Полина Сладова - это я. Вернее, это мой газетный псевдоним, которым я подписываюсь под историями из жизни моих земляков. За восемь лет таких опубликованных историй набралось более четырех сотен. Все они реальны, изменены лишь имена героев. Несколько рассказов я предлагаю вашему вниманию.
История первая: "Дураки!"
С утра старухи во дворе судачили: Петровна-то замуж собралась! И все равно ей, что родилась еще при советской власти, что шестьдесят прошлой осенью справила, что в ее возрасте женщине приличнее с внуками водиться, а не по свадебным салонам разъезжать с женихом под ручку, примеряя кружевные шляпки, которые только двадцатилетним к личику.
А жених-то, жених, прости господи! Лысый, морщинистый как шарпей, и старше невесты на восемь лет! И где только нашла себе такую красоту, диву давались. Но тут сплетницы прикусывали себе язык: для настоящего мужчины возраст не помеха, а внешность – тем более. Главное, чтобы был хозяином в доме, добытчиком и кормильцем. И Николай Селиванович - «трухлявый пень» - в глазах многих кумушек все-таки выглядел молодцом: одет всегда с иголочки и пахнет вкусным парфюмом. Опять же бреется, а не пугает население седой неопрятной щетиной, как некоторые старики, махнувшие на себя рукой и словно с нетерпением ждущие дня кончины. И пенсия, похоже, у избранника Веры Петровны неплохая, судя по продуктовой авоське, с которой Николай каждый день возвращается из магазина. И опять же если пожилому человеку под силу купить двухкомнатную квартиру, не влезая в кредиты и долги, то, значит, кубышка имеется. Потому-то бабки, стоило только в доме появиться новому жильцу, стали сплетничать о нем с упоением.
Многие из старух мужей схоронили давным-давно, вели тихий размеренный образ жизни, временами пестуя внуков, давая советы взрослым детям, которые, впрочем, в них не нуждались, летом окучивая грядки в огороде, а зимой поедая собственноручно приготовленные варенье и маринады. Особых радостей не было, разве что новый сериал по телевизору, где главная героиня обязательно терзалась от любви, временами теряла память и детей, а главный герой мучил свою суженую ревностью, уходил навсегда и возвращался, чтобы любить и ненавидеть снова. Только в последнее время кинолент столько развелось, что стали приедаться даже самым верным поклонницам «мыла». Ведь все эти страсти придуманные. А тут! Под носом! Такая любовная драма разыгрывалась!
Верка-продавщица в приезжего вдовца втюрилась! Ну, прям, как школьница! Это получше сериалов. И старухи с наслаждением наблюдали, как их подруга пытается обратить на себя внимание Николая Селивановича: то пирожки испечет и несет с пылу-с жару дорогому соседу, то в книжный магазин сгоняет, купит какой-то дурацкий журнал про охоту-рыбалку и снова к Селивановичу в гости. А однажды кумушки собственными глазами видели, как Николай пригнал к дому новенькие «Жигули», и Верка с хозяйственным видом уселась на переднее сидение, рядом с водителем. На заднее поместились ящики с рассадой. Когда автомобиль выехал со двора, старухи зашумели, запричитали, обсуждая бессовестную Петровну: как, однако, она ловко мужика заарканила! И недели с первой встречи не прошло, а она им уже крутит так и сяк!
- Ведьма она, не иначе, ведьма! – сплюнула давняя Верина подруга баба Катя. – Поди, приворожила бедного Николая Селивановича! А у самой ни кожи, ни рожи.
Это она, конечно, из зависти говорила. Вера Петровна сохранила и прямую осанку, и принарядиться любила, а в последнее время вовсе расцвела. Особенно помолодели глаза, это все заметили сразу.
Когда Вера Петровна по секрету рассказала Катерине Ивановне, что собралась-таки замуж за Николая, приятельница тайну не сохранила, а поспешила во двор докладывать остальным кумушкам о Веркином грехопадении. Правда, старухи тут злословить не стали, а сказали просто:
- Ну и, слава Богу, оба одинокие, пусть живут.
- Да нет, - надрывалась баба Катя, - они свадьбу сыграть хотят! С белым платьем, фатой и рестораном! Верка-то спятила, столько деньжиш на ветер! Ладно, молодые пир закатывают, но тут! Да у Верки внучка полгода назад как замуж вышла! И бабка из себя юную девчонку корчит! Стыдоба!
- Это да, это Петровна не подумала, - качали головами кумушки.
Вечером того же дня Катерина Ивановна на правах давней подруги решила образумить Веру. Да на черта сдалась свадьба? В ее-то возрасте! Шутовство сплошное! Вера Петровна послушала-послушала, налила бабе Кате чая, пододвинула вазочку с вареньем и принялась рассказывать. И чем дольше она говорила, тем больше округлялись глаза Катерины Ивановны:
- Катя, Катя, столько лет я скрывала, а теперь откроюсь. Да ведь мы с Колей любим друг друга давно! Познакомились в санатории случайно, где отдыхали семьями. Я с Гришей, мужем моим, а Коля с женой Дашей. Мы подружились, много времени проводили вместе. И не знаю, как это произошло, но Коля и я… полюбили друг друга. Нет, ты не подумай дурного, я Грише всегда верной была, да и Коля жену свою любил и уважал. Просто наши чувства были совсем иными, они были… как праздник! А потом многие годы мы письма друг другу писали. И – да – иногда встречались в том самом санатории, где однажды познакомились. Мы просто общались, гуляли, ездили на экскурсии, ходили в кино и на танцы. Вдвоем. Эти две недели помогали жить спокойно целый год, а то и два. Кто нас может в чем обвинить? Гриши давно нет на свете, а Николай схоронил Дашу. Дети наши выросли, создали свои семьи. Живут в других городах, своей жизнью. Мы никому ничего не должны. Так почему, скажи мне, Катя, мы не можем соединиться? Николай специально сюда переехал, чтобы быть ко мне поближе. И даже не надеялся, что я соглашусь стать его женой. А свадьба… Да, маленькая прихоть. Просто Коле очень хочется, чтобы у нас было торжественное бракосочетание. Он признался, что полжизни мечтал надеть мне на палец обручальное кольцо.
- Верка, дураки вы набитые, - только и сказала баба Катя. – Да ведь ты уже пятнадцать лет как вдовствуешь! А Николай?
- Да почти столько же.
- Вот я и говорю: дураки!
История вторая: "Подкидыш"
Дочка Риммы Николаевны, когда собиралась в очередную командировку, как водится, подкидывала сына бабушке. С четырех лет мальчонка у бабки жил. А что, ему в деревне хорошо. Особенно летом. У баки и огород есть, и кролики, и куры. А если Стасик искупаться захочет, то старуха ему в здоровенную металлическую ванну воды из шланга наберет. Вода на солнце прогреется – булькайся, сколько душа просит!
С внуком Римма Николаевна особо не церемонилась. С утра каши даст, шортики натянет – до вечера мальчишка носится по деревне с пластмассовым самолетиком в руке. Вместе с такими же беспризорниками, пока их матери по хозяйству «ломаются». Домой Стасик прибегал лишь за тем, чтобы кружку молока выпить да кусок хлеба схватить. Ну, бывало, бабка за стол усадит, тарелку супа нальет. Побранится, что внучок носится где-то, А он улыбнется, прильнет к бабкиной руке на пару секунд и опять умчится по своим мальчишеским делам.
К матери в город Стасик возвращался загорелым. И загар этот держался чуть ли не до середины зимы – вон как солнышко его разукрасило! А ранним летом внучок снова приезжал к бабке. Мать предпочитала проводить отпуск вдалеке от сына, покупала курортную путевку и нежилась на южных пляжах, проводила томные вечера в барах, не пропускала ни одной экзотической экскурсии. А как еще развлечься одинокой женщине?
Однажды с курорта мать вернулась не одна, а в сопровождении мужчины.
- Знакомься, Стасик, это Олег. Он будет твоим новым папой, - сказала мать, представляя незнакомца сыну-третьекласснику.
Стасик посмотрел на черные усики, топорщившиеся над верхней губой дяденьки, которого привела в дом мать, и понял, что «новый папа» ему совсем не нравится.
С того момента у него с маменькиным кавалером началась война. «Нечаянно» пролить на брюки дядьки кофе, спрятать его зубную щетку, «уронить» в кошачий лоток, в который только что сходила Мурка, полотенце нового мамкиного мужа… Это далеко не все проказы, которые устраивал Стасик.
