11.11.99
У меня хороший день? – Хороший! Самый лучший! Она не хочет меня спрашивать. Я два раза поднимала руку, - не хочет, не надо. Да к черту все! Скорее бы кончилась литература, у меня болит из-за нее голова. На астрономии отдохну. А там еще три урока и два спец. курса…Но я домой не хочу, хочу быть в школе. Познакомилась сегодня с двумя мальчишками Ларисы Георгиевны: Дима и Илья. Вот они будут людьми, настоящими, хорошими, такими же, как мой 11а. Ну в чем я виновата? Только в том, что больше люблю Сему, люблю Макса, Аню, Юлю, Артема, Пашу? Да? Разве я не имею права любить тех, кого хочется? Конечно, имею. Как она смела? Она мне сказала, что я обо всех говорю за углом. Кто, я? Боже! Да это же смешно! Если я ненавижу Путивского, то он об этом знает. Если он мне не нравится, это что, значит, что я ко всему классу так отношусь. У меня с классом нормальные отношения. Ну не нравится мне Жубанова, но ничего я против нее не имею, есть она и есть. Но ведь еще Оксана, Наташа, Маша, Надя. Мой класс …Да я никогда не отрицала и не скрывала свое к ним отношение. Вот они сейчас доходили, какое чувство можно испытывать к Мечику; дошли – презрение. Долго думали. Я сразу сказала, а она демонстративно отвернулась. Да ради Бога! А я сейчас подойду к Александре Георгиевне и попрошу, чтобы она заказала еще, если есть пленка, фотографии. Завтра покажу их Ларисе Георгиевне. Сегодня утром я у нее была, посидела немножко, поговорили мы с ней, и так хорошо сразу, спокойно. Господи, спасибо тебе! Я здесь не одна, есть Лариса Георгиевна. И это для меня самое главное. Скорее бы 23, я увижу, может быть, Максима. Хотя, конечно, я могу прийти в субботу в «Юность», он наверняка там будет. В «Юность» я, конечно, и так пойду, только на первую дискотеку. Должна выйти, наконец-то, моя статья по хит-параду. Что еще? Много чего. Завтра будут дебаты по наркомании среди 9-х классов – это раз. Надо дописать статью о выставке антиалкогольных плакатов и т.д. – это два-с. 23-го еду в Красноярск – будет большой гала-концерт в театре музыкальной комедии: Дни культуры г. Дивногорска в Красноярске. Еще одна статья. Это три. Надо позвонить Максиму, чтобы он забрал фотографии, и еще найти Олега, и ему тоже отдать фотографии. Попросить Александру Георгиевну сделать фотографии, еще столько же, и показать их Ларисе Георгиевне. Это 4. 27-го поздравить Ларису Георгиевну. Кстати, попросить Макса, чтобы он приехал в эту же субботу, и, может, еще кто-нибудь приедет. Пятиклашки ее тоже будут поздравлять. Далее. На Новый Год – две поездки или три. 1-го в ПИК «ОФСЕТ» вместе с детишками; 2-го на «Афонтово». Может, с Яной, может, с дедом, может, одна. 3-го – в кинозал «ПИКРА», говорят, классная вещь.
Бабуля уезжает в 3 декаде ноября. А в-пятых, я жду письма от Семы! Семочка, как ты там поживаешь? Пусть у тебя будет все хорошо! Я тебе от всей души желаю счастья! И все-таки надеюсь, что он мне ответит.
Максим, он знает, что я его люблю – для меня это был шок. Как я теперь посмотрю ему в глаза, как вообще смогу с ним разговаривать…
Второй шок (причем, оба за один день) – это Наталья Михайловна. Мы с ней поссорились всерьез и надолго. Никогда не прощу ей того, что она наговорила.
За эти выходные, первое, что мне надо сделать – послать запросы во все газеты и написать письмо в «Человек и Закон». Потом английский, русский, а дальше уже уроки.
И, самое важное, я не знаю, как делать этот хренов анализ.
Надо где-то найти Бабеля, а где? Ладно, будет сделано! А на завтра еще учить историю. И, вообще, неделя только началась, а мне кажется прошло уже 100 лет.
Что же мне делать, отчего я никак не могу его разлюбить? Максим, Максим, и все.
Напишу статью, а там посмотрим-с, что делать. А, в-общем, что теперь сделаешь, надоела я ему слишком – вот и все дела и разговоры.
18/11/99
Настроение в последнее время приподнятое. С чего бы это? Даже не понимаю. Вчера сидела учила химию до 12 часов. И что вы думаете? Я получу 4? Нет! Я получу 3 , потому что не дописала химические свойства. Стоило ли? Не знаю. Не учил никто – даю гарантию 100%! Все списали. А я вообще не люблю шпаргалки, ну как же я могла забыть? Да ладно! Я все равно постараюсь, буду все-все учить, у меня должно быть «4»! По геометрии сплошной ужас, я вообще ни во что не могу врубиться. Но у меня хорошее настроение, несмотря ни на что. Математика, химия, - все пройдет. Сегодня два спецкурса, назавтра читать и учить до чертовой матери! Я выучила первый билет по русскому языку, сегодня примусь за второй. Урра!!! Я собой довольна. Ну, зачем мне математика? Зачем? Ну, ничего не понимаю. Когда я там приду домой, надо будет читать Булгакова, Шолохова, учить историю, - и я это буду делать с радостью! Мне это нужно, мне интересно, а математические формулы вообще противны всей моей натуре. И неправда, что математика развивает логическое мышление, т.е. нет, правда, что развивает, но не она же одна. Математика - это гадость, математика – это наука, а литература – это искусство! А искусство – это самое прекрасное, что есть на земле!
А вообще, что я вру опять. Я же знаю, почему у меня хорошее настроение! Потому что во вторник я поеду в Красноярск, поеду в «Афонтово», позвоню Максиму. Может, мы с ним даже увидимся. Вот, почему я счастлива, я живу этим вторником, и мне хочется все-все делать! Максим, как же я тебя люблю!
