прокурор! – сунул ему под нос красную корочку, в которой было написано: “Писатель А. Банатурский является почетным прокурором, и на него распространяются все права и обязанности прокурора СССР”. Как я догадался прихватить этот полукомический документ, сам не ведаю.
– Очень приятно познакомиться. – Армянин был сама вежливость. – Чем могу помочь товарищу?
– Женщина, красивая полноватая дама с платиновыми волосами. Вы не видели такой?
– Очень даже видел! – обрадовался армянин. – Она поднялась на четвертый этаж третьего подъезда, видите, у входа сидят две бабульки? Точно, вошла туда.
– Довольно странно, что вы даже знаете, на какой лестничной клетке она находится.
– Дорогой товарищ! – разулыбался армянин. – Я жильцов окрестных домов знаю с детства, все они мои покупатели. Парикмахеру не нужно напоминать его клиентов, булочнику тем более. И помимо знания нужно иметь капельку ума и наблюдать за соседями. Кто в доме может достойно принять видную даму? Только богатый человек. Я правильно говорю? Вы меня понимаете? А богатый человек там всего один.
– С чего вы это взяли?
– Венецианские окна. Где еще вы видели такие окна в нашем рабочем городе? Я их, правда, видел, во сне.
– Фамилию хозяина квартиры, наверное, знаете?
– Мы не настолько близки, товарищ прокурор! В мою скромную частную булочную за лавашем тот богач не заходит, но зачем мне Богом даны глаза? Я прекрасно все вижу: сюда наезжают «малиновые пиджаки», так теперь называют бывшую шпану. И милиция, заметьте, пожалуйста, дежурит под окнами именно этой квартиры, а меня, частника Овсепяна, даже сторож с берданкой охранять не станет. – Армянин засуетился, взглянул на часы. – Извините, мне пора идти за внуком в детсад.
– Вы – смелый человек! – заметил я.
– Это, правда, меня охранять не следует, вы сами сейчас в этом убедитесь.
– Мне тоже уходить?
– Если это нужно для дела, оставайтесь, сколько пожелаете, будете уходить, захлопните дверь.
– Я хотел бы вас попросить…
– Овсепян законы знает: о нашем с вами разговоре будет знать только мой доберман-пинчер. – Он обернулся в темноту. – Король! – И мгновенно сверху выпрыгнула огромная собака, черная, как собака дядюшки Тома, послушно прижалась к ногам хозяина, скаля на меня желтые острые клыки. Я сжался от мысли, что эта «лошадь» по первому приказу хозяина разорвала бы меня на куски. Не та собака опасна, которая лает, а та, которая молча кусает.
– До свиданья, товарищ прокурор! – вежливо, с легкой иронией проговорил директор булочной, – желаю удачи. А знаете, почему именно вам я помогаю?
– Понятия не имею.
– Я – ваш читатель, особенно понравилась последняя книга «Гончие идут по следу». Поэтому я всегда к вашим услугам!
Начитанный директор булочной, держа на коротком поводке свирепого добермана, покинул зал, тихо притворив дверь. Не побоялся оставить на мое попечение все эти сладкие изделия и служебное помещения. Я остался один в служебной комнате, в которой от духмяного запаха у меня проснулся зверский аппетит. Однако мне было не до сладких булочек и кексов. Подумал о том, что снова все получилось у меня глупо. Зачем, с какой стати я приехал сюда искать преступников? Ведь теперь любой мой противник легко может обвинить меня в хищении материальных ценностей булочной.
Как часто лавина неприятностей обрушивается в последнее время на мою бедную голову, но, в такое глупое положение, как сейчас, я давненько не попадал.
Чтобы собраться с мыслями, стал расхаживать перед огромным окном, не отрывая глаз от улицы, прощупывая подъезд дома, в котором живет Разинков.
Я изнемогал от ожидания, а когда собрался уходить, увидел на противоположной стороне улицы мою Ольгу, не сразу признал ее. Милое, доброе лицо показалось мне окаменевшим, на ходу что-то сердито выговаривала Разинкову. Точно, Ольга ездила к этому негодяю. Следом за ними, чуть покачиваясь, двигался амбал с квадратными плечами.
Троица, не сговариваясь, направилась в мою сторону. Ольга словно знала, где меня можно было обнаружить. Сердце у меня ушло в пятки. Попался, как мышь на крупу. Наверное, армянин – хозяин булочной, их сообщник, заманил меня к себе, закрыл и…
К счастью, это предположение оказалось несостоятельным. К кромке тротуара, рядом с булочной, подкатила огромная черная иномарка. Дверцы с обеих сторон распахнулись разом. Ольга Михайловна спокойно уселась рядом с водителем, лица которого мне разглядеть не удалось.