Олег, надо отдать ему должное, терпел, делал вид, что не замечает ненависти пасынка. Даже старался подружиться с мальчишкой, брал его с собой на рыбалку, водил в цирк. Все напрасно! Стасик «не приручался». Мать, видя, что из-за сына рушится ее личное женское счастье, отправила Стасика к бабке, в деревню. Теперь уже навсегда.
В школе наврали, что мать постоянно в разъездах, поэтому мальчик вынужден жить у бабушки. Римма Николаевна сама отнесла в сельскую школу документы внука. И началась у Стасика новая жизнь.
Как деревенские сверстники, успевал и бабке по хозяйству помочь, и в лес сбегать за грибами-ягодами, и на озеро на рыбалку в осеннюю пору, а зимой осваивал на лыжах новые маршруты в ближайшем к деревне ельнике.
В школе Стасик выбился в «хорошисты», хотя в городской школе числился в середнячках. Обзавелся мальчишка парой-тройкой верных товарищей, с которыми затевали проказы, за что не раз были руганы Риммой Николаевной. Но вместе с друзьями же и картошку по бабкиной просьбе на огороде копал, и воду носил, и новые клетки для кроликов в сарае мастерил. Ладони у Стасика стали шершавые, в застарелых мозолях, зато он с гордостью мог продемонстрировать изобретение, которое придумал и смастерил сам, без помощи взрослых – что-то вроде карта, но сзади была приспособлена тележка, овощи с огорода возить.
Римма Николаевна на внучонка нарадоваться не могла: такой рассудительный, такой хозяйственный растет. Грызла одна только дума: как мальчику без матери? Разве бабка может ее заменить?
Но Стасик о маме никогда не вспоминал, словно не было ее у него с младенчества. Мать, же пару раз приехав навестить сына и наткнувшись на его неприязнь, больше рисковать не захотела. Отделывалась телефонными звонками да подарками на день рождения м Новый год.
Минуло десять лет. Стас, отслужив в армии, вернулся к бабке. Готовился к вступительным экзаменам в вуз, когда приехала мать. Не одна, с пятилетним Вовкой, которого родила от Олега. С матерью Стас виделся мельком, та сразу скрылась в кухне, заперлась там с Риммой Николаевной. Маленький Вовка присел на краешек дивана, прижимая к груди большую красочную книжку. Стал улыбнулся сводному братишке:
- Уже читать умеешь?
- Не-а, я картинки смотрю, - доверчиво сообщил мальчик. – Про зверей.
О чем беседовали мать и бабка, Стас не знал. Где-то через полчаса Римма Николаевна вышла в огород, вытирая слезы. Мать, шагнув в комнату, погладила по голове Вову и, пробормотав: «Ну, живите…», выскользнула во двор…
- Мама на работу далеко-далеко едет, - прошептал Вовка, боясь моргнуть, потому что на ресницах бухла, надувалась огромная слезища, - туда детей не берут. Мне с мамой никак нельзя…
- Ясно, - протянул Стас и нахмурился.
Он вспомнил себя, пятилетнего. Как в первые недели по приезду к бабушке не мог уснуть ночами и все ждал, что мать вернется, обнимет и скажет: «Прости, сынок! Будем жить вместе, как раньше!». Ему захотелось догнать женщину, объяснить, как это больно, чувствовать себя покинутым.
Усилием воли стряхнув уныние, обнял мальчика:
- С приездом, братишка! У бабушки Риммы знаешь, как хорошо! Я вот тебе кроликов покажу. Хочешь, сейчас пойдем их покормим?
Мальчишка широко распахнул глаза, слеза упала на щеку и растаяла, словно ее и не было.
- А какие они, кролики? Пушистые? А можно погладить? А что они едят? Морковку? Я можно я сам покормлю?- лепетал он, пока старший брат надевал ему на ноги сандалики.
Баба Римма полола грядку и бормотала себе под нос:
- Ну, что за мать! Зачем куда-то ехать! Какого счастья ей еще надо? Двое сыновей! Ну, бросил ее Олег, так разве из-за этого надо нестись за тридевять земель, будто тут жизни нет! За границу собралась! Что, на родной земле работы мало? Опять же дети…
- Потом мы с тобой курочек кормить пойдем, - доносился из сарая, где держали кроликов, ласковый голос Стаса, - а вечером возьму тебя с собой на рыбалку. Хочешь, я тебе удочку подарю?
История третья: "Пошутил..."
Чего только не придумают некоторые мужья, чтобы довести «любимую» тещеньку до обморочного состояния! Из того, что поведали первоуралочки, дохлая мышь в стакане, где еще с вечера лежала вставная челюсть ближайшей родственницы жены, и соль, насыпанная в чай, - совсем незначительные пакости по сравнению с тем сюрпризом, что устроил Виктор Сомов матери своей дражайшей половины.
- Все началось с маминого приезда, - поясняет Тамара. – Витя всегда был на штыках с тещей, а тут, как узнал, что мама собирается почти месяц у нас гостить, прямо озверел! С одной стороны, мне обидно – ведь это моя мама. Я ее люблю. Она меня вырастила, воспитала, как говорится, в люди вывела, образование дала. С другой стороны, и мужа понять можно. Ведь с тех самых пор, как мы поженились, мама Витьку пилила и пилила. Что он мало зарабатывает, что меня не любит так, как ей надо, что золотом и бриллиантами не осыпает, шуб из норок не дарит. А еще Витю злило, что мама уговаривала меня подольше детей не иметь. Мол, пожить нужно для себя, по миру поездить, а уж потом отпрысками обзаводиться.
Тамара с мужем мудрой мамы не послушались и малыша родили через год после свадьбы.
- Бестолочи вы! Всю жизнь себе с самого начала угробили! – сказала добрая бабушка, когда счастливые родители позвонили, чтобы сообщить о появлении на свет сына Саньки. – Говорила я Томе, чтобы не торопилась. Так нет! Пожалуйста, подарочек преподнесла! Хотела
Тамара через два года на работу выйти, но старуха заупиралась:
- Не буду водиться! Вам надо было чадушко, не мне! А теперь хотите на меня ребенка сбагрить! Не получится!
Виктор тогда здорово рассердился:
- Если бы у меня была мать, так разве ж отказалась от родного внука?! – орал мужик после телефонного разговора с тещей.
К сожалению, у новорожденного второй бабушки, готовой пестовать малыша, не имелось – Виктор был детдомовский, родителей своих не знал.
Кстати, это еще давало один повод теще невзлюбить зятя.
- Без семьи, без корней! Прихлебыш, а не муж, - выговаривала она дочери.
Словом, вышла Тамара на работу, когда Саньку, сына, в четырехлетнем возрасте отдали в детский сад.
Теща периодически приезжала к дочери и зятю, «воспитывала» Виктора и всякий раз, уезжая, заявляла:
- Видишь, Томочка, какой твой муженек? Не пара он тебе, не пара! Я-то думала, что ты разберешься во всем да и разведешься с голодранцем этим, а ты ребенком себя к Витьке привязала! И родился-то кто? Папочкина копия! Вот живи теперь и майся, коли матери не послушалась.
- Когда мама приехала к нам и сообщила с порога, что ненадолго, Виктор встретил ее фразой из известного анекдота: «Что, и даже чаю не попьете?» Еле-еле я успокоила маму, - вспоминает Тамара.
Это был первый день открытой войны «любящих» родственников. Причем при Тамаре и муж, и мать старались сдерживать эмоции, зато когда женщина уходила на работу, отрывались по полной программе.
- Как на грех, мама приехала в тот момент, когда Виктор был в отпуске. Сначала он хотел вернуться на работу, но потом заявил мне: «Почему я должен страдать из-за дорогой мамули? Ну уж нет, я в законном отпуске. И точка!» А Санька отдыхал в загородном лагере, хорошо, что не наблюдал всех этих баталий между отцом и бабушкой.
Старушка, видимо, решила честно прожить у дочери не менее двух недель, а заодно и проучить непокорного зятя, который вместо того, чтобы «радоваться, что его, безродного, в приличную семью взяли, еще и выкаблучивается»! Вот и пилила Виктора, пока тот в один прекрасный день не рубанул:
- Да лучше повеситься, чем со старой шваброй спорить!
- Вот и освободил бы всех, - ехидно заметила теща.
Теща брякнула, да забыла, а Витек месть задумал. Ушла как-то Тамара утром на работу, тещенька отправилась по подружкам да по магазинам (она обычно променад устраивала часов на пять, не меньше), а мужик приступил к осуществлению зверского плана...
Когда теща вернулась домой, ее встретила подозрительная тишина.
- Виктор, возьми у меня продукты! – крикнула теща, направляясь в кухню и привычно ворча:
- Вот ведь, лежебока, никогда не поможет, все бы на наши, женские плечи взвалить! Трутень!