20/01/2000
Сегодня 20, Боже мой, я не верю. Сегодня должен приехать Семочка. Соскучилась я по нему очень-очень, просто ужасно хочу увидеть.
А вчера я сдала экзамен. На «5». Свой первый в жизни гос. экзамен. Ну что ж, значит, я действительно что-то могу, - это радует.
Дед меня уже достал с этой любовью! Влюбишься, вот узнаешь! Замуж выйдешь, дети пойдут…Нет! Нет! И еще сто тысяч раз нет! Я никогда не выйду замуж! Никогда! Мне противно даже подумать о том, что ко мне кто-то прикоснется. Упаси Бог! Никогда! Не могу больше, все какие-то гадкие, противные. Все зависимы друг от друга.
22.01.2000
Я долго ждала, очень долго.
И вот – дождалась. Причем, совершенно неожиданно. Совсем. Да еще настолько неожиданно, что у меня было нервное потрясение, причем, по-моему, оно еще не прошло. Легла в 00:00, встала в 05:30. Спала как убитая.
Есть не могу. Сегодня утром впихала в себя завтрак еле-еле, но все равно все не съела, просто противно. Кажется, еще кусочек, и меня вырвет. На хлеб вообще смотреть не могу. В горле спазм. Кажется, еще секунда – и разревусь, разрыдаюсь, но в глазу ни одной слезинки. Что-то мешает наплакаться вволю и успокоиться.
Я думаю, Господи, если бы ушла, то так бы и не увидела его. Все случилось вчера. Я уже собрала учебники, и хотела отправиться к Обыденко, и тут подлетает Катя: «Олеся, там Посконный»..» - «Ну и что? Подумаешь!» Не пойду, - решила я. –«…и Хихол». Я не знаю, что со мной случилось в этот момент, уже не помню. Помню только, что бросила учебники на стул, и помчалась к расписанию. Смотрю, девчонки: Аня, Нина стоят, увидели меня, смеются. Рядом мрачный Посконный, и Сема.
Семка! Стоит ко мне спиной и разговаривает с Тамарой Николаевной. У меня обледенели руки, я постучала пальцами по его плечу. И обернулся обратно к Кустыныш. А я, совершенно обезумевшая, обняла его, прижалась к его руке, и так стояла, и, мне кажется, могла бы так стоять вечно. Аня смеялась: «У тебя нюх на нас»! Потом Сема сказал: «Хватит». Т.е. – хватит на мне висеть. Пришлось руку мне убрать. А они стояли, разговаривали уже с Натальей Михайловной, а я, я ушла вглубь раздевалки. Не могла стоять, не могла сидеть, дрожали руки, стучали зубы, тряслись ноги, и истерика.
Потом они пошли к Ларисе Георгиевне, а я, после уроков, в ДК, потом в опорный, оттуда позвонила Вите, и пошла к ней, напилась валерьянки и немного успокоилась.
Сейчас еще один урок, и позвоню. Узнаю, получил ли письмо, почему не ответил, как идет учеба, как сдал сессию и насколько приехал. Ну и все такое прочее.
А я, я уже все решила. Я буду поступать в МГУ. Дед сказал, у меня есть потенциал, все дело лишь в том, сумею ли я его использовать. Сумею! Я знаю, что сумею, я знаю. Учеба в МГУ! Боже мой, это моя заветная мечта, и нет пока никакой другой. Поступить! Это главное, самое главное. И тогда я буду самым счастливым человеком на свете! А потом я пойду на красный диплом, и больше ничего мне не надо! А на меньшее я даже не смотрю. Учиться, учиться и учиться.
Катя залетает в раздевалку: «Олеся! Там Посконный…» Я хладнокровно думаю: «Пошел он к черту!» - А вслух равнодушно спрашиваю: «Ну и что? Мне-то какое дело?» - Но Катя, вместо того, чтобы ответить на вопрос, договаривает: «…и Хихол…иди скорее!» До меня медленно доходит, что Сема наконец-то приехал, а в следующее мгновение я уже бросаю учебник по моей «любимой» алгебре на стул и бегу к расписанию, где и правда стоит Посконный, Аня с Ниной и Сема вполоборота, и поэтому меня не видит.
Заледеневшими в одну секунду пальцами, я трогаю его за плечо, он оборачивается, улыбается, говорит: «Привет!», и отворачивается обратно: он беседует с Тамарой Николаевной. Я, еще не веря своим глазам, повторяю: «Сема, Семка». Просовываю свою руку через его локоть, и прижимаюсь головой к плечу и замираю в блаженном состоянии, наслаждаюсь запахом холодной черной дубленки, через которую идет его тепло. Если возможно, если есть такое на свете, то я в те минуты была счастлива так, как никто на планете Земля.
25/01/2000
Максим, Сема, Олег…да какого черта! Надо мне это что ли? Нет! И еще раз нет! Я взрослый человек, у меня есть характер. Да! Есть! И об этом узнают совсем скоро – все! Математика? Отлично – будет «5»! Химия? Будет «4»! Какие проблемы вообще, я не понимаю?! Какого хрена, интересно мне знать, я трачу время зря. Вот именно, зря. Я звоню Максиму – я теряю минуты, драгоценные минуты. Ему мои звонки не нужны, а я тем более. Время – золото, и я буду тратить его теперь только на учебу, только на знания, и больше ни на что. Мне нужен хороший аттестат, и у меня пока еще есть время его получить. Значит, я выложусь полностью, и я уже начала это делать. Хватит уже, никаких больше любовных романов, детективов, теперь только францазский, русский, литература, история, и для хорошего аттестата придется поработать над математикой. Все! У меня же есть цель, я должна на нее работать, я хочу на нее работать, я могу. И я должна не разбрасываться по мелочам, по всяким пустякам. Я должна работать только на одну свою цель, а она у меня высокая, значит и труда требует в несколько раз больше, чем другим. Неужели я не смогу?..Нет, я должна! Я не знаю, что со мной будет, если я не поступлю в МГУ, я даже представить себе этого не могу! Для меня это равносильно смерти! А я хочу жить и учиться, и не где-нибудь, а именно и только там! Неправда, что не имеет значения в МГУ учиться или в КГУ, еще какая разница! Да что там говорить – между этими двумя институтами – пропасть. А КГУ мне мало, я слишком многого хочу добиться, даже слишком, а поэтому я не знаю, на что способна, только, чтобы сбылась, сбылась моя заветная мечта. Учиться в Москве, жить в Москве, быть там, на этой Святой, для меня, Земле! Да, я не знаю зла, которое там таится, и не хочу с ним сталкиваться. Но, по-моему, рано или поздно, все равно придется это сделать. И неважно, где я буду: в Красноярске или в Москве – оно есть везде. Больше счастья, больше горя. Так ведь???
