(1048—1123)
Великий Омар Хайям (полное имя — Гийяс ар-Дин Абу-л-Фатх Омар ибн Ибрахим Хайам Нишапури) родился 18 мая 1048 года в Хорасане, в древнем персидском городе Нишапуре (ныне находится на северо-востоке Ирана). Нишапур был торговым и культурным центром Хорасана и до монгольского нашествия славился своими медресе и знаменитой библиотекой. Дата рождения Хайяма была вычислена относительно недавно на основании его гороскопа, приведённого в книге историка Абу-л-Хасана ал-Байхаки «Дополнение к “Охранителям мудрости”». Историк лично знал учёного, так что его данным можно верить.
Отец Омара, Ибрагим, был зажиточным ремесленником, возможно, даже старейшиной цеха ткачей, изготовлявших ткани для шатров и палаток. Хайям — псевдоним, происходит от слова «хайма» (шатёр, палатка). О матери мальчика ничего не известно, есть лишь предположение, что звали её Фатимой.
Получив первоначальное образование в родном городе, юноша переехал в Балх (Северный Афганистан), а затем в 1070-х годах в Самарканд — крупнейший научный центр Средней Азии тех времён. К тому времени отец будущего поэта уже умер (1066 год), и юноша оказался без материальной поддержки.
Хайям очень рано прославился как выдающийся математик. Уже в Самарканде он написал три серьёзных математических трактата, в том числе сохранившийся — «О доказательствах задач алгебры и алмукабалы». Одновременно со славой пришли первые преследования учёного мусульманскими фанатикам, поскольку воззрения его на Бога не соответствовали религиозным нормам. Омар всю жизнь оставался искренне верующим человеком, но многое в исламе трактовал по-своему. В конце концов, опасавшемуся расправы Хайяму пришлось бежать.
К тому времени стремительно выросла и утвердилась огромная империя Великих Сельджуков (от имени основателя династии — Сельджук Туркмена) — выходцев из кочевого туркменского племени огузов. В 1055 году сельджукский султан Тогрул-бек I (ок. 993 — 1063) завоевал Багдад и объявил себя духовным главою всех мусульман. При его внуке султане Мелик-шахе I (1072—1092) империя Великих Сельджуков уже простиралась от границ Китая до Средиземного моря, от Индии до Византии.
Начиналась эпоха, впоследствии получившая название Восточное Предвозрождения, которое из-за царившего на Азии политического деспотизма и религиозной нетерпимости так и не переросло в полное Возрождение.
Визирем Мелик-шаха I стал Низам-аль-Мульк (1017—1092), образованнейший человек своего века, обладавший большим государственным талантом. Историки игногда называют его «азиатским Ришельё». При аль-Мульке расцвели промышленности и торговля, визирь покровительствовал наукам, учреждал в больших городах учебные заведения — медресе и учебно-научные учреждения, названные по его имени «низамийе», для преподавания в которых приглашались известные учёные.
Существует стойкое восточное предание, рассказанное в исторической хронике историка XIV—XV веков Фазлаллаха Рашид ад-Дина «Собрание летописей». Хронист утверждает, будто ещё в Нишапуре у одного учителя учились три друга-товарища — будущий великий визирь Низам-аль-Мульк, будущий великий учёный Омар Хайям, будущий великий глава секты исмаилитов, создатель первой в истории террористической организации Хасан ибн Саббах (Шейх аль-Джабаль — Старец Горы). Эта легенда была разоблачена ещё в начале XX столетия, но как бы там ни было, судьбы этих людей и впрямь тесно переплелись.
Другое предание рассказывает, будто племянница бухарского хакана Туркан-хатун была выдана замуж за Мелик-шаха, и по её совету визирь Низам-аль-Мульк пригласил Омара Хайяма в Исфахан — столицу нового государства, где учёный стал почётным приближённым султана в должности главы дворцовой обсерватории. Некоторые исследователи утверждают, что Хайям сразу был принят в клан Низам-аль-Мулька, сыновья и ближайшие родственники которого занимали практически все ключевые должности в государстве. Даже после гибели визиря клан его ещё примерно пятьдесят лет продолжал править в стране, а его члены служили при дворах всех претендентов на трон.