Кажется, я зарычал, как раненый лев или как затравленная собака. Мен страстно захотелось, забыв об опасности, выскочить из булочной, окликнуть любимую женщину, попробовать остановить ее, защитить от «малиновых пиджаков», но рука самопроизвольно нащупала в кармане плоскую брошь, и это сразу вернуло меня к суровой действительности. Я должен был сидеть тихо и молить Бога, чтобы меня ее братия здесь не застукала.
Иномарка постояла немного возле булочной, затем медленно тронулась с места и скрылась за поворотом. И самое удивительное: ее никто не преследовал.
Только после этого, я, наконец, выбрался из невольного убежища. Стал беспокойно крутить головой, выискивая тех, кому положено было следить за Ольгой и Разинковым. Где же этот хваленый «шестнадцатый»? Где же сам Клинцов?
И вдруг страшная мысль пронзила мой мозг: «жучок», который я снял с платья Ольги Михайловны, наверняка был частицей приемно-передающего устройства. Вполне вероятно, что второй «жучок» Ольга Михайловна держала все время при себе, для страховки. Вполне вероятно. Как же мы об этом не подумали? Второй прокол, даже провал! Неужели, обсуждая свои преступные деяния, Разинков и Ольга одновременно слушали наш с Клинцовым разговор? Я схватился за голову. Боже милостивый! Мы упоминали о ликвидации преступной сети, про «оборотней», даже про нее, посланницу с Кипра. Вот влипли! Надо же было так опростоволоситься! Ладно, я – профан, но Клинцов-то о чем думал? О чем?
Я попытался представить, как будут действовать Ольга и Разинков, узнав о моем предательстве: возможно, до поры сделают вид, будто им ничего не известно о наших планах, а сами попробуют улизнуть за границу. А может быть… Может, они уже послали своих «шестерок» убить меня. «Замочат», а потом примутся за Клинцова. Пока только мы двое представляем для них опасность.
Если я прав, то более лютой смерти, чем от руки женщины, которую полюбил, не придумаешь. Ладно, так мне и надо, погибну я, но… Клинцов? Погублю его, погублю всю операцию. Что же делать? Скрыться? Но куда от них сбежишь? Как не скрыться грешнику от Божьего суда, так и мне не уйти от расправы евромафии. Эта «семья» достанет любого, даже из-под земли.
Неожиданно мне пришла в голову мысль, что в столь критический момент можно мне и раскрыться, назвать себя, потребовать встречи с начальником милиции, позвонить в федеральную службу безопасности. Пусть я провалю операцию, зато спасу две жизни – свою и Клинцова. Да, но разве он просил меня об этом?
Господи! Помоги найти выход из тупика! Я прижался спиной к стене дома, закрутил головой, моля Бога об одном: «Клинцов! Где мне найти его, как упредить, спасти?» И Господь, наверное, услышал мои мольбы. Из-за угла выехала машина полковника. Я ее узнал сразу. И машинально отметил, что позади автомашины, метрах в тридцати, катил милицейский мотоцикл с коляской. За рулем восседал затянутый в кожу офицер с автоматом. То ли он преследовал Клинцова, то ли сопровождал, я не понял. Это уже не имело значения. «Слава тебе, Господи!» – перекрестился я.
Не думая об опасности, я опрометью кинулся на проезжую часть улицы, замахал руками, привлекая внимание полковника. И тут офицер, что мчал на мотоцикле, полоснул автоматной очередью по дороге, прямо перед моими ногами. Пули, ударяясь о крупный булыжник, высекали из него искры. Офицер, видимо, принял меня за одного из злоумышленников, решил отрезать меня от Клинцова автоматной очередью. Я упал на мостовую, почувствовал острую боль в плече. К счастью, это была не пуля, а осколок камня.
Клинцов, увидев меня, все сразу понял: случилось нечто из ряда вон выходящее. Он приказал водителю развернуть «Волгу», загораживая меня от пуль. Когда мотоциклист притормозил у дверей автомашины, я уже сидел рядом с полковником, рукой придерживал плечо. Сквозь рубашку проступала кровь.
– Вы в порядке, товарищ? – подобострастно спросил офицер. Моя персона его не больно-то интересовала.
– Я-то в порядке, – недовольно буркнул Клинцов, – но какого черта открыли стрельбу в центре города? Хорошо хоть жертв не было.
– Я действовал по инструкции, – обиженно ответил офицер.
– Ранили случайного прохожего! – кивнул в мою сторону.
– Этот тип бросился к вашей машине. Я и дал предупредительный выстрел в воздух.
– Не выстрел, а очередь. И совсем не в воздух.
– Виноват! – понурил голову офицер, – может, вызвать «скорую»?