Это…я не могу сказать словами. Поступить в МГУ – это защитить (смешное слово) мою честь. Посмотреть всем в глаза: друзьям и подругам, с гордостью (с хорошей гордостью), с легкостью и сказать: «Да, я поступила, я смогла это сделать!» И это будет самым счастливым моментом в моей жизни! Только, Господи, молю тебя, пусть он наступит! А о другом я и думать не могу.
А Семе, Семе я позвоню, конечно, приглашу его в гости, хочется же все разузнать, думаю, он не откажется. А он ведь опять мне снился, странно, по всему, если уж так рассуждать мне должен Максим снится, а снится он…Я сижу в темном кинотеатре, заходит его мама, потом он, почему-то в шубе, не поймешь, женская или мужская, норковая, длинная. Проходит мимо меня, смотрит в лицо. Я говорю: «Сем, можно тебя на минуточку?» Он говорит: «Конечно!» Присаживается рядом. Я просовываю руку через его локоть, но он вдруг резко вырывает, делает сердитое лицо, говорит: «Что вам всем так хочется меня под руку взять?!»
Я убираю руку. А он достает такой красивый длинный белый блестящий билет; помахал им, говорит в цирк. А я-то уже знаю, что в цирк. До того, как прийти в этот кинотеатр, я была в какой-то конторе, и там мне предлагали такой же билет в цирк. А я отказалась. Цена отчего-то врезалась в память – 25 рублей. И еще, что странно: Сема был такой же, как в прошлом году. Такая же прическа. В-общем, он был тот, прежний…Потом мы каким-то невероятным образом очутились в автобусе: я, он и его мама. Этот автобус едет в цирк, в Красноярск, а у меня нет билета ни на автобус, ни в цирк, и я думаю, что сойду, наверное, в Овсянке. А потом совершенно спокойно думаю, что только пешком идти неохота. Сема сидит рядом.
27/01/2000
Заканчивается еще один день в школе. Заканчивается еще один день. Заканчивается январь. Заканчивается первый месяц 2000 года, и еще один день, что Сема провел в Дивногорске.
Принять все как есть. Это сложно. Очень сложно. Но я постараюсь. Я ему позвоню, конечно, думаю, он не откажет мне во встрече. Вот только не могу смириться с тем, что я их люблю, а они ко мне совершенно спокойны. Возможно, рады видеть при встрече. Я им нравлюсь просто как человек. Т.е. и они мне точно также, только я хочу узнать о них все: чем они живут, о чем мечтают, кем хотят стать, хочу узнать об их детстве и вообще все-все-все. Посидеть, поговорить. Противно, что если проявляешь интерес к парню, то все сразу начинают думать, что ты в него влюблена, и ничем ведь не докажешь, что это не так! Проклятье! Не могу так больше! Не могу!
Что было хорошего? Кино, Юля, Ваня, Наташа, Сема. Хотя нет, до Семы я еще не добралась. Но кино!..Это просто восхитительнейшая вещь! Я могу с твердостью сказать, что ни один фильм меня так не потрясал. Он стоит 500 рублей, которые за него платили в Москве, а здесь, видите ли, кто-то не пошел, мотивируя свой ответ тем, что 25 рублей - это много! Много?! За такую потрясающую вещь. Я готова отдать их только за одни лишь пронзительные глаза Никиты Михалкова, который играет там Александра, а Олег Меньшиков – Андрей Толстой? А Джейн? Боже, какое прекрасное кино! И эти деревья, осенний лес, необъятные просторы Красноярского края. И это море, голубое-голубое. Боже мой, это надо видеть!..
Юля, странно, но как-то хорошо, что вчерашние враги, казалось, становятся сегодня друзьями. Вчера мы с ней чуть не дрались, а сегодня спокойно общаемся и даже еще и улыбаемся друг другу!..
Все забыть, понять и простить…Счастлив тот, в ком живет неиссякаемая способность любить и верить! Это действительно так! И я счастлива. И Наташа, и Марьяна. А Ваня…вчера на fran;ais только начала рассказывать стихотворение, и сразу же все забыла. Смотрит на меня в упор и все тут. Я не выдержала, во весь голос чуть ли не крикнула: «Ну что он на меня смотрит?!» Сидели, смеялись…Да, действительно, смешно, что все то, что говорил дед, оказалось правдой.
А вчера я ходила к Ополевой. Теперь буду готовить сюжеты, работать с камерой (и с оператором, по которому сходят с ума кучи девок, что они в нем только нашли?), учиться работать на компьютере, вырабатывать жесты, походку, чувствовать камеру и работать над речью и учиться готовить телевизионные тексты! Ура! Я счастлива! Очень, очень!
Потом вышла из ее кабинета, а на Олега нашло красноречие: «Олеся, я так рад, что тебя приняли» и т.д. и т.п. Я улыбнулась, говорю: «Съешь лучше конфетку!» (у них там брейн-ринг был, и они заняли первое место, и теперь объедались конфетами).