В Исфахане в полной мере раскрылись многочисленные таланты Хайяма. Недаром сегодня его называют Леонардо да Винчи средневекового Востока. Хайям внёс выдающийся вклад в различные науки. О математике я уже рассказывал. Но мудрец владел основами и развивал астрономию, физику, философию, астрологию (которой сам не доверял), метеорологию, был врачом и занимался теорией музыки.
В частности, Омар Хайям стал величайшим астрономом своего века. Ему было поручено строительство крупнейшей в мире обсерватории. А в 1079 году по заказу Низам-аль-Мулька учёный создал новую систему летосчисления (Маликшахово летосчисление), более совершенную, чем имевшиеся в Иране XI века домусульманский (зороастрийский) солнечный и арабский лунный календари. Это летосчисление превосходит по точности даже ныне действующий григорианский календарь (если годовая погрешность григорианского календаря составляет 26 секунд, то календаря Хайяма — лишь 19 секунд). В его основу был положен тридцатилетний цикл смены високосных лет: в течение него високосными были приняты 8 лет (по 366 дней). Год начинался с весеннего равноденствия и соответствовал ритмам природы и сельским работам. Весенние и летние месяцы такого года длились 31 день, все месяцы второй его половины — 30 дней. В простые годы последний месяц имел 29 дней. Ошибка в одни сутки накапливалась в календаре Омара Хайяма лишь за пять тысяч лет. Календарь действовал в Иране почти тысячу лет и был отменён только в 1976 году.
До наших дней дошло всего восемь учёных трудов Хайяма — математических, астрономических, философских и медицинских. Это далеко не всё его наследие. Многое или погибло, или ещё не найдено. Не зря в одном рубаи, приписываемом мудрецу, сказано:
Тайны мира, что я заключил в сокровенной тетради,
От людей утаил я, своей безопасности ради.
Восемнадцать лет в Исфахане стали самыми счастливыми и во всех отношениях плодотворными для Хайяма. Но вот в 1090 году еретики-исмаилиты* Хасана ибн Саббаха обманом захватили горную крепость Аламут (Гнездо орла), расположенную на подступах к южному побережью Каспийского моря и принадлежавшую государству Сельджуков. Визирь Низам-аль-Мульк повелел армии уничтожить бунтовщиков. Да не тут-то было! Крепость оказалась неприступной. Шестьдесят исмаилитов свободно противостояли отряду в десять тысяч воинов.
* Исмаилиты — религиозная секта в шиизме. Исмаил, старший сын шестого имама Джафара ас-Садика, в 760 г. был лишен отцом права наследовать имамат, поскольку проявил себя весьма агрессивным и склонялся к идее равенства людей, за что его особенно любила шиитская беднота. Вскоре после отлучения Исмаила убили в ходе заговора, который возглавил его собственный отец. Однако приверженцы покойного объявили Исмаила седьмым, скрытым имамом, истинным Махди, который не погиб, но спасся и явится народу в день торжества ислама. Так с 765 г. среди шиитов появилось секта исмаилитов. Это была хорошо законспирированная организация, с жесткой иерархической дисциплиной и многоступенчатой системой посвящения. Примерно с 1080 года исмаилитов возглавил Хасан ибн Саббах. Тайной столицей исмаилитов был в те времена город Исфахан.
Чтобы навсегда закрепить за собой занятые территории, Саббах решил покончить с главными своими врагами. 10 октября 1092 года Низам-аль-Мульк был зарезан подосланным религиозным фанатиком. Через месяц при странных обстоятельствах внезапно умер в расцвете сил и здоровья султан Мелик-шах. Власть перешла в руки к Туркан-хатун и её челяди, подозревают, что именно султанша и отравила своего мужа. Теперь она стала регентшей при пятилетнем сыне Махмуде.
Другая жена Мелик-шаха — распутная Зубайда-хатун с помощью сторонников покойного Низам-аль-Мулька, к которым относился и Хайям, провозгласила султаном своего сына от Мелик-шаха — двенадцатилетнего Беркярука. Началась междоусобная война, завершившаяся разделом страны между двумя султанами.
Исфахан и Фарс остались под властью Махмуда и Туркан-хатун. Первое, что сделала султанша, укрепившись у власти — закрыла обсерваторию и отменила содержание всем учёным. Поговаривали, что так она поступила в отместку Омару Хайям. Наука в Исфахане стала быстро приходить в упадок.