Пробравшись сквозь завешанный выстиранными и сохнущими на веревке простынями коридор, старуха, наконец, шагнула в кухню и завопила, как сотня разъяренных быков.
Картина пред ней предстала замечательная: ненаглядный зять стоял на табурете с веревочной петлей на шее и вроде бы уже собрался с табурета вниз сигать.
От такого ужаса у бабули потемнело в глазах, и она опрокинулась навзничь, при этом нечаянно выбив ногами табурет из-под «готового на суицид» зятя. Конечно, Витек умирать не планировал, он только хотел попугать «дорогую маму», а потому веревку ни к чему, кроме собственной шеи, не привязывал. Но он очень сильно удивился незадачливому пируэту тещеньки. А когда под ногами «ожил» табурет, с пронзительным криком рухнул на распростертую на линолеуме престарелую родственницу.
И тут домой вернулась Тамара…
О том, как приводили в чувство бабулю, как возили в травмпункт Виктора и накладывали гипс на сломанную при падении ногу, Тамара долго рассказывать не стала. Сказала только, что теща с зятем ругаться прекратили и свели общение до минимума. Как говорится, от греха подальше.
История четвертая: "Лучший друг"
- Нам нужно встретиться! Просто необходимо!
Егор!
Голос в телефонной трубке дрожит, прерывается.
Вероника пожимает плечами, хотя собеседник не может ее видеть, а потом нарочито равнодушным тоном соглашается принять нежданного гостя.
И он приезжает. Поздно вечером. Вручает букет белоснежных роз, вынимает из пакета коробку конфет и бутылку шампанского. «Набор джентльмена»! Приглаживает редеющие на макушке, словно припыленные от пробивающейся седины волосы. Поправляет галстук. Клюет в щеку холодными губами.
- Замерз! На улице жуткая вьюга!
Говорит доверительно, словно извиняется. А в глазах – щенячья преданность.
- Мой самый верный, самый преданный друг! Сколько же мы не виделись?
Женщина зябко кутается в пуховую шаль, накинутую на плечи, поверх байкового халата – ей с утра нездоровиться, но почему-то, когда Егор попросил о свидании, ей было неудобно отказать. И вправду, лет пять прошло с тех пор, как он заходил в последний раз. Это было перед его очередной женитьбой и отъездом в другой город.
Вероника проходит на кухню, ставит на плиту чайник. Достает чашки.
- Прости, шампанское отменяется, с утра горло болит. Давай-ка лучше чаю попьем. С твоими конфетами.
- Как хочешь, - бутылка исчезает в пакете. – Чаек – это хорошо! Напиток богов, если заварить умеючи! А ты у нас мастер!
Егор садится на табурет, ставит локти на стол, смотрит выжидающе.
- Ты хотел о чем-то поговорить? Что-то важное? Срочное? – Вероника нарочно провоцирует старого приятеля. А то он за комплиментами и пустой болтовней снова забудет о главном. Ведь так бывало! И не раз!
- Да. Но мне трудно начать вот так, с бухты-барахты. Давай лучше сначала о тебе… Как ты живешь, что новенького?
Вероника роняет улыбку:
- У меня все по-старенькому. Работаю там же, место прописки, как видишь, не поменяла.
- А дела сердечные?
- Ты же знаешь, у меня очень высокие требования к кандидатам на роль мужа. Пока в поисках.
- И правильно! – Егор стучит по столу кулаком. – Хорошее дело браком не назовут! Это еще кто-то из классиков сказал! Вот я…
И Вероника выслушивает эмоциональный рассказ о том, что Егор снова в разводе. В третий раз. Что выплачивает алименты на ребенка, рожденного от нелюбимой женщины.
Что бывшие жены к сыновьям отца не подпускают.
- А ведь у меня их трое! Ника, трое пацанов! Валерке уже восемнадцать, его мать в Америку давно увезла, когда замуж вышла за «принца заморского». Сонька, вторая жена - ты ее помнишь? – Гришке напела, что я их бросил! Разве ж можно такое шестилетнему мальчонке говорить! И потом, ей грех обижаться: только со мной развелась, как тут же снова под венец побежала. Теперь у Валерки и у Гришки новые папаши. А я – сторона. Ладно, хоть Володька у меня остался. Хороший такой, шустрый, любознательный. Ему три в прошлом месяце исполнилось. Лера, моя третья жена, на развод не подавала. Я сам. Знаешь, пропала какая-то искра между нами! Проснусь утром, смотрю – рядом со мной в постели лежит совершенно чужая женщина. Разумом понимаю, это моя жена. И думаю: а зачем я с ней живу? Ведь не люблю ни капли. Терплю только из-за сына. И знаешь, однажды пришло озарение: ведь я не только себе жизнь гублю! Ей тоже не сладко! А сын, а Вовка? Ведь он с младенчества впитывает ложь!
Егор закрывает лицо ладонями. Плечи его дрожат.
- Ты что, Егорушка? – Вероника гладит его по голове, как маленького.
Как в детстве. Когда ходили в одну группу детского сада, и Ника, хоть и девочка, всегда выступала защитницей робкого и стеснительного Егорки.
- Ты мой длуг, - отчаянно картавя говорил Егор, обнимая Нику. – Самый лучший длуг!! Давай, навсегда?
Ника кивала.
Школьная пора ничего не изменила в их отношениях. Ника – лидер, Егор – ведомый. Ему нравилось подчиняться серьезной не по годам подруге. А ей нравилось командовать. Впрочем, благодаря этому Егор окончил школу с приличным аттестатом, хотя звезд с неба не хватал. Вероника – отличница – с золотой медалью.
Все знали про их крепкую дружбу. И не удивились, когда на выпускном бале Егор всю ночь танцевал только с Вероникой. И учителя, и одноклассники думали, что придет время - Егор и Ника поженятся. Такая идиллия в отношениях обязательно должна привести к свадебным колоколам! Они ошибались.
После школы пути Вероники и Егора разошлись. Егор в институт поступать не собирался и вскоре по призыву отправился на армейскую службу. Ника замахнулась на факультет иностранных языков в столичном вузе. Они переписывались, но главного Егор подруге в письме не рассказал: домой из армии он вернулся с беременной женой. Об этом известии Вероника узнала от матери, когда приехала домой на каникулы. А потом и Егор пришел с визитом. Ника горячо поздравила приятеля детских игр с новым статусом, а на следующее утро купила билет в Москву. И не возвращалась в родной город долгие годы. А когда наконец переступила порог родительского дома – Егор тут как тут! Примчался счастливый, с букетом белоснежных роз (Вероника очень их любила) и с сообщением, что… женился второй раз:
- Жена сейчас в роддоме, сын у меня родился, поздравь!
- Очень за тебя рада, просто молодец! – Ника заиграла ямочками на щеках, в голос вложила восторг, на какой только была способна.
А ночью давилась слезами от обиды: «Как же так? Ведь я его люблю! Неужели он этого не понимает?!»
Третья встреча была случайной. И снова через годы. Ника заглянула в кафе выпить кофе, а там – Егор. Приехал в город, в котором жила Вероника, в командировку. Обрадовался, облапил, расцеловал в обе щеки. Расчувствовалась, пригласила к себе домой. Выпили шампанского, вспоминая школьные годы. И зарождалось в душе ощущение, что эта встреча неспроста! И снова – здрасьте вам! – Егор горделиво рассказал, что снова развелся и собирается жениться:
- Третий раз – алмаз! – ребячливо добавил.
- Поздравляю, - холодком повеяло от ее голоса.
...И вот он позвонил. И приехал. С букетом белых роз.
- Ника, - Егор отнимает ладони от лица, и не понять, то ли он плачет, то ли смеется. – Ты – мой самый преданный, самый лучший друг! Именно такая жена мне нужна! Я только сейчас это осознал. Выходи за меня замуж!
Дзынь!.. Чашка тонкого фарфора падает на пол, по линолеуму растекается чайная лужица.
А горло саднит. Неужто ангина?! И плакать хочется. Совсем от этой простуды расклеилась. Вероника отворачивается от Егора, чтобы он ненароком не увидел ее горящего лица и подозрительно заблестевших глаз.