Ну почему, почему так?!! Тех, кого я люблю, спокойно относятся ко мне; те, кто неравнодушен ко мне, мне совершенно безразличны…А Путивский мне отомстит за ту свою минутную слабость. Я знаю.
А 25-го числа ведь исполнилось 245 лет со дня основания МГУ, был Татьянин день и праздник всех студентов. По ОРТ показывали это шикарное, великолепное здание. Бог мой, я должна там учиться.
…А Семка…ну да, я собралась ему позвонить на следующей неделе, спросить, получил ли он письма, почему не ответил, отдать ли ему фотографии, как он сдал сессию, как он там живет в Москве и, может быть, он разрешит мне опубликовать все в газете. И Максу, в принципе, тоже надо позвонить (насчет статьи), хотя нужна ли она ему. Нужна бы была, спросил бы тогда в школе.
И самое важное то, что я совсем офигела с этими событиями! Бабуля же приезжает. Бабулечка, миленькая, родная моя ворчунья. В середине февраля, уррааа!!!
15/02/2000
Вчера послала письмо. Было ровно шесть утра. Теперь буду ждать ответа, не умею я так: сделать и забыть. Я постоянно вспоминаю о том, что он обещал написать. А ведь верность подразумевает и верность данному слову. А это значит, что письмо он мне пришлет! Забыть надо, забыть.
Мне почему-то кажется, что если он пришлет ответ, то это нас сблизит. Почему-то все подразумевают под этим словом любовь. Ну и глупо. Дураки они все. Дружба – самое лучшее, самое чистое, самое святое чувство на свете! Я не понимаю «дружбы» между двумя дурочками, которые только и делают, что хихикают и обсуждают очередную покупку или парней или дискотеку. Какая грязь! Деградация современного мира. А где же это святое? Прекрасное? Возвышенное? Где оно, где?!! С кем поговорить о «Сибирском цирюльнике» и о «Кармен», о Моцарте, Бахе, Бетховене, Пушкине? О великолепных выставках в музеях, о картинах Сурикова, Репина?..С кем? Где вы, люди? Настоящие, живые, естественные? Которые не зависят от социума, которые живут в согласии со своей совестью? Не воруют, не предают? Искренние, чистые…люди… «Че-ло-век! Это звучит гордо! Это звучит великолепно!» Куда вы опустились?!! Оглянитесь! Посмотрите на себя со стороны! Что вы увидите?..Существ с искалеченной душой…скрывающиеся за маской лица, боящиеся выйти наружу. Ложь, лицемерие, разврат, подлость, цинизм…девчонки, мальчишки, мужчины и женщины, старики и старухи – бесформенная серая масса…как Гадко! И какая я счастливая, что вокруг меня нет таких друзей. Что вокруг меня – люди! Это - счастье! Маша, Наташа, Вита, Сема, Макс, Клавдия Ивановна, Александр Владимирович, Кирилл, Олег. И эта девчонка – Лена. Я обязательно хочу с ней познакомиться! Я заметила, что мне мало девчонок нравится, в основном привлекают парни.
Сколько я уже нахожусь в этом жутком «подвешенном» состоянии. «Чемоданном» сказал Сема. Хочу я или не хочу уезжать?! Господи, за что?! За что все это?!..Израиль – это же круто! Как же. Круглый год – лето. Минимальная температура +15 градусов по цельсию, можно сутками объедаться фруктами…и вообще, куча достоинств!.. А как же Сема, мой милый Сема, самый дорогой для меня (после бабушки и деда) человек на свете? Как?! Неужели все вот так закончится: тихо и просто, без эксцессов. Ничего ведь и не было. Подумаешь, встретились два раза! И я успела уже влюбиться как ненормальная! До такой степени, что думаю о нем 24 часа в сутки. Что бы я ни делала, мои мысли только о нем!
Да, я уеду. Но я знаю наверняка, что вернусь. Я хочу жить в России. Хочу жить в Москве. Приеду лет через десять…Мама дорогая! Мне будет 27 лет! Какой ужас! Совсем старуха! А он, он женится, и у него будет куча детей. Он ведь сам говорил мне зимой, что хочет жениться и что очень любиит детей. Так в чем проблема? No problems…А я, я должна быть сильной, очень сильной, мужественной, волевой, чтобы добиться того, чего хочу. А для этого надо очень, очень много трудится. И забыть раз и навсегда, что такое лень. Это сложно…
Не хочу ехать вместе с родителями, хочу ехать одна, по программе. Так я не буду от них зависеть. А так…лучше даже не думать о том, что будет, если я поеду с ними. Крики, скандалы, постоянное унижение… Для этого совсем не надо уезжать. Господи, помоги мне. Умоляю, сделай так, чтобы в ноябре на семинаре в Новосибирске, оказалась какая-нибудь программа, более выгодная, чем та, по которой едут родители! И помоги мне пройти тестирование! Прошу тебя! Мне это надо, очень надо, ведь тогда я увижу Сему! И, честное слово, мне никто и ничто в этом мире больше не нужно! Только он! Какое это счастье – видеть его добрые глаза, ласковую улыбку и нежный голос…Почему меня хотят лишить этого счстья? Почему?..
Неужели не получится у меня сделать так, чтобы он полюбил меня тоже? Мне страшно оттого, что я не знаю, как он поведет себя. То ли будем мы вместе, то ли нет. Меня жутко мучает этот вопрос. Возьмет вот и попросит, чтобы я больше не звонила ему никогда, а, может, согласиться придти в гости на пиво?..Только не нужно мне пиво. Он нужен. Не пива я хочу. Его хочу.