В 1094 году придворные интриганы отравили Туркан-хатун, что позволило султану Беркяруку вернуться в столицу. Однако почти сразу случилось так, что оба мальчика-султана одновременно разом заболели оспой. Лечил их Омар Хайям. Шестилетний султан Махмуд умер, султан Беркярук — выздоровел. И по стране прополз слух, будто Хайям причастен к смерти Махмуда, будто он верный сторонник Зубайды-хатун, учёный убил мальчика. Опровергать этот слух никто не стал.
При султане Беркяруке Хайям надеялся на восстановление обсерватории, но тщетно — деньги требовались на междоусобные войны. Вскоре государство в очередной раз распалось на две части. Среди населения начался жестокий голод. В дополнение ко всем бедам, если раньше Хайям, в блеске своей официально признанной славы и под покровительством султана, мог позволить себе весьма вольные высказывания, то теперь он оказался во власти неучей и завистников и вскоре был объявлен вольнодумцем.
Положение мудреца в очередной раз становилось опасным. «Чтобы сохранить глаза, уши и голову, шейх Омар Хайям предпринял хадж (паломничество в Мекку)». Случилось это около 1100 года. Современный учёному правоверный историк Ибн Ал-Кифти в «Истории мудрецов» со скепсисом записал: «Когда же его современники очернили веру его и вывели наружу те тайны, которые он скрывал, он убоялся за свою кровь и схватил легонько поводья своего языка и пера и совершил хадж по причине боязни, не по причине богобоязненности, и обнаружил тайны из тайн нечистых». Путешествие к святым местам в ту эпоху длилось иногда годами… Возвратясь же из хаджа, учёный поселился в родном Нишапуре, где стал как бы профессором в местном низамийе.
Хадж не реабилитировал Хайяма в общественном мнении, и окружающие относились к нему с опаской. Мудрец никогда не был женат, не имел детей. С течением времени круг его общения сузился до нескольких учеников. Нрав изменился — Хайям стал суровым и замкнутым, перестал поддерживать связь с прежними знакомыми и друзьями.
В 1104 г. в государстве Сельджуков взошёл на престол султан Мухаммад. Наступило время мира и благополучия. При дворе укрепились внуки Назим аль-Мулька, которые всемерно поддерживали престарелого Хайяма. Ранней весной 1118 г. султан Мухаммад был отравлен исмаилитами. Обвинили в его болезни султаншу Гухархатун, которую поначалу ослепили, а в день смерти мужа — удавили. Наследовавшего отцу четырнадцатилетнего Махмуда в августе того же года сверг дядя Санджар. Он стал последним великим султаном династии Сельджуков и, как его предшественники, опирался на потомков Низама-аль-Мулька.
Последние годы жизни Омар Хайям был окружён почётом и уважением лучших людей своего времени. Гонители более не осмеливались преследовать великого мудреца. В зените славы Хайяма величали: Имам Хорасана; Учёнейший муж века; Доказательство Истины; Знаток греческой науки; Царь философов Востока и Запада» и т.д.
Скончался великий учёный 4 декабря 1131 года «в деревушке одной из волостей округа Фирузгонд близ Астрабада». Согласно рассказу биографа Вейхаки, в последние часы своей жизни Хайям читал «Книгу исцеления» Ибн Сины. Он дошел до раздела «О единстве и всеобщности», положил на это место зубочистку, встал, помолился и умер.
Могила Омара Хайяма в Нишапуре известна всем. Однажды мудрец сказал: «Меня похоронят в месте, где всегда в дни весеннего равноденствия свежий ветер будет осыпать цветы плодовых ветвей». На кладбище Хайры мудрец был погребён у стены сада с грушевыми и абрикосовыми деревьями. Мавзолей великого творца и мыслителя был воздвигнут вскоре после его кончины и ныне является одним из лучших мемориальных комплексов в Иране.