– Я сам отвезу пострадавшего в больницу, а вы… подойдите ближе. Вот так. Гоните по Октябрьской до перекрестка Поварской и Садовой. Там должна быть патрульная машина, укажите сотрудникам направление движения черного «Мерседеса». И возвращайтесь в отделение. О стрельбе никому не звука, служебное расследование замотает. Стрельбы не было…
– Вас понял! – обрадовано произнес офицер. – Разрешите выполнять?
– Выполняйте! И повторяю: о стрельбе в городе никому не звука. Позже все утрясем.
Офицер мгновенно исчез из вида.
– Ну, давай теперь с тобой разбираться, горе ты мое луковое! – Клинцов осторожно ощупал мое плечо. – Осколком камня тебя зацепило. Пустяки, царапина.
– Женя, быстрей мчи ко мне на квартиру, возьми с собой милицейский наряд, иначе все пропало.
– Погоди, – остановил мои словоизлияния Клинцов, - что опять произошло? Как ты здесь оказался? Разве мы с тобой не договаривались, как действовать?
– Изменились обстоятельства… К худшему.
– Выкладывай все по порядку. И очень быстро.
– Случайно обнаружил на одном из платьев Ольги вот эту вещицу, под воротником. – Подал Клинцову плоскую штуковину. Клинцов осторожно принял отливающую темным серебром брошь, повертел в руках, достал свой неизменный японский «миноискатель», провел им вдоль и поперек, и мы явственно услышали тонкий писк. Переглянулись. И впервые я увидел, как у полковника дрогнули руки. Это был «жучок», я не ошибся, электронный писака и сейчас продолжал работать, записывая наш разговор.
– Крепенько влипли мы с тобой! Жизнь без рук, без ног, а дает подзатыльники. Как это я не догадался в квартире проверить ее одежду и обувь? Хитро задумано: кто станет ощупывать платья гости?
– Может, разобрать «жучок», отмотать часть пленки, на которую мы столько наговорили, а потом…
– Потом «жучок» даст нам по мозгам, – хмуро отпарировал Клинцов, – по слухам – это уникум, новейшая конструкция, саморазрушающаяся. Начни его разбирать, он взорвется в руках, унеся с собой в могилу «саперов», которые до него дотронутся.
– Неужели нет никакого противоядия против этого «слухача»? – в отчаянии произнес я. – Мчался по городу, чуть под пули не угодил и, пожалуйста, влип. Ай, да любимая!
– Все осложнилось до крайности! – Клинцов наморщил лоб, пытаясь найти приемлемый выход из щекотливого положения: вернется домой Ольга, сразу проверит, на месте ли «жучок», а может, таких жучков в квартире несколько. Тогда сливай воду, господа сыщики. – Человек предполагает, а Бог располагает. – Лицо полковника стало красным. – Значит, так и должно быть. Будем ставить все с ног на голову. – В голосе Клинцова появился знакомый металл. – Слушай меня и, пожалуйста, не перебивай!
– Я весь внимание.
– С этой минуты мы с тобой не просто друзья, сотоварищи. Я – руководитель, ты – подчиненный. Я отвезу тебя сейчас в областную больницу УВД, помещу в отдельную палату, она будет круглосуточно охраняться. Не волнуйся, побудешь под нашей «крышей» пару дней. Я буду тебя ежедневно навещать и информировать.
– Для чего эта маскировка?
– Наша операция – мина с часовым механизмом. Сколько осталось в нашем распоряжении времени – неизвестно. Поэтому поехали. Делай все, как я приказал. И не дергайся. Договорились?
– Подчиняюсь силе! – буркнул я…
…Через пятнадцать минут Клинцов уже разговаривал с Семеном Семеновичем, сдержанным тоном доложил обстановку, возникшую, как говорится, на пустом месте. Генерал оценил ситуацию как критическую и мгновенно принял решение:
– Операцию «Невод» начинаем немедленно. Вы в Старососненске берете без шума Разинкова и Ольгу Михайловну, всех «шестерок», чтобы ни один не просочился за пределы города. Действуйте решительно! Указание о задержании поступит начальнику УВД через десять минут. Держи с ним связь. Ровно на трое суток раньше начинаем операцию. С Богом! О задержании названных лиц доложишь немедленно, в любое время суток. Да, как там наш писатель?
– Держится молодцом. Если бы не он, то, сами понимаете. Я упрятал его в больницу УВД. Подробно опишу все в рапорте.
– Банатурский ранен?
– Легкая царапина, но поостеречься не мешает. Мало ли в городе у Разинкова купленных.
– Решение одобряю. Среди охранников в больнице нет оборотней? Проверь еще раз.
– Слушаюсь!