…Ну вот, мама вчера звонила в Новосибирск. Никаких очередей к консулу, чтобы поставить визу, нет. Поэтому, как только будут готовы загранпаспорта, мама сразу же поедет в Новосибирск, ей поставят визу, и в этот же день запишут на полет. Господи! Это значит, что в конце ноября мы уже будем в Израиле, так как паспорта будут готовы, вероятнее всего, числа пятнадцатого. Я не знаю, что мне делать: то ли ехать на этот семинар, то ли послать все к черту и ехать вместе с родителями. Я боюсь. Боюсь, вдруг он скажет «нет». И тогда разлетится в прах моя надежда, моя самая заветная мета…Но с другой стороны, откуда я знаю, о чем он думает? Может, я ему нравлюсь хотя бы, или это все игра; быть может, он не хотел меня даже видеть тогда, а я тут напросилась в гости. А он же вежливый, интеллигентный, вот и согласился. Просто. Просто так. А я тут, как дура, забиваю себе голову глупыми фантазиями!
А тут еще бабуля! О, как я все это ненавижу! «Меньше голову надо всякими глупостями забивать! Все о мальчиках думаешь, вот голова-то и болит! Все о Семке думаешь. Давай, езжай к нему в Москву!»
Да, она говорит все это шутливым тоном, но мне неприятно становится, просто отвратительно. Может, это комплекс, а, может, еще что. Неважно. Только как мог сказать ей дед, что я его люблю?! Какое у него было на это право?! Я ему доверила самые сокровенные мысли и чувства, а он взял и все ей рассказал! Да, я его люблю! Да, я его хочу! Но кому какое дело! Это никого не касается. Моя жизнь. Как она может лезть в мою душу?! Больше не услышит от меня дед ни единого слова о Семе. Ни единого словечка! Вот еще! Не хватало, чтобы он все бабуле рассказывал.
Я клянусь вот здесь и сейчас: ни за что в жизни не увидит больше никто моих слез и грустного лица. Я буду только веселой. А все остальное – мое дело. Мне надо быть сильной, чтобы выстоять, чтобы вернуться, чтобы все сбылось!
Я жду снега. Хочу выйти рано утром из дома, когда все еще спят. Пусть не будет ветра, стоит тихая-тихая погода, черное небо, с постепенно исчезающими звездами, и снег. Много-много снега. Белого, пушистого, - такого нет нигде… Хочу пробежаться по улицам, хочу взять в руки эти нежные хлопья белоснежного чуда…
Только и слышу вокруг: «Все плохо, все плохие, денег нет, власть ворует, гады, сволочи, Россия – дерьмо!»
Противные людишки, как вы смеете говорить такие вещи! Как только язык поворачивается, не понимаю! Вы должны благодарить Бога за каждый день…да что там день, за каждую минуту, за каждую секунду, что вы живете на этом свете! И живете не где-нибудь, а в России! Россия – это же самое прекрасное место на планете Земля! А вы, неблагодарные… Как можете? У вас есть все: ноги, руки, шея, плечи, голова, хотя мозгов в ней верно, недостаточно, раз вы жалуетесь…Мир же прекрасен! Разве вы не видите? Откройте глаза! Бог подарил нам столько чудесных вещей, а вы ими пренебрегаете, или еще хуже того – уничтожаете! А эти опавшие разноцветные листья на тротуаре – какие они разные, неповторимые! Сколько черточек, линеечек на каждом из них, сколько форм! А небо над вашими головами: голубое ли черное, грозное или доброе, со звездами или солнцем, тучами и луной – это ли не прелесть? А Земля-матушка под нашими ногами, а величественный Енисей, а Дивные горы. Да мы вообще гордиться должны своим городом, ведь у нас рядом – ГЭС! Творение рук человеческих!
Я смотрю на фотографию на столе, на его милое лицо, и понимаю, что с каждым днем влюбляюсь все сильнее и сильнее. Господи, все что угодно отдала бы, только бы коснуться сейчас его нежных волос , его родного и близкого лица, заглянуть в его ласковые добрые глаза, только, чтобы он был рядом. Я люблю тебя. Неужели вот так все и кончится, и мы не встретимся больше, и ты женишься на какой-нибудь девчонке, и у тебя будут дети…Семочка, я люблю тебя! О чем я только не мечтаю, чего только не выдумываю: что он вдруг возьмет и приедет на свой день рожденья, что приедет перед моим отъездом, что приедет ко мне. Но ведь этого никогда не случится, зачем же я мечтаю? А вдруг из Новосибирска не будут вылетать самолеты в Израиль, и нам придется лететь сначала в Москву и я побегу на Ломоносовский проспект…я люблю тебя… Неужели это очередная моя глупая влюбленность и я забуду его где-нибудь через год…неужели?.. А сейчас мне кажется, что это любовь на всю жизнь…
Сегодня был дождь, быстрый и мелкий, погода – как у нас в России осенью, мрачные тучи, сырость, не хватает только разноцветных опавших листьев на тротуаре. Я вышла с Серым на улице, он курил, и мы болтали, и вдруг что-то больно ударило меня по щеке, поднимаю глаза и вижу снег, вернее, град – крупные белые горошины сыпались с неба всего несколько минут, может, 10-15, не больше, и успели покрыть толстым слоем все вокруг. Их было так много, они били резко и больно, но боли я почти не чувствовала, потому что была так счастлива – ведь это был почти снег, хотя и не мягкий, не пушистый, но все равно – белый и чистый. Я ловила на лету градинки, ударяющиеся мне в ладони и запрыгивающие за рукав, и тут же их слизывала…Вышли снизу девчонка и парень – арабы, хозяева, у которых мы снимаем квартиру, и мы начали играть в снежки и забросали все вокруг…А потом это снежное оперение исчезло и вновь стало ясно, что Израиль есть Израиль, а все же не Сибирь.
13.04.2001
Пятница 13, как зловеще звучит. А я, однако, уже скоро с ума, наверное, сойду. Не знаю, когда снова попаду в Россию, но одно знаю точно: к этому времени я уже разучусь любить. Что, в принципе, человеку нужно: быть понятым. И еще: ему нужна любовь и ласка. А если этого нет: жить не хочется. Вот как мне, например.