- Извини, - говорит она хрипловато, - но ты мне только друг. Друг детства. Я… тебя люблю. Как брата («Боже, какая банальщина! Как из второсортного сериала!»). Но мы не можем быть вместе! Ты меня понимаешь? А сейчас, пожалуйста, уходи. Я очень больна! По-моему, у меня температура. Мне нужно прилечь…
Егор со вздохом поднимается из-за стола, шагает в прихожую:
- Понимаю. Лечись, давай! И, знаешь что? Не сердись на меня! Глупость, конечно! Это мать заставила тебе предложение сделать. Все пилила: «Сколько будешь жен менять, когда идеальная женщина для тебя – Вероника!» Вот я и…
Она не оборачивается. Только тихонько вздрагивает, когда хлопает входная дверь. А потом медленно собирает с пола осколки разбитой чашки.
«Прости, Егорушка. Четвертой нелюбимой женой я не стану!..»
История пятая: "Нянька"
За окном больничной палаты синеет январский вечер. Валентина смотрит на большую качающуюся за стеклом еловую лапу, и ей становится грустно и страшно. Так страшно, как никогда в жизни не было.
Шутка ли! Племянника готовят к операции по удалению опухоли. Врачи объясняют: без этого нельзя, иначе мальчонка погибнет. Он и так уже год ничего толком не есть, не разговаривает, а только спит. На ножки ставишь – валится. Безучастный стал ко всему. Видно, не жилец? Но доктор – маленькая седенькая старушка, которую все называют «светилом» - настаивает на немедленной операции. Как она сказала вчера? «Если вы сейчас откажетесь, то через полгода что-либо делать уже будет поздно». Велела звонить отцу. Чтоб приехал, дал разрешение на опера… операционное вмешательство. Отец – опекун. Его согласие требуется. А Валя – просто нянька. Ее дело – на горшок посадить да кашей накормить. По крайней мере, попытаться. Ну, и песню спеть.
Васятка во сне заворочался, застонал. Тихонько так, словно заскулила маленькая собачка. Наверное, опять голова болит. Успокоить надо…
- Баю, баюшки, баю…
Но мальчик смотрит на Валентину затуманенным взором, просит:
- Валя, ха!..
Загремела кружкой, принесла чая. Отрезала ломоть хлеба, пластик колбасы. Сунула в слабую детскую ладошку бутерброд.
- Ха, Вася!
Хлебные крошки сыплются на одеяло, на простынку. Паренек мусолит хлеб, часто вздыхая.
- Пи чи, Вася!
Но Вася снова проваливается в зыбкий сон. Бутерброд падает на больничное одеяло.
Валентина отворачивается к окну:
- Господи, как я устала!
ххх
В больничной детской палате нейрохирургического отделения четверо взрослых и четверо детей. Родителям разрешается находиться с детьми, чтобы хоть немного разгрузить замотанных постовых сестер – на одном этаже не меньше полусотни больных, а дети особой заботы и внимания требуют.
По вечерам, когда ребятишки спят, их сопровождающие начинают рассказывать о себе, знакомиться заново за чашкой чая. За недели совместного лечения в одной палате эти люди невольно сближаются, начинают дружить, а, уезжая домой, нередко обмениваются номерами телефонов и потом созваниваются. Пока живы дети.
Такая уж доля у маленьких пациентов нейрохихургического отделения, попадающих сюда с диагнозом: «Опухоль головного мозга». Единицы после операции начинают нормальную жизнь. А другие снова и снова возвращаются в больницу, из которой их однажды выпишут домой - умирать. И все-таки родители детей верят, что им удастся обмануть судьбу. Хотя бы на месяц. На день. На час. Эта надежда помогает не рехнуться от горя, и радоваться каждому драгоценному мигу, проведенному со своим ребенком, который, разумеется, лучше всех на свете.
ххх
У Валентины этой веры нет. Да и не было никогда. Потому что она тетка. Васина-то мать, старшая сестра Вали, сбежала с любовником, когда парнишке и года не исполнилось. Надоело ей по хозяйству возиться и стариков-родителей ублажать. Отец ух как лютовал, а толку? Блудная дочь не вернулась, и новостей о ней никаких нет до сих пор. А ведь Васе уже шестой пошел!
Приставили к ребенку Валю нянькой. До этого она на базаре одеждой торговала, а теперь на рынок отец сам ходит. А у него астма, тяжело отцу. А Валя теперь дома. Подай, принеси, пеленки Васе поменяй… За день так набегаешься – ноги гудят…
И когда же все это кончится? Хорошо, что отец подарок сделал – сотовый телефон купил. А то бы умерла в этой больнице проклятой от скуки и одиночества! А так – позвонишь, поболтаешь о том - о сем с бабами, веселее на душе становится.
ххх
По мобильнику Валя трещала сутками, не обращая внимания на недовольные лица соседей по палате. Им было на что обижаться. В обязанности матерей, ложившихся в больницу вместе с детьми, вменялось самостоятельно следить за чистотой палаты, а именно: мыть пол, драить раковину, проветривать помещение и включать кварцевую лампу. Уборку делали по очереди. Только так уж получилось, что в первый день своего дежурства Валя стала тянуть время. Женщины стеснялись ей напомнить об обязанности, а Валентина то дремала, то болтала по телефону. Дотянула до позднего вечера, когда ребятишек нужно было спать укладывать.
На следующее утро соседки озлобились на ленивицу и чуть ли не с тумаками погнали за ведром и шваброй. Пол в палате Валя вымыла быстро и…тяп-ляп. Вытерла только середину, не удосужившись заглянуть под кровати. К раковине и вовсе не притронулась. А потом долго жаловалась на боли в спине и в ногах.
- Нет, девчонки, вы как хотите, но я ей больше тряпку не доверю, - рассердилась одна из «мамочек», Галина. – Грязно, как в хлеву! И крошки под ногами…
- А все потому, что из столовой куски хлеба без конца в палату носит, как вечно голодная, - поддержала разговор другая женщина, Ирина. – Не съест, а наломает и на тумбочку сложит – жуть!
- Что хотите – цыганка, - заявила третья «мамочка», Эльвира.
- Вот уж нет! – не согласилась Галина. – У меня по соседству цыгане живут. Очень чистоплотные люди, а эта – как паршивая овца. И где она только росла, училась?
ххх
- Как зовут-то тебя? – спросили Валю в первый день соседки по палате.
- Валя, - отвечала она.
- А полное имя как? – не унималась Эльвира, приехавшая на лечение с четырехлетним сынишкой. – Вот у меня подруга – татарочка, ее в цехе все Валей кличут, а она на самом деле Балия!
- Да нет, просто Валя, - слабая улыбка озарила смуглое цыганское лицо. – Такое у меня имя. И в паспорте так написано.
А через день Эльвира, прибираясь в палате, смахивала пыль с тумбочки новой соседки и наткнулась на паспорт. Не удержалась, сунула любопытный нос: «Валентина Алексеевна…»
Прочитала, покачала головой.
- Ну-ну, «просто Валя».
ххх
Черноглазая, черноволосая Валентина напоминала черную нахохлившуюся ворону, невесть как очутившуюся в палате. Сидела на табурете у кровати, на которой ее подопечный, шестилетний Васька забылся тревожным, больным сном.
- Время–то – семь вечера, - неодобрительно сказала Эльвира. – Ты зачем его днем баюкаешь? Ведь он каждую ночь в четыре утра просыпается и начинает просить пить, есть, а потом ты ему на всю палату песни поешь, когда другие дети спать хотят! Сбила пацаненку режим, мамаша!
- А я ему не мать. Тетя, - не обиделась Валя, - и ничего я не сбивала. Он и дома так же. Днем спит. Ночью играет. Я что могу сделать?
- Тетя? – удивилась Галина. – А мать где же?
- Сбежала. Со своим вторым мужем. А Васю девятимесячным бросила. Мои родители стали опекунами, я – нянькой. Вот, пестую. Пять лет рощу. Только он больным родился. Опухоль у него. Врачи говорят, надо оперировать. А я боюсь. У него опухоль находится в таком месте, что после операции Вася запросто может из мальчика в девочку превратиться. Ужас!
- Ну и дура, - вспыхнула Эльвира, - когда речь идет о жизни и смерти ребенка, раздумывать некогда! Тем более, из-за такой ерунды!
- Не скажи, пол – это очень серьезно, - мотнула смоляной головой Валентина. – И потом, все решения принимает мой отец. Он опекун.
Вечером, в курилке Эльвира, зло затягиваясь сигаретой, шепотом говорила Галине:
- Вот если бы Вася и впрямь девочкой родился, то никто бы о его здоровье не пекся, по больницам не возил. Женщины у этого народа – не люди. У меня по соседству цыганская семья живет. Муж – холеный такой, господин, одним словом. А жена – забитая, глаза боится поднять, если муженек рядом. Ты знаешь, что цыганке ни в коем случае нельзя даже случайно мужчину подолом юбки задеть? Иначе такой скандал будет! Да ты посмотри на нашу Валентину! Вот только утром мне плакалась: «Врачи точно отцу нажалуются на меня! Что я за Васей плохо ухаживаю!» Отец-то у нее что, деспот? Боится она его безмерно. И, похоже, от страха еще больше тупеет.