Читатели наверняка заметили, что в течение всего рассказа я лишь косвенно упомянул о рубаи Омара Хайяма, о поэзии вообще не сказал ни слова. Причина проста: никто вообще точно не знает, был ли Омар Хайям поэтом и кто в действительности сочинил все рубаи, которые ему приписываются. Апологеты поэта Хайяма старательно выдают за доказательства реальности поэта Хайяма косвенные, зачастую поздние записи. На такой зыбкой основе сочиняются биографии поэта и утверждается, что он творил рубаи всю жизнь, либо записывал их на клочках бумаги, либо читал тайным друзьям, которые позднее записывали их по памяти. Такие вымученные доказательства рождены желанием доказать верность этой версии и не удивительны: ведь учёный Хайям интересует человечество во много раз меньше, чем великий поэт Хайям.
Как я уже говорил выше, первым в письменную поэзию ввёл рубаи великий Рудаки. А вот творения, приписываемые Омару Хайяму, трансформировали эту форму в жанр философско-афористический. В хайямовски четверостишиях спрессованы глубокая мысль и мощная художественная энергия. Некоторые исследователи полагают, что, подобно античным стихам, рубаи пелись одно за другим; отделённые паузой — как куплеты песни — поэтические образы и идеи получают развитие от куплета к куплету, нередко контрастируя, образуя парадоксы.
В любом случае, как поэт Омар Хайям признания при жизни не имел. Не сохранилось ни одного его поэтического автографа. Несколько рубаи, позже приписанных Хайяму, впервые появились в рукописях лишь через двадцать восемь лет после его смерти. Потом ещё несколько. А в 1450-х годах в течение десяти лет вдруг неведомо откуда возникли рукописи с сотнями рубаи Хайяма! К тому времени потомки уже полагали, что Хайям-учёный и Хайям-поэт — разные люди. Дело в том, что рубаи изначально создавались на фарси, где имя автора звучит как Омар Хайям, а научные трактаты были написаны на арабском, где автор именовался Омаром ал-Хайями.
Специалисты до сих пор не могут договориться, какие именно рубаи следует признать творениями Омара Хайяма, а какие принадлежат другим поэтам и приписаны поэту молвой. Число «подлинных» рубаи поэта колеблется от двенадцати до пяти тысяч с небольшим, в зависимости от того, к какой научной школе принадлежит исследователь. Существует мнение, что в течение веков многие поэты-вольнодумцы, чтобы обнародовать свои произведения, но избежать кары, автором их творений объявляли Омара Хайяма. Так возникло явление хайямовских рубаи, т.е. фольклора персидского народа — «произведение коллективного перса».
О поэте Омаре Хайяме в Европе узнали ещё в XVII веке. Но мировая слава пришла к нему в 1850-х годах, когда творчеством его заинтересовался английский поэт и переводчик Эдвард Фицджералд. Он издал в 1859 году так называемый «Рубайят Омара Хайяма». Книга привлекла внимание серьёзных поэтов Суинбёрна и Россетти. Благодаря их стараниям в Западном мире начался бум вокруг творчества гениального творца. Любопытный факт: к началу XXI века тираж изданий Омара Хайяма превысил в США тиражи книг всех поэтов мира вместе взятых!
В России на рубаи Омара Хайяма первым обратил внимание знаменитый востоковед Валентин Алексеевич Жуковский (1858—1918), ставший первым же переводчиком поэта на русский язык. Он же первым в мировой науке обнаружил так называемые «странствующие рубаи», которые приписаны Хайяму, но одновременно считаются произведениями Хафиза, Ибн-Сины, Саади, Руми и других прославленных поэтов.
Классических переводов рубаи Хайяма на русский язык не существует.
Воспользуюсь публикацией З.Н. Ворожейкиной и А.Ш. Шахвердова «Хайямиада. Омар Хайям в русской переводной поэзии» и предложу многочисленные вариации перевода всего лишь одного из рубаи великого поэта.
Подстрочник стихотворения таков:
Будь весел, ибо конца страданиям не предвидится.
Не раз еще сойдутся в небесах светила в одном знаке зодиака,
[являя собой предопределение рока].
Кирпичи, что вылепят из твоего праха,
Вмажут в стену дома для других людей.
Варианты перевода.
1. Перевод К. Герры (1901 год):
Отдайся радости! Мученья будут вечны!
Сменяться будут дни: день — ночь, день — снова ночь;
Часы земные все малы и скоротечны,
И скоро ты уйдешь от нас отсюда прочь.
Смешаешься с землей, с комками липкой глины,
И кирпичи тобой замажут у печей,
И выстроят дворец, для низменной скотины,
И на закладке той наскажут ряд речей.