Сегодня утром меня ждала «потрясающая» новость: родители отключили телефон, в смысле, не телефон, а междугородние переговоры. Теперь я поняла слова, что сказала на днях мать: «Забудь про Россию». Забыть Россию? Нет, мама, скорее, я забуду тебя.
Это был последний удар. Они потеряли меня навсегда. Мне говорят о переходном возрасте, о том, какая я маленькая и глупая, о моих излишних эмоциях, о том, что все это пройдет. И о том, что все будет хорошо. Русские олимы так любят эти слова. Прямо как гимн советского союза. Хорошо? – не верю. Эмоции? – ложь. Не будет хорошо. Нет никаких эмоций. Они остались там, на взлетной полосе Новосибирского аэропорта.
26/07/2001
Я сижу в этой чертовой больнице, и реву. Почему? Я увидела бабульку, просто, совершенно чужую, незнакомую мне, бабульку, и разревелась, от того, что увидела в ней знакомые черты, и вспомнила свою милую бабушку. Где-то сидит она, вот также. Милая, старенькая, добрая, любимая, скучает по мне, плачет, а меня нет рядом. Как прожить этот год, я не знаю, как дождаться лета, чтобы обнять, расцеловать. Хотя, наверное, за учебой, за делом, время пролетит быстро.
Сегодня не вышла моя заметка по Стасу Намину. Я чуть-чуть расстроилась, хотя, повода для расстройства нет. Это обстоятельство должно лишь прибавить сил для создания новых материалов.
«Я за тобой соскучился. Знала бы ты, как приятно слышать твой голос».
Неужели прав Мишка: «Он тебе будет совсем не нужен, когда он сам решит, что лучшей спутницы жизни ему не найти. И когда вы встретитесь в последний раз, вас неудержимо потянет друг к другу, и вы будете заниматься любовью с невероятным эмоциональным подъемом. Советую попробовать».
С Мишей легко. Хорошо. Спокойно. Уютно. Тепло. Уютно в его комнате, с запахом его дезодоранта и английских сигарет, уютно в его машине, маленькой и зеленой.
Как здорово, что можно говорить, о чем угодно и не краснеть. Знать, что он все,все понимает, что можно смотреть, как там (в телевизоре, в смысле) занимаются любовью, и не смущаться совершенно.
«А как ты хочешь, чтобы я к тебе относился? Как пылкий Ромео к возлюбленной Джульетте?» - «Нет»,- сначала ответила я. А потом подумала: «Наверное, да».
Я вчера приехала от него домой, и почувствовала, что другой опять немножечко стала. Более умной, спокойной, рассудительной.
Медленно, медленно, отсеиваются среди этой толпы аборигенов, настоящие, верные люди друзья.
Оказывается, я обезьяна. Меня сейчас так обозвала старушенция, сидящая напротив. Я не обиделась, я сказала вежливо. «Вполне, возможно», - ну, что я обезъяна. А что такое? «Человеческая тупость бессмертна», - это сказал Мариенгоф. А я бы еще добавила: «Человеческая жестокость бессмертна», - В нашем обществе живут жестокие люди. Очень. Непримиримые, гадкие. Нет в них сочувствия к окружающим. Есть только эгоизм. Ну вот, скажите, она так возникает, что она пойдет, потому что она записана в очереди, а я нет. Да, я там не записана. Но, если один врач на больницу, то нужно же иметь хоть капельку снисходительности к тем, кто тебя окружает. Разве нет?
14/06/2003
Может быть, это не то, что я должна делать сейчас – писать, но мне немного хочется выплеснуть все на бумагу(красиво). Именно на бумагу, потому что я давно, слишком давно не писала, и от этого очень больно где-то там внутри. Хочу написать рассказ, хочу написать статью, но чувствую, что не выйдет, потому что утратила «что-то», что давало писать мне с легкостью, выражать свои мысли, понятия, мнения, чувства. Что это было? Может быть, теперь сложно писать, потому что я поняла, что журналистика – это тяжело, а не легко, как я думала раньше. Хорошая статья – это не мои чувства (меньшая часть), не всплеск положительных и отрицательных эмоций, нет! Статья, материал – это работа, аналитическая работа, долгая и серьезная; какая-то база, фундамент должен быть для того, чтобы написать, создать материал, неважно, какой: о политике, экономике, искусстве, природе, взаимотношениях людей. А есть у ли он у меня хоть в чем-то? Не хочу отвечать на этот вопрос.
Вчера я поняла еще одну вещь: мне нельзя пить, а тем более, курить (с моими-то остаточными явлениями бронхиальной астмы). Раньше я знала меру, но в последние пару месяцев утратила все(границы). Да, я знаю причину, но не могу совладать с собой. Наверное, я очень слабая. Но ведь если человек хочет добиться чего-то в жизни, он не имеет права быть слабым. Не имеет. Так что же я? Наверное, Наташка, когда шла к своим целям, не была такой слабосильной как я. И, наверное, она не была так зависима от мужчин, как я. Господи, неужели я так зависима?
Я все время учу себя, что нельзя поступать(по) эмоциям, но все время поступаю именно по ним. Учеба – 1 место, я понимаю, но иногда, все становится(туманно) и я сбиваюсь, срываюсь. Черные, белые полосы жизненной зебры, фатализм, жизненные установки, человеческая психология. Все вместе. Что верно? Временами, я думаю, что, скорее всего, я фаталистка. И все, что ни делается – к лучшему. И так я думаю в последнее время больше всего. Но, изредка, мысли принимают иное направление: неужели мы не ответственны за свои мысли, свои поступки, которые определяют наше будущее? Неужели, с другой стороны, Фейхтвангер устарел? Там, в «Испанской балладе», Муса говорит: «Мы – бильярдные кости, которые кидают». Да или нет? Вот вчера, я выпила несколько (3 или 4) 50 граммовых рюмок красного вина, и сделала глупость, большую и нехорошую, и я ее уже не исправлю(сделала, хотя и не очень хотела). Я послала ему сообщение, в трезвом состоянии ни за что бы не сделала этого, а вчера чуть выпила, и сделала. Зачем, и неужели так нужно было?