ххх
С каждым шагом соседка проявляла все большую дремучесть. Медсестра лекарство приносила утром, Валентина переспрашивала у нее, когда какую таблетку Васе давать. А во время очередной уборки женщины выяснили, что лекарство мальчонка не получал. Все таблетки нянька прятала в ящик тумбочки.
- Ты что творишь? – возмутились «мамочки».
- А чего, - слабо отбивалась Валентина, - вот я в больнице как-то лежала, так мне одна женщина, которая со мной лечилась, таблетку дала. Я выпила и чуть не умерла! А вдруг эти таблетки такие же!
- Боже мой, - крикнула Эльвира. – Я впервые слышу такую глупость!
В другой раз медсестра, выдав чистое белье, попросила грязные простыни отнести в санитарную комнату. Валя белье взяла, вышла в коридор, да и вернулась с ним обратно.
- Не нашла! – объявила она соседкам.
- Что там искать-то, - изумились женщины, - на всех дверях таблички с надписями.
- А я… читать не умею, - призналась Валентина.
«Мамочки» растерялись.
- Да, я когда в первый класс ходила, у нас в школе между цыганами и русскими распри начались, всех цыганских детей из школы тут же вышвырнули. На этом моя наука и закончилась, - объяснила Васина нянька.
– Но свою фамилию я писать умею! – вдруг с гордостью добавила она.
- Средневековье какое-то, - не удержалась Эльвира. – Ты где живешь-то, Валя?
- В Алапаевске, - улыбнулась та.
- Бред! – сказала Галина. – Ни за что не поверю, что детям учиться не позволили. Скорее всего, родители не были заинтересованы в том, чтобы дать дочери образование. Вот и все!
- Сколько тебе сейчас лет, Валя? - ласково спросила жалостливая Ирина.
- Тридцать три, - с готовностью отвечала цыганка. – Я до Васькиного рождения на рынке торговала, вещами всякими, а потом отец велел в няньки идти. А живу с родителями. Им надо помогать. Стирать, готовить, убирать…
ххх
Наивна Валентина была как маленький ребенок. Однажды огорошила соседок по палате вопросом, заданным дрожащим голосом:
- А операцию врачи будут делать такими же ножами, какими мы хлеб режем?
Эльвира перевела взгляд на тумбочку, где лежал здоровенный ножище, похожий на тесак мясника, присланный Вале из дома, которым она кромсала хлеб и колбасу, и согнулась от смеха.
Добрая Ирина попыталась объяснить:
- Что ты, у хирургов специальные скальпели имеются. Не переживай! Только тебе, кровь из носу, надо все анализы вовремя сдать, чтобы Васю на операцию взяли!
Валя охнула:
- Мне? Кровь из носу? А это больно?!
Ирина захлопнула рот, изумившись до крайности.
Хохотавшая Эльвира вытирала выступившие на глаза слезы:
- Ты поосторожнее со словесными оборотами! Напугала девку!
Ирина вздохнула и попыталась объяснить Вале, что означает выражение «кровь из носу».
- Жалко мне ее, - вздохнула Ирина, когда Валя вышла в буфет, благо он находился напротив детской палаты, и женщины не боялись, что цыганка заблудится. – Навесили родители на нее больного парнишку, никакой специальности не дали, определили в няньки и домработницы. Можно сказать, украли у девчонки нормальную жизнь!
- Смерть мальчика стала бы для нее облегчением, - рубанула Эльвира.
Женщины ахнули:
- Да ты что говоришь!
- А что? Уехала бы из отчего дома, может, сердечный друг бы появился, а потом своя семья…
- Это что-то из области фантастики! – горько усмехнулась Галина. – Никуда Валя от отца и матери не уйдет. И ты это прекрасно понимаешь. Так уж ее воспитали.
ххх
Вечером Валентина плакала. Ей объявили, что назначен день операции, отец как опекун мальчика подписал согласие. Она, глотая слезы, растолкла в ложке таблетку (под нажимом женщин Валя все же стала давать мальчику лекарство), попыталась засунуть в рот слабо сопротивляющегося ребенка:
- Пи, Вася, - приговаривала нянька, - пи давай и поедем харэ!
- Чего ревешь, дура! – прикрикнула Эльвира. – Радоваться надо, что не все так безнадежно! У нас врачи отличные! Прооперируют, мальчонке облегчение будет.
- Да, - простонала Валентина, - а вот мне знакомая по телефону сказала, что после такой операции уродами становятся. Она из ученых, в собесе на вахте работает. А другая знакомая мне позвонила и рассказала, что Вася теперь точно девочкой станет!
Эльвире захотелось выхватить из рук няньки мобильник и разбить об пол. Еле сдержалась.
- Как же тебя земля носит, с такой дуростью, - рявкнула и Галина. – Надеяться надо, верить, что все будет хорошо.
- Валя, а что значит «харэ»? – спросила добрая Ирина.
- Домой, - отвечала Валентина, вытирая со щек горько-соленые капли.
Она отвернулась от женщин, уставилась невидящим взглядом в окно.
ххх
Вот, опять ругаются. Называют дурой необразованной. Говорят, взрослая женщина, хотя бы для себя научись читать. Мало ли что в жизни может случиться…
Незаметно для себя Валентина заснула. И приснился ей сон. Будто Вася – маленькая девочка с длинной косой. И тянет она к ней ручонки. И смеется радостно. Валентина сама во сне рассмеялась, до того хорошо ей стало!
А проснулась – оглядела палату. Не сдержалась, рассказала про сон.
- И что это значит? – спросили женщины.
- Дева – это диво. Новости будут, перемены в жизни ждут, - объясняла цыганка.
И глаза ее, обычно тусклые, заблестели в ожидании этих перемен.
На следующий день Васю подняли в операционный блок.
- Такая операция длится не менее пяти часов, - предупредили Валентину. – Да еще просыпаться мальчик после наркоза будет часа три. Ждите. Вас потом позовут в реанимацию.
Валя заплакала, задрожала плечами. А потом провела ладонью по лицу, словно умылась. Вернулась в палату. Села на табурет у окна, за которым мерзла одинокая ель. На постели валялся отключенный сотовый.
Впереди у Валентины было восемь часов ожидания.
История шестая: "Расстояние" (по письму в редакцию)
Они повстречались в пансионате. Он – немолодой, много повидавший, переживший два развода. Она – вдова. Галина мечтала о нежности, участии, тепле. Виталию нужна была женщина, которая бы согласилась стать его женой и взяла бы на себя заботы о нем, горькой «сиротинушке».
Поняв, что этот отдыхающий, неизменно оказывающий ей знаки внимания, хочет намного больше, чем дружеское общение, Галина несколько испугалась. За годы вдовства она отвыкла от мужского внимания и теперь боялась ошибиться, выразив симпатию к чужому человеку, которому сама она явно нравилась.
- Чего ты, мама, себя хоронишь раньше времени, - сказал ей сын подросток, видя терзания Галины. – Дядька, сразу видно, на тебя запал, неужели тебе трудно с ним поговорить или погулять? А ты даже краситься после смерти папы перестала…
Галина подумала: «И, правда, чего же я как старуха? Я просто перестала думать о себе как о женщине, которая может быть желанной…».
На свидание с Виталием она согласилась. И не пожалела! Он оказался удивительным собеседником, умным, тонким. Галина о многих книгах, о которых рассуждал ее поклонник, и не слышала! Постепенно встречи стали регулярными, а прогулки более длительными. Галина и сама не заметила, как по уши влюбилась в своего кавалера. И еще ей было очень приятно слушать его признания в любви, чередовавшиеся с клятвами верности. Ей захотелось наряжаться, нравится этому мужчине, хотелось, чтобы он всегда был рядом. И любил, как она любит его. Всем сердцем.
Да вот беда, Галина и Виталий жили в разных городах, а минуты расставания все приближались. В день отъезда из пансионата мужчина и женщина обменялись телефонами и уверениями в большой любви и преданности.
А потом на протяжении трех с половиной лет то Виталий нет-нет да приезжал к даме сердца, то Галина гостила у героя своего романа. И конечно, они звонили друг другу почти ежедневно!
- Вот это любовь, - вздыхали подруги.