А дух твой, может быть, былую оболочку
Назад, к себе опять, напрасно будет звать!
Так пой же, веселись, пока дают отсрочку
И смерть еще тебя не вышла навещать.
2. Перевод В.Л. Величко (1903 год):
О друг, будь весел и беспечен!
День скорби будет бесконечен —
И в сочетанье роковом,
Сойдясь на небе голубом,
Светила встретятся лучами,
Твой прах землею, кирпичами
Мгновенно станет и из них
Дворцы построят для других.
3. Перевод А. Грузинского (1931 год):
Пускай сейчас твоя душа не тужит,
Ты будешь вечной мукою томим:
Кирпич из праха твоего послужит
Для выстройки домов другим.
4. Перевод О. Румера (1935 год):
Пей! Будет много мук, пока твой век не прожит.
Стечение планет не раз людей встревожит;
Когда умрем, наш прах пойдет на кирпичи
И кто-нибудь себе из них хоромы сложит.
5. Перевод С. Кашеварова (1935 год):
Горе беспредельное у нас впереди;
Встреча двух планет в недобрый час впереди;
Радуйся ж при жизни! После смерти у тебя —
Участь кирпича чужих террас впереди.
6. Перевод А. Старостина (1959 год):
Будь весел — никогда пределу горя нет.
Планеты в небесах не раз прочертят след.
Из праха твоего налепят кирпичей,
И в стены дома их уложит твой сосед.
7. Перевод В. Державина (1965 год):
Будь весел! Море бедствий бесконечно,
Круговорот светил пребудет вечно.
Но завтра ты пойдешь на кирпичи
У каменщика под рукой беспечной.
8. Перевод В. Державина (1965 год):
Не сетуй! Не навек юдоль скорбей,
И есть в веках предел Вселенной всей.
Твой прах на кирпичи пойдет и станет
Стеною дома будущих людей.
9. Перевод Л. Пеньковского (1971 год):
Будь весел, ибо скорбь земная бесконечна
И звезды на небе сходиться будут вечно.
Сам прахом станешь ты, а прах твой кирпичом,
Кирпич — стеной жилья, — не твоего, конечно!
10. Перевод Г. Плисецкого (1971 год):
Веселись! Невеселые сходят с ума.
Светит вечными звездами вечная тьма.
Как привыкнуть к тому, что из мыслящей плоти
Кирпичи изготовят и сложат дома?
11. Перевод И. Стрижкова (1975 год):
Будь весел. Ведь невзгоды будут бесконечно
И звезды восходить на небе будут вечно.
Наш прах пойдет на кирпичи домов,
Другие смертные уложат их беспечно.
12. Перевод Е. Ильина (1977 год):
Будь весел — все равно не переждать невзгоды
И в небе не собрать звезд бесконечных всходы.
А прах твой в кирпичи замесят, выйдет срок, —
В домах других людей держать поможешь своды.
13. Перевод Н. Стрижкова (1980 год):
Не горюй, бесконечна небес кутерьма,
День блеснет, и опять опускается тьма.
Через тысячу лет прах наш с глиной смешают,
Превратят в кирпичи и построят дома.
14. Перевод Исмаила Алиева (1982 год):
Будь весел, ведь невзгодам нет конца
И вечно звездам на небе мерцать.
Умрем — и некто кирпичи из праха
Уложит в стены своего дворца.
15. Перевод Г. Семенова (1983 год):
Будь беспечен — печали не будет конца!
Будут звезды на небе сиять для глупца.
Из подножного праха, что был твоим телом,
Люди слепят кирпич для постройки дворца.
Вот ещё несколько рубаи, переводчики которых мне неизвестны.
***
Ко мне ворвался Ты, как ураган, Господь,
И опрокинул мне с вином стакан, Господь!
Я пьянству предаюсь, а Ты творишь бесчинства?
Гром разрази меня, коль Ты не пьян, Господь!
***
Кто, живя на земле, не грешил? Отвечай!
Ну, а кто не грешил – разве жил? Отвечай!
Чем Ты лучше меня, если мне в наказанье
Ты ответное зло совершил? Отвечай!
***
Откуда мы пришли ? Куда свой путь вершим?
В чём нашей жизни смысл ? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах! А где, скажите, дым?