Это была омерзительное (празднество), но, как говорится, у любой медали две стороны: я выздоровела, под последствием вина, познакомилась с двумя замечательными охранниками, которые немного развлекли меня вчера.
И роза распустилась уже, красивая, стройная, гибкая, податливая, - как женщина.
Когда я выпиваю, мне всегда интересно, как я выгляжу со стороны, и видно ли у меня по лицу, что я пьяна, и как я виду себя. Я все помню, и отвечаю практически за все свои поступки.
24/07/2004
Тиша бэ ав. Израиль скорбит. Бовин в своей книге пишет, что из российского календаря этот день выпадает.
Я слушаю “Real Radio”, только что перелистывала Довлатова, хорошо он пишет, легко читается, хотя и очень грустно. Особенно, второй том: грустно от действительности жизни и правды. Он был хорошим журналистом, хочу быть и я такой же. Лучше. У него есть «я» в книге, но оно не выпячивается, оно не болезненно самолюбиво, как у некоторых «недоношенных самородков», оно стоит много, и смотришь на него с удовольствием, потому что понимаешь в чтении, что это «я» не просто так, оно талантливое и трудолюбивое.
Хотелось сложить оду о пелефоне, кто-нибудь разве писал? Но тут же подумала о Бронштейне, небось, опять скажет: «Это старо как мир. Ты живешь в Израиле только 2.5 года, и не знаешь, о чем раньше писали, а эти темы уже изжеваны и всем надоели». И все. А мне хочется написать про эту прямоугольную штучку, маленькую, симпатичную и удобную, но иногда способную превратиться в гранату замедленного действия. Лично для меня лишь в одном случае: когда ждешь звонка того, кого любишь, или тебе кажется, что ты его любишь…но, все равно, ждешь. И тогда за минуту пролетают в голове сотни мыслей: а почему он не звонит, а, может, он то, а, может, пятое-десятое…И превращается серая (цвет по выбору) игрушка с кнопочками в безмолвного зверя…
Моя учительница французского - первый человек в Израиле, для меня, у которого нет мобильного телефона. Я тогда вытаращила на нее глаза: Как?! У вас нет пелефона? – На что слышу, полный достоинства, ответ: «Я не корова с колокольчиком на шее, которую по его звуку можно везде найти. Кому надо, оставляют сообщения на «Бэзэк» (одна из телефонных компаний Израиля)». Что ж, очень верное определение.
Вот так и живешь в вечном ожидании и размышлениях: позвонит, не позвонит? Звонок – на экране высвечивается знакомое, родное имя – и все хорошо. А не звонит, ложусь спать раньше, с грустью и болью: не помнит, не любит, забыл…Грустная это штука - пелефон.
…Прислали письмо из универа: по новому положению правительства студент обязуется сам выплачивать, оплачивать свое обучение. Ужас. Где брать деньги? А мне еще два года грызть гранит науки. Самое печальное, что без дурацкой «корочки» ты ничего не стоишь. Можно подумать - «корочка» - показатель знаний в голове у человека. Но что же делать? Нужно отвечать государственным показателям. Обидно. Хочется чего-то свежего, серьезного, интересного, а вместо этого, отдавай 14000 шекелей за поверхностные знания не всегда компетентных профессоров. Брр-р-р!
Какая я однако стала ужасная: раньше со стакана пива была вдребезги пьяная, а теперь, - и море нам по колено…
Куча дел. Ах, как хочется успеть жить! Как хочется сделать много. Успею ли, смогу? У людей есть какая-то дурацкая привычка говорить фразу: «жизнь только начинается». И это при том, сколько бы лет не было говорящему. Ну хорошо, если 20, ладно, но если 30, 40, 50…Что, тоже начинается? Вранье все, фигня! Мне еще только 20 будет через два месяца, а я уже понимаю и знаю, чувствую, что жизнь-то началась давно, только нам все кажется, что она завтра начнется, сегодня вот еще не совсем все хорошо, а завтра все будет замечательно, вот и жизнь начнется. Бред! Какой бред! Жизнь ведь сегодня идет, но зачем же мы растрачиваемся на какие-то ненужные, лишние, дрянные вещи? Зачем плачем? Ведь все не так уж плохо. Зачем ждем лучшего? Ведь все и так хорошо. И завтра будет так и только так, как мы захотим того. «Хорошая жизнь» не приходит просто, она должна заработаться. Все хорошее достигается лишь упорным, каждодневным трудом и повторением заученного. И, в конце концов, только сам человек в состоянии сделать себя счастливым. Нет, это вранье, что меня сделает счастливым вот это, это и это. Только внутри человека должно находится что-то, обеспечивающее ему довольствие и удовольствие. Только так.
…Ладно, что-то я разговорилась. А надо всего лишь перевести предпоследнюю работу на иврит, написать последнюю работу, разобраться с историей Америки, получить справку о том, что я перешла на второй год обучения, и плюс еще несколько безотрадных бюрократических делишек, включая расписание уроков на последующий год обучения, - и можно жить дальше.
Год прошел с того времени, как я была в России, отдыхала, думала, что не захочу больше туда вернуться, и не знала о том, как выматывает жизнь и что она вообще такое.
Мужчины, алкоголь, наркотики, иллюзия любви…чья-то голова на коленях, глаза в глаза, и не знаешь, о чем говорят они. Мои, я знаю, - о любви. А его – в них не прочтешь, досадно. Как меня учил один знакомый: «Смотри все время в левый глаз человеку, с которым ты говоришь, и он будет верить всем твоим словам».