А Галина расцвела, сбросила вдовий облик, с которым не расставалась шесть лет:
- Он меня разбудил, всколыхнул мои чувства, которые, мне казалось, давно умерли. Я снова ожила, радовалась солнцу, небу, природе, людям! Я радовалась жизни! Появилось желание хорошо выглядеть, одеваться красивее, быть на виду, - признавалась Галина.
И вдруг…
Виталий, приехав к Галине на очередную «побывку», заявил:
- Я так больше не могу. Галя, мне нужна женщина, которая будет вместе со мной, в одной квартире, а не за тридевять земель. Я устал мотаться! Неужели ты не видишь, что так продолжаться не может? Я уже немолод. Хочу определенности. Поэтому я решил: или мы живем вместе или расстаемся.
- Вот как, - глотая слезы, сказала Галина, - тогда нам, конечно, надо расстаться. Не приезжай больше и не звони.
- Что ты, Галя! – вскинулся любимый мужчина. – Я не могу совсем порвать с тобой. Ты стала для меня очень близким, даже родным человеком. Пожалуйста, не отказывай мне, разреши хоть иногда тебе звонить?
- Зачем, если решил расстаться, - пожала плечами Галина.
Она старалась держаться гордо, холодно, но с трудом удерживала рвавшиеся из груди рыдания. Виталий не замечал ее мук. Он сам чуть не плакал. И он не понимал, в чем виноват: ему нужна женщина, а если Галина не желает переезжать к нему, то почему он должен отказывать себе в попытках найти жену?
Галина сломалась, не посмела отказать герою своего романа в такой малости – телефонном разговоре.
Виталий звонил. Он сделал Галину поверенной в своих сердечных делах. Подробно рассказывал, как знакомится с претендентками на роль жены через объявления в рубрике знакомств в местной газете, какие достоинства и недостатки находит в каждой из них, кто из женщин готов продолжить с ним общение, с кем он уже разделил плотские утехи, а кому не понравился. Если избранница отказывала Виталию, он уходил в запой. И тогда его старшая сестра звонила Галине, поскольку считала, что только Галя - единственная женщина, способная хоть как-то воздействовать на непутевого братца. Галина бросала все на свете, неслась к любимому мужчине, забыв про расстояния, вызывала медиков, лечила, ставила на ноги. Он снова клялся ей в любви, говорил, что никто ему не нужен, кроме нее, Галочки. Что он переедет к ней сам, и они славно заживут. Галина уезжала домой, и все повторялось. Телефонные разговоры. Рассуждения Виталия об очередных невестах. Он не понимал, как тяжело выслушивать Галине об его «романтических» похождениях.
Наконец, Виталий сообщил своей «поверенной», что нашел подходящий вариант: одинокую женщину с трехкомнатной квартирой:
- Я из своей «коммуналки» перебираюсь к ней, - радостно сообщил он и очень удивился, что Галина не разделяет его радости.
- Ты пойми, - уверял он в сотый раз, - люблю только тебя, а с ней связался из-за жилплощади.
- Ах, Виталий, - вздохнула Галина, - жить-то надо не с квартирой, а с человеком. Но все равно, желаю тебе счастья.
- Я тебе завтра позвоню, хорошо? Расскажу, как устроился…
История седьмая: "Очень страшная история"
Сколько знаю Ольгу, она всегда обожала всевозможные страшилки: фильмы ужасов, жуткие романы про кровопийц и оборотней. И когда в фирме решили устроить карнавал, идею поддержала с энтузиазмом и предложила тему: "Хэллоуин". Дело-то было в октябре.
- Образы мы придумали чудовищные! - вспоминает подружка. - Кто нарядился ведьмой, кто-то в театре выпросил костюм Кощея Бессмертного и «гремел» костями весь вечер. Один субъект явился на пир в лохмотьях и со свиными ушками (потом оказалось, что реквизит от настоящей свиньи - раздобыл у торговца мясом на рынке). Словом, кошмар и жуть! Веселились, пили шампанское и кое-что покрепче, плясали до упада…
Когда вечер закончился, Ольга, явившаяся на праздник в наряде всемирно известной мертвой невесты, вызвала такси – не в потемках же идти по городу! Тем более что наряжалась наша красавица дома, потом всех сотрудников фирмы собрал специальный автобус, и «сменку» Ольга не взяла с собой, уверенная, что и домой ее доставят с комфортом. Напрасно! Водитель автобуса прямо с середины праздника уехал в роддом – у жены начались роды. Сменщика водителю не нашлось, и добираться по домам оборотням и ведьмам с местячкового Хэллоуина пришлось своим ходом.
- И вот выхожу я на улицу вся такая красивая – белое платье, лицо белой пудрой вымазано, губы кровавые... Водитель такси, разглядев пассажирку при свете фар, чуть от страха не окочурился: «Это чтож такое, - говорит, - ну и ночка! Полчаса назад Смерть подвозил, час назад – Дракулу, а теперь очередь до мертвой невесты дошла! Дичь это, а праздник!» Ну, я водителя своего успокоила, щедрые чаевые заплатила – мужик угомонился и довез меня до дому благополучно.
Ольга вздохнула, вспоминая события той ночи, и продолжила рассказ:
- В подъезде - темнота. Вообще-то свет включается на первом этаже, и лампочки начинают освещать все лестничные клетки, но у нас в доме как раз на первом этаже живет старушка, которая поздно вечером не поленится выйти из своей квартиры и нажать на выключатель. И нам, остальным жильцам, вечно выговаривает: «Берегите электроэнергию!» Экономная, зараза! Ворвалась я в подъезд, щелкнула выключателем, свет зажегся. Я – к лифту. Напрасно! Он, как всегда, сломался в самый неподходящий момент. Пришлось тащиться пешком, а живу я, между прочим, на девятом этаже! Шурша подолом по ступенькам, я медленно поднималась по лестнице, и вдруг – кажется, между шестым и седьмым этажами - свет погас! Наверное, это мерзкая старуха выползла зачем-то из квартиры (может, мусор выбросить?) и выключила свет! Конечно, ведь электричество надо беречь!
Ольга расхохоталась:
- А теперь представь картину: я – вся такая страшная – и на лестничной клетке в кромешной тьме! Пошарила по карманам, отыскала зажигалку, чиркнула… Стало чуть-чуть светлее, по крайней мере, я, пусть с трудом, но видела, куда ступать. А между восьмым и девятым этажами, когда я практически уже пришла домой, случилось это… Тащусь я, значит, по лестнице, делаю вдох-выдох на лестничной площадке. Зажигалка пальцы обожгла, я ее погасила, но, оказавшись в кромешной темноте, снова чиркнула колесиком, и вдруг… Из мрака – вижу – на меня таращится… привидение - не привидение, но что-то безумно страшное! Грива волос. Белое лицо, явно принадлежащее мертвому человеку! Рот разинут в беззвучном крике, а губы и подбородок измазаны чем-то, до ужаса напоминающим кровь! И саван до самого пола… Я заорала так, что сама чуть не оглохла! От ужаса выронила зажигалку. И тут раздался шорох. Где-то совсем рядом со мной!
Крича во все горло, Ольга бросилась бежать, по дороге потеряла туфли… и крепко приложилась лбом во внезапно отворившуюся дверь – это сосед, услышав крик, поспешил на помощь. Он решил, что в подъезде кого-то убивают! Ведь не может человек в обычной, рядовой ситуации так базлать!
- Но увидев "жертву насилия", мужик заметно струхнул и, несмотря на то, что неверующий, гаркнул: «Чур меня!». Правда, потом он понял, что я – его соседка с верхнего этажа, помог подняться и даже довел до двери моей квартиры. Он вооружился хорошим мощным фонарем, и мы добрались до девятого этажа без приключений. И только дома, уставившись в зеркало в прихожей, я поняла, кто был этим чудищем в белом саване, которого я встретила на лестнице! Да я сама!
На лестничной площадке между восьмым и девятым этажами кто-то из жильцов прислонил к стене большое зеркало. Я даже вспомнила кто - моя соседка из квартиры напротив. Она недавно купила новый трельяж, а старое зеркало на помойку тащить пожалела, оставила на площадке - вдруг кто на дармовщину позарится! Вот свое отражение я и увидела в этом зеркале, освещая путь крохотным огоньком зажигалки.
А шорох? Представьте себе, на подоконнике подъездного окна лениво потягивалась соседская кошка!
История восьмая: "Сглаз"
- Сглазили тебя, сглазили, - со всех сторон твердили друзья и товарищи, родные и подруги.
И Олег, хотя ни в какие приметы и черную ворожбу не верил, сам начал склоняться к мысли, что дело не чисто. Ведь что-то же мешает ему быть рядом с человеком, который ему очень нравится?