Помню как Анюта, когда я приезжала, рассталась тогда со своим другом, сидела на скамейке напротив БКЗ, обняв себя руками, незаметно смотрела на парней, проходивших где-то там, вдалеке, и говорила печальным голосом: «Как я хочу, чтобы меня обняли, приласкали». Я это вспомнила потому что сама сейчас хочу того же. Дима в своем Бат-Яме, не звонит второй день, а я не собираюсь делать это вместо него. Нафик надо. У меня понятия определенные: когда женщина нужна мужчине, он позвонит, ну а если нет, так что мучиться? Но все равно думаю: а что и как? И как судить и понимать людей. По одним и тем же понятиям или по разным? Дима говорит: «Интуиция – это опыт, а так как у женщин опыта нет, то интуиция превращается в ничто». Да уж, не знаю, какой у других опыт, а у меня сплошные эмоции. Чувства, чувства, ЛЮБОВЬ. Хотя ее убивают потихоньку. Возможна ли в этой стране любовь? Что-то, в последнее время, у меня на этот счет возникли сильные сомнения. Только вот как узнать: любовь или нет? Нет единого рецепта и решения для всех. Кого-то гербалайф спасает, а кому-то только во вред. Так же и в жизни: мы думаем о человеке одно, а на деле оказывается совсем другое. И это видно только со временем…Ну почему не сейчас?!
Совсем нет у меня терпения. Хочу все и сразу! Боже, когда только пойму, что так не бывает! Не бывает. Нет! И в который раз уже приходят в голову слова: жизнь все расставит на свои места. Да, жизнь придет, пройдет, промелькает своими быстрыми днями и все-все расставит на свои места. И мы очнемся, покачаем головой, иногда поплачем, иногда посмеемся и скажем: «Ах, вот как оно, оказывается, все было, и совсем не так, как мы рассуждали»! Эх, Дима, Дима…
Сижу в темноте, и не хочу включать свет, но надо. Хочу написать, что абсолютно не согласна с Ницше, и Довлатов восе не был алкоголиком. Если бы все жили по Ницше, чтобы было тогда? Потеря всей морали, чисто человеческих правил и принципов, без которых, если вдруг они исчезнут, невозможно будет жить, мир рухнет, просто-напросто рухнет. Нет границ дозволенному. Пожалуйста, делай, что хочешь, ты – сверхчеловек. Убить желаешь – бей, ты невиновен, тебя не накажут, это твое личное право - делать то, что ты хочешь. Бога нет. Веры нет. И справедливости тоже. Но вот Достоевкий-то как раз и пишет нам о том, что будет, если не существует границ, люди превратятся в бесов. Убийства и смерть – вот все, что ждет человека.
Нельзя, невозможно утратить накопленное тысячелетиями, с момента, как зародилась первая жизнь…Тогда рухнет мир. И мы погибнем.
Сейчас по радио была песня, музыкальное сопровождение которой, столько лет подряд будило меня в 7:00 утра в школу, в родную гимназию; Господи, я хватаюсь за голову: как давно это было!!! Давно, безвозратно…Так мало помнится из детства, только вот утро моего дня рождения…Сколько мне лет? Наверное, 9, кажется, или нет, вру, 8, я в школе с 6 лет. Синий кошелечек, голубые горошинки – бусы, шоколадка с клубничной начинкой (а мне ведь нельзя шоколад!), любящие бабулины глаза, кухонный стол, заполненный всем, чем только можно и нельзя…И сижу я, сбоку, на своем любимом стуле, с заплетенными «баранками» - косичками, жую хрустящую булочку с маслом, а бабуля торопит меня, еще опоздаем на автобус. В 7:40 отходит 5 от нашей остановки, 10-15 минут, и в толпе таких же ушанок и польт исчезает моя голова…
Как мы все любим воспоминания. Нет, чтобы потратить время на что-нибудь более важное и серьезное (мне, например, реферат переводить надо), мы блаженно предаемся чему-то прошлому. А капли времени не возвращаются.
14/08/2004
Иногда, мне ее жалко. Иногда, нет. Отчего это зависит, я не знаю. Во время жалости меня посещают мысли: «Так ей и надо. Каждый получает то, что заслуживает, и с этим ничего не поделаешь. А другие, даже близкие люди, лишь сторонние наблюдатели, которые не в силах изменить что-либо в ситуации, и противостоять этому закону генетики или судьбы, или еще не знаю, чего».
А, может, я жуткая эгоистка, и мне хочется все хорошее только себе, а на других мне плевать, потому что жизнь одна-единственная и очень короткая, и я хочу взять от нее все наилучшее, и только лишь для себя. А для этого нужно много трудиться и работать.
Я очень хочу, чтобы эти работы вышли нормальными, и чтобы все было хорошо. It will be.
22/09/2004
Вот и еще один день ушел, промчался, как будто его и не было. Я начала новую жизнь: лечение глаз, здоровое питание. Вот толко от злости не могу избавиться, от агрессии. В основном, направленной по-отношению к матери. Простить не могу. Скорее бы уже. Мне кажется, порой, если бы Захар был в этот момент рядом,вместе с палочкой, то она бы не крутилась совсем, потому что я закрытая. Не думаю о ней, обижаю ее своими словами. Зачем? Себе хуже делаю. А главное, понимаю это. Но, Боже мой, как сложно. Можно простить. Сейчас, к вечеру, мне уже легче видеть, и это здорово душу греет.
10.10.12
Сегодня я была в больнице. Большой больнице. Для проверки поля зрения. Я ужаснулась от всего увиденного. Все эти люди в качалках, передвижных кроватях, инвалидных креслах, капельницах. Без ног, без рук, без глаз. И я, в очередной раз, сказала себе, что у меня нет права жаловаться на что бы то ни было. У меня все хорошо. У меня все отлично. Я здорова!
Я не могу улыбаться. У меня это внутри, и мне это нужно выплакать, чтобы зажить счастливо и свободно.