- Я поначалу сильно испугался, - вспоминает Олег. – Конечно, в книгах и кино много чего рассказывается про неведомые нормальному обывателю силы, но никто из моих знакомых с ними никогда не сталкивался. И тут – здрасьте!
А дело было так: познакомился Олег с очаровательной девушкой, пригласил пару раз на свидание, да и напросился к ней в гости. Мол, чаю попить, альбомы посмотреть. Девушка согласилась, поскольку Олег тоже ей понравился, и она не прочь была продолжить с ним отношения.
- Вера училась в институте и жила у своей тетки, которая для племянницы выделила одну из комнат в своей «двушке», - вспоминает Олег. – Мы с Верой пришли к ней, она побежала чайник поставить на кухню, а я расположился на диване, телевизор смотрю. И вдруг, спустя некоторое время, замечаю, что мне становится тяжело дышать, лицо раскраснелось, как после бани. И чем дальше, тем хуже. Уж не заболел ли я? Извинился, попрощался, потрусил в аптеку за лекарствами от вероятной простуды. А вечером, когда я у себя в общаге был, все симптомы куда-то исчезли.
Олег, конечно, обрадовался чудесному избавлению от внезапной хвори, позвонил Вере и снова напросился к ней в гости. Но…второй визит тоже никому не доставил радости. Олегу снова стало плохо. Так плохо, что он чуть в обморок не упал, как кисейная барышня.
Молодой человек предпринял третью попытку, но результат оказался таким же плачевным. Вера обиделась. Она решила, что парень просто над ней издевается, морочит голову. А Олег подумал, что комната Веры для него – словно проклятое место. Ведь по какой-то причине он не может там с ней находиться! Прямо фантастика какая-то!
Когда Олег рассказал обо всем друзьям-приятелям, те в один голос стали уверять, что Олега сглазили. Причем, конкретно бывшая подруга Олега, Любка. Олег почесал в затылке и признал, да, такая могла.
Любка, девица красивая и своенравная, сама Олега бросила ради преуспевающего бизнесмена, на которого глаз положила, собираясь стать его женой. Но бизнесмен, который охотно Любку по ресторанам водил, обручальное колечко на пальчик любовницы надевать не собирался. Ему просто было приятно общество такой молоденькой красавицы, а дома бизнесмена ждала верная и старая жена. И с супругой бизнесмен разводиться не хотел. Любка год-другой поиграла в подружку богатенького дядечки, а потом решила вернуться к Олегу, который, на свою беду, еще не обзавелся суженой. Правда, когда Любка предложила бывшему жениху начать все сначала, тот отказался. Потому что измены не мог простить. Любка оскорбилась до глубины души и пообещала, что если не ей, то и никому Олег тогда не достанется. Мол, у нее знакомая ворожея имеется, так она сделает так, что ни с одной девушкой, кроме Любки, Олег не сможет рядом находиться наедине. Олег тогда посмеялся над ее угрозами. И неужели зря?
- А Верочка мне очень нравилась, - рассказывает Олег. – Так нравилась, что дня не мог без встречи с ней прожить. Да и я ей, видать, был все же симпатичен, поэтому согласилась встречаться со мной, так сказать, на нейтральной территории. И ведь было все в порядке! Ко мне Верочка в общежитие приходила, сколько раз наедине с ней оставался – никаких проблем! По парку гуляли, на дискотеки, концерты ходили – все в порядке! А стоит мне за порог ее квартиры переступить, так сразу начинается удушье. А друзья по-прежнему верещат: «Сглаз! Сглаз! Любка, наверное, науськала свою ведьму наколдовать так, чтобы ты у понравившейся девушки дома не смог находиться!» А смысл такого сглаза? Не глупость ли? Мы с Верой уже и заявление в ЗАГС подали, а загадка все оставалась неразгаданной. Пока…
Однажды поделился своей бедой Олег с одним из однокурсников:
- Сглаз – это ерунда, - авторитетно заявил тот, - скажи-ка лучше, у тебя никогда не было аллергии на что-нибудь? На животных, например?
Олег призадумался.
- Может, у твоей Веры дома какое-нибудь животное, на которое у тебя аллергия? – продолжал настаивать на своем приятель.
Олег кинулся звонить Вере. Она очень удивилась вопросу, но подтвердила, да, у тетки живет большой попугай.
- Вот и твой сглаз, - подытожил однокурсник. – У тебя аллергия на попугаев. Не расстраивайся. У моей младшей сестры такая же штука была, но стоило убрать птицу, как сестрица моментально выздоровела. Главное, не допускать контактов с попугаем в дальнейшем.
- А я что, идиот? – говорит Олег. – Конечно, забрал я Веру из этой квартиры. И все у нас стало просто замечательно.
История девятая: "Просто кошка"
- Дедунь, а как кошку-то зовут? – спросил двенадцатилетний внук, приехавший погостить в деревню к деду.
- А никак. Просто кошка, - отвечал дед.
- Но ведь так не бывает, - удивился паренек. – У каждой кошки должна быть кличка.
- Так это у домашней, - усмехнулся старик. – А наша кошка пришла к нам уже взрослой и на всякие там «Мурки» не отзывается. Так и зовем ее просто Кошкой. И потом, она слишком самостоятельная, чтобы быть домашней. Придет, поживет немного, помышкует, а потом снова куда-то уходит и пропадает месяц-два…
На следующий день Митька (так зовут паренька) отправился с приятелем на речку. Полдня провели на бережке, ловили карасиков, купались, дурачились. После рыбалки дружок предложил прогуляться по окрестностям. И так уж получилось, что забрели ребята к старому деревенскому кладбищу, на краю которого в землю оседала такая же древняя сторожка.
- Здесь живет дед Петруха, - сказал деревенский мальчуган. – У него как дом сгорел, так он в эту сторожку и перебрался. Тут прижился. За могилками ухаживает, к каким никто не приходит. Сын звал к себе жить, он в городе квартиру имеет, только дед Петруха не поехал. Говорит, что все равно скоро умрет, так пусть это случится в родных местах.
Мальчики побрели между могил и крестов. Митя с интересом их разглядывал и вдруг увидел: у одной из могил сидит кошка. Серая. Полосатая. Сидит и нервно так мяукает.
- Так это же наша кошка! – воскликнул Митя и тут же поправился. – Вернее, та, самостоятельная, которая к моему деду мышей приходит ловить.
Мальчик осторожно подошел к могильному холмику, на котором теперь неподвижно, как изваяние, замерла кошка.
- Кис-кис, - сам не зная почему, сказал Митя.
Кошка чуть дрогнула ушами, но не убежала, а осталась на месте.
- Смотри, - произнес товарищ, - вот могилка твоей бабушки.
Митя перевел взгляд. Чуть неподалеку от места, где сидела кошка, он увидел скромный памятник с овальной фотографией Веры Александровны, покойной жены деда. Ее мальчик почти не помнил, она умерла, когда он еще в школу не ходил. И если бы не множество снимков бабушки Веры, которые дед развесил по всему дому, паренек бы и не узнал ее.
- Надо цветов нарвать да у памятника положить, - сказал Митя.
Ребята ушли на луг. А кошка осталась, гипнотизируя крест на могиле.
Когда мальчики вернулись с букетом цветов, кошка по-прежнему сидела на том же месте. И даже не шевельнулась, хотя Митя прошел совсем рядом с ней.
Парнишка положил ромашки на могиле бабушки Веры и услышал…
- А… пришла…
Митя обернулся. Навстречу выходил старик в косо нахлобученной соломенной шляпе. Деревенский приятель поздоровался с ним:
- Доброго здоровья, дед Петруха.
- И вам того же, - отвечал тот.
Потом вздохнул и обратился к кошке:
- Пойдем, молочка налью тебе, сирота.
Кошка тихо мяргнула и побежала за стариком, направляющимся к сторожке.
Мальчики двинулись следом.
- А почему она сирота? – спросил Митя, наблюдая, как кошка лакает из миски молоко.
- А кто же она, если хозяина лишилась? – грустно усмехнулся дед Петруха.
- Но ведь у нее есть хозяин, мой дедушка, она у нас живет, - удивился мальчик.
- Не живет, а приходит погостить, - поправил его сторож. – А живет она здесь. Вот тут, на погосте…
…Василию Степановичу на семидесятый день рождения дочь с внуками подарили помимо основного подарка – теплого полушубка – еще и котенка. Маленького, смешного.
- Отец, это тебе вместо игрушки, - смеялась дочь. – Ты к нам в город не хочешь переезжать, мы у тебя нечасто бываем. Вот тебе забава, чтоб не скучать.
Василий Степанович взял котенка на руки, прижал к груди.
- Назову-ка я его Васяней, и будем мы, два Васьки, под одной крышей жить!
Только кот кошкой оказался. Об этом хозяин узнал одним замечательным весенним утром, когда из шифоньера, куда он полез за свежей рубашкой, раздался писк новорожденных котят. На одной из полок, прямо на сорочке Василия Степановича нежилась Васяня в окружении то ли пяти, то ли шести серых полосатых комочков. Вся улица хохотала над стариком, не сумевшим отличить кота от кошки, но подросли чуток котята, соседи охотно их разобрали – Васька-то славился (или теперь уже надо говорить "славилась"?) как знатная мышеловка, вдруг детки в мамочку удались? А Василий Степанович стал кликать полосатую любимицу Василисой.
Кошка хозяина своего обожала. Бегала за ним повсюду, как собачка, а ночью ложилась ему в ноги.
Только заболел Василий Степанович тяжело. Дочери о своих недугах писать стеснялся, боялся обременить, а как совсем худо стало, попросил отправить телеграмму. Когда дочь, размазывая по щекам слезы, приехала в деревню, отец уже скончался. Васька-Василиса тащилась за траурной процессией до самого кладбища, а потом долго не уходила с могилы Василия Степановича.
Дочь хотела кошку с собой забрать – не бросать ведь животное! Но та, когда пытались посадить в сумку-перевозку, исцарапала руки в кровь и убежала. Так и уехала дочь одна. А кошка…
Она стала приходить на могилу хозяина каждый день. Громко мяукала, словно звала. Там ее увидел сторож Петр. Налил молока. Василиса съела угощение, мяукнула в знак благодарности и снова ушла на могилу Василия Степановича.
На кладбище кошка жила до поздней осени. А тут проведать жену пришел дед Мити. Кошка внимательно следила за стариком, пока тот прибирался на могиле Веры Александровны, а потом побрела за ним следом.
- Так она и живет, - продолжал сторож, - пока холодно – ближе к человеку держится, вот деда твоего выбрала (отчего – только она сама знает), а как солнышко пригреет – на могилу Василия возвращается. Он для нее навсегда остался хозяином.
История десятая: "Нежданный гость"
Тетя Зоя, давняя подруга матери Оксаны, позвонила поздно вечером:
- Встречайте гостя, уже выехал, - сообщила она без предисловий. – Муж мой, Петя, к дочке нашей, Галке, намылился! А к вам заедет на пару дней – давно не виделись, надо же попроведать!
Оксана растерялась. Если тетя Зоя изредка наведывалась к ее маме, с которой не теряла связи со времен учебы в педучилище, то дядю Петю Оксанка и в глаза не видывала! Нет, конечно, она знала, что у маминой подруги есть муж Петр и взрослая дочь Галина, которая живет в соседнем с Оксаной городе, но ни с тем, ни с другой никогда не встречалась. Кроме того, сейчас встреча «дорогого гостя» не входила в планы женщины. Во-первых, мама купила путевку и уехала отдыхать в пансионат на Черное море, а во-вторых, Оксанкин муж затеял капитальный ремонт, и квартира больше напоминала строительную площадку, нежели уютное семейное гнездышко, куда не стыдно позвать малознакомого (точнее, совсем незнакомого!) человека!
- Ерунда! – сказал Виктор, муж Оксаны, на ее причитания. – Что же мы, друзей твоей мамы принять не в силах? Раскладушка есть, постелим гостю в кухне.
- А мы где спать будем? – пискнула Оксанка (надо заметить, что жили супруги в однокомнатной квартире, и в единственной комнате как раз перекладывали пол, а муж с женой временно перебрались в кухню, на матрац).
- Как-нибудь устроимся, - решил Виктор, - жаль, конечно, что мама ключи от своей квартиры не оставила, можно было бы дядю Петю у нее поместить.
- Как не оставила? Оставила, - вспомнила Оксана, - чтобы я цветы поливала. Я как раз вчера заходила, из почтового ящика газеты и квитанцию за "коммуналку" забрала, на журнальный столик в гостиной положила, и цветы опять же полила...
- Тогда какие могут быть проблемы? – обрадовался супруг. – Значит, дядя Петя переночует в хоромах твоей матушки!
Виктор и Оксана решили, что лучше всего будет встретить дядю Петю прямо у поезда, не дай бог еще заблудится в незнакомом городе.
- Слушай, - спросил муж, - а как мы его узнаем, этого дядю Петю?
- Я у мамы в альбоме фотокарточку нашла, она там вместе с тетей Зоей и дядей Петей. Только снимок очень старый, - предупредила Оксана.
Тем временем поезд остановился, на перроне стали появляться пассажиры.
- Этот? Или тот? – гадала Оксанка, разглядывая появляющихся из вагонов мужчин старше пятидесяти.
Вдруг из одного вагона проводница брезгливо вытащила (практически волоком) седого мужичка. Тот был так пьян, что не стоял на ногах и тут же сел на землю.
- Ваш, что ли? – спросила взмокшая от непосильных трудов проводница. – Всю дорогу пил, от самого К…
И она назвала город, в котором жили тетя Зоя и дядя Петя.
- Наш! – радостно воскликнула Оксанка.
- Ну, грузите, - усмехнулась проводница и нырнула в вагон.
- Ты уверена, что «наш»? – усомнился Виктор.
- Конечно, это дядя Петя! – заявила Оксанка.- Да ты на фото взгляни – вылитый он!
Супруги затолкнули уснувшего гостя в автомобиль и привезли на квартиру к матери Оксаны. Там мужика разули, раздели и уложили на кровать. На журнальном столике оставили бутылку минеральной воды и записку, что приедут утром.
И спокойные, с чувством выполненного долга супруги отправились восвояси.
Когда приехали домой, у дверей их квартиры топтался незнакомый мужичонка с огромным чемоданом.
- Ну, наконец-то! – выдохнул он. – Чего же не встретили? Ведь Зое обещали! Хорошо хоть жена ваш адрес мне записала на всякий случай… Я вот такси взял...
- Дядя Петя? – прошептала Оксана и стала медленно оседать на пол.
Виктор успел поймать жену и поинтересовался:
- А кого же мы к твоей мамуле притащили?!
Дядя Петя похлопал Виктора по плечу:
- Слушай, приятель, ты бы открыл дверь, а? Очень уж в туалет хочется…
Оксанка вдруг взвизгнула и кинулась из подъезда. Виктор сунул ключи от квартиры ничего не понимающему дяде Пете и помчался вслед за ней.
...Они доехали за полчаса. И вовремя! В дверь квартиры Оксанкиной матери колотила кулаками какая-то растрепанная женщина и вопила:
- Открывай, зараза!
- Душенька, - доносился из-за двери гнусавый пьяненький голос, - я не знаю, как сюда попал! Привезли в беспамятстве, заперли, записку оставили, что до утра продержат!
Наверное, в рабство хотят забрать! Хорошо что на столе тут коммунальную квитанцию нашел, а адрес-то... Адрес - это ж в соседнем дворе от нашего! Вот повезло-то! И сотовый не забрали, я тебе и позвонил.
- Простите, - решительно отодвинул с порога бабенку Виктор, - дайте мне пройти.
- А, вот кто похититель! – взвилась «прекрасная незнакомка».
- Нет-нет, вышло недоразумение, - попыталась внести ясность Оксана, - мы вашего мужа просто перепутали со своим…родственником – нашла она нужное слово. – Мы просто никогда с ним не виделись, вот и ошиблись. Простите! Вы только не волнуйтесь!
- А чего мне волноваться, - вдруг успокоилась женщина, - главное, жив-здоров. А если еще за моральный ущерб заплатите, тогда я совсем спокойна буду…
- Чего? Какой моральный ущерб? – возмутился Виктор. – Да если бы не мы, вашего мужа давно бы кто-нибудь на вокзале обокрал или еще чего сделал! Он ведь был как овощ!
- А нечего чужое трогать! – заявила бабенка, поведя плечами. – А теперича платите!
Оксанка вздохнула и достала кошелек. Но Виктор уже открыл дверь и выдернул наружу пьяненького мужика, которого они нечаянно приняли за дядю Петю:
- Ваш? Забирайте и – счастливо оставаться!
Тот успел только ботинки свои подхватить и баул.
Виктор втянул Оксанку в квартиру и захлопнул дверь. Было слышно, как в подъезде скандалили счастливо обретшие друг друга супруги, как сыпали проклятья в адрес наших героев, а потом все стихло.
Оксана и Виктор посмотрели друг на друга и расхохотались.